Между нашими мирами

Драко вошёл в свою комнату, закрыв за собой дверь с усилием, которое граничило с яростью. Щёлчок механизма замка раздался глухо, будто отрезая его от внешнего мира. Пространство встретило его холодным, безмятежным порядком: идеально заправленная кровать, полированный до блеска комод, приглушённый свет, струящийся через плотные портьеры. Всё выглядело так, словно здесь никогда не было хаоса. Но его душу словно атаковали дементоры. Он сбросил пиджак, который беззвучно скользнул на стул, и подошёл к зеркалу. Секунду Драко смотрел на своё отражение, будто видел его впервые. Лицо, напряжённое до боли, глаза, затенённые усталостью, сжатые челюсти, которые, казалось, способны раскрошить зубы. Он провёл ладонью по щеке, словно хотел стереть с себя весь этот день. Сняв рубашку, Драко почувствовал холодный воздух кожей, но это не принесло облегчения. Он плеснул холодной воды в лицо. Капли стекали по скулам, оставляя прохладные дорожки, но умиротворение не приходило. Вместо этого перед глазами вспыхивали образы: отчаянные слова Гермионы в камере, ледяной взгляд второй Гермионы, её насмешливый голос, кинжалы, зависшие над Джинни и Пэнси, и полное бессилие, сковавшее его самого. Он глубоко вдохнул, но вместо спокойствия почувствовал, как грудь наполняет раздражение. Заседание, которое вот-вот начнётся, требовало самообладания. Но как можно быть спокойным, если весь мир рушится? Раздался стук. Тихий, осторожный. Драко не отреагировал. Он надеялся, что это знак — оставить его в покое. Но дверь открылась, и в комнату вошла Пэнси, с виду спокойная, но её глаза говорили о том, что его состояние ей предельно ясно. — Ты всегда любил драматизм, — сказала она тихо, прислонившись к стене, её голос был мягким, с легкой насмешкой, но при этом заботливым. Драко взглянул на неё в отражении зеркала. На секунду его губы дрогнули в слабой улыбке, но тут же сжались обратно. Он ничего не ответил, просто продолжил вытирать лицо полотенцем. Пэнси смотрела на него, не сводя глаз. Она не торопилась говорить, но её молчание было красноречивым. — Это всё сумасшествие, — наконец сказала она, отталкиваясь от стены. — То, что происходит. Всё это. Она. Ты. Мы. Пэнси сделала несколько шагов, её каблуки мягко стучали по полу, пока она не остановилась рядом с ним, положив руку на его плечо. Драко тут же отстранился — не резко, но достаточно, чтобы она поняла: он не собирается разговаривать с ней об этом. — Ты пытаешься держать всё под контролем, — продолжила Пэнси, её голос стал чуть жёстче. — Но у тебя это не получается, Драко. И это нормально. Он резко повернулся к ней, его лицо исказилось от сдерживаемых эмоций: — Нормально? — почти прошипел он. — Ты думаешь, это нормально, когда всё рушится? Когда я больше не понимаю, что происходит? Когда у меня ничего не получается? Его голос становился громче, пока он говорил. Пэнси молча слушала, её лицо оставалось спокойным, но глаза говорили о том, что она понимает каждое его слово. — Я уже не знаю, чему верить, Пэнси, — продолжил Драко, его голос сорвался. — У меня всё валится из рук. Абсолютно всё. И самое ужасное — во всём этом эпицентре находится она. Пэнси не отвела взгляда. Она не в первый раз видела его сломанным, но смотреть, как он ломается, всегда было слишком больно. Перед глазами пролетали дни, когда они еще были детьми, но он брал на себя весь груз ответственности за них. «Пэнси, ты должна пойти со мной. Я спасу тебя». Эти слова не забыть. Благодаря ему она еще дышит, у неё есть прекрасный муж и замечательный сын. Поэтому, если ему была нужна помощь, она никогда его не оставит. Воздух из его легких выходил с большим усилием, и Пэнси выждала, пока дыхание не стало чуть ровнее, и задала вопрос, который, казалось, вывернул его наизнанку. — Ты всё ещё это делаешь? Драко замер. Его глаза слегка расширились, он понял, о чём она. На мгновение отвёл взгляд, а затем резко ответил: — Нет. Её выражение лица стало холоднее, Пэнси шагнула ближе. — Ты уверен? Потому что сейчас ты выглядишь так, будто тебе хочется кого-то порвать на куски. Драко отвёл взгляд. Его плечи опустились, а руки дрогнули и пару раз сжались в неполноценный кулак. Она была права, ему хотелось. Но ради Гермионы сегодня необходимо было сохранять спокойствие: — Последний год я держался, — сказал он, его голос был тихим, но твёрдым. — Только груша. Никакой магии. Никаких рингов. Никакой крови. Драко сделал паузу, пытаясь найти слова. — Но сейчас… — он провёл рукой по лицу, его дыхание снова стало неровным. — Сейчас мне кажется, что это единственное, что может вернуть мне контроль. Пэнси знала, что он говорил искренне, но сердце сжималось от осознания того, что Малфой снова на грани. Вечный спасатель друзей — и никогда себя самого. Так на неё похож. — Ты не можешь себе этого позволить, — сказала она тихо. — Не сейчас. Не в этот раз. Драко посмотрел на неё, в его глазах читалась усталость. Он глубоко вздохнул, его руки всё ещё дрожали. — Я знаю. Но, чёрт возьми, это не делает всё проще. Тишина заполнила комнату. Пэнси стояла рядом, её присутствие было единственным, что удерживало его от полноценного срыва. Подруга не осуждала, но и не позволяла сломаться. Она медленно и очень осторожно обняла его, проникаясь таким нужным теплом. — Ты справишься, — сказала Пэнси наконец. — Мой брат никогда не сдается, правда? Её слова не принесли нужного спокойствия, но он ощутил незыблемую поддержку, и его губы чуть дернулись в подобии улыбки. Драко кивнул, Пэнси выпустила его из своих объятий, и посмотрев в последний раз, вышла. Гарри, Тео, Блейз, Джинни и Твинки оставались в гостиной с момента ухода нежданной гостьи. Они почти не разговаривали, поглощённые собственными мыслями. На длинном столе лежала стопка документов, в которых до этого копался Гарри. Рядом стояли три пустых чашки кофе, но ни одна из них не принадлежала Джинни. Она сидела в кресле у камина, скрестив ноги и обняв себя руками, словно пыталась согреться. Твинки появилась с очередным подносом — свежий кофе и тарелка с тёплыми тостами. Но ни один из присутствующих не сделал даже попытки к ним прикоснуться. Домашняя эльфийка заметно нервничала, её уши подёргивались, а глаза метались между Гарри и Тео, которые занимали противоположные стороны стола. — Ежедневный пророк должен был быть здесь ещё час назад, — приглушенным голосом произнёс Теодор, проведя рукой по щетине, которая появилась после бессонной ночи. — Я терпеть не могу эту неопределённость. — Терпение никогда не было твоей сильной стороной, — бросил Блейз, но в его голосе не было привычной лёгкости. Он тоже выглядел измотанным: растрёпанные волосы, осунувшееся лицо. Ещё один человек, сломленный событиями последних дней. Пэнси появилась в дверях почти незаметно, её лицо было сосредоточенным, но глаза все равно выдавали то, что она старалась скрыть. Гарри заметил её первым и вскинул голову, глядя на жену с надеждой и с тревогой одновременно. Пэнси подошла ближе, но, вместо того чтобы заговорить, остановилась у края стола. Её взгляд встретился с Гарри. На мгновение она замерла, но затем медленно покачала головой. Этот жест сказал больше, чем могли бы сообщить слова. Гарри выдохнул, его плечи опустились, словно что-то внутри него оборвалось. За прошедшую ночь он не раз ловил себя на мысли, что их сила всегда исходила от Драко — холодного, расчётливого, непоколебимого даже в самые тёмные моменты. Если ломается он… что остаётся остальным? — Как он? — наконец спросила Джинни, её голос звучал тихо, но в нём было столько напряжения, что оно заполнило всю комнату. Пэнси вздохнула, убрав за ухо непослушную прядь, села на край дивана, сложив руки на коленях, и на мгновение задумалась. — Он справляется, — ответила она медленно, словно подбирая слова. — Но ему нужен контроль. Сегодняшний день… должен быть идеальным. Он на себя не похож, — добавила она после паузы, её голос дрогнул. — Я видела его таким только однажды, и тогда он… Пэнси замолчала, но никто не попросил её продолжить. Они знали: всё, что можно было сказать, лишь добавило бы веса в их и без того тяжёлое состояние. Тишину нарушил хлопок — Твинки принесла газету. Маленькая эльфийка, трясясь от напряжения, положила её на стол перед Гарри, словно выносила смертный приговор: — Вот, мистер Поттер, — прошептала она тревожно. Гарри молча взял Ежедневный пророк. На первой странице был крупный заголовок: «Золотая девочка Гермиона Грейнджер обвиняется в убийстве». Ниже — фотография Гермионы, сделанная много лет назад, но это не смягчало удара. Её изображение двигалось, взгляд был серьёзным и спокойным. Он передал газету Джинни. Та долго смотрела на первую страницу, пока её пальцы не сжались так сильно, что смяли бумагу. «Гермиона Джин Грейнджер, золотая девочка, спасительница мира и лучшая подруга самого Гарри Поттера сошла с ума и перебила треть населения? Что происходило за пять лет затишья — и к чему это привело?» — Её обвиняют во всём, — глухо произнесла она. — Они даже не пытаются скрыть, что всё это фарс. Блейз подошёл ближе, заглянув через её плечо. Он нахмурился, но не сказал ни слова. Тео откинулся на спинку стула, закрыв глаза руками, словно пытался отгородиться от реальности. «Принцесса Золотого Трио долго скрывала свою натуру за маской добропорядочности, но Министерство, наконец, раскрыло её. Каждый из нас мог быть её жертвой…» Пэнси поднялась, её лицо вновь стало спокойным: — Драко не должен этого видеть, — сказала она твёрдо. — Это может его добить. Гарри поднялся, взяв газету, и, пройдя к окну, посмотрел на двор Мэнора, залитый утренним светом. За стеклом всё выглядело спокойно: ухоженный сад, рассветное небо, лёгкий ветерок, раскачивающий ветви деревьев. Это зрелище никак не вязалось с хаосом, бушующим внутри. Он чувствовал себя словно в клетке — безысходность обволакивала, как холодный туман. — Твою мать. Мы должны это опровергнуть, — сказал Гарри, его голос был тихим, но в нём звучала твёрдая решимость. Джинни отвернулась от камина, её лицо всё ещё было напряжённым. Она подошла к нему, её руки были сжаты в кулаки, а шаги — твёрдыми, почти резкими. — Как будто мы можем, — резко бросила она, остановившись рядом. — Они уже решили. Министерство хочет сделать из неё прецедент, им плевать, что она ни в чём не виновата. Гарри посмотрел на неё, заметив, как её плечи дрожат от подавляемого гнева. Он хотел успокоить, сказать что-то ободряющее, но знал, что его слова будут звучать бессмысленно. Теодор тихо встал с дивана, его лицо было мрачным. Он подошёл к столу, где лежала газета, и взял её, разглядывая заголовок. — Они используют её, чтобы показать силу Министерства, — в его голосе слышалась сдержанная ярость. — Им нужно доказать, что никто не выше закона. Даже она. Блейз, стоявший у стены, медленно поднял голову, сложив руки на груди. — Это не просто вопрос закона, — произнёс он язвительно. — Это вопрос власти. Кингсли не может позволить себе выглядеть слабым. Особенно сейчас. — Сейчас мы ничего не можем поделать с этим, но мы можем попытаться понять, что та фальшивка хочет от них с Драко. Я чувствую, что сегодняшнее заседание лишь начало, — Пэнси, всё это время стоявшая чуть в стороне, подошла ближе. Она обвела всех взглядом, пытаясь уловить их настроение. Гарри продолжал смотреть в окно, словно надеясь найти там ответы, которых у него не было. Джинни, всё ещё стоявшая рядом с Гарри, тяжело вздохнула. Её плечи дрожали, но она удерживала себя в руках. Её пальцы всё ещё были сжаты в кулаки, как будто это помогало ей не распасться. — Ты права, — наконец заговорил Гарри, отрывая взгляд от сада. — Сегодняшний день — это только начало. Он повернулся к остальным, и в его взгляде читалась твёрдая решимость. — Мы должны быть готовы ко всему. Тео опустил газету на стол, его руки дрожали от сдерживаемого гнева. — Проблема в том, что она играет по своим правилам, — сказал он, его голос звучал ровно, но в нём чувствовалось напряжение. — А мы даже не понимаем, что это за игра. Пэнси наблюдала за их обсуждением со стороны, её взгляд был пристальным, но в нём не было осуждения. Она видела их, сломленных, но не сдающихся. Её лицо сохраняло спокойствие, но чувствовалось, как в ней поднимается тревога. Каждый из них находился в напряжении, и Пэнси знала, что их объединяет только одно — желание спасти Гермиону и не допустить, чтобы Драко рухнул окончательно. Её взгляд скользнул к двери, ведущей в коридор. Она знала, что Драко там, в своей комнате. Возможно, пытался найти в себе силы, чтобы предстать перед судом, где каждое его слово будет иметь значение. Пэнси знала, что он выйдет, собранный и готовый, как всегда. Но также знала, какой ценой даётся ему эта стойкость. Комната наполнилась ощущением готовности к действию, будто каждый из них осознал, что времени на сомнения больше нет. Они были командой, вынужденной действовать в условиях, где враг был сильнее и хитрее, а время текло быстрее чем им того хотелось.

***

Гермиона сидела на жёсткой скамье, её спина касалась холодной каменной стены камеры. Воздух был пропитан сыростью, словно сама тюрьма стремилась задавить каждого, кто оказался в её стенах. Слабый свет магических ламп прорывал тьму в камере, но не давал ощущения тепла или уюта. Рядом, на полу, лежала газета. Ежедневный пророк появился здесь так, словно кто-то специально решил — она должна это увидеть. Гермиона знала, что так и было. Кто-то хотел убедить её, что выхода нет, что вся магическая Британия поверила в её виновность. Взгляд медленно пробежался по громкому заголовку: «Золотая девочка Гермиона Грейнджер обвиняется в убийстве». Фотография с передовицы — её собственное колдо, сделанное много лет назад, — теперь казалось ей чужим. Она не узнавала ту уверенность в глазах, ту силу, которую когда-то считала своей неизменной чертой. Внутри сжалось, когда Гермиона прочитала строки о себе. Эти слова были как удары кинжала, но она не позволила себе заплакать. Слёзы сейчас были слабостью, а на слабость у неё просто не было права. Время в камере текло медленно, каждая минута ощущалась часом. Гермиона обхватила себя руками, пытаясь согреться, но холод пронизывал до костей. Её мысли метались, перескакивая от одного к другому, но неизменно возвращались к главному: как она могла сюда попасть? Почему это происходит именно с ней? Но за этими мучительными размышлениями скрывалось что-то ещё, едва заметное, но настоящее. Надежда. Она верила, что Драко найдёт способ её спасти. Он был слишком упрямым, чтобы сдаться, и слишком умным, чтобы позволить этой системе уничтожить её. Его лицо вспыхивало перед её глазами в моменты, когда отчаяние становилось почти невыносимым. Гермиона вспоминала, как он смотрел на неё, когда пришёл в камеру. В его глазах был гнев, но за ним скрывалась твёрдая решимость. Она знала, что Драко сделает всё, чтобы вытащить её отсюда. Только эта мысль была её спасением в те минуты или даже часы. Она держалась за неё, словно утопающий за последнюю соломинку. Внезапно её размышления прервал стук ботинок о каменный пол — быстрый и уверенный. Гермиона вздрогнула, её взгляд метнулся к двери камеры. Она ожидала увидеть аврора, Драко или ещё какую-нибудь попытку эмоционального давления, но вместо этого увидела лицо, которое совсем не ожидала. Рон. Он стоял в дверях, его силуэт вырисовывался в тусклом свете магических ламп. Его фигура была выше, чем она помнила, но в осанке читалась напряжённость, которая выдавала его внутренние терзания. Рыжие волосы слегка потемнели, лицо стало осунувшимся, а в глазах отражалась целая гамма эмоций: гнев, беспокойство и что-то ещё, что она не могла сразу распознать. — Рон… — её голос был слабым, почти шёпотом. Гермиона даже не верила, что произнесла это имя. Мракоборец возле него открыл дверь камеры, холодно посмотрел на обоих и отошел в сторону. Рон шагнул внутрь, его движения были медленными, но уверенными. Его взгляд был прикован к ней, и в нём читалось то же напряжение, что и в его осанке. Её сердце застучало быстрее, пока разум отчаянно пытался найти объяснение его появлению. — Ждала кого-то другого, да? — тихо, но с улыбкой произнёс он. Его слова прозвучали неожиданно тепло, но в них была и скрытая насмешка. Гермиона не могла понять, шутил Рон или пытался скрыть свои истинные чувства. Она смотрела на него, не в силах поверить в реальность происходящего. Её разум пытался рационализировать это. Может, это галлюцинация, плод её усталости и отчаяния? Или кто-то пытается сыграть на её слабостях, отправив сюда кого-то, похожего на Рона? Но сердце… Сердце просило просто радоваться. Радоваться тому, что он здесь, что Гермиона снова может видеть его лицо, слышать его голос, даже если это было всего лишь игрой её воображения. Она не могла отвести взгляд. Рон сделал один шаг вперёд, и воздух между ними стал ещё тяжелее. Его глаза искали её взгляд, словно он хотел сказать что-то важное, но не знал, с чего начать. — Это правда ты? — выдохнула она наконец, её голос дрожал. Он не ответил сразу. Его лёгкая улыбка, которая до этого казалась почти насмешливой, исчезла, на смену ей пришло что-то более тёплое и искреннее. В его глазах появилась тень мягкости, которая так давно отсутствовала в её жизни. Эта мягкость говорила больше, чем любые слова. — Да, Герми, это я, — сказал он, наконец. Его голос был низким, но в нём звучала та самая доброта, которую она когда-то знала. Но Гермиона слышала в нём не только тепло, но и боль. Как будто Рон боролся с чем-то внутри себя, но сейчас, в этот момент, это отступило. Её сердце дрогнуло. Ещё секунду она просто смотрела на него, словно боялась, что он исчезнет, стоит ей моргнуть. Но потом шагнула вперёд, быстро заключив его в объятия. Холодные руки крепко обхватили его, а лицо прижалось к могучему плечу. Гермиона не знала, что сказать, и, возможно, слов не хватило бы, чтобы выразить весь вихрь эмоций, который охватил её. Рон застыл на мгновение, явно не ожидая такого порыва, но затем его руки осторожно обхватили её спину. Он казался немного неуклюжим, как будто разучился обнимать её за то время, что их пути разошлись. Но это не имело значения. Гермиона чувствовала, как от него исходит тепло — настоящее, живое тепло. Оно разливалось по её телу, заполняя пустоту, которую она носила в себе с того самого дня, когда их связь оборвалась. Закрыв глаза, не заботясь о том, что слёзы предательски жгли её веки, девушка сделала глубокий вдох. Запах его кожи, почти забытый, пробудил в ней память о днях, когда всё было проще. Этот момент длился всего несколько секунд, но для неё он стал вечностью. Гермиона почувствовала, как его пальцы немного сильнее сжались на её спине, словно Рон хотел сказать, что она не одна. И ей этого было достаточно, чтобы ощутить, как тяжесть последних дней чуть-чуть отпустила. — Я уехал только на два года, а ты уже попала в тюрьму, — тихо произнёс он, пытаясь разрядить обстановку. Его голос прозвучал легко, но за этой лёгкостью скрывалась тревога. Гермиона слегка усмехнулась, отпустив его и сделав шаг назад. Её лицо оставалось напряжённым, но в глазах появилась тень облегчения. Она не собиралась позволить эмоциям взять верх. — Как ты тут оказался? Рон опустил руки и оглядел её внимательнее, зная, что она пытается скрыть свои переживания, но усталость на ее лице была слишком явной. Он вздохнул, немного отвёл взгляд, словно пытался собраться с мыслями. — Я приезжал к родителям, — начал Рон, его голос стал более спокойным. — И увидел Ежедневный пророк. Я не мог просто сидеть сложа руки. Гермиона снова слегка улыбнулась, но её взгляд потеплел. Она поняла, он не собирается говорить, почему не виделся с друзьями после своего отъезда. Сейчас не это было важно. Вопросы могли подождать. — Я хотел увидеть тебя. Хотел понять, что происходит. И если могу чем-то помочь… — он ненадолго замолчал, — я не мог оставить тебя в таком положении. Гермиона опустила глаза, чувствуя, как тяжесть прошлого и настоящего переплетаются в её голове. Она начала рассказывать ему, что произошло за последние недели без деталей. От момента её ареста до последней встречи с Драко. Также описала ему детали: ложные обвинения, Черных Стражей, загадочный артефакт. Её слова не были пропитаны эмоциями, но Рон видел, как Гермиона борется, чтобы удержать себя в равновесии. — А Гарри? — спросил он, его голос прозвучал осторожно, почти шёпотом. — Он знает? Что он делает? Гермиона подняла голову, её взгляд задержался на нём. Она знала, что ему не понравится ответ, но всё равно произнесла: — Я думаю, он работает с Драко, — тихо ответила девушка, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Они пытаются найти способ вытащить меня. Я уверена, что они справятся. Её слова звучали уверенно, но Рон видел, что Гермиона сама с трудом в это верит. Внезапно он замер, словно осознавая нечто новое. Их взгляды пересеклись, и в этот момент Рон осознал, как много Малфоя было в её рассказах. Это открытие заставило его напрячься, но он не подал вида. Это не его дело, но его собственные сомнения в Малфое только усилились. Тем не менее, Рон знал, что сейчас важно другое — поддержать её. Когда пришло время уходить, он мягко положил руку ей на плечо и тихо произнёс: — Мы сделаем всё, чтобы вытащить тебя. Не волнуйся. И на заседании… ничего не говори Визенгамоту. Его слова прозвучали твёрдо, и в них была уверенность, которой Гермионе так не хватало. Она кивнула, её губы дрогнули в слабой улыбке. И в этот момент почувствовала, что, несмотря на всё, у неё ещё остались те, кто готов за неё бороться. Звук тяжёлых шагов раздавался в каменном коридоре. Гермиона шла между двумя аврорами, которые сопровождали её в зал Визенгамота. Их присутствие казалось излишне навязчивым, их взгляды — слишком пристальными. На ней всё ещё была магическая манжета, блокирующая доступ к её палочке, и тяжесть этого ограничителя давила не меньше, чем все обвинения, нависшие над её головой. Воздух в Министерстве был прохладным, почти стерильным, но кожа всё равно слегка вспотела от напряжения, сердце гулко билось в груди, каждый удар отдавался в висках. Коридоры, через которые её вели, были одновременно знакомыми и чужими. Когда-то она проходила здесь как героиня, а теперь её шаги звучали, как шаги преступницы. Когда массивные двери зала открылись, Гермиона на мгновение замерла. Зал Визенгамота был огромным и устрашающим. Высокие стены, украшенные гобеленами, массивные кресла для членов суда и центральное место для обвиняемой. Это место было спроектировано так, чтобы заставить человека чувствовать себя крошечным, беспомощным перед лицом закона. Она подняла глаза и заметила, что взгляды всех присутствующих были прикованы к ней. Взгляды членов Визенгамота, полные холодного осуждения, публики, которая жаждала сенсации, и её друзей, которые были среди немногочисленных защитников в этом море враждебности. На первом ряду она увидела Драко, Пэнси, Гарри, Джинни и Рона. Тео и Блейза почему-то не было. Их лица были напряжёнными, но сосредоточенными. Драко встретился с её взглядом, и в его глазах Гермиона увидела что-то, что дало ей силы сделать следующий шаг. Авроры подвели её к месту для обвиняемой. Металлический стул стоял на возвышении, а вокруг него светилась магическая решётка. Она села, чувствуя, как каждый её жест рассматривается под микроскопом. Кингсли Шеклболт сидел на своём месте, в центре трибуны, его лицо было каменным, как и всегда. Он оглядел зал, поднял руку, и тишина накрыла помещение, как плотный туман. — Заседание Визенгамота объявляется открытым, — его голос был глубоким, разрезающим воздух. — Сегодня мы рассматриваем дело Гермионы Джин Грейнджер, обвиняемой в убийствах и создании магических аномалий. Гермиона держала голову высоко, но внутри её разрывало на части. Она знала, что это заседание — больше спектакль, чем справедливый суд. Аврор, высокий и худой маг с резкими чертами лица, стоял на месте, которое обычно занимали Гарри или Драко, но в этот раз их туда не допустили. Как свидетели, они не имели права вести дело. Голос аврора звучал холодно и отчуждённо, как будто он уже давно вынес приговор. — Гермиона Грейнджер, вы обвиняетесь в убийстве трех человек с использованием запрещённых заклинаний и создании магических аномалий, угрожающих безопасности волшебного мира, — его голос эхом разнёсся по залу. Он сделал паузу, его глаза буравили её: — Признаёте ли вы свою вину? Гермиона знала, что ответ ничего не изменит, но её голос был твёрдым, когда она произнесла: — Нет. Этот простой ответ вызвал шёпот в зале, но Кингсли поднял руку, и тишина вернулась. Аврор начал представлять доказательства. Следы её магии на местах преступлений, заключения колдо-врачей из Мунго, показания коллег и знакомых. Всё выглядело настолько убедительно, что даже Гермиона на мгновение почувствовала сомнения в своей невиновности. Но затем она поймала взгляд Драко. Он не сводил с неё глаз, его лицо выражало абсолютную уверенность. И это помогло ей удержаться. Один из членов Визенгамота начал свою речь, выстраивая из фактов сеть, в которую они пытались загнать её. Но Гермиона не могла не заметить, как её друзья шептались между собой, обмениваясь короткими взглядами. Она знала: они не сидят сложа руки. Следующим этапом стали показания свидетелей. Первым вызвали Гарри. Он встал уверенно, но его лицо выражало смесь усталости и раздражения. Его спросили о её поведении в последние месяцы, о том, как она работала, какие изменения он замечал. Затем вопросы перешли к тому дню, когда произошло преступление. Гарри отвечал спокойно и уверенно, не позволяя эмоциям взять верх. Его ответы не шли наперекор позиции Гермионы, и не давали Визенгамоту новой зацепки. Когда Гарри отпустили, зал вновь наполнился шёпотом. Но этот шум мгновенно прекратился, когда встал Драко. Его присутствие, казалось, изменило атмосферу. Даже члены Визенгамота, которые до этого обменивались взглядами, замолчали. Драко медленно прошёл к месту для свидетелей, его движения были точными, но не торопливыми. Он встал, выпрямив спину, его руки были сложены за спиной. — Я хотел бы заметить, — начал он, его голос был низким, но в нём звучала твёрдая уверенность, — Что не были предоставлены другие доказательства. В частности, анализ магических показателей с палочки мисс Грейнджер. Его слова вызвали волну перешёптываний, более бурных, чем до этого. Гермиона видела, как члены Визенгамота переглядываются, обмениваясь взглядами. Аврор, до этого выглядевший непоколебимым, слегка нахмурился. Он явно не ожидал такого поворота. Драко продолжал говорить, его голос оставался ровным, но в нём звучала та ледяная уверенность, которая не оставляла места для возражений. Он говорил об упущениях в расследовании, о том, что представленные доказательства не дают полной картины, и о том, что магические записи могли быть подделаны. Гермиона смотрела на него, и в её сердце зарождалась надежда. Она видела, как его слова меняют настроение в зале. Это был не просто отчаянный ход — это был шаг, который мог изменить всё. Она выпрямилась, её взгляд стал твёрдым. Эта борьба ещё не была проиграна. Кингсли слегка приподнял бровь, услышав слова Драко, но его лицо оставалось невозмутимым. — Вы утверждаете, что представленные доказательства неполны и основываются на предположениях, — произнёс он медленно, его голос звучал тяжеловесно, словно каждый слог был выверен. — Что ж, мистер Малфой, представьте суду свои доказательства, если вы считаете, что они способны опровергнуть уже озвученное. — Мы опираемся на факты, которые собрали в ходе собственного расследования, — твёрдо ответил Драко, его взгляд был сосредоточен на Кингсли. — Но есть вещи, которые не укладываются в привычные рамки вашего правосудия. — Мистер Малфой, — вмешался один из членов Визенгамота, его голос был резким, почти раздражённым. — Вы говорите об упущениях в расследовании. Значит ли это, что вы сомневаетесь в компетентности Министерства? — Я говорю о том, что Министерство, возможно, столкнулось с тем, чего не встречало ранее, — ответил Драко, его голос стал твёрже, но сохранял хладнокровие. — Мы не до конца понимаем, как магия взаимодействует с реальностью. И что, если это дело связано с чем-то, что выходит за пределы нашего мира? Гермиона смотрела на Драко, её сердце билось быстрее. Она начала понимать, к чему он ведёт, но это пока не укладывалось в её сознании. Его слова о «пределах реальности» заставляли вспомнить библиотеку, но как это связано с текущим делом? В этот момент раздался еле слышный шум сзади: кто-то открывал массивные двери. Теодор Нотт вошёл в зал и, не обращая внимания на удивлённые взгляды, прошёл мимо зрителей. Его шаги были уверенными, и он сел в первом ряду рядом с Пэнси и Гарри. Его лицо выражало сосредоточенность, но Гермиона заметила напряжение в его осанке. Драко бросил быстрый взгляд в сторону Тео, как будто его присутствие дало ему дополнительную уверенность. Он снова повернулся к членам Визенгамота: — Мы столкнулись с явлением, которое может изменить наше понимание магии и реальности, — начал он, его голос звучал громче. — Это касается параллельных миров. Тех, где реальность работает иначе. Мы утверждаем, что это имеет прямое отношение к делу мисс Грейнджер. Гермиона нахмурилась. Её дыхание участилось, но она старалась оставаться спокойной. Его слова были как молнии, разрывающие разум. Гермиона хотела понять, почему он говорит это сейчас. Как это может помочь? Её взгляд метнулся к Гарри, но он выглядел спокойно, лишь небольшая раздраженность в глазах выдавала его. И тут вновь раздался звук открывающейся двери. Все повернулись к ней — и зал взорвался громким гулом. Под руку с Блейзом вошла женщина. Она была точной копией Гермионы. Зал охватил хаос. Шёпот перерос в крики, кто-то вскочил с места, а члены Визенгамота начали переговариваться. Но Гермиона не слышала ничего из этого. Для неё всё исчезло, кроме одной вещи: взгляд этой копии, направленный прямо на неё. Сердце замерло, дыхание остановилось. Это не могло быть маховиком времени или же оборотным зельем — магия зала Визенгамота смывала все чары. Копия Гермионы сделала несколько шагов вперёд, а потом остановилась, чуть склонив голову. Её губы изогнулись в странной полуулыбке, а глаза блестели холодным светом. — Ну здравствуй, in inferno anima mea, — произнесла она, её голос был спокойным, но в нём звучала угроза. Слова, как стальные стрелы, вонзились в разум Гермионы. Всё вокруг расплылось, звуки стали глухими, как будто девушка оказалась под водой. Она смотрела на женщину. На себя, но в то же время не себя. И в её голове повторялась одна и та же фраза: «in inferno anima mea».