Между нашими мирами

Зал Визенгамота взорвался, словно в него ударила молния. Гул голосов, крики, звук передвигаемых стульев — всё смешалось в полнейшем хаосе. Члены суда переговаривались друг с другом, кто-то требовал тишины, но его никто не слушал. Магические камеры и пергаменты судей засветились, фиксируя каждое мгновение происходящего. Голос Кингсли с использованием Соноруса прорезал шум: — Тишина в зале! Но даже это не смогло полностью успокоить присутствующих. Лишь когда в зал ворвались мракоборцы и авроры, создавая внушительное кольцо вокруг копии Гермионы, напряжение стало чуть меньше. Женщина стояла спокойно, не двигаясь, её взгляд всё так же был прикован к Гермионе, которая сидела на месте обвиняемой, словно прикованная. Авроры медленно подошли к копии, один из них вытащил палочку, произнося стандартное заклинание проверки магической сущности. Но копия Гермионы даже не дрогнула. Её лицо оставалось спокойным, а в глазах читалась холодная уверенность. — Уведите мисс Грейнджер, — строго приказал Кингсли, не спуская с взгляда с её копии, а после, сразу поняв свою ошибку, уточнил. — Настоящую Грейнджер. Авроры подошли к возвышению, где всё еще не двигаясь, сидела главная фигура последних дней. Они отворили дверь с решетками, молча давая понять, что ждут её выхода. Но Гермиона не могла двинуться с места, её сердце билось так быстро, что девушка едва могла дышать. Шум в зале казался далёким, словно она находилась в каком-то мареве густого дыма. Единственное, что Гермиона могла видеть — лицо, словно дублированное копировальной машиной. Она готова была поклясться, что слышала её дыхание, и оно било по барабанным перепонкам. Сознание начинало уходить в небытие, и лишь любопытство, казалось, держало её от падения. Она не думала ни о чем в этот момент. Ни одной мысли или предположения. Лишь этот раздражающий звук. Драко, заметив её состояние, быстро подошёл к ней и положил руку на плечо. Его лицо было невозмутимым, но в глазах читалась тревога. — Грейнджер, — его голос был ровным, но настойчивым. — Мы уходим. Сейчас же. Она не сразу поняла, о чем он, но Драко не ждал ответа. Он осторожно поднял её с места и, оглядевшись, повёл к выходу из зала. Кингсли заметил их движение, но промолчал, слишком занятый ситуацией с копией. Драко осторожно, но решительно вывел Гермиону из зала, её ноги едва слушались. Каждый шаг давался с трудом, как будто всё тело было отлито из свинца. Коридоры Министерства, обычно такие оживлённые, теперь казались ей бесконечно длинными и пустыми. Лишь шаги Драко и его рука, крепко ухватившая её локоть, возвращали к реальности. Авроры, стоявшие в коридорах, смотрели на них с недоумением и подозрением, но никто не остановил. Драко двигался уверенно, словно знал, куда направляется, но его взгляд оставался сосредоточенным на Гермионе. Её лицо было бледным, а губы едва заметно дрожали. Он толкнул одну из дверей, расположенных в стороне от основных коридоров. Это была небольшая комната для свидетелей, пустая и тихая, лишь с одним прямоугольным зеркалом Газелла и несколькими пластиковыми стульями. Драко закрыл дверь за собой, активировав магический замок, чтобы их не тревожили, затем усадил Гермиону на стул у стены, сам присел напротив и посмотрел ей в глаза: — Дыши, Грейнджер, — сказал он спокойно, но твёрдо. — Ты в безопасности. Никто сюда не войдёт. Она продолжала смотреть на него, её глаза блуждали, а дыхание было сбивчивым, руки лежали на коленях, пальцы сжались так сильно, что костяшки побелели. Мысли начали просачиваться в голову из потайных уголков, в которые они решили спрятаться на время кризиса: — Это… ведь была я, — прошептала Гермиона наконец, её голос звучал хрипло. — Я не понимаю. Драко выпрямился, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри чувствовалась странная смесь гнева и беспокойства. Он хотел успокоить её, но при этом не давать ложных надежд. — Это то, о чём мы говорили в библиотеке, — напомнил он, говоря мягче, но прикладывая все свои усилия, чтобы быть спокойным и не выдавать своего настоящего настроя. — Параллельные миры. Ты знала, что это возможно. — Но как это связано со мной? — Гермиона резко подняла взгляд, её голос прозвучал резче, чем она ожидала, глаза наполнялись слезами, зрачки совсем сузились, походя на мелкие точки. — Как она тут оказалась? Драко вздохнул, его взгляд стал задумчивым. Он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, не зная, с чего следует начать. У него было так много информации, которую нужно было ей рассказать, и так мало знаний о том, как правильно это сделать. — Я не знаю, — признался Драко, и это признание далось ему тяжело. — Но мы выясним. Пока что главное — держаться. Ты не можешь позволить себе сломаться. Гермиона хотела ему верить, как верила эти дни. Вся сущность держалась только за его уверенность, но сейчас этого было мало. Пока он говорил, её разум начинал проясняться и мысли овладевали всё больше, заполняя каждую пустоту внутри неё. Она начинала сопоставлять, вспоминать, и поток реальности захлестнул её с огромной силой. Щёлк. Процесс запущен. Её сердце начало колотиться с бешеной скоростью, разгоняя каждую эмоцию по телу, нервные импульсы пробегали незапланированный марафон под кожей. Приступ ещё никогда не был таким сильным. Гермиона не могла больше сдерживаться, воздух вырывался из легких наружу, а поглощение нового проходило с жутким спазмом, пронзающим тело. Её веки закрывались. Она слышала, как Драко звал, даже просил о чём-то, но было поздно. Гермиона вновь попала в эти сети. Темнота внутри неё разорвалась, будто извержение вулкана. Драко заметил, как её взгляд затуманился, напряжение в теле начало нарастать, словно всё внутри неё готовилось к взрыву. Он сразу понял: что-то пошло не так. Её руки, которые только что начали расслабляться, снова сжались, а губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но не смогла. — Грейнджер? — его голос был низким и осторожным, но в нём уже звучала тревога. Глаза Гермионы закрылись, дыхание стало поверхностным. Он видел, как её грудь поднимается и опускается в хаотичном ритме, а плечи дрожат. — Грейнджер! — Драко наклонился ближе, крепко обхватив её и спасая от падения со стула. Тело девушки обмякло в его руках, голова резко опустилась.

***

Её мир изменился за долю секунды. Гермиона стояла в чёрной пустоте, где не было ни горизонта, ни границ. В этой тьме начало что-то прорисовываться. Сначала — фигуры. Неясные, но знакомые. Они двигались, будто в дымке, при этом она узнавала их. Гермиона увидела себя, но не в отражении. Другая её версия шла вперёд со спокойным, почти безмятежным выражением лица, но за этой внешней хладнокровностью скрывалось что-то жуткое. — Теперь ты знаешь, — раздался голос, звучащий прямо в её в голове, но она знала, откуда он. — Тебе некуда бежать. Её копия остановилась перед ней, улыбаясь, но это была улыбка хищника. — Всё это принадлежало не тебе. Это были мои воспоминания, — произнесла она, голос эхом разносился по пустоте. Гермиона попыталась что-то сказать, но не смогла. Голос не слушался, будто был заперт внутри её горла. Всё вокруг стало чёрно-красным, и в этой вспышке появились новые образы: магические лезвия, кровь, лица, которые она не знала, и глухой звук, словно что-то тяжёлое упало на землю. А затем крик, болезненный и знакомый. Её крик. — Я пришла забрать своё, — снова сказал голос двойника. — Ты проиграла.

***

Глаза Гермионы распахнулись, и она резко вдохнула, словно только что вынырнула из воды. Взгляд метался, не находя опоры, пока не встретился с его глазами. Драко смотрел на неё сверху, его лицо было напряжённым, но руки всё ещё держали её запястья крепко и надёжно. — Ты здесь, — твёрдо сказал он, не желая отпускать, и голос стал чуть мягче. — Смотри на меня. Дыши, Грейнджер. — Это была… она… — прошептала Гермиона, её голос дрожал, словно она до сих пор была там, в этом кошмаре. Её грудь ещё вздымалась хаотично, но постепенно дыхание начало выравниваться. Гермиона ощутила тепло его ладоней на своих плечах и холодный пол под затылком, и это живое ощущение помогло ей вернуться в реальность. — Я знаю, — перебил Драко. — Но ты здесь. Я рядом. — Нет. Драко. Это всегда была она. Видения. Её. Рук. Дело, — она жадно глотала воздух на вдохе и лишь на выдохе собирала звуки в слова. Драко замер, как будто слова Гермионы ударили его физически. Он, нахмурившись, изучал её лицо, словно пытался понять, действительно ли слышит то, что она говорит. На мгновение напряжение в комнате стало почти осязаемым, как будто воздух стал плотнее. — Они были… Не твои? — его голос звучал почти приглушённо, но в нём ощущалась надвигающаяся буря. Гермиона кивнула, губы дрожали, а глаза были широко распахнуты. Она чувствовала себя обнаженной перед ним, как будто каждое слово разрывало её изнутри. Драко медленно отстранился и отвёл взгляд, словно не мог больше смотреть на неё. Произнесенное эхом отдавалось в его голове. Пять лет. Пять проклятых лет её жизни были украдены этой тенью. Видения, страхи, замкнутость — всё это было чужим. Не её! — Чёрт возьми… — хрипло вырвалось у него. Драко встал, его движения были резкими, почти нервными. Он прошёлся по комнате, пытаясь найти точку опоры в своих мыслях, но его разумом завладела лишь одна: она страдала из-за чего-то, что даже не принадлежало ей. Гермиона наблюдала за ним, её сердце колотилось так сильно, словно хотело проломить грудную клетку. Руки по-прежнему дрожали, она с трудом могла дышать, но взгляд не отрывался от Драко. Гермиона видела, как он сражается с собой, как ярость медленно заполняет каждую черту его лица. Это давало ей немного успокоиться. Нет, не его страдания, а то, что она была не одна в борьбе с этой тьмой. — Пять лет, — наконец произнёс Драко, остановившись и глядя на неё, его голос дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Пять лет твоей жизни. Она украла их. Она забрала всё! Гермиона открыла рот, чтобы что-то сказать, но ей нечего было добавить, она не успела до конца это сопоставить, у него получилось быстрее. И осознание его правоты лишь причиняло ей новую боль. — Это была не ты, — сказал он, его голос стал твёрже. Драко больше не мог себя контролировать. Даже если бы хотел — его злость держалась взаперти слишком долго: — Всё это время я думал… Я думал, что это твои страхи. Твоя боль. Что это последствия войны. Если бы не она, ты бы жила! Она чувствовала, как начинают подступать слёзы, но она не позволила им сорваться, вместо этого опустила голову, чувствуя, как волна стыда и вины накрывает её. Злость уступила место на пьедестале другому ощущению. Он переживал за неё все эти годы так сильно, как сама Гермиона за себя не переживала. Теперь это было настолько очевидно… Как она могла этого не замечать? Драко снова прямо и открыто говорил о ее жизни, словно смахивая с нее клубы пыли и обнажая все краски той картины, что рисовала судьба. Картины в оттенках красного. Цвета боли. — Ты не должна была это переживать, — продолжал он, даже не думая о том, как его слова действуют на неё, его голос становился громче, ярость проявлялась всё сильнее. — Все эти ночи, эти кошмары. Они не были твоими. И она… — Малфой замолчал, сжав челюсти так, что его скулы напряглись. — Она это знала. Гермиона подняла голову, их взгляды встретился. Её голос был слабым, но отчаянно честным: — Драко. Лишь одно слово. Его имя, сорвавшееся мольбой с её уст, заставило замолчать. Он отшатнулся, будто от самого себя, и понимание пришло к нему. Драко медленно подошёл к ней, его движения всё ещё были напряжёнными, но в них появилась некоторая осторожность. Он опустился на корточки перед ней, их лица оказались на одном уровне: — Прости, — в его голосе ощущалась та самая мягкость и забота. — Я… не должен был. — Мне так страшно, Драко. Он замер, услышав её слова. Это было как холодный душ, погасивший ярость, которая вот-вот могла вспыхнуть адским пламенем. Драко глубоко вдохнул, чтобы успокоить бурю внутри, и впервые за последние минуты посмотрел на неё не с гневом, а с вниманием. Её лицо было бледным, глаза влажными, но она не плакала, держалась, несмотря на дрожь в голосе, на то, как её руки невольно сжимались в кулаки. Гермиона смотрела прямо на него, и в её взгляде читалась уязвимость, которую он редко видел: — Мне так страшно, Драко, — повторила она, её голос дрогнул, но она снова удержала себя от слез. Слова звучали почти как признание, будто Гермиона наконец позволила себе показать, насколько сломлена. Она доверилась ему, и он не имел права пренебрегать этим. Его руки сначала нерешительно поднялись, чтобы коснуться её. Он бережно положил ладонь на её горячую щеку, слегка поглаживая, как будто хотел показать, что он рядом, что она не одна. — Я знаю, — наконец сказал Драко, его голос был тихим, но в нём звучала стальная решимость. — И ты имеешь право бояться. Но я не позволю ей причинить тебе еще больше боли. Её губы дрогнули, но она не отводила взгляда: — Это чувство… — её голос снова прервался. — Оно… никогда не оставляет меня. Даже когда всё тихо. Оно всегда было рядом. Очередное признание ранило его сильнее, чем он ожидал. Драко ненавидел эту копию. Ненавидел за то, что она украла у Гермионы покой, за то, что заставила её жить в страхе, за то, что ей пришлось нести эту боль, которая даже не принадлежала ей! — Она не получит больше ни одного мгновения твоей жизни, — сказал он, его голос стал твёрже. — Неважно, что для этого потребуется. Драко обхватил её плечи, его взгляд сосредоточился на ней. В глазах Гермионы, блестящих от невыплаканных слез и страха неизбежного, он видел, как она борется с тьмой внутри, как пытается удержаться на краю пропасти. Его собственные страхи и предостережения ушли даже не на второй, а на десятый план. Он приблизился вплотную, касаясь своим лбом её лба, их носы были в миллиметре друг от друга. Оба закрыли глаза, находя в этом прикосновении тихую гавань, отстранённую от внешнего пожара. — Мы разберёмся с этим вместе, обещаю, — выдохнув, добавил Драко. — Ты мне веришь? Гермиона мягко кивнула, не отрываясь от него, дыхание немного выровнялось, плечи стали чуть менее напряжёнными. Она позволила себе оставить глаза закрытыми на мгновение, словно его слова унесли ее в другую реальность, без горя, страха, темных артефактов и зловещих двойников, ей так не хотелось возвращаться назад… Он не сказал больше ни слова, не оторвался от неё, лишь руки ещё крепче сжали её плечи, передавая своё обещание, молчаливое, но непоколебимое. Драко провёл ещё несколько мгновений в этой тишине, пока их дыхание постепенно выравнивалось. Тепло Гермионы под его ладонями, едва ощутимое дыхание, касающееся его кожи, были единственным, что удерживало его от полного погружения в ненависть и гнев. Но он знал, что это не может длиться вечно. Нужно было идти. Драко отстранился медленно, его руки скользнули с её плеч. Он посмотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде читалась не только решимость, но и тревога. — Ты должна оставаться здесь, — сказал он настойчиво. — Я вернусь, как только смогу. Обещай мне, что будешь в порядке. Гермиона молча кивнула. Он закрыл дверь, активировав магическую защиту, и, повернувшись к двум аврорам, стоявшим у входа, произнёс с леденящей строгостью: — Никто не входит. Никто. Авроры переглянулись, но не возразили. Его тон был таким, что даже самый упрямый из них не осмелился бы нарушить приказ. Удивительно, как легко его подчиненные забыли о преданности под натиском Министерства. Как только всё закончится, они с Гарри выкинут каждого, кто криво смотрел на них и Гермиону в эти дни. Коридоры Министерства были пустыми, и он знал почему. Все помчались в зал заседания. Его шаги звучали как стук молота о наковальню, но в голове царила абсолютная тишина. Тишина, наполненная густым туманом. Его мысли путались между яростью и болью. Каждый раз, когда Драко думал о том, что Гермиона пережила за эти годы, его гнев становился почти материальным. Это копия. Эта чертова фальшивка украла её покой, заставила жить в страхе и страданиях, которые не принадлежали ей. Он понятия не имел, как ей это удавалось и зачем, но в данный момент ему было наплевать. И на её силу, и на её мотивы. Драко стиснул кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, но это не принесло никакого облегчения. Когда он вошёл в зал суда, шум почти оглушил его. Зал был заполнен напряжением, которое можно было резать ножом. Копия Гермионы стояла в центре круга авроров. Её лицо оставалось таким же холодным и уверенным, как и в момент её появления. Гарри и остальные сидели на своих местах в первом ряду. Лица друзей выражали смесь гнева, шока и беспокойства. Но когда Поттер заметил Драко, его взгляд на мгновение задержался, будто он хотел что-то сказать. Драко подошёл к ним, его движения были точными, но в них чувствовалась скрытая напряжённость. Он сел рядом с Гарри, не сводя взгляда с копии. Её присутствие вызывало у него желание вытащить палочку, но Драко сдержался. — Что она говорит? — тихо спросил он, в его голосе ощущалась угроза. — Ничего конкретного, — ответил Гарри так же тихо, но его взгляд оставался прикованным к фигуре в центре. — Она уверена в себе. Слишком уверена. Драко ничего не ответил. Он скрестил руки на груди, его взгляд был таким же холодным, как и её. Она украла у Гермионы пять лет жизни, и теперь должна за это заплатить. Девушка сидела в центре зала на месте, где еще несколько минут назад находилась Гермиона, так же окружённая аврорами, её спокойствие граничило с вызовом. Каждый жест, каждое движение казались выверенными до идеала. Но именно это ледяное спокойствие, моментами неестественное, почти пугающая улыбка, напоминали присутствующим о Беллатрисе Лестрейндж. Её лицо, столь похожее на героиню войны, становилось чужим и зловещим, когда уголки её губ слегка поднимались вверх во время особенно острых вопросов. И каждый, кто был хоть немного знаком с настоящей Гермионой, поймал себя на мысли, что никогда не смог бы представить её лицо настолько искаженным. — Ваше имя? — строго спросил один из членов Визенгамота, его голос был резким, почти раздражённым. — Гермиона Грейнджер, — ответила она ровно, без единой запинки. Её ответ вызвал гул в зале. Кто-то возмущённо вскрикнул, кто-то громко зашептался, но Кингсли резко ударил своим молотком, требуя тишины. — Вы утверждаете, что являетесь настоящей мисс Грейнджер? — продолжил другой член совета, нахмурив брови. — Смотря что вы считаете настоящим, — ответила она так же спокойно, слегка наклонив голову, будто её этот вопрос развлекал. Допрос продолжался, и её ответы были такими же холодными и отчуждёнными. Копия говорила только «Да», «Нет» или «Не буду отвечать», игнорируя просьбы уточнить детали или дать больше информации. Каждое её слово, каждое движение будто поднимали накал в зале. Она подтвердила только несколько вещей: она из другой реальности, она убила тех людей, она пришла сюда сама, Гермиона не знала о ней. И людям в этих стенах было дурно от каждого утверждения. Самые некомпетентные или эмоциональные из них выкрикивали бредовые домыслы и предложения. Драко сидел на месте, его взгляд был прикован к ней. Её улыбки и усмешки каждый раз будто разжигали пламя внутри него. Он чувствовал, как его терпение истощается с каждой секундой, ноги нервно стучали по полу, а ногти все сильнее впивались в ладони, но он этого даже не заметил. Когда она в очередной раз криво ухмыльнулась в ответ на особенно жёсткий вопрос одного из авроров, у него мелькнула мысль: встать и покончить с этим прямо здесь. Его разум на мгновение представил, как он вытаскивает палочку и направляет на неё. Но едва эта мысль зародилась, как почувствовал в груди резкий, почти обжигающий укол. Он схватился за грудь слева, лицо исказилось на мгновение. Это не боль, которую нельзя было вытерпеть, но как напоминание о магическом контракте — вполне отчетливое. Оно заставило его остановиться, но только усилило ярость. Контракт. Обязательство, которое он дал, чтобы защитить Гермиону, теперь напоминало ему, что любой опрометчивый шаг может стоить ему жизни. Она заметила его движение. Её глаза блеснули, и на губах появилась тонкая улыбка, которая снова больше походила на насмешку. Она медленно повернула голову, встретив его взгляд. И затем рассмеялась. Тихо, почти незаметно, но достаточно, чтобы Драко понял: она знала. Она знала, что он хотел сделать. Знала, что контракт остановил его. Её смех эхом разнёсся по залу, и он показался ему самым мерзким звуком, который когда-либо слышал. — Вы находите что-то смешным? — резко спросил один из авроров, его голос был напряжённым. Копия повернула голову, снова обретя ледяное спокойствие. — Нет, — ответила она с лёгкой усмешкой. — Давайте уже заканчивать этот фарс. Что там меня ждёт, пытки, дементоры? Вываливайте всё и покончим с этим. Эти слова вызвали новую волну возмущения в зале, но Драко больше не слышал их. Он сверлил её самым кровожадным взглядом, чувствуя, как темная сторона его натуры дает о себе знать. Нельзя позволить ей выиграть. — Вы угрожаете безопасности нашего мира? — внезапно вмешался Кингсли, его голос прозвучал как гром. — А как вы это определяете? — с насмешкой ответила она. Кингсли напрягся, его взгляд стал ледяным. Он понимал, что добиваться от неё правды бесполезно, и чем дольше они находятся здесь, тем больше подрывается авторитет Министерства. — Визенгамот удаляется для вынесения окончательного приговора, — произнёс Кингсли, и все вокруг затихли. — До вынесения решения обвиняемая «294» остаётся под стражей в камере 59. Охрана объекта осуществляется по протоколу 137 в соответствии с законом о Тёмных магах. Гермиона Грейнджер остается главным фигурантом данного дела, но освобождается из-под стражи и меняет процессуальный статус на свидетеля. Его тон не допускал возражений, и даже самые эмоциональные зрители замолчали. Магические лампы мигнули, будто подчёркивая тяжесть момента. Кингсли быстро поднялся и стремительно вышел из зала вместе с членами Визенгамота. Двойник не проявила никакой реакции на приговор. Её лицо оставалось бесстрастным, за исключением лёгкой улыбки, которая почти сразу исчезла, как только взгляд вновь встретился с Драко. Это было мгновение, но оно снова разожгло в нём ярость, которую он так старался удержать. Она позволила аврорам наложить дополнительные заклинания на её наручники, даже не сопротивляясь, и спокойно повернулась, чтобы выйти из зала. Лишь один раз взглянув на Драко перед уходом, копия без слов давала понять — её часть сделки выполнена, теперь его очередь. Он почувствовал, как внутри него всё сжимается до боли и снова схватился за грудь: магический контракт едва ощутимо напомнил о своём присутствии. И даже новость об освобождении Гермионы не приносила ему нужного облегчения. — Заседание завершено. Всем членам Визенгамота явиться через два часа для вынесения окончательного решения. Всем остальным покинуть зал, — добавил Кингсли, устало оглядывая помещение, наполненное гулом голосов. Драко, не говоря ни слова, первым покинул зал суда быстрым почти торопливым шагом. Его лицо было холодным, но в его взгляде читалась внутренняя борьба. Гарри и остальные поспешили следом, едва успевая за его темпом и с силой проталкиваясь в толпе. — Драко! — выкрикнул Гарри в коридоре, но тот не обернулся. Его сердце все сильнее болело с каждым мгновением, и не только от проклятия контракта. Он чувствовал, как время ускользает, как его тело начинает сопротивляться воле. Но это не имело значения. У него оставалось два часа, и он должен уладить последние вопросы. Когда Драко вошёл в свой кабинет, дверь с грохотом захлопнулась за ним. Гарри, Пэнси, Блейз, Тео и Джинни тут же ворвались следом, не успев понять, что происходит. Несколько мгновений они стояли в нерешительности, наблюдая, как он садится за стол, достаёт пергамент и перо и начинает писать. Тишина была почти невыносимой. Звук пера, царапающего пергамент, тяжёлое дыхание присутствующих были единственными звуками в комнате. — Что ты делаешь? — наконец с яростью прошептала Пэнси, но Драко даже не поднял головы. Гарри не выдержал, подошёл чуть ближе, а когда прочитал первую строчку, резко схватил Драко за шиворот, выволок из кресла и с силой толкнул его к стене. Грохот прокатился по комнате, и перо выпало из дрожащей руки. — Ты пишешь завещание? — яростно спросил Гарри, его голос дрожал от гнева. — Что за чёрт, Малфой?! Драко оттолкнул его, медленно выпрямился и одёрнул мантию. Движения были точными, почти механическими, как будто он уже внутренне попрощался с окружающими. Его лицо стало маской, но в глазах читались беспокойство и гнев, которые безуспешно прятались за метровыми стенами хладнокровия. Гарри, всё ещё потрясённый, сделал шаг назад, но руки дрожали от переполняющих эмоций. Он провёл рукой по лицу, пытаясь справиться с накатившим чувством беспомощности, но это не помогло. Его разум кипел от гнева и страха за друга: — Ты собираешься сдохнуть, Малфой?! — выкрикнул Гарри, не сдерживаясь, указывая на пергамент, брошенный на стол. Драко медленно повернулся к нему, его взгляд был холодным и пустым, словно он уже принял решение, с которым никто не мог спорить: — Да, — ответил он резко, но спокойно. — Именно это я и делаю. Эти слова повисли в воздухе, оставив после себя оглушающую тишину. Остальные стояли, поражённые, не в силах сразу понять, что он имеет в виду. Даже Пэнси, которая всегда знала, как реагировать, смотрела на него с неподдельным ужасом. — Объясняй, идиот! — выкрикнул Гарри, шагнув вперёд. — У нас и так только два часа, что ты устраиваешь?! Драко, как будто не слыша его, прошёл мимо и встал у окна, глядя на магический свет, струившийся через стекло. Смотреть на Поттера или на кого-то ещё из друзей было невыносимо. Он провёл рукой по холодному стеклу, как будто этот простой жест мог помочь ему сосредоточиться. Когда Драко заговорил, его голос был низким, но твёрдым. — Я не собираюсь выполнять её условия, — сказал он так, будто это было само собой разумеющимся. Гарри замер. Его челюсти сжались, руки дрожали. Он медленно подошёл к Драко, и когда тот повернулся к нему, увидел в его глазах пугающую решимость. — Ради чего? — спросил он тихо, его голос теперь звучал не столько гневно, сколько умоляюще. — Ради того, чтобы не дать ей выиграть, — отрезал Драко. — Она не получит артефакт. Ни за что. — Ты думаешь, её это остановит? Скорее, только разозлит. Ты видел, на что она способна? Твоя жертва будет напрасна! — Гарри выкрикнул это так, что, казалось, задрожали стены. — Ты думаешь, Гермионе это нужно??? — Это не её решение, — ответил Драко, его голос стал ниже, почти хриплым. — Она не должна больше страдать, не должна быть частью её игры. Все молчали, но их лица выражали смесь шока и тревоги. Они наблюдали за двумя друзьями и не решались вмешаться, потому что им нечего было сказать. Но Пэнси больше не могла это слушать. Она решительно подошла к Драко, повернула на себя, потянув за плечо — и через секунду по комнате разнесся звонкий звук пощечины: — Ты подумал, что будет с ней? С нами? — злобно произнесла Пэнси, не сдерживаясь в своем порыве, еле удерживая поток слез. — Даже если ты умрешь, это не дает гарантии, что она не достанет её другим путем. А без тебя шансов на это еще больше! Драко резко выпрямился, его взгляд обжигал, как ледяной шторм. Он медленно провёл рукой по краю стола, будто этот жест помогал ему удержаться на грани. Голос, когда Малфой, наконец, заговорил, звучал низко и ровно, но каждое слово было наполнено тяжестью принятого решения: — Она мучила её. Все эти годы. Я принял решение, — со всей своей невозмутимостью проговаривал он. — Гермиона не останется одна. У неё будете вы. А у вас будет она. И этого достаточно. Драко прошёлся взглядом по каждому из них, пытаясь найти, наконец, понимание. Тео стиснул зубы, Блейз отвернулся, Джинни прикусила губу, пытаясь скрыть дрожь. Гарри сжал челюсти, но не нашёл, что сказать. И тогда он заметил её. Она стояла в дверях, будто призрак, материализовавшийся из тишины. Её лицо было бледным, почти прозрачным, словно девушка лишилась всех сил. Глаза были покрасневшими, а на щеках прозрачные дорожки свежих слез. Её волосы, обычно аккуратные, были слегка растрёпанными, словно она бежала, не думая о том, как выглядит. Но в этом хаосе была пугающая ясность — её взгляд был неподвижен и направлен прямо на него. Гермиона сделала шаг вперёд, её фигура освещалась мягким светом ламп, делая одновременно хрупкой и несокрушимой. Каждый шаг был словно удар по сердцу Драко. Её плечи были прямыми, но в этой внешней уверенности он видел ту же боль, что и в её глазах. Она остановилась на пороге комнаты, взглядом обвела всех. Никто не двигался. Никто не знал, что сказать. Её дыхание было ровным, но глубоким, словно Гермиона собирала все свои силы для следующего шага. — Выйдите, — сказала она, глядя на каждого из них по очереди, но взгляд дольше всего задержался на Драко. Её слова звучали как приказ, и никто не посмел ей возразить. Он смотрел на неё, не двигаясь, словно каждый её шаг приближал его к краю пропасти. Гермиона шла медленно, но её движения были точными, без единого колебания. Когда она остановилась перед ним, их взгляды встретились, и Драко почувствовал, как его гордость, стены хладнокровия и решимости начинают рушиться. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Гермиона подняла руку, останавливая его. Её глаза сверкали от подавляемых слёз, но лицо оставалось твёрдым. Она не хотела, чтобы Драко говорил, знала, что услышит от него. Но ей нужно было другое: — Ты обещал, — её голос прозвучал тихо, но в нем была вся сила мира. — Ты обещал, что мы пройдём это вместе. Гермиона сделала паузу, взгляд оставался прикованным к его лицу, словно она искала в его глазах ответ. — И теперь ты оставляешь меня? — спросила девушка, её голос дрогнул, но она не отвела взгляд. Он хотел отвести взгляд, спрятаться за своим решением, но её глаза удерживали на месте. В них было столько боли, что Драко почувствовал, как его сердце сжимается. Он стиснул зубы, пытаясь сохранить контроль, но это было бесполезно. — Грейнджер… — начал он, но голос сорвался. Хотелось объяснить, хотелось убедить её, что это единственный путь, но слова так и не прозвучали. Она качнула головой, волосы слегка дрогнули от движения. Слёзы снова блеснули на ресницах, но Гермиона сморгнула их: — Нет. Ты не можешь так просто уйти. Не после всего. Не после того, как ты дал мне обещание и надежду. Драко закрыл глаза на мгновение, как будто пытался собрать все силы, чтобы выдержать её слова. Когда он снова посмотрел на неё, его взгляд был полон боли, смешанной с любовью, которую он так и не сумел выразить словами: — Это единственный способ, — наконец сказал он, его голос был хриплым, почти безжизненным. — Если я выполню её условия, это может быть чем-то очень опасным для всех. Если нет, умру только я. Это — малая цена. Глаза Гермионы расширились, она с силой вздохнула, словно эти слова выбили воздух из её лёгких, затем сделала шаг ближе, почти касаясь его, подняла руки, будто хотела схватить его за плечи, удержать, заставить остаться. В тот момент, Драко знал, что его решение не изменится, и концентрировался лишь на том, что так и не признался ей. Не сводил её на свидание, не поцеловал по-настоящему, не от страсти или желания, а по любви. Перед глазами прошлись картины её возможной счастливой жизни. Он никогда не надеялся на то, что будет её частью, но почему сейчас это ощущалось так болезненно? — Я защищаю тебя, — наконец произнёс Драко почти шёпотом. Гермиона сделала ещё один шаг вперёд и сжала в ладонях мантию на его груди: — Защищаешь? — её голос дрогнул. — Ты думаешь, я смогу жить с этим? Ты думаешь, я смогу простить себя за то, что ты умер из-за меня? Её слова, её прикосновение — всё это пошатнуло его решимость. Он чувствовал, как собственные стены рушатся, как уверенность превращается в пыль. Но не мог остановиться, не мог изменить решение. — Ты заслуживаешь счастья, — тихо сказал Драко едва слышно, но искренне. — Дай мне хоть раз спасти тебя. Пальцы сильнее впились в его мантию, словно Гермиона боялась, что он растворится в воздухе, если отпустит его хоть на мгновение. Глаза, блестящие от слёз, смотрели прямо ему в душу, проникая сквозь все стены, разрушая защиту, которую он пытался возвести: — Ты спасал меня не раз, Малфой, — прошептала она, её голос был тихим, но в нём звучала такая сила, что он едва мог выдержать взгляд. — Останься. Ведь это всегда я, верно? Драко замер. Её слова были как решающий удар, от которого уже не оправиться. Он хотел сказать ей правду, хотел объяснить, что делает это ради неё, чтобы она могла жить. Но её глаза — в них было столько боли, столько надежды. Они не оставляли ему места для лжи. Драко чувствовал, как её дыхание касалось его кожи, пока она тянулась к нему, движения были решительными, но отчаянными. Когда их губы соприкоснулись, это не было просто поцелуем. Это был крик, просьба, мольба. Это было всё то, что они не могли сказать словами. Губы Гермионы были тёплыми, мягкими, но в этом касании было столько боли, что он почувствовал, как что-то внутри него раскалывается на мелкие осколки. Его руки, до этого висящие безвольно, поднялись и осторожно обхватили её лицо. Драко знал, что должен остановить её, но не мог. Эгоистичная часть его натуры пробудилась. Он не хотел, чтобы этот поцелуй был последним. Не хотел, чтобы он принадлежал кому-то ещё. И наконец признался себе в самом сокровенном. Драко Малфой хотел быть частью её счастья, быть его причиной. Когда Гермиона отстранилась, их глаза снова встретились, в ее взгляде был вопрос, который она не осмеливалась задать. — Хорошо, — прошептал он, его голос был едва слышен. — Потому что это ты. Эти слова слетели с его губ, как признание. Драко не мог больше сопротивляться, не мог оставить её, не сейчас, когда Гермиона смотрела на него с такой болью и любовью, которой он, возможно, не заслуживал, но не смел отвергнуть. Драко прижал её к себе, обнимая так крепко, будто пытался сохранить тепло в своей памяти навсегда. Её руки обвились вокруг него, и она зарылась лицом в его грудь, позволяя слезам оставить мокрый след на его одежде. Этот момент был безмолвным обещанием, он не знал, сможет ли сдержать его, но сейчас чувствовал: всё, что ему нужно — это держать её, быть рядом.