Между нашими мирами

Святой Мунго встретил Гермиону зловещей тишиной. Коридоры казались бесконечными, и каждый её шаг отдавался гулким эхом, будто здание наблюдало за ней. Слова Тео всё ещё звучали в её голове. Он прав: она не справлялась. Раньше, до того, как Драко дернул невидимый рычаг, задел её чувства и расколол бутафорскую уверенность, Гермиона была в относительном порядке, постоянный контроль стал её якорем. Но теперь что-то изменилось, видения стали другими. Тревога и паника поднимались волнами, заполняя каждую клеточку её разума, но их настоящую причину она не могла распознать. «Может, мой разум действительно раскалывается», — подумала Гермиона, проходя мимо закрытых дверей. Возможно, спокойные месяцы были лишь ремиссией, предшествующей катастрофе. Возможно, её болезнь возвращается с новой силой, пытаясь полностью захватить её. Но она не могла позволить себе рухнуть! Девушка вцепилась в эту мысль, как в единственную точку опоры. Нет. Даже если болезнь действительно наступала, даже если она теряла контроль, сейчас просто необходимо взять себя в руки. У неё осталось лишь три часа, чтобы помочь им. Помочь ему. Её внутренние терзания могли и подождать, но он — не может. Стоя за дверями палаты, Гермиона обдумывала различные варианты, её пятнадцать минут, обещанные друзьям, уже давно прошли, время не щадило её и шло вразрез с состоянием. Она пыталась думать только о спасении Драко, но в голове то и дело всплывали отчаянные мысли о последнем видении, они путались, не давая ей сконцентрироваться. Гермиона остановилась перед дверью палаты, руки дрожали. Посмотрев на тонкие фаланги пальцев, она вновь начала чувствовать раздражение, но, сжав руки в кулаки, отогнала всё лишнее подальше в сознание, обещая внутренней истерзанной себе вернуться к этому позже. «Ты должна справиться», — мысленно приказала она. За дверьми находились друзья, и их судьба зависела в том числе от её решений, а ментальные проблемы подождут. Оставалось меньше трёх часов. Сделав пару вдохов и выдохов, направив всю свою силу на ручку, она отворила дверь. В тот же момент три пары глаз уставились на неё, как прожекторы. Джинни почти сразу отвернулась. Пэнси обожгла её презрительным взглядом, в воспалённых глазах угадывался не только гнев, но и бессилие. Блейз, казалось, намеренно избегал смотреть на Гермиону, его напряжённое лицо выражало смесь усталости и плохо скрываемого раздражения. Единственным звуком в комнате было монотонное тиканье настенных часов. Гермиона сделала шаг вперёд, её лицо было бесстрастным, будто она намеренно игнорировала эту гнетущую атмосферу. Не время думать об их презрении к ней. Драко лежал на кровати, его лицо казалось почти безжизненным, но грудь медленно поднималась и опускалась. В голове Гермионы мелькнула обнадеживающая мысль: «Он жив. Пока ещё жив». Проходя внутрь, она заметила кудрявого парня, что стоял у окна и даже не повернулся к ней. Ему это было не нужно, он и так знал кто вошёл в палату. Никто не видел этого, но Теодор улыбался, когда услышал скрип деревянной двери о половицу. «Ты пришла», — пронеслось у него в голове, и этого было достаточно. От мыслей его отвлек разворачивающийся спор. — Ты совсем с ума сошла?! — Пэнси поднялась с места, её голос звучал резко, как удар хлыста. Хоть Тео и прослушал, что именно вызвало такую реакцию, картина со стороны походила на трагикомедию. Королева змей с когда-то самым холодным рассудком, сейчас раскраснелась от ярости и не сдерживала эмоций, вызванных одним из самых сильных страхов — потерей сразу двоих любимых мужчин. Его самый улыбчивый друг был мрачен, как никогда, и вместе с женой они пытались успокоить ту, что не могла сдержать свою боль. Комедией все это выглядело, пожалуй, только для того, кто смотрел на них, сверху ли, из преисподней ли, и реализовывал свой сценарий, издеваясь над его близкими. Если ты существуешь — кем бы ты ни был — юмор у тебя хреновый. Кому как не Тео знать об этом. — Пэнси. Я смогу. Если ничего не сделать, у него мало шансов, — то с какой холодностью говорила Гермиона, было понятно — она закрыла сознание на тысячу замков. — Ты думаешь, что сможешь сделать лучше? — Пэнси шагнула ближе, её глаза горели гневом. — Ты даже сама себе помочь не можешь! Нападки подруги были так непривычны, что внутри всё сжималось в тугой узел, но Гермиона не позволила себе дрогнуть. Её голос оставался ровным, хоть внутри всё кричало. — Возможно, я не справляюсь, — она сделала паузу, переводя дыхание. — Но это не значит, что я не могу спасти его. Я знаю, как это сделать. Магловская медицина работает иначе, а у меня есть знания, которые здесь никто не применяет. Пронести его в магловскую больницу нам нельзя. Искать более надежного человека у нас нет времени. — Гермиона, прошу тебя, одумайся уже! Ты хоть понимаешь, что несёшь, какая магловская медицина? — терпеть это Джинни тоже уже не могла. Ранее она думала, что слишком резко высказалась перед её уходом, но теперь была уверенна — её подруга не в себе. — А если ты ошибёшься? — самым строгим баритоном спросил Блейз, присоединяясь к опасением Джинни. — Если он умрёт из-за тебя? — Он умрёт, если ничего не сделать, — голос Гермионы дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Мы теряем время, даже пока разговариваем здесь. Пэнс, пожалуйста. В комнате все замерли в напряжённой тишине. Пэнси, Блейз и Джинни обменялись взглядами, но никто не сказал ни слова. В конце концов, Пэнси покачала головой, её глаза были полны боли. — Гермиона, я люблю тебя, — она сделала самый громкий вздох за время её нахождения на этой земле, взгляд метался между Гермионой и Драко, — но он мой брат… Я не смогу простить нас, если он умрёт из-за этого. Ты понимаешь, что это будет на твоей совести всю жизнь? — Это уже на моей совести, — ответила Гермиона, переводя свой взгляд на безмятежно лежащего во снах Драко, а после отрезала самым жестким голосом, на который была способна. — Ты должна подписать документы и отпустить его со мной. Каждый присутствующий считал эту затею безумной, включая саму Гермиону, но другого выхода у неё не было, с каждой минутой промедления они рисковали ещё сильнее. Она не собиралась говорить им, что на самом деле у Драко время есть. Его не было у неё. Во время спора Гермиона из всех сил пыталась показать Пэнси, что не колеблется, что её разум и сердце холодно, а уверенность неподдельна. Но на самом деле она прикусывала язык, когда слушала ответы ребят, и перебирала за спиной пальцы, когда говорила сама. Мог ли кто-то заметить это? Ей было некогда размышлять ещё и над этим, девушка лишь надеялась, что все сработает. Пэнси не знала, как быть, она искала ответ в лицах Джинни и Блейза, но они не говорили ей ничего, о чем она сама бы не думала. И в такие моменты ей нужен был только один человек: — Тео, — жалобно, почти без сил протянула Пэнси его имя, обращая внимание на себя. В критических ситуациях они могли разговаривать без слов. Да, Драко был ей братом, но с Тео они стали друг для друга спасательными жилетами. Он обладал той способностью, которой не было ни у кого из них — взгляд в глубину. Ситуации. Человека. И в этот раз она хотела снова разделить тяжесть оков с ним. Когда глаза Пэнси кричали о помощи, Тео понимал, какая ответственность лежала на нём. И он никогда не жаловался, ведь это происходило только в самые сложные моменты. — Говори что делать, Грейнджер, — неожиданно быстро произнёс Тео. Его голос был тихим, но уверенным. Гермиона посмотрела на него, их взгляды встретились. Впервые за долгое время она почувствовала, что её поддерживают и в неё верят. — Спасибо, — прошептала она, едва слышно. Отправив Пэнси разбираться с больничными формальностями, Гермиона раздала остальным поручения. Конечно, Пэнси Поттер не желала оставаться в стороне, но Теодор уговорил её следить за состоянием мужа, заверив, что всё под контролем. А Гермиона стояла в своей гостиной, куда привёл их её план. Мягкий свет свечей освещал комнату, создавая в ней почти интимную атмосферу. На наколдованном операционном столе лежал Малфой, казалось, в полном забвении, будто мир вокруг него перестал существовать. Даже в таком состоянии, с неестественной бледностью, разлившейся по тонкой коже, он выглядел идеальным. Его черты сохраняли свою аристократическую утончённость — высокий лоб, ровный нос, чётко очерченные губы, которые в обычные дни так часто кривились в насмешливой улыбке. Белые волосы разметались по подушке. Даже его беспомощность не могла затмить той силы, которая всегда исходила от него. Напротив, в этом молчании и неподвижности было что-то гипнотическое для Гермионы. Она наблюдала за его грудью, которая поднималась и опускалась в такт, погружаясь в смешанные эмоции: облегчение, что он ещё жив, и давящее чувство ответственности за то, что будет дальше. — Кто кого должен был спасать, Малфой? — прошептала Гермиона, совсем слегка приподнимая один уголок губ. Когда она смотрела на него в те секунды, то не чувствовала той злости и раздраженности, словно не было того дня, и лишь думала о том, как хотела спасти его. — Когда у меня всё получится, ты снова будешь чувствовать себя обязанным мне? — голос её звучал твёрдо, но в нём слышалась горечь. Гермиона замерла на секунду, будто ожидала ответа, но его, конечно, не последовало. Она стиснула зубы и пошла в сторону спальни, бросив на него последний взгляд. Её разум лихорадочно перебирал все этапы предстоящей процедуры. Она не могла позволить себе ни одной ошибки. Едва войдя в спальню, Гермиона схватила заколку и завязала в тугой узел волосы, собирая все выбившиеся за этот бешеный день пряди. Затем направилась в ванную. Открыв кран на раковине, она замерла, вспоминая видения в стакане кофе. Лунный свет, пробивавшийся через окно, освещал помещение, пока она быстро смывала с себя грязь, принесённую с кладбища. Вода была ледяной, но это было даже к лучшему. Гермиона чувствовала, как холод проникает в кожу, успокаивая её нервную систему. Ополоснув лицо в несколько подходов, девушка позволила себе выплеснуть последние крупицы волнения. «Ты сделаешь это», — убеждала она себя. — «Ты не имеешь права на слабость». Переодевшись в чистую одежду, Гермиона достала блокнот из ящика письменного стола и прошла в импровизированную операционную к Драко, чтобы записать его текущее состояние и ход самой операции. Каждое слово на странице было предельно чётким, её почерк — аккуратным, почти педантичным. Сверившись с картой пациента из Мунго, она начала свои записи. Диагноз: Разрыв межрёберной артерии с массивным внутренним кровотечением. Повреждение вызвано воздействием магической энергии с резонансным эффектом, что усугубило травмы. Это требует немедленной локализации источника кровотечения и восстановления сосудов. Состояние: Пульс слабый, учащённый (120 ударов в минуту). Дыхание поверхностное, затруднённое. Кожа бледная и холодная, признаки гиповолемического шока??? Температура тела 34.8 по Цельсию. В эти пару минут Гермиона была похожей на себя настоящую, впервые за эти тяжелые годы. Погружаясь в свои замеры и постоянную сверку с профессиональной книгой по медицине, она не заметила, как прибыли друзья. Так глубоко погруженная в свою задачу, Гермиона не слышала даже своих мыслей, но не заметила и этого. Лишь закончив, она подняла глаза на друзей, что уже раскладывали принесённые инструменты, медицинские препараты, зелья и все необходимое, за чем их отправляла Гермиона. Она сделала глубокий вдох, записав последние этапы операции, закрыла блокнот и поднялась на ноги. Все её тело дрожало, но Гермиона убеждала себя, что это не страх. Это адреналин, это собранность. Она попросила всех ребят очистить себя от возможной грязи на теле или одежде, надеть халаты и шапочки, которые принёс Тео. Сама последовала их примеру. Натягивая перчатки, Гермиона сожалела, что не изучала углубленно вопросы медицины, и знала только заклинания первой помощи. Паника прокрадывалась сильнее с каждой мыслью. Раскладывая инструменты и необходимые в первую очередь зелья, её пальцы начали предательски дрожать. Это не прошло мимо внимания Джинни, чья злость угасла, или также, как Гермионы, отступила на время: — Гермиона. Всё будет хорошо, — она сжала руку подруги, одарив слабым подобием улыбки. Верила ли Джинни сама в свои слова — неизвестно, но даже ложная поддержка сейчас была не лишней. И девушка поверила ей. Собрав волю в кулак, она проверила всё в последний раз. Как только Блейз подготовил Драко, они собрались вокруг него. Обратного пути нет. — Тео, я наколдую параметры Драко. Следи за ними и сообщай об отклонениях. Блейз, держи готовым шовный материал. Джинни, ты будешь подавать инструменты и зелья. Её голос звучал твёрдо, как у полководца перед битвой. Гермиона ещё раз обвела взглядом своих друзей: — Предупреждаю, процедура будет выглядеть ужасно. Но мы делаем это ради него. Гробовая тишина повисла в комнате. Никто не пошевелился, никто не вымолвил ни слова. Лишь тяжёлое дыхание Драко, периодически прерываемое, словно он цеплялся за каждый вдох, наполняло пространство, и лишь усиливало нервное напряжение. Он лежал неподвижно, укрытый простынёй, оставляющей открытым лишь участок его грудной клетки. — Начинаем, — сказала она и, натянув на себя последний слой перчаток и получив молчаливое согласие от присутствующих, взяла скальпель. Последний раз взглянув на часы, Гермиона закрыла глаза на мгновение и медленно вдохнула через нос, заполняя лёгкие воздухом до предела. Она медленно выдохнула, стараясь не обращать внимания на собственное сердцебиение в ушах, что било по ним как барабанный бой. Пальцы больше не дрожали. Она могла это сделать. Должна. Уточнив у Тео параметры по наколдованному ей мониторингу, Гермиона, наклонившись к Драко, провела скальпелем по коже с пугающей точностью. Кровь выступила сразу же, тёплая и алая, и она едва не отвернулась, но её взгляд оставался прикован к линии разреза. Гермиона вспомнила, как в юности читала магловские медицинские книги, как выучила строение человеческого тела, когда шла война, и смерть ходила по пятам. Она тогда верила, что эти знания спасут её или кого-то другого. Это не спасло Луну или Фреда, Тонкс или Люпина, но сегодня это спасёт Драко. — Джинни, салфетку, — её голос звучал ровно, но был почти безжизненным. Рыжеволосая девушка быстро подала ей чистую марлю, и Гермиона аккуратно осушила кровь, что текла из разреза. Дальше — глубже. Каждый слой ткани, каждый сосуд, каждый нерв открывался перед ней, как будто они сами подчинялись её воле. Но даже с такой холодной решимостью в какой-то момент она ощутила, как что-то внутри неё затрещало, словно поврежденный механизм. Отражение. Мельком, Гермиона заметила отблеск крови на скальпеле. Металл, залитый алым, искривился в её восприятии, и грудь сдавило так сильно, что она чуть не уронила инструмент. Перед глазами замелькало: тёмный сосуд, разрывающийся в видении, клубы чёрного тумана, падающие обломки. «Нет. Не сейчас», — Гермиона вцепилась в скальпель, как в спасательный круг, и крепче стиснула зубы. Она подняла взгляд на настенные часы, оставалось меньше часа. — Гермиона? — голос Блейза прозвучал встревоженно, но она его почти не слышала. Она закрыла глаза на мгновение, отсекла видение, прогнала его. Потом выдохнула и вновь склонилась над Драко. — Всё в порядке. Продолжаем, — сказала она ровно, но голос её снова был пустым. Гермиона перешла к главной цели — межрёберная артерия. Используя все знания в колдомедицине, чтобы работать без ассистирования, накладывала заклинание на зажимы для самостоятельной фиксации в нужном положении, на дренажную трубку для сбора крови, на увеличительное стекло. И все же то, что она увидела, заставило её сердце сжаться, несмотря на всю подготовку: кровь продолжала медленно просачиваться из крошечной разорванной артерии, сливаясь в тёмные ручейки. Артерия была не просто повреждена, а будто прожжена изнутри, края разрыва неровные, словно тлеющие. — Что это? — прошептала Гермиона, но ответить ей было некому. Она сжала пальцы на металлическом зажиме, перекрыв кровоток. Две минуты. Не больше. — Блейз, держи здесь. Джинни, подай экстракт бадьяна. Её руки на удивление больше не дрожали. Экстракт бадьяна был её большой надеждой. Она надеялась, что несмотря на прогнозы колдомедиков, магическое зелье сможет подействовать при прямом контакте. Но чуда не случилось, прогноз оказался верным: магия Драко отталкивала любое вмешательство. — Пульс падает. Слова Теодора отозвались в стоявших в тишине друзьях паникой и страхом. Гермиона ощущала, как они смотрели то друг на друга, то на неё. Если она не зашьет сосуд за это время, он истечёт кровью. И сквозь отчаяние проросла стальная решимость. Гермиона решила идти по второму плану, медленно, почти по сантиметру, начала сшивать сосуд тонкими уверенными движениями. Каждый стежок давался ей с колоссальным трудом, каждый момент казался вечностью. Пот катился по её виску, но она не замечала. Она больше не видела ни Тео, ни Блейза, ни Джинни. Она видела перед собой только бледного Драко и крошечный кусок артерии, который должен был остаться целым. Последний стежок. Гермиона выдохнула, сжав последний узел, и на миг её голова закружилась. — Пульс стабилизируется, — произнёс Тео, и впервые в голосе его проскользнула надежда. Это ещё не было концом, они провели двадцать минут вычищая его тело и рану, пока Гермиона сшивала остальные слои, стараясь изо всех сил. Она точно не знала, как должны выглядеть идеальные швы, но была уверена — после её стараний у Драко останутся шрамы. Когда всё закончилось, Гермиона медленно сняла перчатки, чувствуя, как её пальцы наливаются свинцом. Кровь на перчатках, на инструментах, на ткани — всё это напоминало о том, что только что произошло. Ноги были ватными, но она заставила себя остаться на ногах. — Мы закончили, — сказала она, едва глядя на друзей. — Я должна смыть с себя это всё, а вы можете пойти к Пэнси, я буду с ним. Её голос был ровным, но в нём не было жизни. Это была просто команда, сухая и безличная. Гермиона повернулась к Тео, но даже он, казалось, не мог прочитать её состояние. Возможно, потому что она сама до конца не понимала, что чувствует. У неё осталось десять минут до ванны по расписанию. Пытаясь скрыть свои истинные планы, она хотела выпроводить их быстрей, не давая возможности завести беседу. — Спасибо, Гермиона, — Блейз был сломленным, но голос заметно смягчился. — Ты смогла, Герми, — обняв подругу, шепнула Джинни, чувствуя облегчение и изнеможение одновременно, после чего они с Блейзом аппарировали. Гермиона не знала, что следует отвечать, у неё просто не было на это сил, она все ещё прибывала в опустошенном состоянии. На самом деле, как бы Гермиона не пыталась скрыть, все знали, почему та так спешит. Но в тот момент они были не в состоянии спорить, и тем более не имели права после того, что сотворила эта только с виду хрупкая девушка. Им бы не позволила совесть упрекать ту, что пару минут назад спасла жизнь другу, буквально голыми руками. Увиденное во время процедуры заставит Джинни сразу же после аппарации опустошить желудок, она держала этот тошнотворный позыв ещё со сбора инструментов. Блейз зальет в себя так много огневиски, что им можно было напоить весь Лондон, и пустит скупую слезу, осознавая, как близок к смерти был друг детства, лежа вот так перед ним. И только Тео оставался, глядя на неё самым пронзительным взглядом, не издавая ни звука, пока не увидел собирающуюся жидкость в уголках её глаз и дрожащие губы. Гермиона так долго держалась, но теперь стало ясно видно брешь, что раскалывалась в сознании. Он, словно самый настоящий змей, медленно и осторожно подошёл к девушке, позволяя ей уткнуться носом в свое плечо и рыдать у него на груди. Гермиона приняла этот жест, держать все в себе было невыносимо: — Он жив, Тео… Жив… — Знаю, Гермиона. Благодаря тебе. Ты справилась. «Я справилась». Давая себе пару минут в крепких объятиях Тео, она выпустила эмоции наружу, и была безумно благодарна ему за поддержку весь сегодняшний вечер. В этом была вся их дружба. В обычные дни они могли лишь обмолвиться парой шуточных фраз, поспорить о чем-нибудь простом, так, потехи ради. Но в дни отчаяния не было плеча крепче того, что принадлежало Теодору Нотту. Поймав себя на данной мысли, она возвращалась к вопросу: «А на чье плечо опираешься ты, Тео?». Не сказав больше ни слова, Теодор оставил её одну, в последний раз взглянув на Драко. Гермиона же направилась к ванной, строго по времени, чтобы идти по хоть какому-то намеченному графику и смыть кровь и тяжесть с рук, хотя знала, что это только временное облегчение. Она закрыла за собой дверь в ванную и прислонилась спиной к холодному дереву, голова откинулась назад. В груди всё ещё стоял комок, а в висках шумело, как в метель. Гермиона выдохнула, не облегчённо, нет, скорее с каким-то отчаянным пониманием: впереди ещё долгие часы и дни борьбы за жизнь. Она шагнула к раковине, ледяная вода с шумом побежала вниз, и её отражение на поверхности воды заставило всё внутри напрячься. Гермиона быстро отвела взгляд, сосредоточившись на своих руках. Кожа на ладонях покраснела, она начала методично намыливать их, скрести кожу губкой так, словно пыталась стереть весь сегодняшний день. Гермиона сбросила с себя испачканную одежду, скатала её в тугой комок и отбросила в угол. Принимая душ, она стояла под струями горячей воды, позволяя им ударять по плечам, по спине, смывая остатки грязи и напряжения. Закрыв глаза, Гермиона чувствовала, как тепло пробивается сквозь окаменевшие мышцы, возвращая в тело слабое подобие жизни. Но даже сейчас она не позволяла себе полностью расслабиться. Перед глазами вставали кровавые стежки, отсчёт минут и секунды, когда жизнь Драко висела на волоске, а Гермиона продолжала в такие моменты думать о своем графике и этих видениях. Видения. Осознание пробиралось медленно, но очень грубо. Она начала проваливаться в них, даже несмотря на график, даже не в стенах своей квартиры, и это должно было что-то значить. Одна заедающая мысль не покидала её: «А зачем мне тогда график, если я теперь вижу их везде?». Гермиона тут же постаралась отогнать эти размышления, потому что график нёс в себе не только эту задачу, и даже если бы это поменялось, расписание было её важным якорем. Когда она вышла из ванной, закутавшись в мягкий серый халат, тишина дома казалась почти давящей. Гермиона прошла в гостиную к Драко. Он выглядел… спокойнее. Его грудь поднималась и опускалась ровно, хотя на лице всё ещё оставалась мертвенная бледность. Она замерла на секунду, впитывая в себя этот образ. Проклятье, она правда сделала это! Гермиона медленно подошла к нему и опустилась на стул рядом. Её пальцы дрогнули, но она всё же позволила себе осторожно коснуться его руки, проверяя тепло кожи. Оно было, слабое, но настоящее. В какой-то момент Гермиона закрыла глаза и, прижав ладонь к его руке, едва слышно прошептала: — Твоя очередь, Малфой. Ты должен выкарабкаться. Я сделала всё, что могла. На губах промелькнула слабая тень улыбки, но тут же исчезла. Она наколдовала мониторинг его магического потока, поднялась и направилась к небольшому столику, где разложила все для себя необходимое. Там лежали листы с записями состояния Драко и её блокнот с операционными шагами. Чувствуя, как измождение постепенно начинает одолевать её тело, Гермиона села, склонившись над блокнотом, проверяла и перепроверяла каждую запись, каждый шаг, выписывая дальнейшие действия, и изучая природу угрозы, с которой он столкнулся. Она не позволяла себе взглянуть на часы, но их тиканье всё ещё звучало где-то в углу комнаты, громко и настойчиво. Гермиона сжала пальцы, стараясь сосредоточиться, но её глаза всё чаще невольно поднимались к стрелкам на циферблате. Пропустив через себя ощущение сжимающихся легких, оставила записи и направилась в спальню, бросая кроткий взгляд на диагностику магии Драко. Ей нужно было идти спать, и если в иной день она хотя бы попробовала нарушить расписание, то сегодня — точно нет. Гермиона прошла в спальню медленными, почти неуверенными шагами, будто ступала по тонкому льду. Она ощущала каждую мышцу в своём теле. Мягкий свет луны пробивался сквозь занавески, создавая призрачные пятна на полу. Девушка автоматически дёрнула плотную ткань, закрывая окно полностью, будто прячась от любопытных взглядов ночи. Гермиона села на край кровати, застыла на мгновение, а затем, не раздеваясь полностью, сбросила с плеч халат и опустилась на прохладную простыню. Голова утонула в мягкости подушки, а одеяло, которое она натянула почти до подбородка, тут же захватило её в кокон из тепла. Это было неправильно. Как она может позволить себе такую роскошь, как сон, когда Драко всё ещё балансирует между жизнью и смертью? Гермиона стиснула зубы и уставилась в потолок. Мысленно она продолжала прокручивать сегодняшний день, шаг за шагом, как заклинание, которое должно было вернуть ей хоть каплю спокойствия. В какой-то момент разум не выдержал. То ли тишина, то ли собственное измождение, но Гермиона провалилась в беспокойный, прерывистый сон.

***

Дни потянулись бесконечной чередой, сплетающейся в однообразный тягучий поток, где время потеряло всякий смысл. Гермиона не сразу заметила, как исчезли ночи и дни — всё слилось в одно серое, монотонное ожидание. Драко и Гарри всё ещё не приходили в себя. Их дыхание оставалось ровным, но непробудный сон продолжал держать их в своих когтях, не позволяя вернуться в реальность. На выходных приходили друзья. Они по очереди заглядывали в дом, но никто не пытался завязать разговор. Каждое посещение было словно данью — тишина, сжатые губы, усталые взгляды, наполненные беспомощностью. Пэнси, однажды переступившая порог, с трудом смогла выдавить слова благодарности. Её глаза блестели, покрасневшие после бессонной ночи и долгих, долгих слез. Она казалась сломленной и измученной, но вела себя спокойно, слишком спокойно, как человек, вцепившийся в последнюю искру рассудка: — Спасибо, Гермиона. Прости, — тихо произнесла она, прежде чем уйти, не позволяя себе задержаться. Гермиона не винила её. Она приходила только один раз, и больше не возвращалась. Джеймс, Гарри и Драко были для Пэнси всем, и разрываться между маленьким сыном, мужем и братом, лежащими без сознания, было для неё тяжелейшим испытанием. Остальные обменивались с Гермионой дежурными фразами. И хотя их молчание казалось почти оглушающим, она была благодарна за него. Ей не нужно было ни объяснять что-либо, ни слушать их слова поддержки. Все понимали, что сейчас просто не о чем говорить. Гермиона продолжала ухаживать за Драко в эти дни. Она меняла холодные компрессы, проверяла его пульс и дыхание, следила за параметрами магии. Но в те часы, когда девушка не сидела рядом с ним, её мысли были заняты другим. Субстанция, напавшая на них, по природе была слишком похожа на артефакт-загадку, попавшую в её отдел. Слишком странная и в то же время — логичная связь. Она чувствовала нутром — это не было совпадением. Гермиона продолжала анализировать их, раз за разом проводя эксперименты и тесты. Она не могла выбросить из головы его связь с тем, что произошло в тот день. Сотни тестов, расчётов и заклинаний. Гермиона досконально изучала каждый символ, каждую деталь, но всё было бесполезно. В отчаянии она решилась провести пальцами по холодной поверхности артефакта, словно пытаясь прочитать его тайну наощупь. Это был безрассудный поступок, запрещённый по протоколу, но что-то манило её хотя бы попробовать. Он оставался молчаливым и пугающе чужим, как и прежде, чего нельзя было сказать о субстанции, находившейся рядом в защитном боксе, в который его заманил Драко. Ценой своей жи… здоровья. Субстанция, заключённая в защитный бокс, пришла в ярость. Она взревела — не звуком, а энергией, что прошла по комнате, словно волна. Тёмная масса начала извиваться и рваться на куски, создавая жуткие, искажённые фигуры, прежде чем снова собраться в единое целое. Её движения были беспорядочными, но пугающе живыми, как если бы эта тьма обладала сознанием. Гермиона замерла, её дыхание на мгновение сбилось. Разлитый туман. Перед глазами вспыхнуло воспоминание — её видение. Чёрный сосуд, разрывающийся с гулким треском, и тьма, растекающаяся по полу, клубящаяся и извивающаяся точно так же, как сейчас субстанция в боксе. Гермиона отступила на шаг, её спина врезалась в край стола. Сквозь шум в ушах она слышала только тяжёлый стук собственного сердца. «Этого не может быть… Это не…» Но это было. Слишком знакомое. Слишком близкое. — Мерлин… — слова сорвались с её губ едва слышно. Гермиона сжала ладони, чувствуя, как они начинают дрожать. Её взгляд метался от субстанции к артефакту, словно между ними было что-то невидимое, что-то, что только она могла почувствовать. Казалось, тьма насмехается над ней, танцует перед её глазами, показывая ей правду, которую она не готова была принять. Заставив себя отвернуться от субстанции и схватившись за стол, чтобы удержать равновесие, Гермиона закрыла глаза, делая глубокий вдох, но от этого не стало легче. Пустота, давление в груди, холодная дрожь — всё это накатывало с новой силой. «Я схожу с ума». Но даже в этом хаосе сомнений её разум цеплялся за логику, за любые крупицы информации. Если это просто были игры её бешеного сознания, она должна была видеть субстанцию ДО видений, что было не так. Этому должно было быть логическое объяснение. Что это, магическая злая шутка или нечто большее? Снова подняв голову, Гермиона посмотрела на субстанцию в боксе. Она успокоилась, но её движения всё ещё были настороженными, словно ожидая нового рывка. Гермиона подняла руку к лицу и обнаружила, что вся кожа у неё холодная и влажная от пота. Страх. Нервно сглотнув, отступила на шаг, потом ещё, пока не коснулась спиной двери и не вышла из лаборатории к своему кабинету. Страх, захвативший её, был другим — не похожим на те панические приступы, что случались раньше. Этот страх был первобытным, древним. От этого существа веяло чем-то чуждым. Артефакт же напротив, оставался молчаливым, и от этого его холод был ещё страшнее. Те самые обломки, сосуд, излившийся в чёрную пустоту. Это было одно и то же. — Чёрт… — прошептала она, прикрывая рот рукой. Голос её дрожал. Мысли стали путаться, но одна идея медленно пробивалась через хаос — связь. Всё это связано: артефакт, субстанция и её разум. Но как? Почему именно она? Гермиона начала метаться по кабинету, собирая все бумаги с записями, проверяя свои заметки снова и снова, проверяя старые дела. Могла ли она каким-то образом столкнуться с чем-то подобным и просто… забыть? Её пальцы лихорадочно листали страницы блокнотов, но ответов не было. Чем больше она искала, тем сильнее ощущала бессилие. Всё, что раньше казалось логичным, рассыпалось перед ней, как пыль. С этого момента Гермиона начала работать с неистовством, на какое только была способна. Каждая мысль, каждое движение её рук были выверены до идеала. Она составила точный и безукоризненный протокол, выделила артефакт и субстанцию как два явления, имеющих схожую, но неразгаданную природу, описала их аномальное поведение, их угрозу, ссылаясь на состояние Гарри и Драко, не забыв упомянуть, что один из самых опасных и умных авроров до сих пор находится на грани, между жизнью и смертью. Гермиона раз за разом перепроверяла документ, добавляя детали, полируя каждую фразу до идеала, как будто это само по себе могло убедить Министерство встать на её сторону. Она не могла позволить себе провал, потому что знала — вмешательство всего Министерства было необходимым. Все силы отдела тайн, аврората и магических экспертов должны были быть задействованы, чтобы разобраться в этом кошмаре. Когда документ был завершён, Гермиона, не теряя ни минуты, отправила его Кингсли. Она ждала. Часы тянулись бесконечно. Комната с каждой минутой становилась всё меньше, воздух тяжелее, а нервозность Гермионы всё сильнее. Она пыталась продолжить работу, но каждая секунда ожидания была как укол иглой под кожу. Гермиона не выносила бездействия. Изводила себя мыслями, просматривая свои записи, перебирая в уме каждое слово протокола. Когда Гвэн вошла в кабинет и протянула письмо, Гермиона поняла: ответ пришёл. Она судорожно разорвала конверт, и её взгляд вцепился в текст, который был таким лаконичным и холодным, что от него повеяло морозом. «Нет достаточных оснований полагать, что ваши находки представляют критическую угрозу, в подключении усиления в расследовании отказано». На несколько секунд комната словно замерла вместе с ней. Она перечитала письмо ещё раз, надеясь, что ошиблась. Но текст был таким же бездушным, как и в первый раз. Отказ. В груди вспыхнула ярость, холодная и беспощадная, как зимняя метель, положительный ответ был необходим. На мгновение ей показалось, что она вернулась в годы войны. Шеклболт, вновь обнажил ту черту, что Гермиона успела забыть — он был готов ставить приоритеты выше человеческих жизней. Гермиона даже не дала себе времени на раздумья. С неё хватит. Почему всё идёт наперекосяк последние дни? Министр, сам того не зная, пролил последнюю каплю в её терпение, чем разлил бурный океан в душе. Поэтому через три минуты она уже ворвалась в его кабинет, распахнув двери так, что они ударились о стену. — Гермиона? — Кингсли поднял взгляд от заваленного бумагами стола, и его удивление сменилось хмурым непониманием. — Это что, шутка? — она размахнула письмо. — «Нет достаточных оснований»?! Существо, которое никто не может идентифицировать — этого недостаточно? Запах смерти на местности, где обнаружили древний артефакт — этого тоже недостаточно? Два человека в коме! — её голос сорвался в почти крик. — Что, чёрт возьми, должно случиться, чтобы было достаточно?! Кингсли поднялся из-за стола и сложил руки на груди. В его спокойствии была странная усталость, будто он уже заранее устал от этого разговора. Это бесило ещё больше. — Гермиона, — его голос был ровным и тяжёлым, как камень. — Я понимаю твою обеспокоенность, но у нас нет доказательств, что это представляет непосредственную угрозу. Если я подключу все ресурсы Министерства сейчас, это может вызвать панику в магическом обществе. Слова задели её, как острый нож. Опять. Опять это «нет доказательств». Как тогда, в годы войны, когда они пытались убедить взрослых прислушаться к фактам, которые те не хотели видеть. — Ты подвергал нас риску, когда мы были юны, и с годами это, как я вижу, не изменилось. Положение магической общественности превыше всего, верно? — её голос стал тише, но ещё более угрожающим. Адреналин зашкаливал, и на миг она ощутила привычную силу, ту, что так долго спала. Она помнила её — ту самую, что ставила её выше всех. Она чувствовала вкус контроля. Как же она скучала по тебе, настоящая Гермиона Грейнджер! Потом, после всего этого она снова проведет анализ, возможно ощутит панику от нехарактерной выходки. Но всё это потом. Сейчас она просто наслаждалась. Тем временем человек напротив неё испытывал ровно противоположные чувства. Он тоже забыл о существовании такой Грейнджер и был поражен её дерзостью и бестактностью, выходящую за границы субординации. — Следи за выражениями, Грейнджер, — предупредил он холодно. — Мои выражения подходят случаю. Так ты выделишь ресурсы? В воздухе повисло тяжёлое молчание. Кингсли провёл рукой по лицу и вздохнул. — Хорошо, — наконец сказал он. — Я разрешаю тебе подключить к этому делу ещё троих твоих специалистов из отдела тайн и дам распоряжение аврорам пересмотреть отчёты. Но это максимум, что я могу сделать сейчас. Гермиона смотрела на него долго, её пальцы всё ещё сжимали письмо. Этого было мало. Катастрофически мало. Она чувствовала, что проигрывает, и вновь ощутила, как уверенность становится прозрачнее. Но нет. Если сегодня она вернула свою силу, то не уступит так просто. — Три аврора, разрешение на выездной осмотр, пять моих людей и три магических эксперта по древней магии, — она сделала шаг вперёд. — Или я ухожу и заканчиваю дело самостоятельно. Без Министерства. На этот раз Кингсли прищурился. Он вышел из-за стола и встал перед ней, возвышаясь своей статной фигурой. Затем его губы исказила усмешка — фальшивая, пугающая: — Гермиона. Ты абсолютно права, раньше я подвергал вас опасности, несмотря на возраст, но тогда вы чего-то стоили, поэтому и нужны были мне в самом центре событий. И если Поттер и Малфой — лучшие в аврорате, то чем так важна ты? Думаешь люди не замечают, что ты уже не та, что была раньше? — проговорил он с неприятной мягкостью. — Всё, чего ты добилась — лишь цепочка сделок с Поттером. — Что ты хочешь сказать? — То, что мальчик-который-выжил, за всё время взял с меня немало обещаний, пользуясь своим положением. Среди сделок о помиловании Люциуса Малфоя, отпрысков Пожирателей смерти и принятием в аврорат младшего Малфоя была и одна о тебе. Дать высокий пост, при этом не нагружать сложными делами, храня это в большом секрете от тебя. Он закончил, с довольным и спокойным лицом, не выражавшим ничего кроме победного высокомерия, любуясь тем, как слова пронзают её. Услышанное не просто повергло её в шок, оно перевернуло всё, во что Гермиона верила. Былого ощущения силы и могущества след простыл. Ей хотелось провалиться на том же месте, закричать или убежать. Но вместо этого, она сказала последнее, на что у неё хватило сил. Просто блефовала, если быть уж слишком откровенной. — Ты не понял. Угроза не состояла в том, что я просто уйду. Я уйду, и завершу всё сама, и когда Гарри с Драко очнутся, устрою такой ажиотаж, что Министерству не хватит и десяти лет, чтобы отмыться. Титул Золотой девочки ещё имеет вес… в магическом обществе, — она изобразила красочное удовольствие на лице, произнося всё задуманное вслух. На деле же, пыталась говорить быстрее, чтобы покинуть это чертово место. Так она и поступила, не дожидаясь ответа, просто ушла захлопнув за собой дверь. Гермиона добрела до своего кабинета, закрыла за собой дверь и обессиленно сползла вниз по стене. Она не замечала, как дрожат её руки, как слёзы начали собираться в уголках глаз, но даже сейчас она не позволила им пролиться. «Твоя должность — сделка». Эта фраза впилась в неё глубже любого оскорбления. Сначала Гермиона не верила, затем — злилась, а теперь ей было просто больно. Всё, что она выстроила, все годы работая на износ, жертвуя собой, убеждая себя, что справляется — всё это он обесценил одним махом. Гермиона чувствовала, как ярость и унижение поднимаются в ней, но вместо того, чтобы вырваться, оно будто застыло, превратившись в колючий комок под рёбрами. Гермиона шагнула вперед, схватилась за край стола, стараясь успокоить дыхание, но перед глазами всё ещё стояло довольное лицо Кингсли. Она смотрела перед собой в пустоту. Вся её взрослая жизнь, её успехи, её уверенность — всё было карточным домиком, возведённым чужими руками. Гарри подавал ей карты, а она строила наивные башни, гордясь тем, что делала всё самостоятельно. Стоило ветру подуть, верхние карточки начали падать. А когда начался шторм, он унёс карточный домик в направлении горизонта. Сколько лет она жила в этом обмане? Она кричала Драко о своей самостоятельности, упивалась собственной силой, а теперь? Что теперь? «Ты нужна нам, а мы тебе. Ты не справишься в одиночку». Тео тоже знал? Они все знали? Как долго они играли в этот спектакль? Гермиона вздрогнула, когда эта мысль ударила её. Тревожные видения, от которых она бежала, её расписание, каждый чётко выверенный шаг — всё казалось наглым извращенным обманом. Она сама принимала в этом участие и не замечала? Воздух казался густым и липким, как мрак в её видениях. Гермиона перестала понимать, где реальность, а где иллюзия. Что настоящее? График? Работа? Эти бессонные ночи у постели Драко? Или, может, ничего из этого никогда не существовало? Видения, разлитый туман — это был сигнал? Её собственный разум кричал о разломе, не виденном раньше. Она дёрнулась, словно её пронзил ток, и поднялась с пола. Проклятое чувство удушья не отпускало, комок стоял в горле, и Гермиона судорожно старалась вдохнуть. Глаза упали на записи, разбросанные по столу. Операционные отчёты, протоколы, магические тесты — всё это вдруг казалось бессмысленным, бумажным хаосом. Она не знала, что делать, с чего начать. И вдруг, подняв свой взгляд на часы, поняла, что уже двадцать минут должна быть дома. Но вместо привычного состояния тревоги почувствовала… ничего. Если всё это огромная иллюзия, какой был в этом смысл? Никакого.