Падший Ангел

Арсений ступает по заснеженной глади ночного Санкт-Петербурга; сегодня день Князя Енахи. Память черносвятца Енахия. Люди в древности праздновали этот праздник по своему: все оставляли свои дела, и начиналось веселье. Ритуальные игрища в честь бога Пана. Для существ не от мира сего этот день призвано считать праздник Lupercalia — фестивалем эротизма. Все дьяволы начинают свое шествие после захода солнца и продолжают его, пока то вновь не взойдет. Для Падших Ангелов этот день считается днем свободы: в этот магический вечер, когда темнота окутывает землю, безбрежные толпы существ из других миров собираются, чтобы отпраздновать Lupercalia — время освобождения страстей и безудержного веселья. Падшие Ангелы, символизируя освобождение от оков, обретают вновь свои крылья в эти мгновения, когда духи огня и ветра танцуют в свете луны. Повсюду слышны звуки флейт и барабанов, исполняющих ритмы, что проникают в самую суть. Каждый из них, надевая маски, становится частью этой древней традиции, где нарушаются табу и открываются сердца. В воздухе витает магия, которая позволяет забыть о повседневности и окунуться в мир фантазий. Объятия, поцелуи и искренние признания — все это становится частью ритуала, укрепляя связь между существами разных миров. Но Lupercalia — это не только праздник телесных удовольствий. Это также день размышлений о любви и потере, о том, как стремление к свободе накладывает отпечаток на судьбы. Падшие Ангелы, танцуя под звёздами, пересказывают свои истории, вспоминая о той цене, которую они заплатили за свою свободу. Арсений ловит руками снежинки, продолжая свой путь, в этот вечер две его старые знакомые-демоницы развлекаются, не хуже людей, ну тут уж увольте, сегодня им можно это простить, а вот чего простить нельзя, так это их пристрастию, вечно помочь Арморосу. И кажется он знает где именно их искать, ночной клуб «Астра», где свет и звук переплетались в магическом симбиозе. Внутри царила атмосфера веселья, но Арсений чувствовал, как его ждут две знакомые, их энергичные флуиды искрились даже сквозь шум толпы. Он знал, что в такой час, эти две демоницы будут у бара. Варнава как обычно будет пытаться напоить Катю, а так будет сопротивляться всеми возможными способами, но в итоге все же сдастся от напора Варнавы ей никогда не удавалось уходить. Подойдя к барной стойке, он увидел их — Варнава, общаясь с другим посетителем, явно уже выпившим больше нормы, шутила и смеялась, в то время как Катя скептически скрещивала руки на груди. Её серьезное выражение лица только подчеркивало игривость ситуации. Арсений улыбнулся: он знал, что, несмотря на все ухищрения Варнавы, Катя не сдастся без боя, хотя и перепробует все отговорки. В тот момент, когда Варнава потянулся к Катиному бокалу, как будто бесконечно зная, что это лишь вопрос времени, Арсений решил вмешаться. — Как насчет того, чтобы сбежать на небеса, пока у вас еще есть шанс? — предложил он, обращаясь к обеим. Взгляд Кати заискрился в ответ, и, кажется, вечеринка приняла новый поворот. — Кажется нам пиздец. — произнесла Варнава, сметая со своего лица маску опьяненной девицы. — Я же тебе говорила, что это не лучшая затея. — шикнула на нее Добрачева, и виноватым взглядом взглянула на Арсения. Сам же Падший Ангел, присел на свободное место, с которого секундой ранее удалился другой посетитель, почуяв, что такой конкуренции он не выдержит: — Ну рассказывайте, милые мои бестии, зачем нагнали смуту и вытащили меня на сей раз? — уточнил Арсений, беря в руки бокал Варнавы с недопитым виски. — Арс… Мы не хотели, просто тебя так долго не было… — начала Катя, с каждым словом ее голос становился все тише и тише. — Хватит! — возразила Варнава, — Да, вытащили тебя из этой чертовой книжки и что с того?! Сколько еще столетий должно пройти, чтобы ты наконец понял, что твое место здесь, а не в этих гребаных воспоминаниях?! Того парня нет уже как веков пять, а ты все грезишь им. — Будь моя воля, я бы навсегда остался в тех воспоминаниях и никогда бы сюда не возвращался. — убийственным тоном заключил Армарос — Да и зачем такого непутевого парнишку вовлекли? Никого получше, что ли, не нашлось? — Арс, он был единственным кто услышал зов тетради… — добавила Варнава, закусив губу, однако тяжелый взгляд, заставил демоницу раскрыть полную правду: — Ладно, возможно, я ему в этом чуть-чуть подсобила. Но то, что он смог достать твою книжку уже что-то да значит. — Да, только вот незадача, он отказался выполнять условия договора, поэтому кажется я задержусь в этом мире, на очень и очень долгое время. — усмехнувшись поведал Арсений, девушки переглянулись, будто не веря его словам, последний раз Арсений задерживался на земле от силы пару лет и то из-за писательницы, которая вдохновлялась этим демоном для создания своей книги. — Возможно ли, что этот парень, реинкарнация… — тихо спросила Добрачева, думая, что Арсений все же ее не услышит. — Катя! — тут же громко вскрикнула Варнава, видя, как в глазах друга плещется агония гнева. В воздухе повисло напряжение. Арсений, сжав кулаки, почувствовал, как вспыхивает его ярость. Он не мог позволить себе снова пережить эту боль. Варнава, заметив его состояние, попыталась успокоить: — Арс, ты же знаешь, что прошлого не вернуть. Нам нужно смотреть вперед. Но он прервал ее, ведущую к нему с добрыми намерениями. — А если это так, то почему же каждое ваше «дальше» тянет меня назад? — проговорил он сквозь зубы, и Катя, сидящая рядом, была в замешательстве. — Может, ты просто боишься всего нового? — резко заметила она, заставив Арсения поднять на нее взгляд. В ее глазах отчетливо виднелась незажженная искра уверенности. — Новое? — усмехнулся он. — Это всё лишь мнимая иллюзия, которую рисуют те, кто не понимает вечных страданий. Варнава, ощутив накал страстей, решила сменить тему: — Ладно, забудем об этом! Как насчет того, чтобы наконец развлечься? Тут еще столько хороших коктейлей! Арсений посмотрел на девушек и вдруг осознал, что эти моменты, несмотря на их пыл, всё же приносят нечто большее. Они трое падших Ангелов, трое детей, что отвергли и рай, и ад, и сама судьба. Каждый из них пережил слишком многое, и даже несмотря на то, что эти две бестии потревожили его мирное существование внутри страниц той самой книги, Арсений понимал, что это начало чего-то нового, странного, но очень интересного. Арсений вздохнул, отпустив напряжение, и наконец, кивнул в сторону бара. — Ладно, давайте выпьем, — проговорил он, прикрывая мысли о прошлом. — И, может, действительно, отвлечемся от всех этих воспоминаний. Варнава с радостью схватила бутылку, наливая всем по бокалу. — За новое начало! — весело произнесла она, поднимая свой стакан. Добрачева, хоть и все еще колебалась, поддержала тост, чувствуя прилив энергии от присутствия друзей. Разговор продолжился, и девушки заняли Арсения историями о своих последних приключениях. Смех и шутки заполнили атмосферу, прерываемые только звуками музыки, наполняющей заведение. Казалось, что мир за пределами этого места медленно рассыпается, позволяя им погрузиться в свою реальность, где каждый миг был важен. Но в глубине души Арсений продолжал чувствовать борьбу. Он понимал, что несмотря на все испытания, победа в самом себе — это самый большой подвиг. Может быть, эти три падших Ангела всё же сумеют найти в себе силы, чтобы взглянуть вперед, несмотря на то, что тень прошлого всегда будет следовать за ними.

***

— Снежинки! Снежинки! Арс, Катя, давайте играть в снежки. — заливисто смеясь и кружась под снегопадом просила их совсем по-детски Добрачева. Они покинули бар, как только часы пробили три ночи, зная, что скоро там соберется сборище ада и рая, и что им там явно не место, ни те ни другие не принимали их: падшие всегда считались пороком, очернением светлых ангельских крылышек и демонических рогов. За то время они успели добраться до разводных мостов, в эту ночь люди, совершенно не зная кто они, сталкивались с ними и сосуществовали бок о бок. — Говорил же тебе тысячу раз, не надо так сильно напаивать нашего Ангелочка. — обратился Арсений к Варнаве, которая стояла рядом с ним и смотрела на сестру по общему несчастью с теплотой и нежностью. — Да ладно тебе, посмотри какая она веселая и беззаботная сейчас. — указывая на девушку, что все еще пыталась поймать в ладони снежинки, заметила демоница, — Не волнуйся, когда мы закончим я как обычно испарю из ее тела алкоголь, так, что на ее завтрашнем самочувствие это никак не скажется. — она уклонилась от летящего в нее снежка, синхронно с Арсением, Катя обиженно надула губы, из-за неудавшейся шалости: — И все-таки обидно, что нас изгнали. — вновь обратилась она к Армаросу: — Я бы могла выиграть глифт у Чайлза, ведь все-таки оказалась права, не умеют Ангелочки пить. — Ты что, это же нарушает их собственные заповеди, созданные их великим богом. — комично произнес Арсений, разводя руками в воздухе. — Заповеди, заповеди… — хмыкнула Варнава, закатив глаза. — Они ведь тоже не прочь повеселиться, когда никто не смотрит. Просто стыдятся своих истинных желаний. Катя, увлеченно размахивая руками в поисках снежинок, вдруг воскликнула: — А давайте попросим снеговиков рассказать, каково это, быть созданием из снега? Я уверена, они знают какие-то секреты! Арсений с улыбкой покачал головой: — Да, но снеговики слишком заняты, чтобы за нами следить. У них вечно носы теряются, не до разговоров. Варнава прищурилась и, взглянув на звездное небо, добавила: — Зато у нас есть ночь, которая ждет своих рассказов. Может, стоит просто поиграть в снежки, забыть о запретах и насладиться моментом? Добрачева захлопнула ладошками снежинку, она рассыпалась на пальцах, словно мечта, ускользнувшая от реальности. «Почему бы и нет?» — подумала она, подбадривая себя. «Это же всего лишь снег, волшебство природы». Варнава и Арсений услышав эти мысли, лишь умилялись с этого и все же сдались перед напором пьяного бывшего Ангела. Окруженные холодом, они начали лепить маленькие снежные комки, хихикая и соперничая друг с другом. Скоро снежки полетели в воздух, и смех заполнил пространство вокруг. Арсений и Варнава, забыв о своих высоких званиях и обязанностях, перекидывались снежками, завтрашний день казался таким далеким. «Каждый из нас, даже падшие, может быть частью этого волшебного мгновения», — думала Катя, ловя отлетевший в сторону снежок. Их небесный пир в счёт времени: ночные звёзды, словно наблюдатели, освещали этот бесконечный танец. В своего роде битве, заливисто смеясь, они упали на снег, прямо около моста, сейчас им было плевать кто они и зачем пришли в этот мир. Варнава была первой, кто, отряхнувшись, встала, и ее взор отвлекла подзамершая Нева, люди на том берегу сновали, в неизведанном направлении, и куда они только спешили в три часа ночи? — О чем задумалась? — спросил Арсений, когда поднявшись убедился, что Добрачева, неподалеку лепит снеговика. — Даже не верится, прошло целых двести лет, а эти люди живут тут спокойно, ходят и даже не догадываются, какое побоище здесь было пару веков назад. Арсений шагнул ближе к Варнаве и взглянул на серое течение Невы, которое отражало мерцающие огни мостов. Словно время здесь и вправду остановилось. Он вспомнил о тех днях, когда на этих берегах решались судьбы империй, и сердце его сжалось от осознания прошедших страданий. — Да, история, — тихо произнес он, — порой забывается так быстро, словно её и не было. Люди лишь мчатся по своим делам, не ведая о том, как опасно может быть спокойствие. Варнава кивнула, ее мысли унеслись в далекие разговоры стариков, которые рассказывали детям о битвах и любви, о смелости и предательстве. Каждый снеговик, который она лепила, был как бы новым начинанием — свежим, невинным, не знающим о прошлом, которое пронизано кровью и героизмом. Она слишком резко выдохнула, все же решившись наконец признаться, в том что скрывала двести лет: — Ты же знаешь, что когда ты стал Ангелом-полукровкой, все тебя презирали, скажи мне в том веке, что ты станешь единственным, кто выйдет один на один с Ангелом Михаилом, на этом самом месте, я бы в жизни не поверила. Ты знаешь, после твоего исчезновения, я поняла, что сильнее тебя не видела существа до тех пор. Ангелы, Демоны, все же тогда струсили, а ты кинулся на него, зная, что больше никогда не сможешь вознестись. — Так вы все эти годы, с Катей, пытались меня вытащить из этой книги, из-за чувства вины? — Может быть и так. — призадумавшись сказала Варнава. — Но еще, потому что ты единственный кто дал отпор, кто защитил падших. Арс, ты для нас с Катей стал семьей. — позволив пустить себе слезу, Варнава быстро ее смахнула. — Не знал, что Демоны такие сентиментальные. — Иди к черту, Попов. — буркнула Варнава. — С радостью, родная, но, боюсь, моему присутствию он мало будет рад. — в ответ толкнув подругу в плечо, усмехнулся Арсений. — Ты всегда умел обесценить всё, что касается эмоций, — укорила Варнава, заметив, как под его самодовольной улыбкой скрывается огненное беспокойство. — Но только ты знал, как трудно было, когда все отвернулись. Мы, падшие, приняли нашу судьбу, но ты… Ты дал нам надежду, когда она казалась недостижимой. Арсений, закусив губу, посмотрел на неё с искренним удивлением. Эта жизнь, полная битв и предательства, выковала в нем сверхъестественную стойкость, но теперь, вдруг, он чувствовал себя уязвимым. Его тёмная судьба, его выбор, все эти годы борьбы кажутся бессмысленными, если за ним нет людей, готовых с ним разделить этот путь. — Я не стремился быть героем, — тихо произнёс он, взглянув в её глаза. — Я просто хотел защитить то, что мне дорого. Варнава с трудом сдерживала слезы, слыша такую искренность. Она знала, что в его словах скрыта не только сила, но и страх — страх потерять то, что он защищал. Сделала шаг к нему, она положила руку на его плечо, ощутив его тепло, несмотря на все сложности их мира. И в этом жесте было больше чувств и эмоций, чем могли бы сказать, все слова, этого бренного мира, а затем в них вновь прилетел снежок от Добрачевой.

***

Попов возвращается ближе к шести утра домой, если место как такового его пребывание можно коим назвать. В чем сам Армарос глубоко сомневается, для него, существа застрявшего на пограничье прошлого, такого места, кажется, нет. Тетрадь — его работа, а люди, наивно полагающие, что владеют им, очередные идиоты, которые думают, что избавиться от дьявола, призванного ими же самими, будет так же легко как и вызывать. Обычно, после исполнения долга, Арсений, по собственной воле, задерживается еще на недельку-другую, наблюдая, как Homo sapiens медленно начинает осознавать, что его собственными руками был лишен жизни точно такой же человек из плоти и крови. Тогда и начинают задаваться любимые вопросы самого дьявола: «А я могу быть следующими? Если кто-то другой вас призовет?», «У меня же есть теперь какая-то защита, от подобных вам?» и бла-бла-бла, Арсений с превеликим удовольствием разочаровывает в такие моменты этих жалких существ, а затем наблюдает, как те сами не догадываясь начинают разрушать себя, копаться в прошлом, в попытках насчитать свои прегрешения за всю прожитую ими жизни, каяться в содеянном, начинают ощущать привкус крови на собственных устах (ну тут уж не без помощи самого Попова). Арсений наблюдает за этим цирком уже который век и понимает, что люди не меняются, сколько бы благ они не свершали, сколько бы крови не проливали во время войн, они остаются такими же жалкими созданиями, думающими, что после их смерти будет легче. Попов бы и сам был рад, будь оно так, вот только жизнь после смерти далека от сказки, а войн в ней гораздо больше, чем людишки себе представляют. Но от чего-то Антон таковым не кажется, Арсению впервые за столько лет становится интересно, как поступит этот глупый, ничего не ведающий юнец, в нем есть какая-то загадка, он напоминает Армаросу себя, в далеком, человеческом, прошлом: такой же наивный, глупый, верующий, что все на этой, бренной, земле предрешено, все еще надеющийся на собственную сказку со счастливым концом, только с глазами цвета изумруда. Он не знает, какую глупость совершил, призвав его, ведь сам дьявол не может быть вечность на земле; конечно, если за ним не закреплен человек, но о таких подробностях юному студенту знать и не стоит. Хотя, признаваясь честно, падший Ангел и сам не понимает, что будет дальше. На его счету много жертв «пытавшихся исправить мир к лучшему», были и те, кто обходил договор, один, правда, человек, но все же был. Вот только таких как Шастун Попову не доводилось встречать, он действительно кажется интересным экземпляром, который, возможно, сможет удивить, существо, повидавшее много. Арсений вспоминает о минувшем разговоре с Варнавой, и усмехается, эти девчонки глупые, но такие любимые им самим. И раз уж такова воля хрен знает кого, насчет бога у Арсения свои предрассудки, то почему бы не попробовать вновь почувствовать вкус жизни, пускай и в обличии тени этого парня. По крайней мере теперь Армаросу понятно, что причиной его появления стали две бестии, а что будет дальше, он увидит впоследствии. Ну, а пока ему лишь остается дожидаться восхода солнца и пробуждения своего человека, как бы глупо то не звучало.