A Father's Wrath / Гнев отца

На Седьмом Небе возвышается Аработ — Престол Бога, словно сияющий символ божественного владычества. Море стекла, прозрачного, как хрусталь, окружает Трон, отражая его великолепие в ослепительных проявлениях света и цвета. Воздух наполнен неземными мелодиями ангельских голосов, которые гармонично звучат в небесах, эхом разносясь по всему пространству. Офанимы, Живые существа и херувимы движутся грациозно и целенаправленно, их глаза отражают тайны космоса, когда они кружатся в величественном танце. Их сияющие крылья несут их в грациозном балете, каждое движение свидетельствует об их непоколебимой преданности. Рядом с офанимами возвышаются хайоты — исполнители медленных, прерывистых хвалебных песен. В их мелодии сливаются голоса человека, льва, быка и орла, резонируя в небесах и создавая симфонию, внушающую благоговейный трепет от красоты. У каждого хайота лицо другого существа, символизирующего многообразие творений Всевышнего. Когда они поют, их голоса нарастают и затихают, как прилив вечности. Среди них возвышались херувимы, чьи фигуры были исполнены величия, а крылья распростёрты в благоговении. Голосами, подобными раскатам грома, они присоединились к своим небесным собратьям в прославлении, и их песнопение стало гимном обожания, потрясшим самые основы небес. Несмотря на пустующий трон, херувимы продолжали исполнять свои священные обязанности, и их преданность была непоколебима. Песнопение, которое они исполняли, было вневременным гимном, сотканным из нитей обожания и хвалы, и в нём говорилось о вечной природе Бога, Его бесконечной мудрости и безграничной любви. Когда песнопение достигло своего апогея, небесное царство, казалось, ожило. Сама ткань небес вибрировала от энергии, словно отвечая на песнопение небесного хора. Херувимы работали с удвоенной энергией, их движения были синхронизированы в совершенной гармонии с музыкой сфер. И вот, на седьмом небе небеса опустели, но херувимы продолжали свою священную работу, и их голоса возносились в вечной хвале. Издалека трое серафимов могли лишь благоговейно внимать медленной, прерывистой хвале. Аработ, впервые пробудившийся после более чем двухтысячелетнего сна, пробудил что-то глубоко в их душах. Их тела были окутаны сиянием ослепительного света. С двумя крыльями, скрывающими их лица, с двумя другими — словно ноги, и двумя последними, поддерживающими их в воздухе, они парили в небесах. — Хаах! Какая умиротворяющая мелодия для воспалённых ушей! — Уриэль удовлетворённо вздохнул, всё его существо оживилось от звуков хора. — Ты не согласна, Серафиэль? — Действительно, это прекрасно, — согласилась та. — Но я не могу не задаться вопросом… После двух тысячелетий молчания, почему именно сейчас? — Это, мой уважаемый Высший Серафим, хороший вопрос, — Уриэль заговорил более спокойным тоном, прежде чем вздохнуть. — Я абсолютно понятия не имею! Третий ангел прищёлкнул языком. Слева от него, Серафиэль глубоко вздохнула, стараясь придать своему голосу шутливый оттенок, чтобы скрыть неловкость. — Разве Ангел Мудрости и Знания не должен обладать исключительной мудростью, лишь чтобы с такой лёгкостью признавать своё невежество? — спросила она. — Говорят, истинная мудрость приходит к каждому из нас, когда мы осознаём, как мало мы понимаем о жизни, о себе и о мире вокруг нас, — ответил Уриэль, с мудрым кивком подтверждая свои слова. — Я узнал об этом только благодаря Кассиэлю. — Не стоит так радоваться своей некомпетентности! — с досадой бросил Кассиэль. — «Для чего ещё, по-твоему, мы тебя держим?» Уриэль усмехнулся, подлетая ближе к младшему ангелу и положив ладони ему на щёку с милой улыбкой на лице. — Полагаю, моё обаяние и внешность здесь не имеют большого значения? К тому же, пока наши очаровательные Бешеный Пёс и Габриэль в отъезде, ты отвечаешь за присмотр за этим Царством. Так какое у тебя оправдание? Кассиэль хотел было возразить, но Серафиэль остановила его, произнеся: «Время и место, братья». Серафиэль продолжила: «Ты действительно ничего не знаешь об этом, Уриэль?» Уриэль покачал головой: «Хотя мой титул велик, и я им очень горжусь, я не всеведущее существо. Я знаю только то, что мне известно, и то, что мне известно, известно мне лишь потому, что Господь считает меня достойным этого знания». Серафиэль вздохнула, и её беспокойство было заметно даже сквозь благоговение, которое она испытывала перед песнью: «Тогда нам остаётся только гадать». Уриэль пожал плечами и продолжил: «Однако, если бы я был любителем азартных игр, я мог бы придумать что-то, что могло бы быть связано с этим». «Адам», — тихо произнесла Серафиэль, и её охватило чувство облегчения. Несмотря на то, какими могли показаться их отношения со стороны, присутствие Адама всегда было для неё источником утешения. Пусть он и не был самым вежливым или порядочным человеком, но он был близким другом и надёжным товарищем. Его возвращение было встречено с радостью. И, возможно, если слова Питера окажутся правдой, это может стать предзнаменованием лучшего будущего. Уриэль, откинувшись назад с расслабленной улыбкой, широко раскинул руки. «Да, наш дорогой Адам. Его воскрешение может стать отправной точкой для этой обновлённой песни. Хор начал ровно тридцать шесть минут назад, ровно через секунду после его возрождения». Кассиэль, с ноткой усталости в голосе, спросил: «А как он вернулся? Это тоже произошло без твоего ведома?» Уриэль показал ему большой палец вверх и победную улыбку. «Конечно!» Кассиэль глубоко вздохнул, в его голосе звучало раздражение. «Как же это утомительно…» — произнёс он, а затем задал вопрос: «Кто ещё знает о его возвращении?» Уриэль просиял: «О, мне это известно! Только Лют, которая была свидетелем этого события, а также Серафимы. Из его потомков — Святой Пётр, видевший его во плоти, Благословенный Сын и Метатрон, которому сообщил Серафим». «Разве нам не следует объявить об этом?» — спросил Кассиэль. «Это же знаменательное событие, которое стоит отпраздновать, и оно, безусловно, вызовет радость у Победителей». Серафиэль покачала головой: «В этом нет необходимости. Сет лучше всего подойдёт для этой роли. Победители реагируют на него лучше, чем на нас, высокопоставленных ангелов». «Воистину, у Благословенного Сына есть дар умиротворять людей», — одобрительно кивнул Архангел. «И, кроме того, совершать подобное чудо посредством нимбов было бы неподобающе». «Однако я всё ещё считаю, что позволить ему рискнуть вернуться в Ад было опрометчивым решением!» — процедил Кассиэль, и его разочарование было очевидным. «Особенно учитывая, что Оно вновь пробудилось». «Ты говоришь так, будто мы знали об этом. К тому времени, когда мы осознали это, он уже ушёл», — со вздохом произнесла Серафиэль. «К счастью, Микаэла уже была на пути туда. Пока что нам следует довериться ей, чтобы она уберегла его в Аду». Уриэль усмехнулся от удовольствия, его разум отслеживал ситуацию в Аду. «Не то чтобы ему была нужна помощь, судя по тому, как развивается битва. Если что, меня больше беспокоит то, что он может убить Архипредателя». «Микаэла не допустит подобного, — произнес Уриэль безрадостным голосом. — Если бы его убийство не имело последствий, она бы уже много веков назад совершила это. Хотя он и пал, его душа все еще является частью Семерых, пока Эмили не вознесется». Серафиэль нахмурилась, пряча лицо за крыльями. «Меня беспокоит не его тело, а его разум!» — прошипел Кассиэль в отчаянии, паря перед ними. — Его поиски — это пустая трата времени! Как ты думаешь, какой будет его реакция, когда он не найдет удовлетворительного ответа? Ответа, который может дать только Оно». «Опять же, какой бы изменчивой она ни была, Микаэла лучше всего подходит для борьбы с ней, если Оно приблизится к Первому Человеку, — повторил Верховный Серафим.  — Но этого недостаточно!» — кулаки Кассиэля сжались от напряжения. «И что же ты предлагаешь? — спросил Кассиэль, — чтобы мы все ворвались в Ад и сравняли его с землёй? Мы не можем этого сделать». Впервые за время разговора Уриэль проявил лёгкое раздражение. «Его влияние уже распространилось через Небесную Арку, — продолжил он. — Даже сейчас Эфир разорван, и Габриэль постоянно заделывает трещины, которые появляются в мире Живых. Если мы спустимся, некому будет защищать Землю и Небеса». «Я понимаю твоё разочарование, Кассиэль, — сказала Серафиэль, и её голос смягчился. — Но, к счастью или к несчастью, Адам всегда был слишком важен для Него, чтобы навредить ему. И Микаэла благословлена Господом, чтобы противостоять Его искушениям; одно её присутствие могло бы остановить Его». Выражение лица Кассиэля смягчилось, хотя его разочарование осталось. «Я знаю, я знаю, — ответил он. — Просто тяжело смотреть со стороны, зная ставки». «Мы все ощущаем груз этой ноши, брат мой», — произнесла Серафиэль, и голос её был исполнен сочувствия. «Но мы должны хранить веру». «Сейчас мы просто ожидаем», — вздохнул Кассиэль, явно не слишком довольный своим положением. Уриэль задумчиво произнёс: «В этом есть и положительный момент. Мы размышляли о том, как ответить на последний проступок обитателей Ада. Мы пришли к выводу, что два ответственных правителя, очевидно, погибнут, но с Утренней Звездой всё обстояло иначе. Наказать негодяя было невозможно, не вызвав гнева Архипредателя, что открыло бы новую проблему. Но теперь Адам непременно напомнит Аду о его месте». «Поистине, — подтвердила Серафиэль, — в отличие от нас, Адам может творить бесчинства в аду, не испытывая угрызений совести. Вот почему он был достоин возглавить Истребление». «Полагаю, ты прав», — Кассиэль медленно кивнул, и в его глазах промелькнул проблеск неохотного понимания. «Хотя я был бы признателен, если бы ты не произносил это имя здесь». «Не будь таким робким, младший. Эта сущность существовала по замыслу Господа. Она всё ещё является естественной частью Творения. Относить к ней иначе было бы ересью», — проворчал Уриэль, его тон был твёрдым, но не злым. Кассиэль, чувствуя угрызения совести, склонил голову. «Ты прав, Уриэль. Я... Я позволил эмоциям затмить мой разум». «Но, конечно же, ты это сделал, ты, мой маленький засранец», — высокомерно усмехнулся Уриэль, покровительственно похлопав Ангела Севера по голове. «Не стоит беспокоиться! Долг знающих — просвещать невежд. Где бы ты был без меня, младший?» «Зачем ты… Я определённо скажу Микаэль, что ты назвал её Бешеной Псиной!» — парировал Кассиэль, его разочарование было очевидно. «Ты стукач!» Серафиэль положил руку на плечо Кассиэля, успокаивая его. «Это понятно, Кассиэль. Мы все чувствуем груз своих обязанностей, и вполне естественно иногда испытывать разочарование». Уриэль усмехнулся, явно наслаждаясь этим обменом. «О, скажи ей, младший. Я уверен, что она будет рада услышать это от тебя. Возможно, она даже погладит тебя по голове за твои старания». Глаза Кассиэля сузились, но он не смог сдержать легкую улыбку, которая заиграла на его губах. «Ты невыносим, Уриэль», — произнёс он. «И тем не менее, ты меня обожаешь», — ответил Уриэль, и в его голосе прозвучала притворная нежность. «А теперь, давайте оставим Кассиэля заниматься своими обязанностями. Любой более глубокий разговор может вызвать у него головную боль, а у нас есть более важные дела». Серафиэль кивнула, и, обменявшись взглядами, они попрощались с Кассиэлем, предоставив ему возможность ухаживать за Троном. Молодой Серафим начал приближаться к Трону, и его голос присоединился к Песне.  Затем два архангела переместились обратно в Судебную палату нижних Небес. Их величественные крылья распахнулись, а золотые одеяния исчезли во вспышке света, когда они вновь приняли свой человеческий облик. На мгновение в воздухе, казалось, еще осталось тепло от их недавней беседы с Кассиэлем. Однако, как только портал закрылся, отделив их от безмятежной атмосферы Трона, температура заметно упала. Прежнее тепло сменилось напряжённой тишиной. Серафиэль повернулась и пристально посмотрела на Уриэля, её глаза сузились от разочарования. — Что ты имел в виду, говоря «если она вознесётся»? — её голос был резким и полным гнева. — Серафим не может встать на сторону демона, Серафиэль, — прорычал Уриэль, теперь облачённый в изысканные одеяния золотого и белого цветов, с серебряной маскулинной маской, скрывающей его черты. Его прежняя игривость исчезла. — Эмили поддержала это демоническое отродье. Серафим не может встать на сторону демона! «Её застали врасплох, она не знала об истреблениях!» — попыталась возразить Серафиэль, и в её голосе слышалось отчаяние. Маска Уриэля исказилась от гнева, и по её поверхности потекли красные слёзы. Шесть крыльев раскрылись, и сверкающие глаза появились по всему его телу, когда его сила возросла вместе с гневом. «Её незнание уже достаточно красноречиво, ей нельзя доверять!» — прогремел голос Уриэля, эхом разносясь по залу суда. Крылья Серафиэль слегка трепетали, когда она пыталась сохранить самообладание. «Ты не можешь судить её так строго, Уриэль. Эмили молода и неопытна, она не до конца понимала последствия». «Вот в этом-то и проблема!» — прогремел голос Уриэля, эхом разносясь по залу. «Серафим, который не понимает ставок и по невежеству встаёт на сторону демонов, — это обуза. Мы не можем позволить себе такую слабость. Её незрелость не является оправданием для такой тяжкой ошибки». Серафиэль сделала шаг назад, её собственные крылья расправились в защитной стойке. «Она не хочет зла, брат! Она — Приносящая Радость, и её предназначение — утешать и заботиться о душах!» «О душах достойных, Победителей, а не о жалких созданиях Ада», — крылья Уриэля вспыхнули от гнева, а его голос наполнился ядом. «У последней Приносящей Радость тоже были свои идеи, и только посмотрите, к чему это привело. Из-за её глупости мы чуть не потеряли всё Творение. Действия Эмили — явный признак того, что она не готова и, возможно, никогда не будет готова. Становление Серафима на сторону демона — это ересь, это очевидно». Взгляд Серафиэль стало более жестким. «Мы должны дать ей шанс проявить себя. Осуждение её сейчас может только усугубить ситуацию». Крылья Уриэля расправились широко, глаза на его теле вспыхнули яростным огнём. «Шанс? У неё был шанс, когда она предстала перед исчадием ада и решила стать на его сторону. Это свидетельствует о фундаментальном изъяне в её характере. Она представляет угрозу самому нашему существованию». Серебряная маска ещё больше исказилась, и красные слёзы потекли вниз. «Ты хочешь нянчиться с ней, прощая её невежество, но я вижу, какую опасность она представляет. Её сострадание ошибочно и опасно. Оно нас погубит». Серафиэль глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. «Я понимаю твои опасения, Уриэль, но мы не можем действовать из страха. Мы должны направлять её, а не осуждать». Уриэль бросил на Серафиэль взгляд, полный ярости. «Направлять её? Или смотреть, как она ведёт нас к гибели? Я не буду стоять в стороне и позволять ещё одному Приносящему Радость впадать в ересь. За ней нужно внимательно следить, и если она снова переступит черту, будут последствия». Он сделал паузу, и его голос стал тише, но не менее напряжённым: «Микаэла и Кассиэль — не единственные, кто стремится достичь глубин Ада и уничтожить каждое мерзкое существо, обитающее там». Уриэль продолжил, его голос стал ещё тише, но не потерял свою решимость: «Не проходит и дня, чтобы я не думал о том, как разорвать эту змею и его шлюху на части. Но нам поручено поддерживать Творение, как того пожелает Господь». «Если переменам суждено произойти, они наступят, когда Господь объявит о них. Если то, что происходит сейчас, является знаком, то возвращение Господа может наступить как скоро, так и через миллиарды лет. Но только когда Господь прикажет нам измениться, мы изменим своё поведение». Он снова замолчал, и его глаза сверкнули из-под маски: «Похоже, твоё пребывание в качестве Высшего Серафима дало тебе иллюзию власти и заставило забыть, кто мы. Так позволь мне напомнить тебе». «Мы — инструменты. Ни больше ни меньше». «...Очень хорошо», — произнесла Сера. Раздался звон колокольчика, возвестивший о прибытии новых гостей, которые ждали за дверями здания суда. С глубоким вздохом Серафиэль отворила дверь, и в тот же миг атмосфера враждебности, витавшая в воздухе, исчезла, словно её никогда и не было. Двое ангелов, стоявших у входа, обернулись, приветствуя вошедших, и на их лицах заиграли улыбки. Они спустились со своего возвышения, и их лица озарились радостью. Присутствие Уриэля преобразилось, и он вновь обрёл своё весёлое настроение. — Эмили, сколько же времени прошло! — тепло произнёс он. Лицо Эмили осветилось радостью, и её юношеский энтузиазм засиял ярче солнца. — Уриэль! — воскликнула она, подбегая к нему и заключая его в крепкие объятия. — Я так скучала по тебе! Уриэль усмехнулся и обнял ее в ответ, нежно похлопав по спине. «Я тоже скучал по тебе, Эмили». Улыбка Серафиэль засияла, когда она утвердительно кивнула. «И, сэр Пентиус, — произнесла она, — это поистине замечательно видеть вас здесь». Сэр Пентиус, чей голос дрожал от волнения, выдавил из себя слабую, натянутую улыбку. «В самом деле, — пробормотал он, — это… настоящая перемена обстановки». Он нервно огляделся, словно ожидая, что в любой момент на него нападет какая-то невидимая опасность. Затем Уриэль обратился к вновь прибывшему Победителю. «Я должен предположить, что вы — недавно прибывший Душа, о которых так много говорят, — сказал он, дружелюбно подмигивая. — Я — Архангел Уриэль». «И я умирал от желания наконец встретиться с вами», — добавил он.

***

В глубинах Ада царила непроглядная тьма. Воздух был густым и тяжёлым, и единственным звуком, нарушавшим эту гнетущую атмосферу, были далёкие мучительные стоны заблудших душ. Стены были неровными и изломанными, покрытые скользкой субстанцией, которая, казалось, жила своей собственной жизнью, извиваясь и пульсируя. В этой мрачной тьме стояла женщина, её силуэт едва различался в тусклом свете. Её глаза, цвета рубина, светились с пугающей интенсивностью, отбрасывая зловещий отблеск. Она подняла голову, и на её губах заиграла улыбка. Эти губы, тёмные и полные, раздвинулись, обнажая ряд острых, блестящих зубов, почти расколов её лицо в жуткой ухмылке. Её руки были воздеты к небесам или к тому, что в этом пустынном царстве принималось за них, словно в молитве. Но в её позе не было смирения, лишь чувство предвкушения, тёмного экстаза. Пока она стояла там, тьма, казалось, стекала с её тела, как густая, тягучая жидкость, собираясь у её ног и просачиваясь в землю внизу. Казалось, само её существо гудит от восторга, её корни сотрясаются от извращённой радости. Ибо мало-помалу он приближался. Её возлюбленный приближался. И в самых глубинных безднах Ада их воссоединение возвестило бы о наступлении эпохи тьмы и отчаяния, не похожей ни на что, что когда-либо видел мир.