Кто я?

      Массивный стол из какого-то дерева — Маклай и сам не знал. Рядом стоял не менее большой шкаф, заполненный разными книгами, медицинскими журналами, атласами и сборниками статей. На столе лежали выключенный планшет, открытый журнал и сам врач. Экран компьютера всё ещё горел. На нём высвечивалось досье на ребёнка, недавно перенёсшего операцию. Из-за игры с магическим артефактом его конечности приклеились к телу, а все внутренние органы стали срастаться. Это была непростая операция с применением последних достижений науки: кроме разделения, нужно было остановить процесс. Но это уже не его специальность.       Маг не спал, хотя поддерживать своё здоровье — тоже обязанность хирурга. Маклай всё думал о том, о другом… о своём проекте, о том, почему нельзя останавливаться. Несмотря на то, что медицина была протестом всему роду, нежеланием носить свою фамилию, сейчас хирургия — это уже нечто большее. Маклай не давал клятву, как это делают люди, в Аду не было такой традиции. Медицина здесь уже давно не про «не навреди», по крайней мере, по отношению к нефешам.       Хирург уже давно всё решил. Поставил точку.       «Всё уже триста сотен раз…» — он включил планшет, смотря на дело Леви. «Даже отравился». — Маклай отодвинул планшет, под которым прятал ещё не подписанный конверт. Он взял его в руки и потёр края пальцами. Давно же он не держал личное бумажное письмо в руках. «Ещё и чёртовы репортёры…»       «Стоит удвоить срок Орлие… но тогда нужно перепрограммировать… хотя к тому времени я бы хотел дать ему чуть больше свободы» — говорил Маклай сам с собой ровны тоном, — «а то он скоро обзаведётся нервным срывом». Он положил письмо в портфель, планируя начать отправку уже завтра. Или послезавтра, завтра врач обещал Леви выйти в сад.       Нельзя довести до самоубийства.       Весь этот комфорт есть не более, чем поддержание эмоционального состояния. Все разговоры о письмах, прогулках — тоже. Разве что обещание вернуть Леви назад чистое, без подвоха. Только вот это скорее не милость, а ещё одна пытка. Пытка надеждой.       «Почти без подвоха», — усмехнулся Маклай, всё же поднимаясь с места. «Надежда тоже позволяет куэн то́шар».       .       .       .       Пустующая ночная больница ощущалась особенно жутко всегда. Иногда казалось, что она мертва. Напоминало родовое поместье, где врач вырос. Он так пытался сделать свою больницу другой, что не заметил, как едва ли не повторил архитектуру дома.       Маклай стоял у стойки регистрации перед дежурным и давал указания: завтра утром, по прогнозу синоптиков, куэновый вихрь. Маклаю, как магу, повезло — вихрь лишь сделает его гиперактивным и несколько рассеянным. У больницы на этот случай есть барьер и собственные магнитные установки, что снизят интенсивность. И несмотря на то, что ещё не было ни одного прецедента куэновской лихорадки в его больнице, врач каждый раз перепроверяет всё, как в первый.       «Выспаться уже не успею, уйду в медитацию», — пробормотал он, когда его окликнули со спины.       — Господин! Удивительно, что Вы ещё не ушли, — прощебетал парнишка лет шестнадцати, но хирург знал, что этому белолицему уже давно за сотню. Маклай весь день успешно избегал репортёров, поэтому и задержался почти до трёх часов ночи. А теперь ещё одна проблема свалилась на голову.       — Я уже говорил Вам несколько раз, моя сделка заканчивается на предоставлении тела. Я не собирался и не собираюсь участвовать в деталях, — Маклай прощально кивнул и пошёл в технический отдел.       — Но карн Ри’Лар! — весело воскликнул парень, явно издеваясь. Врач встал как вкопанный и медленно развернулся. — Ой, я совсем забыл, что Вы больше не…       Маклай не стал дослушивать и перебил, что противоречило правилам этикета.        — Занесите этого господина в чёрный список, — обратился он к дежурному врачу. Женщина поджала полупрозрачные крылья и кивнула. — Вне комиссии.        — Вы же понимаете, — паренёк чуть опешил от внезапного поворота событий и улыбнулся, обнажая клыки, — что им это не понравится?       — А мне не нравится, что в мою больницу, придерживающуюся «Права на жизнь», заявляется вампир из Реншара, — маг сощурился. — Передай Велшековым, что я не буду выбирать никакие наряды, что в нашу сделку входит только «использование». И передай, что я не желаю видеть экстремистов на территории своей больницы.       — А если экстремист вроде меня подкинет журналистикам интересную информацию?       — Тогда сделка будет разорвана, а этот кто-то будет казнён своими господами, — спокойно сказал Маклай с ноткой власти в голосе. Может, он и был магом, а не вампиром, но в его образование входит история и других рас, а как аристократ, он обязан был знать и их культуру.       — Интересный вы ар’хаи, господин. Но как думаете, долго сможете усидеть на двух стульях?              — Дольше, чем Вы представляете.       Это был конец диалога. Вампир отбросил свои чуть рыжеватые волосы в сторону, улыбчиво попрощался и в две секунды вылетел из больницы, хотя до выхода от стойки регистрации было тридцать метров.

***

      — Привет, — Это был промозглый вечер следующего дня. Проблем с вихрем, ожидаемо, не возникло. — Готов прогуляться сейчас? — спросил врач Леви, сидящего на кровати, и кивнул Орлие, который после своего недавнего провала стал ещё более раздражителен и молчалив.        Леви даже досталась пощёчина, жаловаться на которую он, конечно, не станет ещё и по той причине, что в отместку он поймал летающий глаз и кинул в стену. Пленник ловил себя на мысли, что, будь этот дымчатый мудак менее сдержан, на Леви бы не осталось живого места. А так в наказание он получил лишь сжатую постоянно ладонь на запястье вместо кандалов. Однако, неважно. «Что это за каталка?» — кинул взгляд пленный на стул с колёсами позади мага.       Хирург закатил инвалидное кресло в комнату. На нём лежала тёплая одежда.       Леви одарил врача хмурым вопросительным взглядом и закрыл книгу, дымчатая рука наконец отцепилась и вернулась к хозяину.       — Тебе ещё нельзя ходить много, лучше даже вообще не ходить.       Пленный поджал губы и положил руку на живот. Раны всё ещё болели, но то ли из-за таблеток, то ли из-за какой-то магии, не сильно.       — Либо в коляске, либо «забудь про сад», верно? — мрачно спросил Леви, уже зная ответ. На улицу хотелось, стены и летающие глаза уже почти сводили с ума.        — Я могу отнести тебя магией.       Человек глянул на окно, потом на коляску, нахмурился сильнее… Выдохнул.       — Давай, — на удивление спокойно сказал мужчина и поставил ноги на пол. — Оденусь сам. Книгу возьму с собой.       Это было так странно — спокойно разговаривать с существом, что уже дважды лишило Леви гордости, самостоятельности, свободы.        — Пока свободен, — кинул Маклай надзирателю и вынес чрезмерно напряжённого Леви в белую комнату. Врач заметил, что пленный пациент слишком глубоко дышал, вися в воздухе, хотя маг был уверен, что не сжимает его сильно. — Тебе больно? Отвечай честно.       Леви фыркнул, с гневом и отвращением посмотрел на врача и процедил:       — Нет, если не считать вспоротого брюха. Что ты вообще сделал? В прошлый отрезал хер, а теперь?       Маклай снова поймал себя на мысли, что вообще-то может не отвечать или соврать, однако Леви всё равно рано или поздно рассказали бы. Или он догадался — второе вероятнее. Так не лучше бы расставить точки над «и» сейчас? Но…       Маг прислонил руку к ручке двери, что вела в холл, та изменила свой цвет с золотого на зелёный.       — Придёт время и узнаешь.       …он просто не хотел, не задумываясь о причинах.       Дверь открылась.       — Конечно, чего я мог ожидать от… — Глаза человека распахнулись, его медленно вынесли и поставили, придерживая магией.       Прохладный, даже холодный воздух подул в лицо.       Леви слишком резко обернулся назад, чувствуя боль внизу живота.       — Тише, — сказал врач, закрывая дверь, ведущую в белую комнату. Человек молчал, разглядывая сад из своего окна. Он сглотнул и судорожно стал разглядывать улицу.       — Тут же был холл… — сказал Леви, сжимая в руке книгу.       — Дверь с недавнего времени запрограммирована вести в несколько мест. Просто прими это, объяснять не стану.       Врач пошёл вперёд, потянув человека за собой. Леви скользнул по дорожке, чувствуя, как буквально касается земли одними носками.       — Я бы и не спросил, — выдохнул он, пытаясь контролировать перемещение. — И отпусти, не убегу. Куда уж тут убежишь, когда ты меня вскрыл, как свинью.       В саду было действительно прохладно и малолюдно, почти пусто. Леви сидел на левом краю скамейки, маг — на правом. Маклай листал ленту новостей и переписывался с кем-то, пока пленный пытался читать. Именно пытался. Маг прекрасно видел, как тот нескрываемо смотрит на забор, на обстановку, снова в книгу, хмурится, что-то бурчит и бросает чтение. Он был одет в серую шапку, чёрный свитер, джинсы и лёгкую куртку. Маклай не заморачивался с одеждой, просто заказав ее с доставкой. Размер было много возможностей узнать. Он бы мог, конечно, смастерить ее из материалов магией, но эти заклятия он не использовал уже лет пять, хотя, даже десять. Проще и быстрее было купить.       — Меня нарядил, а сам почти в трусах, — нежданно придрался Леви, медленно вставая. Невидимая поддержка была ощутимой.       Хирург был в явно недешёвом сером костюме.       — Ты в последнее время очень разговорчив, — не отрываясь от переписки, ровно сказал врач. Она спрашивала, как скоро Маклай вернётся. Спрашивала его вчера, а хирург так и не пришёл домой, переночевав в больнице. Потом они, конечно, поговорили, но…       «А я напротив молчалив», — хотел было написать он, но не стал. [86:7] [Буду к 90 каринам. Завтра уже не задержусь.]       Маклай ещё с минуту пялился на переписку, когда понял, что Леви не слышно и он не чувствует его. Он быстро привстал, оглядев сад. И сел назад: пленный облокотился на ствол дерева и смотрел куда-то в небо.       — А говорил, что всегда знаешь, где я, — ядовито сказал Леви.       — Я говорил, что всегда и везде тебя найду, — фыркнул Маклай, впервые показывая своё раздражение, а не запрограммированное в детстве.       Они снова замолчали на время. И снова Леви задал этот вопрос:       — И как долго мне тут быть? Ты мне даже алфавит подсунул. Зачем мне столько знать о твоём мире? — вспоминая книжку с озвучкой, дёрнул губой человек. — Выкладывай, хрен напыщенный, я уже никуда не свалю.       Но ему не ответили, и пленник сел на траву.       «Стал разговорчивым? С чего же? Может, с того, что в этом грёбаном месте больше не с кем?» — мысленно прорычал Леви.       — Тогда объясни слова, я не понимаю.       Он что, действительно сдался?       — Уже скоро возвращаться, — сказал врач, не особо желая отвечать на вопросы. Однако всё же взмахом руки поднял Леви и посадил того рядом. — Орлие, я так понимаю, не любезен, — выдохнул маг. — Показывай.       Хирург посмотрел на руки пленного, что были крепко сжаты.       Он не спокоен. А Маклай, честно, на пару минут думал иначе: голос Леви был сдержан и ровен, в нём не было ни капли страха или злости. Против воли пленного маг коснулся его спины, не дав уклониться. Напряжённый взгляд сменился озадаченным, когда врач через пару секунд убрал ладонь.       «Это не страх. Просто ненависть и сильнейший гнев», — подытожил маг, сжал руку в кулак, чтобы снять остатки энергетических нитей с ладони.       Маклай даже не пытался объяснить, и Леви понял, что ждать не стоит. Он тупо ткнул на одно из странных слов в начале книги: «Куэн».       Врач глянул на слово, что мог объяснить даже ребёнок, вспомнил про алфавит, электричество и другие книги.       — Ну, и чего мол…       — Вообще это есть в словаре и энцеклопедии, — выдохнул маг, но всё же продолжил. — Куэны — это частицы, которыми пронизано здесь всё. Сами по себе они инертны, то есть не взаимодействуют ни с чем, но маги могут разгонять их. Куэны — это основа магии, — смотря не на Леви или в книгу, а на садовника, что магией мыл дорожку, говорил Маклай. Он сидел ровно, почти не облокачиваясь на спинку. Чёрные глаза сузились внезапно и буквально блеснули белым светом. Это произошло настолько быстро, что с уверенностью можно было сказать — показалось. Врач продолжил речь:       — Минимум три года, — он шумно выдохнул, не отрывая взгляд от палочки садовника. — Ты будешь в плену минимум три года.       Вечерний ветер обдувал лицо Леви, но холодно не было. Магический купол над садом блестел. Ветер, будто пьяный, шевелил листья. Где-то вдали размеренно разговаривали существа с рогами. Цветы в клумбах казались искусственными, вызывающими желание выдрать их, добавить хаоса. Впереди, в метрах двадцати, синеволосый парень стоял с дирижёрской палочкой, что управляла огромным фонарём, который притягивал мусор и грязь. Всё казалось каким-то кривым, неправильным. Леви вспоминал лес за каменными стенами. Вот почему он не может перелезть через них и сбежать? В смысле — магия? Её не может существовать. А этот синеволосый просто дёргает за какие-то ниточки. Магии не существует.       Леви встал, его тело было вытянуто в струну. Книга упала на скамейку. Он чувствовал, как магия придерживает его.       Операция и зрители. Тот большой светлый зал, аплодисменты. Тот страх и безысходность. Светлая палата. Боль. Дымчатый мудак. Мясник и его лицемерная улыбка. Сад. Дети в саду. Черти и магия. И это будет длиться три года?       «Обладаю силой титанов, да?» — мысленно произнёс Леви, снова чувствуя волну гнева по всему телу. Это было абсолютно бессмысленно, глупо. И Леви это уловил, только вот уже всё настолько осточертело, что пленный позволил себе эту глупость.       Одной больше, одной меньше — есть разница?       «Давай проверим мою силу».       Он сорвался. Просто сорвался. Как с места, так и психологически. Было опрометчиво так близко подпускать Леви к себе. Кулак мужчины с треском его собственной кожи врезался в нос мага. Слишком быстро и слишком сильно.       Рука мага дрогнула, и магическая поддержка тут же исчезла. От сильного удара зазвенело в ушах, голова закружилась, а взгляд стал мерцать. Он попытался вслепую обездвижить Леви. Но мимо.       Из носа шла кровь.       «Его можно одолеть!» — торжествовал внутренне Леви, чувствуя боль в животе, но всё равно делая выпад. Он кинул мага на землю с такой силой, что костюм того порвался от трения. Маклай ударился головой о плитку. Та треснула — не голова.       Чувство силы и власти почти опьянило Леви после двух недель беспомощности, после двух недель, когда лучшее, что он мог — это сидеть и не рыпаться. Боль от операционных ран ушла под адреналином. Но всего на две секунды — такое время самообладание Леви выделило на опьяняющую ярость. Леви нанёс третий удар в мягкую шею.       Маклай зашипел и зажмурился. Четвёртый удар был по воздуху. Маклай не двигал руками, но всё равно поднял Леви в воздух на три метра. Маг, наряженный в дорогой окровавленный костюм, тяжело дышал через рот и не двигался. Его голова лежала на боку. Лицо, плитка тоже были в крови.       Неважно, что Леви проиграл. Зато он узнал, что врач не бессмертен, не недосягаем. Просто нужно бить сильнее.       С другой стороны бушевало желание запустить Леви повыше, желательно на высоту птичьего полёта. Запустить и подарить свободное падение. А потом ещё раз. Только вот садовник уже сидел рядом и помогал врачу встать, а две тройки глаз напуганно наблюдали за происходящим издалека и фотографировали. Это обязательно снова станет новостным хитом на следующие пару дней: сам владелец одной из известных прогрессивных больниц был избит… чёртом. И — о, дьявол! — обязательно снова начнут мусолить тему «непробиваемости семьи Ри’Лар», или лучше: «Сколько Паскалей выдержит повседневная защита Ри’Лар?» — последнее было заголовком видео с парой миллионов просмотров. Эти блогеры и журналисты не будут разбираться, кто такой нападающий. А если попытаются, то это ещё одна головная боль — скрыть расу Леви. Всё же иллюзии — не его специальность, хотя, как Ри’лай, он освоил их хорошо.       — Сэр, ваша рана не восстанавливается, — осторожно заметил садовник, когда Маклай сел на скамейку. Синеволосый постоянно поглядывал на молча висящего в воздухе Леви. Для него Леви выглядел как существо с бараньими рогами, хвостом и бурой шкурой. Парню было от силы двадцать пять лет, для этого мира это было лишь началом самостоятельной жизни.       Со всеми этими мыслями о последствиях небрежности, о том, зачем маг вообще ответил на вопрос Леви, Маклай и забыл вылечить нос. Он поднял взгляд на садовника, кивнул в благодарность и за пару секунд остановил кровотечение и вылечил перелом.       — Я в порядке, — сказал врач, так же магией пытаясь почистить одежду и руки от крови. Однако вместо этого кровь стала ярко-зелёной. Мысли после удара головой всё ещё путались. Узнай его учитель магии, что Маклай не может вывести пятно… По спине мага пробежали мурашки, когда он вспомнил этот молчаливый взгляд разочарования. Со второй попытки кровь удалось убрать, в том числе и с земли.       Садовник почесал затылок, видя, что его помощь действительно не нужна.       — Если Вы до сих пор пребываете в шоке, можете на сегодня закончить работу, — снова ровным и уверенным тоном заговорил врач, слыша, как кое-кто фыркнул сверху.       — А могу я узнать, что случилось? Почему он на Вас напал?       Врач посмотрел на парня строгим взглядом, от которого тот напрягся и вытянулся, как солдат.       — Я невольно разозлил его. У него снова начались галлюцинации.       — Оу, — выдохнул парень, оглядел сад, свои брошенные инструменты, что продолжали работать без контроля. Он взмахнул палочкой, и приборы замерли.       Врач кивнул парню, а потом уже встретился взглядом с серыми глазами нападающего. Леви же нарочно избегал взгляда. Это высокомерие и спокойствие врача раздражало…когда-то…сейчас почему-то было плевать. Леви прекрасно видел, что Маклай зол, но держит лицо. Какое бы время ни было, аристократы одинаковые. Если раньше Леви недолюбливал аристократов, то сейчас стал ненавидеть. Готовы всех подмять под себя, чтобы исполнить свои извращённые желания. Ещё и строят из себя «добрых и мудрых наставников для простого люда». И ведь только на людях они такие вежливые и мудрые.       Как и сейчас. Стоило им войти в белую комнату, как магические тиски сжались, едва не душа человека. Леви грубо затолкали в палату, почти закинули. Уже ожидающий их Орлие даже оторвался от своего телефона, а потом и отложил в сторону.       «А на людях мудак был такой сдержанный», — подметил Леви и цыкнул, когда его впечатали в кресло и обездвижили. Руки и ноги приклеились к сидению.       — И как же собираешься меня наказать? — с очевидным ложным интересом спросил пленный. Костяшки Леви всё ещё были разбиты.       — Никак.       — Что, даже сдачи не дашь? — выплёвывал слова Леви, говорил твёрдо и холодно. — Или что, гордость не позволяет? — саркастически усмехнулся он. — Слишком уж изнежен, аристократик? — Леви и сам не знал, зачем пытается так тупо провоцировать.       Леви упрямо игнорировали.       — Надеюсь, твоя магия лечит ножевые, а то… — после этих слов Леви грубо заткнули магией.       Врач молча снял потрёпанный пиджак и повесил его в шкаф. Маклай не обращал внимания ни на Орлие, что ожидал хотя бы намёка на объяснения, ни на человека, что откинул голову на спинку кресла и пялился в потолок. Шапка сползала с головы пленного. Маг бросил быстрый взгляд на ссадины на кулаках Леви, а потом на летающий глаз надзирателя.       — Я могу спросить, что произошло? — осторожно спросил Орлие, его ладонь оторвалась от тела и повисла над Леви, будто ожидая приказа действовать.       — Никого не впускай к нему, даже медсестёр и котов. Только ты и я. Очевидно, и ему выход запрещён. Кто бы что тебе ни сказал, не выпускай, пока я не сообщу тебе лично или не спроектирую.       Дым существа встрепенулся от слов врача, что настраивал шкаф на починку пиджака.       — Что он вытворил?       Маклай провёл рукой по лицу и ответил на другой вопрос, что висел в воздухе:       — Узнаешь сам из новостей. Сейчас просто делай, что я сказал. — На пальцах мага что-то сверкнуло и ушло внутрь Орлие.       Пиджак внешне был, как новый. Маклай потрогал ткань и разочарованно кинул уже тряпку на кровать. Материал был безвозвратно испорчен. Аристократ знал, что так будет, но это лучше, чем носить дырявый пиджак. И дело даже не в том, что кто-то увидит, ведь у врача есть халат. Дело в самом наличии дырки. А без пиджака ходить неприлично для мага.       Орлие больше не допытывался:       — Принято.       Он сел назад на стул и залип в телефоне. Казалось, он больше не заинтересован в ситуации.       — Эту ткань, — говорил маг на языке Леви, а человек даже обратил на него внимание, — я мог восстановить только в ателье. Из-за тебя я потерял часть хорошего костюма, и мне до конца дня придётся ходить в этом тряпье. Вот скажи — зачем?       Маг двинул пальцем, снимая заклятие немоты. Но Леви продолжал молчать. В уличной одежде было жарко.       — Я пытаюсь быть с тобой вежливым, пытаюсь создать для тебя комфортные условия.       — Завались. Плен не может быть комфортным.       Маг терпеливо проглотил колкость Леви, только вот от человека не ускользнули дёрнувшиеся зрачки и сжавшаяся челюсть. Пленный чувствовал, что однажды точно перейдёт черту.       Маклай перевёл тему:       — Я проверю шов, — сказал маг, потом прошептал что-то и его руки заблестели. Только сейчас Леви заметил, что вся пыль исчезла с брюк и обуви врача. Когда он успел, не получилось припомнить. Руки и ноги всё ещё были будто приклеены к креслу, и, когда Маклай приблизился, всё, что осталось Леви — это снова терпеть.       — Что не залечишь, как свой нос?       — Я уже говорил.       Шов разошёлся, Леви пришлось усыпить на время.       .       .       .       Раны заживали слишком быстро, а время, напротив, стремилось задушить.       Две недели. Он здесь уже две недели. И он не стал ближе к разгадке причин. Ублюдок ничего не говорит, дымчатый мудак не умеет, а книги… Мясник был прав, что научную дребедень про титанов Леви не поймёт. К тому же, книга была старше самого капитана. Однако из всех чтив — это непонятное было самым притягательным.       С той прогулки прошло три дня. С Орлие творилось что-то странное. Из раздражительного он на два дня превратился в тихого надзирателя, что, как марионетка, выполнял приказы и почти не реагировал на Леви. А сегодня будто проспался наконец и отвесил Леви пощёчину за то, что тот долго завтракал. Теперь еду не заносили в палату, Орлие принимал поднос у входа и туда же относил. Окно стало зеркалом, а график строже.       Леви терпел. Не потому, что не мог ответить, а потому что надоело реагировать на щенков. Но это до поры до времени: если тот перейдёт черту или Леви будет совсем уж не в настроении (куда хуже), то он смоет эти летающие глаза в унитаз или раздавит пяткой — тут уж как получится. По правде говоря, в последнее время мужчину одолело странное чувство безнаказанности. Его не убьют, не покалечат — Леви явно нужен здоровым. Более того, видел он что-то подозрительное в этом «комфорте», уж не верил Леви, что это по доброте душевной или из-за аристократического благородства. Маклай был прагматиком, хотя и с «доблестными» закидонами.       «Ему важно, чтобы я не сошёл с ума?» — усмехнулся пленный этой, на первый взгляд, придурковатой мысли. — «Не дождётся».       Леви сидел на кровати и пытался пропасть в чтении. Это была старая тяжёлая книга, напечатанная ещё на машинке. Её врач принёс в качестве доказательства своих слов об Аккерманах. Он был прав: Леви едва понимал основную мысль. Текст был тяжёлым, с огромным количеством терминов, которые, как предполагалось, известны читателю. Книга была не столько об Аккерманах, сколько о титанах, о демонах трансформации, магии. Одна глава была вообще полностью уделена некому «закону сохранения энергии и аркаинов». Про физику Леви слышал, но не знал даже ни про три состояния вещества, ни про то, почему масло всплывает над водой. Он знал, что это так, знал, как факт — не более. А то, что золото может быть газом, а холодная вода может кипеть, так и вообще не догадывался.       И всё же было в этой книге что-то эдакое, близкое. Например, знакомый шрифт, навевающий мысли о доме (если его так можно назвать). Вообще, Леви осознал, что у него появилось место, куда бы он мог вернуться, лишь когда его похитили. Как говорится, «пока не потеряешь»…       Тьфу! Леви скривился только от идеи, что даже не успела собраться в полноценную мысль. Дом нашёлся! Ишь, фантазёр! Ещё, поди, и семья ждёт?       «Я бы мог попытаться зашифровать Эрвину какую-то информацию», — пытался бедняга отвлечься. Он уже думал об этом несколько раз, и в каждый из них понимал, что сделать без палева он не знает, как. Ещё в Подземном городе он усвоил, что есть несколько видов шифровок: цель одних — не скрыть информацию, а оттянуть время; цель других — скрыть информацию, но позволить врагам понимать, что ты что-то скрываешь; и та шифровка, что неотличима от правды. К последнему Леви прибегал крайне редко, и почти всегда лажал. Потом появился Фарлан и взял это на себя, а потом Эрвин.       «Для начала сам пойми, идиот», — снова тормознул себя Леви, бросил взгляд на надзирателя, потом на книгу. «И всё же ублюдок, видимо, не врал…» — пленный выпрямился. «И Аккерманы — это…» — он остановил поток мыслей, сначала подытожив более простую: «Во-первых, он Аккерман».       А значит, Кенни всё же был его отцом? Какое гадство. И почему тогда одиннадцатилетнего ребёнка оставили на самого себя?       Это были самые неуместные вопросы и рассуждения в нынешней ситуации. Что бы там ни было, это осталось далеко в прошлом. «А сейчас я женщина», — а ещё это хрен пойми как связано с титанами. Те, кого он вырезал пачками, оказались его «роднёй». Если всё же это правда, то как об этом сказать хотя бы Эрвину (Ханджи — в последнюю очередь)?       .       .       .       Через Орлие хирург сообщил, что письмо дойдёт до человеческого мира только через месяц, и ответ займёт столько же. А мог и сказать сам, ведь в этот же пятнадцатый день плена явился в чистеньком голубом костюмчике и с сумкой. Леви отдал письмо в тот же день.       — Чем больше ты спишь, тем быстрее заживает рана. Она должна зажить за три-четыре дня. В любом случае, твоя бессонница выходит за рамки нормального при стрессе, — говорил врач на третий день после операции, а потом заставил Леви пить снотворное. Буквально силой, хотя Леви и не отказывался.       Сон помог. И не только он ран физических. Будто стало легче, Леви стал спокойнее. Пленному даже разрешили бриться самостоятельно. Человек был уверен, что его спокойствие — не более чем действие той наркоты, но не мог отрицать: три следующих дня были не худшими.       Как говорится, затишье бывает перед бурей. И так оно и вышло.       Леви сидел в этой бетонной коробке без возможности даже посмотреть в окно.       Прошла почти неделя с прогулки. Всё чаще Леви замечал нервозность хирурга. Маклай посещал Леви почти каждый день, что-то постоянно строго говорил дымчатому идиоту. Он раздражался от колкостей Леви, постоянно затыкая его магией и держа на расстоянии.       Сейчас Леви лежал, привязанный к кровати. Привязанный без верёвок. Просто распятый без видимых ограничителей. Это случилось сразу после попытки Леви расковырять рану. Он надеялся, что его вывезут из комнаты в операционную, а там он что-нибудь придумает. Но Маклай был так зол на пленного, что вылечил его вредной магией и сковал. Он не говорил ни слова, только устало и очень раздражённо смотрел на человека. Может, врачу тоже стоит пропить курс успокоительного?       «Тебя же злит не моя попытка, а что-то, что происходит снаружи?» — но на вопрос обыкновенно не ответили. Иногда казалось, что Леви пытается добиться ответов у стены. Или титана. Второе сравнение мужчине нравилось больше: такой же большой, мерзкий и опасный.       Будучи обездвиженным, Леви не раз терпел «случайные» прикосновения дымчатого мудака. Человек уже был уверен, что его прямо тут и изнасилуют. Но нет. К счастью.       Наказание было окончено на следующий день, а точнее, наутро. Спустя неделю постель, наконец, поменяли. Обычно её меняли дважды. Ах да, уборка. Пол Леви мыл сам, а пыль… Сколько он ни пытался её обнаружить, но не нашёл даже за мебелью или под кроватью.