Кто я?

      Вода стекала по ладоням и лицу, бежала из крана. Леви склонился над раковиной, погружённый в собственные мысли. Вода не заглушала сквозящую суету: Маклай чинил разбитый кувшин. Хах. Почему-то Леви стало смешно. Погром — это всё, что может он сделать в отместку. Ну, ещё ранить себя, но это уже отчаяние. А Леви ещё не был в отчаянии, даже на толику.       Он закрыл воду и, вынырнув из ванной комнаты, столкнулся с висящей в воздухе дверью, покрытой липкой светящейся пудрой. Пленный встал в углу и молча наблюдал за магией. Или что бы это ни было. Теперь Леви отрежут путь от свободы ещё на три-четыре метра (ровно столько составляла длина белой комнаты).       Он всё ещё был лишь в нижнем белье и бинтах.       «Даже если убью его сейчас, вторую дверь не открою», — мысленно констатировал грустный факт Леви. — «Но с другой стороны, кто-то обязательно придёт узнать, почему ублюдка долго нет. Если они не совсем глупы, то пришлют сильного. Да даже тех трёх блошистых…»       Светящийся порошок погас, дверь перестала вертеться в воздухе и облокотилась на стену. Внешне та почти не изменилась, разве что была покрыта теперь уже серым порошком.       Леви внимательно следил за действиями мага, но пока что всё, что он видел, воспринималось как чудо. Как магия в привычном для человека из стен смысле.       — Интересно? Как магия работает? — с лёгкой улыбкой спросил Маклай.       — Ни капли, — сухо буркнул человек.       — Тогда зачем так пристально следишь? Ищешь мои слабости?       — И это тоже.       — Недавно ты сам расспрашивал меня, а теперь не особо разговорчив.       — Пошёл на хрен.       Недодиалог был приостановлен, когда у врача зазвонил карман. «Да что за хрень?» — распахнул глаза Леви.       Маг достал из кармана прямоугольник, тот засветился. Хирург тыкнул по штуке и приложил к уху. Леви смотрел на Маклая, как на психа: тот разговаривал на своём языке с пустотой. Но если опустить возможные психические расстройства (не учитывая точный садизм и прирождённое мразотство — Леви был в них уверен), врач не выглядел, как полный безумец, а значит… «Они ещё могут и общаться… находясь далеко друг от друга». Бегство… какое бегство? Если кто-то увидит его хоть за километр, а то и десяток, от этого проклятого места, то Маклай узнает о нём через пару минут.       Леви шикнул в негодовании.       — Я только что договорился: тебе поставят дверь через пару часов, — Маклай улыбнулся, глянул на ванную и стал подходить ближе. — А пока я постерегу тебя.       Леви напрягся и не расслабился, даже когда стало ясно, что врач идёт в ванную.       «Два часа. То есть никто не заподозрит его пропажу на два часа… Ставить дверь…» — Леви мысленно усмехнулся самоуверенности мага.       «Я убью тебя, мразь. Найду способ».       — Еду тебе тоже скоро принесут, можешь не волноваться, расскажи лучше как спалось? — Уже находясь внутри ванной комнаты, маг добавил: — Могу предположить по некоторым данным, что обычно спишь ты не очень крепко. Верно? Возможно поэтому, — врач вымыл руки от порошка и вышел, — с начала нашего знакомства ты действуешь импульсивно. Я бы сказал даже слишком для твоего положения.        Леви не шелохнулся, в груди горел пожар из смеси гнева, потерянности, ненависти, боли и лёгкой тоски. И беспокойства за оставшихся далеко товарищей.       Сликшком импульсивно для его положения?       Леви стиснул зубы и закопал вину и самообвинения. На них просто нет времени. Потом будет себя терзать.       И всё же…несмотря на то, что он не любил пафос, отрицать, что его нарекли «сильнейшим воином человечества» неслучайно, не мог. Леви давно привык и принял всю ответственность, что ложилась на него с этой силой. Он должен был быть стойким, спокойным, волевым. Ему казалось, что эти ярлыки не затронут его личности, ведь Леви просто наплюёт на них. Но когда на тебя смотрят как на чудо стен, ожидают чего-то великого… И смотрят не пару мелких сопляков, а несколько сотен глаз. Леви не привык к восхищению. Всю жизнь на него смотрели либо как на кошмар, либо как на отброса. Но никогда как на героя. Это выбивало землю из подног похлеще УПМ.       Сначала он просто не знал, как реагировать. А по прошествии пяти лет понял, что это и не важно: люди всегда видят то, что хотят, будь ты хоть бандитом или королём.       Леви помнил, что уже на третьей вылазке он перебил столько титанов, сколько удавалось на тот момент лишь сильнейшему солдату разведки, Майку Захариусу, в команде. А Леви сражался в одиночку. Когда-то свободный он ностальгически хмыкнул, припоминая серьёзный разговор с Эрвином о том, что называть свой отряд, и тем более командира, обузой — не лучшее решение. Однако Леви был упрям, и пока Эрвин не взял его в свой отряд, тогда ещё рядовой наотрез отказывался подчиняться приказам самовлюблённого слабака — так Леви называл своего капитана.       И почему ты вспомнил это сейчас? Лучше бы придумал, как обыграть этого самовлюблённого.       Слабаком Маклая назвать было нельзя.       Я, идиот, действительно распсиховался. Даже стыдно.       Леви ещё раз осмотрел комнату в поисках безопасности. Кровать с белыми простынями, запачканными кровью и остатками пищи. Тумбочка рядом, сверху светильник. Оружие можно было сделать практически из всего. В тумбочке лежали карандаши, точилка, листы бумаги и «детские игры». С другой стороны кровати стоял металлический прибор с погасшими лампочками. Далее стол, тоже белый, сделанный из древесного материала, лакированный. Он не был резным, роскошным, но сам факт наличия лака делал мебель дорогой в глазах Леви. Стелаж с книгами. Почти пустой платяной шкаф с тремя полотенцами и тремя запасными плавками. Не считая двух вешалок, — это всё. Два стула, один из которых он дважды ломал. Стены были покрашены светло-серым, однотонным. Графин уже без воды стоял на столе, там же стоял и поднос с целой посудой и едой, которую уже нельзя было есть. Живот Леви заурчал.       — Эй, сволочь, — обратился Леви к врачу. Маклай приостановился, но тут же продолжил путь к столу, полностью проигнорировав человека.       — Вынь дерьмо из ушей, я к тебе обращаюсь. — Леви оттолкнулся от стены.       Никакой реакции. Хирург достал из кармана ещё один металлический светящийся прямоугольник, но в этот раз больше. К штуке был прикреплён карандаш. Прямоугольник загорелся, и Маклай стал что-то писать на стекле карандашом.       Проглатывая остатки гордости, Леви уже спокойнее обратился ещё раз:       — Маклай.       Врач тут же поднял глаза.       Человек не спешил продолжать, сжимая губы и руки. Пальцы впились в бинты на предплечьях.       — Не сжимай раны.       Леви цыкнул, но ослабил хватку. Грубо и с вызовом он процедил:       — И мне ещё долго стоять в трусах? Может, и за одеждой сходишь?       Одежда была разодрана в недавнем поединке.       — Так оденься, — спокойно сказал маг. — Положи порванную одежду в шкаф, закрой его, а когда лампочка на дверце загорится, можешь забирать чистую и целую. — Маклай снова склонился над своей железячкой. — На всякий случай уточню, что с постельным бельём это не сработает. Ты просто получишь второй комплект одежды.       Леви секунду смотрел на врача, пытаясь понять, издевается ли тот. Но Маклай был серьёзен. Шкаф уже был исследован: там были лишь две пары нижнего белья и полотенца. Леви прищурился, мысленно иронизируя: «То есть постирать и зашить одежду в шкафу он может, а починить дверь своей магией — нет? Дерьмовая сказка». Сказка, оказавшаяся правдой. Через минуту Леви действительно держал в руках белоснежные штаны и рубашку. Без единого следа заплаток.       — И как часто я могу этим пользоваться? — спросил Леви, одеваясь.       — Желательно каждый день. У шкафа есть заряд, поэтому без необходимости не используй.       — А если заряд кончится?       — Заменю камень. И да, — Маклай поднял холодный и властный взгляд, давая понять, что сказанное далее не рекомендация, — будь осторожен с ним. Это тебе не стул. Он живой.       . . .       Живой кто? Шкаф?       Глаза Леви впервые распахнулись не от страха или гнева, а от безобидной эмоции, что можно выразить лишь фразой: «Ты что, дебил?». Человек покосился на шкаф, потом на одежду и поморщился. Он не нашёл слов, да и мыслей, чтобы ответить.       «Живой шкаф… Да, это определённо Ад, а я…» — на этой мысли у Леви перехватило дыхание. Да, Маклай говорил, что смерть — это смерть. Нет никакого распределения… Но… Что, если… Сам того не осознавая, Леви побледнел. …что если Леви всё же умер.       Врач тут же встал и подошёл к своему пленному пациенту.       — Как себя чувствуешь? — Хирург хотел коснуться лба человека, но тот отшатнулся.       — А как может чувствовать себя мужчина, которому отрезали член? — огрызнулся Леви. Он не забыл, ни на мгновение, просто игнорировал.       Маклай расслабленно выдохнул.       — Если уж заговорили о твоём новом органе, — врач старался пока не упоминать название, чтобы не вызвать лишней агрессии, — то давай я прочитаю тебе небольшую лекцию и осмотрю.       Руки снова сжались на предплечьях, боль успокаивала. Свежий шов кровоточил.       Убить.       — Я не собираюсь слушать ничего. Осматривай и свали поскорее, — несмотря на всё ещё кипевший внутри гнев, Леви говорил без открытой агрессии, лишь мертвячески холодно. Он смотрел в пол, сжимая зубы.       — Боюсь, в данном случае твоё желание…       — Да когда в этом дерьмовом месте хоть одного ублюдка волновало моё желание?! — всё же вырвалось из груди человека, но он смог говорить холодно и ровно. Леви схватил себя за края штанов, заколебался на мгновение, но подавил стыд и спустил их вместе с трусами. Он сел, шепча сквозь впечатавшиеся в друг друга зубы:       — Делай, что собирался. Вперёд.       Кровь почти пропитала бинт.       Врач потёр переносицу, ушёл в ванную, вымыл руки, а вернувшись, сел рядом. Маклай не говорил. Говорить было пока нечего. Он открыл аптечку своими тонкими пальцами, взмахнул руками — Леви спитывал каждое мгновение как час — надевал жидкие перчатки, и расположился между ног человека. Маклай взял пробирку с какой-то белой палочкой. Так же молча, закрывая глаза на напряжение Леви, разумеется прекрасно замечая и игнорируя то, что его дорогой проект едва ли не рвёт простынь, до боли сжимает челюсть и чуть не блюёт от усилий не дёрнуться и не сбежать к чертям.       «Чёрт», — подумал Леви, понимая, что здесь буквально могут водиться черти. Он снова чертыхнулся от того, что чертыхнулся.       «Дерьмо», — выбрал наконец он синоним. Леви старался отвлечься, думать о чём-то другом, пусть даже от пытке — главное не находиться здесь.       Но когда Маклай двумя пальцами развёл половые губы, таз Леви словно резануло. Он настолько сжался, что было больно. Ещё чуть-чуть и его собсвенные мыщцы раздавят его же органы.       — Леви, — даже врач отрегировал, — сделай вдох и выдох.       Пленник повиновался, ведь выбора у пленных нет.       В прошлый осмотр кажется даже не было так противно. Тогда Леви всё думал, как убить врача, небрежно ткал план побега.       В Леви вошло что-то металлическое, от чего нога будто вырвалась из-под контроля мозга и с силой ударила…о воздух.       Во взгляде Маклая впервые была строгость.       — Я не специально, — фыркнул мужчина. — Что ты в меня вставил? — он попытался преподняться и посмотреть, но его насильно уложили назад.       — Зеркало для осмотра. Не двигайся, пожалуйста. Это мешает.       Леви выдохнул, но тут же снова сжался, чем причил себе же боль.       — В прошлый раз ты не вставлял в меня это.       — В прошлый раз это было не нужно, — Маклай ничего не сказал по поводу напряжения Леви, а просто стал водить пальцами по половым губам, пока влагалище не расслабилось вне зависимости от желания Леви.       Каждое прикосновение по-прежнему обжигало и напоминало об уродстве. Маклай трогал лишь влагалище, а казалось, он добрался до самых кишков и сейчас те вывалятся наружу.       «Сколько бы ты ни пытался забыться, внизу у тебя… она», — смеялся внутренний голос.       — Закончи… Быстрее… — прошептал Леви мучителю.       Это было просто невыносимо.       — Ещё немного, — коротко ответил врач, а когда наконец вытащил инструмент, послышался щелчок двери в комнате-переходе. Леви тут же залез на кровать и схватил свои штаны. Дверь же в палату до сих пор стояла у стены. Врач реагировал значительно медленнее. Он взмахом руки передвинул дверь на место, тем самым закрыв видимость входящему.       — Я закончил. Одевайся, — но Леви уже натянул и трусы, и штаны. — Принесли завтрак и бельё.       А говорил, что сам принесёт.       Дверь почти рухнула, когда её попытались открыть. Маклай снова облокотил ту на стену, а потом принял поднос и отдал старый, с графином.       Просить не было необходимости. Вилка лежала на подносе, а нож — нет. В голове пронеслась желанная идея, как он вкалывает её сидящему рядом ублюдку в глаз. Рука болела. Леви коснулся предплечья и обнаружил кровь на ладони.       — Эй, врач, — называть по имени больше не язык не поворачивался, — у меня шов кровоточит.       Маклай оторвался от писанины, глянул на плечо Леви и в третий раз открыл аптечку.       Обрабатывая рану, врач говорил:       — Тебе нужно много узнать и об этом мире, и о своём теле. Я специально оставил тебе некоторые книги, по… — Леви спёр из аптечки маленькие металлические ножницы и нанёс ими удар прямо в шею хирурга. Тот лишь смотрел на пленного пациента глазами, полными усталости. Металл не проткнул кожу, более того — он погнулся.       На мгновение, всего лишь жалкое мгновение Леви опешил, а потом стиснул зубы и убрал руку от шеи. Тело напряжённо замерло в ожидании последствий, которых никогда не было, глаза следили за Маклаем, дыхание было ровным.       — Можешь попробовать ещё раз. В висок, например.       — Пошёл к чёрту, — огрызнулся Леви сглатывая. Наказания не было.       — Уже ходил неделю назад, — врач протянул ладонь, жестом прося отдать ножницы. Леви обвёл того холодным взглядом, помедлил секунду и отдал погнутое оружие, то распрямилось в руках мага.       Врач снова перемотал рану и застиг врасплох внезапным вопросом:       — Ты когда-нибудь имел дело с женщинами?       — Да, — Леви понимал, что это не вопрос из любопытства. Как бы Леви ни хотел, сейчас ему нужно знать тонкости нового тела. Выбора, как и сказала сволочь, у него всё равно не было.       «Не ранить, не задушить, остаётся оглушить. И как это сделать? Одно неверное движение, и я стану украшением на стене или потолке», — думал он, пока маг что-то рассказывал. Слова пролетали мимо.       — …так что тебе нужно будет пить таблетки.       — Таблетки? — нахмурился Леви, возвращаясь в реальность.       Маклай не ответил. Он поджал губы и тяжело вздохнул.       — Хорошо, давай я повторю, — маг убрал аптечку в сторону и сложил руки в замок на коленях. Человек всё ещё сидел без рубашки, и его, по всей видимости, это мало заботило. — Несмотря на то, что технология пересадки органов в нашем мире уже не нова и иммунитет подавлять нет необходимости, всё ещё возможны аллергические реакции, арканитные аномалии и много других специфических терминов, — в голове можно было услышать негадование. — Если ты не хочешь умереть, тебе после второй операции нужно принимать препараты, а также уже сегодня начать внимательно следить за своим телом. Любые отклонения от нормы: внезапный зуд, боль, эмоциональные перепады, сухость во влагалище, — врач всё же сказал конкретно, отчего Леви только оскалился, — и другое должны быть взяты под контроль немедленно. За тобой уже организован контроль, однако если ты не хочешь все сутки находиться с надзирателем в одном помещении — я надеюсь этого избежать — ты должен сам сообщать обо всём.       — Можешь не продолжать, — ровно прервал монолог Леви. — Я понял, буду следить за телом, — всё ещё он говорил холодно, но тихо. Взгляд был опущен и полуприкрыт веками.       — Прошу прощения, но я не могу быть уверен, что ты знаешь все нормы женского тела.       — Да, потому что я мужчина, — рявкнул Леви и встал с кровати. Маклай вздрогнул от неожиданности, а потом спокойно вздохнул.       — Пока что ещё… — не успел договорить врач, когда того прижали к кровати, сжав пальцы на горле. Леви прекрасно понимал, что это бесполезно, что ни ранить, ни убить он не сможет. Не сейчас.       — Да что тебе от меня надо? — чуть дрогнувшим голосом произнёс Леви. Его голос был пропитан сдерживаемой яростью — нельзя творить глупости — и болью.       Маг устало смотрел на пленного пациента, не пытаясь сопротивляться.       — Что за проект? Почему я должен стать твоим сучьим проектом? Что во мне такого необычного? Сила? То, что я Аккерман, так? — Леви не был до конца уверен насчёт своей фамилии: мать не рассказала или не успела, а Кенни… кто для Леви Кенни?       Человек сильнее сжал пальцы, но не последовало даже хрипа. Маклай мог запросто оттолкнуть напавшего, и то, что он не делал этого, лишь больше бесило.       Леви осел на пол не от отчаяния и безысходности, а от усталости. Грудь, прикрытая лишь бинтами, тяжело, но ровно вздымалась. Голос был тихим, душащим:       — Почему я?       «Пытка, наверняка, скоро».       Маклай сел, вещи стали сами собираться в аптечку, а жидкие перчатки растворяться. Врач провернул кисти рук и заговорил:       — Ты особенный. Да, это связано с Аккерманами.       Леви поднял взгляд на хирурга, пытаясь понять, говорит ли тот правду.       — Тебе нужно больше спать — так тебе будет легче. Как много ты обычно спишь? Мне передали информацию, что мало, но я не уточнял.       — Почему ты уверен, что я — Аккерман?       Врач на секунду нахмурился, не понимая столь очевидного вопроса.       — Потому что конкретно сейчас это подтверждено твоим ДНК, то есть генами… — Маклай выдохнул, магией поднял непонимающего терминов Леви на ноги. — Погоди, дай подумать, как объяснить.       Леви шикнул от боли и сел на стул, ожидая ответа. Прошло всего ничего с похищения, но Леви был вымотан психически. Он действительно не отказался бы от хорошего сна. Лекари из его мира не могли с этим помочь, разве что с помощью наркотиков. Говорить правду звучало рискованно, но с другой стороны, Маклай уже предполагает, что Леви не высыпается.       — ДНК — это, — начал врач, — как инструкция для твоего тела, как план или чертёж, по которому оно построено. Эти инструкции определяют, как ты выглядишь, как работаешь, что у тебя внутри. Можно сказать, это что-то вроде шифра, который определяет, кто ты. У Аккерманов инструкции отличны от других людей и титанов.       Лицо Леви вытянулось, он невольно произнёс:       — Титанов?       Хирург тоже не понял недоумения Леви, но по реакции стал догадываться, что тот не знает многого о своём происхождении. И правда может шокировать его, а это сейчас лишнее.       — Тебе придётся подождать. Сейчас не лучшее время для ответов.       Заинтересованное, даже чуть расслабленное лицо человека вмиг ожесточилось. Леви отвернулся и выплюнул:       — Два-три часа сплю.       Теперь шокироваться пришлось врачу.       — Сколько? — ошарашенно спросил он. Человек не ожидал такой реакции от вечно сдержанного Маклая, более того, он с чего-то решил, что тот уже знал.       — Ты же в курсе, что человеческому телу нужно от семи часов сна? А в твоём случае можно и все десять.       — Десять часов — это обморок, — ядовито пошутил пленный, чувствуя горечь за то, что раскрыл ненужную информацию. — Я так сплю лет с шестнадцати. Как видишь, здоров, так что отстань.       Врач молчал, продолжая неверяще прожигать в Леви дырку.       — Мы позже вернёмся к этому вопросу.       — Если я ещё буду здесь к тому времени.       Оставшийся час прошёл без происшествий. Леви больше не пытался напасть, не огрызался, а только слушал и подтверждал, что слушает. Та памятка, про которую Маклай говорил, была магическим образом перенесена на лист бумаги. Она содержала в себе полное руководство по уходу за женскими половыми органами, нормы и в каких случаях нужно обращаться за помощью, а также на втором листе было подробно расписано и нарисовано устройство репродуктивной системы, их функции и работа. Леви бы сжёг это, будь у него огонь, порвал бы, если бы лист рвался. Только вот маг предусмотрительно сделал листы крепкими. Это было абсурдно.       В какой-то извращённой степени Леви был благодарен, что врач не стал акцентировать внимание на моменте слабости.       Леви пытался забыть всё, что было сказано об уродстве тела. А вот про мир: про кнопку экстренного вызова, которая пока что не работала; про браслет, что отслеживал пульс, уровень стресса и что-то там ещё — про всё это слушал внимательно, но для вида глядел в окно. На коленях стояла уже остывшая каша. Аппетита толком и не было. Леви съел лишь яблоко и кусок хлеба с маслом. Чтобы подавить голод этого было более, чем достаточно.       Сейчас оба сидели молча, погружённые в свои дела и мысли.       Белая рама, белый подоконник, но голубоватые шторы. На улице всё цвело. «Видимо, весна», — заключил Леви. Пациенты и персонал гуляли и работали. Были и дети, играющие в догонялки. Некоторые смотрели в светящийся прямоугольник.       — Эй, — окликнул он мага. Тот сначала глянул на перемешанную кашу, количество которой не уменьшилось. — Что это за штука, которая светится?       — Ты про смартфон? — Маклай достал свой. — Это… Проще говоря, с помощью него можно общаться на почти любых расстояниях. Также можно писать письма, читать новости, играть и многое другое. Как работает, не расскажу, я врач, а не инженер. — Хирург доброжелательно улыбнулся.       Леви же обдумывал сказанное пару секунд.       — Письма… А могу… — он прикусил губу, а потом раздражительно цокнул. Как он вообще мог об этом подумать? — Ничего.       — Чтобы отправить сообщение, у твоих товарищей тоже должен быть смартфон, — догадался Маклай, убирая устройство назад в карман. Леви насупился, быть читаемым как книга не самое безопасное ощущение. — Но, — Леви поднял холодный взгляд, — после операции, — продолжил врач, смотря прямо на пленного пациента, — я мог бы организовать тебе переписку с людским миром. Я ведь правильно понял тебя?       Всякое упоминание предстоящей агонии вводило Леви в состояние оцепенения. Он не мог ни атаковать, потому что бесполезно; ни бежать, потому что неясно как; ни убить себя.       Леви не ответил, продолжив ковыряться ложкой в холодной каше.       Ни одной идеи. Ничего. Просто ничего.       «Ранить себя, что ли, ведь не будет же он резать того, кто и так помирает?» — Хотя кто знает этого гада. Однако идея была неплохой, по крайней мере, чтобы отсрочить казнь. «Если сегодня был осмотр… ха-ха… Лжец», — Леви понял, что врач обещал, что эти два дня его не тронут, а в итоге Маклая затолкал ему что-то в дырку. Лжец. «Но если он имел в виду только операцию, то не значит ли, что на третий день «меня тронут», то есть вспорят для увеселения?» — Он сглотнул.       Леви посмотрел на врача спокойно, не выдавая своих мыслей, и кивнул.       — Да, я хотел бы написать, — выдохнул он и сделал первый ход в этой дрянной игре. Леви не любил игры и не умел в них играть, он предпочитал решать вопросы почти лоб в лоб. По-другому он просто не умел. И всё же несколько лет тесного общения с Эрвином не прошли даром, Леви даже плохонько научился играть в шахматы.       — Почему операция обязательно должна быть шоу? — он притормозил. — Никак нельзя… без боли? — Леви смотрел в окно, следя за маленькой девочкой с тонким длинным хвостом и длинными кручёными рожками, которыми она зацепилась за ветки дерева.       Врач чуть сощурился, выключил планшет и повернулся к собеседнику. Его руки снова сложились в замок, но спина по-прежнему была прямая. Чёрные глаза хирурга разглядывали Леви, его слегка потерянный взгляд, спокойное дыхание и отстранённые телодвижения. На секунду Маклай даже засомневался, обращались ли к нему, или человек просто рассуждал вслух. Леви бросил взгляд на хирурга, в котором читался вопрос.       — Когда я говорил про наркоз, я не врал, — начал маг. — Я тогда ещё сомневался, стоит ли соглашаться. Это не совсем шоу, скорее индивидуальное представление.       — Лучше не стало, — фыркнул Леви. Он просто кукла для развлечений. Это так нелепо. Он не связан, не в кандалах, а просто сидит на стуле возле окна, в комнате, где есть всё для почти комфортной жизни. И всё равно сильнейший солдат — пленный. И всё равно просто так не сбежать. Это более чем нелепо.       — Долго больно не будет, — врач и сам понимал, что это такое себе утешение. — Я постараюсь, чтобы уже через минут тридцать ты впал в бессознательное состояние, ты ничего не вспомнишь.       — А эти грёбанные тридцать минут я буду помирать в агонии, — чуть истерично усмехнулся Леви. Не то чтобы он боялся боли, но… та первая пытка… Он никогда не чувствовал чего-то столь яркого, никогда у него не мелькала мысль «вот бы помереть».       Маклай не нашёл, что ответить.       — Не строй из себя невинную жертву. В этой чёртовой комнате жертва только одна, и это я, — выплёвывал каждое слово Леви. — А ты сучий ублюдок, извращенец, — пленный резко сменил тему, снова разглядывая сад. Если всё же ему не удастся оттянуть время, убить мразь и/или сбежать… — После охренительного шоу я смогу выйти в сад? Пускай под твоим присмотром.       — Да, — ровным спокойным голосом ответил Маклай, игнорируя оскорбления. Почему-то они даже не ощущались как оскорбления.       — А ещё принеси мне тряпки и ведро, я не намерен сидеть в свинарнике.       .       .       .       Ещё спустя время к ним действительно пришли рабочие и починили дверь, они даже зачаровали петли. Они же принесли средства и инструменты для уборки. Потом врач ушёл, доставили обед. В этот раз еду несли аж сразу трое. Леви молча, без толики благодарности принял её, а когда все двери закрылись, выбросил все продукты в ведро.       Вспоминая своё голодное детство, то, как мама отдавала последние крошки, Леви поморщился. Слабый укол вины мелькнул в груди.       Он собрался голодать, а если и это не поможет отсрочить операцию, то травануться, например, краской со стен. Уж с непрекращающейся рвотой врач не поведёт его на пытку. Леви поставил всё на эту гипотезу.