Между нашими мирами

Гарри и Драко оказались во власти зловещих видений, которые, как они думали, были всего лишь снами. Но эти «сны» были чем-то большим. Они тянули их в неизведанную глубину, где воспоминания смешивались с инородной магией, словно кто-то вторгся в их разумы, вытаскивая наружу самые глубокие страхи. Каждое из видений было пропитано ужасом, будто тьма дразнила их, показывая, что могло бы быть. Их худшие кошмары оживали. Это были картины невыносимой боли, где страх и отчаяние — не просто чувства, а сущности.

***

Гарри видел себя. Только это был не он. Его тело двигалось как марионетка, дергаемая за нити. Глаза, полные пустоты, смотрели на Волдеморта. Гарри не мог управлять собой — он был пленником своей оболочки. — О, мой мальчик, подойди ко мне, — голос Волдеморта прозвучал спокойно, но в нём чувствовалась скрытая угроза. Перед ним Гарри, чьё лицо застыло в равнодушной маске, отвечал с холодом, которого он никогда не знал: — Деревня маглов уничтожена. Ордена там не было. Гарри смотрел на себя со стороны и чувствовал, как тьма обволакивает его. Он вновь ощутил его — крестраж. Взмах палочки, зелёная вспышка. Снова и снова. И с каждым мгновением Гарри всё больше поглощала тьма. Сцены сменяли одну за другой, как быстрая перемотка кинопленки. Зелёный луч — Джинни. Зелёный луч — Рон. Молли. Артур. Практически вся семья Уизли. Самые близкие и родные пали от его рук. — Ордена уже давно нет, — Волдеморт рассмеялся. — Остались лишь жалкие остатки. Но ты, мой мальчик, уничтожишь их всех. Тот, за кем они пошли, убьёт их своими руками. Разве не восхитительно? Гарри пытался закричать, вырваться, но его голос утонул в темноте.

***

Драко стоял перед Волдемортом в мрачном зале Малфой-Мэнора. Вокруг, как зловещие тени, возвышались фигуры в чёрных мантиях. Опустившись на одно колено, его голос звучал слащаво и угодливо: — Мой Лорд, приветствую вас. Какая честь видеть вас в моём поместье. Гермиона стояла рядом. Её лицо было чужим. Это была она, но в то же время не она. В чёрном одеянии, с жёсткими чертами лица и густо подведёнными глазами, Гермиона была тенью Беллатрисы. — Каково это, Драко? — прошипел с усмешкой Лорд. — Держать грязнокровку в своей постели? — Мерзко, мой Лорд. Ни одна порка не выбьет из неё грязь, — отозвался тот Драко, приподнимаясь, показывая своё отвращение от одной только мысли. — Но ради вас я несу это бремя. Драко, наблюдавший за этой сценой со стороны, чувствовал, как его раздирает гнев. Ему хотелось броситься к Гермионе, закричать, что это ложь. Но она стояла, безмолвно глядя вперёд, её лицо не выражало ничего, кроме пустоты. Слова, произнесённые этими двумя, будто совсем её не трогали. В то же время, Лорд приблизился к Драко, его змееподобные черты казались заострёнными до болезненности. Он улыбался, но это была улыбка, лишённая всякого подобия радости: —Ты правда думаешь, что я не знаю о твоём обмане, Драко? — прошипел он. — Ты, как и Люциус, жалкий лжец. Ты прячешь от меня кое-что важное. Волдеморт поднял палочку. Но прежде, чем он успел произнести заклинание, Гермиона шагнула вперёд. Её магия вспыхнула ослепительным светом, образуя вокруг них мощную сферу, преграждающую путь Волдеморту и его приспешникам. —Драко, он знает. Время пришло, — сказала она, её голос был напряжённым и живым. —Не смей, Гермиона! Всё должно было быть не так. Мы ещё можем всё решить… Гермиона взглянула на него, её глаза наполнились слезами. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и этот поцелуй был одновременно печальным и решительным. Во время поцелуя, она незаметно коснулась его руки, что была зажата в кулак. —Прости. Я люблю тебя, — прошептала Гермиона, попутно раскрывая свою ладонь. На его руку упал засушенный цветок анемоны. Драко попытался удержать её, но она сделала шаг назад и лишь только осознание опалило его, как он исчез, успев лишь истошно и гневно закричать напоследок: «НЕЕЕЕЕТ!» Гермиона позволила себе секунду на то, чтобы собрать все силы, после чего разразилась криком и сфера вспыхнула, увеличиваясь в размере, пока не дошла до стен гостиной Мэнора, сметая всех вокруг. Когда все повалились на пол, воспользовавшись моментом, она побежала в сторону лестницы со всех ног. Наблюдавший за всем этим со стороны Драко, побежал за ней следом. Чем бы ни был этот сон — его больной фантазией или игрой темной субстанции, обрушившейся на него, его одолевало желание проследить за ней. Убедиться, что она будет в порядке. Но в этот момент их сны начали перекликаться. Гарри и Драко оказались в одной комнате, но как будто разделённые невидимой преградой, они не видели друг друга. Каждый стоял на своём краю пустоты, окружённый тенями прошлого и своими страхами. Тени были живыми — они превращались в фигуры, в лица их друзей, врагов, родителей. Все они смотрели с укором, обвиняющим и пронизывающим. Когда чёрная дымка начала оседать, перед каждым из них проявился силуэт. Её белокурые локоны мягко струились вдоль плеч, её фигура была одновременно эфемерной и пугающе реальной. Она стояла лицом к каждому из них, хотя парни находились напротив друг друга. Ни Гарри, ни Драко не решались подойти или заговорить. В воздухе повисло гнетущее молчание. Девушка подняла голову, взгляд был глубоким, пронзительным, но не осуждающим. Её присутствие притягивало и пугало одновременно. — Помогите нам, — Луна нарушила тишину шёпотом, но его сила эхом разнеслась по залу. Внезапно силуэт Луны начал растворяться, и комната вновь наполнилась черным туманом, на этот раз вытаскивая их вверх, а не утягивая вниз.

***

Пэнси перевезла Гарри днём ранее из Святого Мунго, держать его там было бессмысленно. Тем более она больше не могла оставлять Джеймса на Джинни и Блейза — её сердце разрывалось между заботой о сыне и постоянной тревогой за мужа. Но чета Забини, несмотря на все трудности, продолжала оставаться с ней, помогая чем могла. Также и сегодня вечером, они забрали Джеймса на прогулку, чтобы дать хозяйке дома побыть в тишине наедине с мужем. Пэнси сидела рядом с Гарри, наблюдая за его неподвижным лицом. Её руки машинально перебирали амулет на тонкой цепочке, что висел у неё на шее. Его подарил Гарри в день, когда она решила попрощаться с жизнью. «Если будет тяжело, покрути этот амулет, и я приду», — вот что он сказал тогда. С тех пор Пэнси не расставалась с ним ни на минуту, и сейчас надеялась, что он почувствует его и очнётся. — Не смей оставлять меня, Гарри Поттер — прошептала она, склонившись к нему. — Вернись ко мне, я без тебя не могу. Лицо супруга иногда дергалось, а пальцы сжимались в кулаки, ей казалось, что его разум борется с злосчастной магией внутри. Пэнси поглаживала его руку успокаивающими движениями, еле сдерживая слёзы. Все эти дни они прорывались наружу, и она была не в силах их остановить. Лишь перед Джеймсом приходилось собирать эмоции в воображаемый сундук. Но сейчас его не было рядом, поэтому Пэнси дала им волю. Тело Гарри внезапно дёрнулось, будто под ударом, и она испуганно отодвинулась. Его руки дёрнулись в хаотичном жесте, дыхание стало неровным. Пэнси вновь схватила его за запястья, пытаясь удержать на месте: — Гарри, это я. Ты в безопасности, — её голос дрожал, но она старалась говорить чётко. Он продолжал метаться на кровати, пока внезапно не замер. Его тело расслабилось, а дыхание стало ровнее. Пэнси почувствовала, как её собственное сердце забилось быстрее от облегчения, в этот момент Гарри распахнул глаза. Они были полны паники и смятения, словно он всё ещё находился в том самом кошмаре. — Гарри? Ты слышишь меня? — Пэнси наклонилась ближе. Он моргнул несколько раз, его взгляд метался по комнате, пока не остановился на ней. Его лицо исказилось от слабой, но ощутимой боли. — Это просто кошмар, — пробормотала она в надежде успокоить, параллельно молясь всем богам, что он очнулся. — Это… кошмар, — слабым безжизненным голосом повторил за ней Гарри, и напряжённая складка между бровей медленно разгладилась. Пэнси положила руку на его плечо, осторожно сжимая его: — Ты вернулся. Я рядом, Гарри. Всё позади, — её голос звучал мягко, как колыбельная песня. Образы из сна ещё долго не покидали его. Он вспомнил Луну, её белокурые волосы, её голос. «Помогите нам». Эти слова эхом разносились в его сознании, но ему было не до этого. После таких ужасов, ему было важно знать только одно: — Джеймс…ты… вы в порядке? — Всё хорошо, мы в порядке. И ты тоже будешь, — она расплылась в радостной улыбке, но ещё одна слеза невольно покатилась по щеке. Гарри поднял руку и указательным пальцем вытер влажную дорожку: — Не плачь, моя королева, я здесь, — с этими словами он вновь погрузился в сон, но уже в другой: легкий и умиротворяющий.

***

Гермиона тем временем возвращалась в свою квартиру, её шаги были медленными, будто она двигалась через густой, вязкий воздух. В голове звучали слова Кингсли, его презрительный тон и колючие замечания. Её взгляд был опущен, а плечи словно несли на себе груз, с каждым шагом становившийся тяжелее. Как только она открыла дверь, ноги подкосились, и девушка опустилась на пол в коридоре, прикрыв лицо руками. Она сидела так несколько минут, пока тишина квартиры не была нарушена мягким мяуканьем. Живоглот устроился прямо на груди Драко, который всё ещё лежал на диване в гостиной. Его шерсть блестела в тусклом свете лампы, а глаза изучали Гермиону с каким-то хитрым спокойствием. Гермиона подняла голову, уставившись на кота. Если бы Драко был в сознании, то наверняка не выдержал вида такой картины. И всё же развернувшаяся сцена была для неё ужасно умилительной, поэтому, не сдержавшись, позволила улыбке появиться на измученном лице. Она медленно поднялась на ноги, подошла ближе и хотела было скинуть Живоглота с Драко, как вдруг заметила, что его веки слегка подёргиваются. Секунду спустя он заговорил — отрывисто, сдавленным голосом: — Нет, Грейнджер. Не спасай меня… Спасай себя. Её сердце замерло. Эти слова прозвучали так странно, но так уместно, что Гермиона не сразу поняла, говорит он это осознанно или находясь в бреду. После этого Драко не двигался, но его дыхание стало ровнее, а мышцы расслабились. Живоглот мягко спрыгнул с его груди, и в комнате снова повисла тишина. «Драко Малфой, ты оракул? Всевидящее око?». Глупая мысль. Он будто сказал это, видя, что она спасала его, пока сама была разбита на осколки. Как он мог знать про операцию, про её неудачи, если был без сознания все это время? Пока Гермиона вглядывалась в его лицо, ища ответы, прошло ещё несколько минут, прежде чем Драко снова заговорил, на этот раз гораздо тише: — Луна… Гермиона вздрогнула. Она посмотрела на его лицо — губы шевелились, но глаза оставались закрытыми. Он был где-то между реальностью и сном, но эти слова зацепили её. Гермиона сделала шаг назад, чувствуя, как холод пробегает по её спине. Через некоторое время, Драко открыл глаза. Его взгляд был затуманенным, направленным в потолок. Она стояла, замерев как статуя, совершенно выбитая происходящим, ждала, что он скажет что-то, но вместо этого Драко поднял руку к лицу, словно пытаясь унять головную боль. В глубине души он знал, что это был не просто сон. Образ Гермионы из видения преследовал его. Её холодный взгляд, её голос, полный решимости и печали. «Я люблю тебя», — эти слова эхом отдавались в его сознании. «Я не могу позволить этому случиться», — думал он. «Мы никогда не сможем быть вместе. Я уничтожу её». Драко не сказал этого вслух. Вместо этого он решил осмотреться — и встретился взглядом с Гермионой, чьё лицо выражало лишь непонимание. Он смотрел, казалось, очень долго, прежде чем смог понять, что вернулся в реальность. В голове возникли вопросы. Где я? Почему она здесь? Почему именно она? — Драко? — Гермиона нерешительно начала подходить к нему, пока его взгляд пробивал в ней дыру. «Главное она в порядке. Она в порядке» Облегчение. Вот что она почувствовала, как только отошла от оцепенения. Девушка прикидывала, что лучше ему сказать или о чем спросить, но он не дал ей такой возможности: — Гермиона, — и лишь впервые произнесенное его устами имя осталось между ней и вновь погрузившимся в дремоту Драко. Она опустилась на ближайший стул, наблюдая за тем, как его дыхание становится ровным. В её голове всё ещё звучали его странные слова: «Не спасай меня, спасай себя». Что он мог иметь в виду? Откуда он мог знать, через что она прошла? Гермиона потеряла счёт времени, сидя рядом с ним. Она следила за тем, как его лицо постепенно расслабляется, как будто внутри него шла своя борьба. Её мысли вернулись к Луне, которую Драко позвал во сне. Она вспомнила лицо подруги, её всегда загадочный и спокойный взгляд. Гермиона пыталась найти в этом смысл, но было ли дело в таинственности ситуации или её измученном состоянии, связующая нить ускользала от неё. Пару часами позже пришёл Тео, даже не потрудившись постучаться. Он знал, что дверь в её квартиру никогда не запиралась, а была лишь защищена заклинанием, пропускавшим только близких. Его шаги были мягкими, и он замер, увидев её. Гермиона сидела у стола, задумчиво теребя край рукава. Её взгляд был устремлён в пустоту, а вокруг на столе лежали бумаги, записи, книги и карты. Она выглядела одновременно сосредоточенной и потерянной. — Тео, — тихо сказала Гермиона, услышав, как он подошёл ближе. — Я здесь, Грейнджер, — отозвался он с лёгкой улыбкой, опускаясь в кресло возле Драко. — Как он? — Тихо. Слишком тихо, — Гермиона сделала паузу, её голос дрогнул. — Но кажется, что он поправится. Я написала Джинни. Гарри тоже очнулся. — Это хорошие новости, — кивнул Тео, изучая её взгляд, пытаясь понять, что скрывалось за этими словами. — А ты? — Я? — Гермиона слегка вздрогнула, как будто её застали врасплох. — В порядке. Он закатил глаза, и ухмыльнулся, смотря на Драко. Конечно, она как всегда в порядке. Но Тео был не из тех, кто допытывается, вместо этого он провёл ночь рядом с ней, молча читая её записи и время от времени кивая, когда Гермиона бросала на него случайный взгляд. В этой тишине было что-то успокаивающее. Девушка сидела в кресле, опершись локтями о подлокотники, с усталым видом вглядываясь в одинокую тень на столу, падающую от светильника. Словно пытаясь разглядеть что-то в пустоте. Тео устроился, заняв своё привычное место, но, как всегда, был одновременно расслаблен и насторожен. Он был человеком, чьё спокойствие казалось монолитным, но Гермиона знала, что за этим кроется острый ум и готовность подметить любую деталь. Его присутствие всегда было ощутимым, даже если Теодор молчал. Тишина в комнате была почти осязаемой, только потрескивание лампы нарушало её, но даже этот звук, казалось, растворялся в пустоте. Когда стало рассветать, Гермиона всё ещё не знала, как начать разговор, и стоит ли говорить об этом: — Ты когда-нибудь верил в знаки? — неожиданно сказала она, её голос прозвучал тише, чем она ожидала. Теодор поднял взгляд, внимательно наблюдая за ней. Он не сразу ответил. Стал задумчивым, но лицо осталось непроницаемым. Казалось, он размышлял, стоит ли отвечать честно: — Думаю, нет, — наконец проговорил он. — Но я понимаю, почему люди цепляются за них. Иногда хочется верить, что что-то большее направляет нас. — Он слегка наклонил голову, пытаясь уловить её реакцию, прощупывая насколько такой ответ её устраивал. Гермиона опустила взгляд на свои сцепленные пальцы. Она долго молчала, подбирая слова, Тео спокойно ждал. Он знал, что спешка только отпугнёт её, и девушка может закрыться совсем. Наконец, она подняла голову и встретилась с его взглядом: — Драко… — сказала она тихо, её голос дрогнул, словно боясь продолжать. — Когда он был без сознания, то произнес одно имя. Тео нахмурился, но не перебивал, ожидая, что Гермиона скажет дальше. Его взгляд был сосредоточенным, как у человека, который давно привык скрывать свои настоящие эмоции за непроницаемым фасадом. — Луна, — произнесла она тихо, её голос дрогнул. Она смотрела на свои руки, избегая взгляда Тео. Тот не двинулся с места, но что-то в его взгляде изменилось. На мгновение его глаза потемнели, и уголки губ напряглись, хотя он быстро вернул себе прежнее выражение: — Луна, — повторил он, как будто пробовал на вкус. Его голос был всё таким же ровным, но в нём появилась едва уловимая напряжённость. — Я… я не знаю почему. Просто подумала, это важно, — быстро добавила Гермиона, чувствуя, что её слова только усугубляют ситуацию. Тео усмехнулся — коротко, холодно, почти механически. Его змеиная натура дала о себе знать под гнетом боли. Гермиона как никто другой понимала: боль не уходит. — Важно? — переспросил он, поднимаясь с кресла и направляясь к окну. — Думаешь, есть что-то важное в том, что кто-то в бессознательном состоянии произносит имя мёртвого человека? Гермиона вздрогнула от его резкости, ощутила, как её сердце сжалось. Она знала, что затронула болезненную тему, но остановиться уже не могла. — Я знаю, что сложно говорить о ней, но… — Ты не знаешь, Грейнджер, — резко перебил он, обернувшись к ней, его глаза горели, но это был холодный огонь. — Ты знаешь, что такое потерять единственный свет в своей жизни? Понимаешь, каково это — любить кого-то, кто был твоим миром, а потом потерять её? Его голос стал громче, но затем снова затих, как будто силы оставили его. Гермиона молчала, чувствуя, как её горло сжимается от тяжести его слов. Слёзы предательски начали щипать глаза. Она ненавидела себя за то, что вообще начала этот разговор. Тео эти дни поддерживал её, а она отблагодарила болью. Его строгий взгляд, смешанный с пустотой, оставлял рубцы на душе. — Тео, она бы хотела, чтобы ты отпустил её, продолжал жить. — Она хотела слишком многого, — он закрыл глаза, делая глубокий вдох, прежде чем снова взглянуть на неё, и медленно приблизился почти вплотную. — И не тебе говорить мне отпустить её. Не ты ли по расписанию посещаешь кладбище? Он был прав. Так, чертовски прав, что легкие отказывались разжиматься. Она не имела права требовать от него такого, хотя сама нуждалась в ней до сих пор, представить страшно, как Теодор в ней нуждался. Поняв, что сморозила глупость, Гермиона попыталась исправить положение — открыться ему, раз заставила оголить его раны. — Больше не буду. Не по расписанию, по крайней мере, — она сказала это тихо. Да, Генмиона пыталась отвлечь его, возможно, это подло, но другого варианта у неё не было. Он ответил не сразу, лишь поднял взгляд на неё, отрываясь от своих мыслей. Его лицо оставалось непроницаемым, но в его глазах мелькнуло что-то, что Гермиона не могла уловить. — Что? — Я думала, что расписание помогает мне… держать себя в узде, — призналась она, опустив снова взгляд на свои руки, сцепленные в замок. — Думала, что, если у меня будет порядок, я смогу справляться со всем. Но, я больше не уверена, что это работает. Или что это когда-либо вообще работало. На этой неделе всё пошло прахом, и расписание не спасло меня. Думаю, я цеплялась за него, потому что боялась признаться себе, что не могу контролировать всё. Теодор молчал, давая ей высказаться. Гермиона подняла на него глаза, и он заметил, как её лицо исказилось от борьбы между гордостью и подавленной болью. Тео оставался неподвижным, наблюдая за Гермионой, но его взгляд уже не был таким холодным. Он был сосредоточенным, как будто изучал её, пытаясь понять, что именно она пытается сказать: — И что теперь? — тихо спросил он, отступив на шаг, но не убирая своего внимания с её лица. Гермиона вздохнула, опустив плечи, будто сдавшись под тяжестью собственных мыслей: — Не знаю, — повторила она, улыбнувшись самой себе, но это была горькая улыбка. — Ты скажешь, что это звучит банально, но я хочу что-то изменить. У меня было столько планов, столько идей… Но теперь мне кажется, что всё это — не более чем сигаретный дым, который исчезает, когда я пытаюсь его ухватить. Тео скрестил руки на груди и прислонился к спинке кресла: — Это не банально, Грейнджер, — сказал он, его голос был ровным, но чуть теплее, чем минутой ранее, кажется, его гнев отступал. — Это честно. Возможно, впервые за долгое время. Гермиона посмотрела на него, её лицо выражало смешанные чувства — удивление, облегчение, растерянность. Она не ожидала, что Тео поймёт, не ожидала, что поддержит. — Прости за… этот разговор, — произнесла она тихо, почти неуверенно. Тео усмехнулся, но в его улыбке была горечь. Гермиона позволила себе откинуться в кресле, наблюдая за тем, как светильник мягко освещает комнату. Её мысли начали утихать, уступая место какому-то новому ощущению. Оно было хрупким, но настоящим. И когда она, уже закрыв глаза, начала утопать в дремоте, услышала тихий голос: — Не знаю, известно ли тебе. Но у Драко и Луны была своя связь. Она понимала его лучше нашего, — Тео растянул один край губ в улыбке, — Два самых странных человека смогли понять друг друга. Поэтому я не удивлен, что он назвал её имя. Прекрати искать подвох там, где его нет. Она не открывала глаза, но всё отчетливо услышала. Ей стало легче от его слов. Прежде чем полностью погрузиться в сон, Гермиона почувствовала тяжелые шаги. Тео накинул на неё свой пиджак и направился на кухню. После такого ему обязательно нужна бутылка чего-то очень крепкого.

***

Мир №2

— НЕЕЕЕТ!!! Чёрт! БЛЯДЬ! Драко упал на колени с таким хрустом, что невозможно было понять — сломался ли пол под ним или его собственные кости. Воздух вокруг звенел от его ярости и отчаяния. Он не мог поверить, что это происходило с ним. Годами вылизанный план, столько стараний — и всё равно он её потерял. Истошный крик вырвался из груди, разрывая тишину зала. Это был не просто крик — это был рёв боли и ярости. Его тело содрогалось от накатившей волной отчаяния. Драко с трудом поднялся, ощущая, как дрожат ноги, но взгляд его был жёстким, решительным. Стиснув кулаки так, что ногти вонзились в ладони, он заставил себя встать. Он убьёт его. Убьёт их всех. Ради неё. Голова Драко поднялась, его глаза встретились с пустотой перед ним, но он знал, что не один. Он чувствовал её, даже если не мог видеть. — Она ушла, — прохрипел Малфой, голос сорвался, будто он проглотил осколки стекла. — Знаю, Драко. Она сделала, что должна, — девушка вышла из тени и подавшись вперёд, обняла его своими тонкими ручками. — Я верну её, обещаю. Он чувствовал, как всё внутри рушится. Его план, его надежды — всё. Всё было уничтожено. Гермиона ушла — и с ней ушла последняя частичка его души. Тишина вновь накрыла зал, казалось, замораживая всё вокруг. Глаза Драко были воспалёнными, но холодными, его руки сжались на талии хрупкой девушки перед ним, голова опустилась ей на макушку, а дыхание стало прерывистым. Он не верил в такое раньше, но сейчас был готов верить во что угодно, лишь бы это сработало.