A Father's Wrath / Гнев отца

Кольцо Зависти, владения Левиафана, известное в аду своими туристическими курортами и серебристыми пляжами, превратилось в поле битвы, наполненное бурлящими энергиями и неумолимой мощью. Адам стоял в самом центре этого хаоса, его обнажённая грудь сияла божественным светом, резко контрастируя с гнетущей тьмой, окутывавшей его. Окровавленный, но не сломленный, он рассмеялся, и этот звук разнёсся по воздуху, словно вызов. Левиафан, змеевидный и огромный, обвился вокруг скалистого шпиля. Его серая чешуя мерцала радужным блеском, когда он вызвал приливную волну чёрной воды, наполненную тёмной магией, которая устремилась к Адаму. Со скоростью, которая была подобна взрыву, Адам подпрыгнул высоко над волной, перевернувшись в воздухе, прежде чем приземлиться на близлежащем плавучем острове. Асмодей, чьё лицо было словно маска синего пламени, материализовал символы, которые зловеще парили вокруг Адама. Эти сигилы изверглись столбами адского огня, каждый из которых опалил землю там, где Адам был лишь мгновение назад. Адам ухмыльнулся, проскользнув между пламенем с сверхъестественной ловкостью, а затем выпустил шквал священных энергетических зарядов в Асмодея. Адский демон едва успел увернуться, его огненный облик мерцал во тьме. Сатана взмыл в небеса, его мощные крылья рассекали воздух с силой, подобной буре. Из его пасти вырвался поток чёрной молнии, сопровождаемый треском и раскатами, устремляясь к Адаму. Адам поднял руки, создавая отражающее зеркало сияющего света, которое поглотило удар молнии и отбросило энергию обратно в Сатану, разнеся его в клочья по серому потолку Кольца. Люцифер, чей разум давно был порабощён яростью и болью, взревел. Его два крыла мерцали и светились зловещим красным светом, вызывая бурю воющих ветров, наполненных острыми, как бритва, перьями, которые рассекали всё на своём пути. Адам кружился в воздухе, его движения были размыты, когда он уклонялся от перьев. «Я не припомню, чтобы когда-либо причинял вред твоим глазам», — насмешливо произнёс Адам, покачав головой, пробираясь сквозь атаки. Его слова лишь добавили масла в огонь. «Ты хотя бы пытаешься ударить меня, Змей?» «Заткнись, нахер!» — лицо Люцифера исказилось, на нём появились следы крови и золотой ихора. Он хлопнул в ладоши и выбросил их вперёд, выпустив десятки огромных сфер антиматерии. Они разорвали всё кольцо, не останавливаясь ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Шары опасно отлетели, заставив всех вокруг отступить в сторону. Одна из сфер направилась к далёкому городу, но её удалось отклонить с помощью взрыва Левиафана, что спасло жителей от неминуемой гибели. Всё царство содрогалось от непрекращающейся атаки Люцифера, а разрушительная сила антиматериальных сфер сеяла хаос и опустошение. Асмодей, на лице которого застыла маска беспокойства и отчаяния, обратился к своему королю: «Люцифер, успокойся!» Его голос почти потонул в рёве разрушения, а напряжённая поза выдавала страх перед надвигающимся хаосом. Адам, неистово хохоча, взмыл ввысь, преодолевая силу земного притяжения, и устремился ввысь, пробираясь сквозь вихрь атак. «Эттракт!» — воскликнул он, и его тело и тело Люцифера, словно под воздействием некой магнетической силы, понесло вперёд, навстречу столкновению. Люцифер нанёс удар, но его рука прошла сквозь тело Первого Человека, которое в этот момент превратилось в мед и свет, и преобразовалось позади него. Адам поднял руку, призывая золотой топор. Он опустил его, разрубив руку Люцифера и одно из его крыльев. Люцифер упал, и его тело было подхвачено Левиафаном прежде, чем оно успело достичь земли. Демон-змей, широко раскрыв глаза от невысказанного страха, обвился вокруг павшего короля, словно защищая его, и золотая кровь капала из ужасных ран Люцифера. «Люцифер!» «Знаешь, кажется, меня наконец-то осенило», — Адам парил над ним с изумлённым выражением лица, разглядывая золотой топор в своей руке. Он посмотрел на них со смесью презрения и скуки. «Ты не умеешь драться, не так ли, Змей?» Люцифер, окутанный защитными кольцами Левиафана, обратил свой взгляд на Адама. Его единственное крыло с трудом удерживало его в воздухе, а из обрубка, где было отсечено другое, сочилась кровь. «Это касается и вас обоих», — продолжил Адам, указывая на Грехи Похоти и Зависти. Асмодей нервно переводил взгляд с Адама на другой Грех, а змееподобное тело Левиафана беспокойно извивалось. «Ты полагаешься на свою яркую магию и грандиозные демонстрации силы, но когда дело доходит до настоящего боя, ты разваливаешься», — Адам перевернул топор в руке, и золотое лезвие отразило тусклый свет серебряного неба. Он склонил голову в сторону Сатаны, вырвавшегося из искусственного неба. «Из всех вас, кажется, только этот действительно знает, как сжать кулак, и даже тогда этого едва достаточно». Взор Сатаны пылал от ненависти и унижения, но он молчал, сохраняя силы. Всё ещё не оправившись от недавних побоев, он стиснул челюсти, и золотая кровь сочилась из его потрескавшейся чешуи. Люцифер взревел от боли и ярости, пытаясь вырваться из хватки Левиафана. — Я убью тебя, мерзкий выродок! — его голос был похож на гортанное рычание, полное необузданной ненависти. Левиафан сжал свои кольца вокруг него, защищая, в то время как Асмодей зашевелился, и его пламя неуверенно замерцало. Адам поднял руку, чтобы подавить зевок, его поведение было безразличным и скучающим. Он оглядел избитые тела своих противников. — Эта битва затянулась слишком долго, — заявил он, его голос был безразличным. Небрежным движением запястья он поднял указательный палец и провозгласил: — Я сокрушу вас всех за одну минуту. Пока демоны бушевали от ярости и неповиновения, Адам оставался невозмутимым, словно речь шла о погоде. Его взгляд скользил по полю битвы, отмечая отчаянные попытки его врагов объединиться против него. Кольца Левиафана напряглись, Асмодей призвал темную энергию, а Сатана приготовился выпустить свой яростный огонь. Однако Адам не был впечатлён. Со вздохом он произнёс: «Давайте покончим с этим». Левиафан открыл пасть и выпустил луч мерцающего льда, замораживая всё на своём пути. Адам ответил потоком огня из своих ладоней, и два элемента столкнулись в шипящем взрыве пара. Адам прорвался сквозь облако, его тело светилось божественным огнём, и схватил Левиафана, заставив змею вернуться в тёмные воды внизу. Асмодей, не желая уступать, призвал сферу чистой энергии пустоты, швырнув её в Адама. Сфера затрещала, искажая воздух вокруг себя. Адам встретил её ударом, его кулак был заключён в сияющий свет. Удар разбил сферу, и взрыв осветил кольцо Зависти. Сатана издал яростный вопль, и его облик начал уменьшаться, окутываясь тенями. Он стремительно ринулся на Адама, и каждый удар его огромных когтей был нацелен на то, чтобы разорвать противника на части. Адам, напротив, двигался с невероятной скоростью, словно танцуя между атаками Сатаны. Его движения были настолько стремительны, что казалось, будто он парит в воздухе. Он нанёс сокрушительный удар по морде Сатаны, заставив его отлететь назад и врезаться в неровный склон скалы. Люцифер, воспользовавшись моментом, создал цепи тёмной энергии, которые извивались в воздухе, словно змеи, намереваясь опутать Адама. Но Адам, используя всю свою силу, вырвался на свободу, и цепи разлетелись на осколки тёмного света. Затем Адам бросился на Люцифера и нанёс мощный удар ногой, отбросив падшего ангела в небо. Глаза Адама светились, а тело Люцифера осталось висеть в воздухе. Адам указал на Люцифера указательным пальцем, и тело падшего ангела поглотило серое покрытие. — Я займусь тобой в последнюю очередь, — произнёс Адам. Левиафан, вынырнув на поверхность, создал мощный вихрь из ветра и едкой кислоты, который закрутился в огромный водяной смерч, устремившийся к Адаму. Первый человек, словно лезвие, пронёсся сквозь бурю, его тело рассекало вихрь. Он появился с другой стороны, его кулаки сияли золотыми цепями, и он схватил его усы. Схватив их, он с силой обрушил их на сопло Левиафана, ударив коленом. Тем временем Асмодей и Сатана перегруппировались, и их объединённые силы создали закрученный шторм огня и тени. Они направили его на Адама, и разрушительная сила прорвалась сквозь моря кольца Зависти. Адам встретил их атаку лицом к лицу, его тело сияло божественным щитом, поглощающим удар. Он прорвался сквозь водоворот и бросился на них обоих. С жестом Грех Похоти рухнул на землю. Адам устремил на Сатану холодный взгляд. Он бросился вперёд, его кулаки с жестокой точностью разбивали чешую Сатаны. Каждый удар отправлял брызги золотой крови и разбитые чешуйки в воздух. Огромная фигура Сатаны мерцала, пытаясь сохранить свою истинную форму под неустанным натиском Адама. Левиафан попытался окружить Адама щупальцами тёмной воды, а Асмодей швырял в него сферы энергии пустоты. Однако Адам с лёгкостью отбивал их. Его внимание было сосредоточено исключительно на Сатане. С громоподобным прыжком Адам врезался в Сатану, отбрасывая дракона прочь. Сатана, хлопая крыльями, чтобы стабилизировать себя, изменил свою позу в воздухе. Он выпустил мощный поток золотого пламени, выкрикнув: «Сема!» Поток пламени поглотил Адама, озаряя поле битвы ослепительным светом. Из глубин ада появилась рука Адама, сжимающая челюсти Сатаны. С ужасающей силой он раздвинул их в противоположные стороны. Пламя мерцало и гасло, когда Сатана взревел от боли, но он отказался отступить. Единственная работающая рука и хвост Сатаны рванулись вперёд, пытаясь ударить Первого Человека. Уклоняясь от атаки, Адам схватил хвост Сатаны и, используя инерцию, оказался позади него. Сзади он переключил свою хватку на рога Сатаны и вонзил обе ноги в спину Греха, едва не сломав ему позвоночник. В тот момент, когда рев Сатаны, подобно грому, сотряс стены Зависти, из его уст брызнула золотая кровь. Левиафан и Асмодей снова попытались вмешаться, произнося заклинания и нанося удары на расстоянии. Левиафан создал вихрь из льда и воды, а Асмодей призвал тёмные, пылающие метеоры, которые устремились к Адаму. Однако Адам, не обращая внимания на эти отвлекающие манёвры, позволил им безвредно разбиться о свой серебряный барьер. Адам ещё сильнее закрутил рога Сатаны, и сила его подавила дракона. Резко откинув голову Сатаны назад, он ударил ею о каменистую землю. Форма Сатаны продолжала мерцать, отчаянно пытаясь удержать угли своей истинной сущности. В отчаянии он выпустил последний шквал тёмной магии, и копья земли и металла вылетели из-под земли вокруг него. Адам не обратил внимания на эти атаки, и они сломались о его кожу. Адам с неистовой силой развернул Сатану и с огромной скоростью отбросил его в воздух. От удара о далёкий утёс произошло обвал камней и обломков. Прежде чем Сатана успел прийти в себя, Адам атаковал его с неумолимой мощью. Могучая форма Сатаны не смогла выдержать этот натиск. Его крылья, разорванные и израненные, безжизненно повисли по бокам. Чешуя, некогда непроницаемая, была разбита и повреждена. Но Адам не останавливался. Он продолжал наносить удары, и каждый его удар сопровождался потоком золотой крови, всё глубже погружая дракона в землю. Нога Адама опустилась на Гнев Ада, пригвоздив его к месту. Он открыл рот, и сфера золотого пламени материализовалась. «Сема!» Мощный взрыв поглотил их обоих в ослепительном аду. Ударная волна прокатилась по Кольцу Зависти, сотрясая острова и полуострова. Когда пламя утихло, Адам стоял высоко над выжженной землей. Сатана лежал поверженный, его облик едва узнавался. Он превратился в тлеющую груду изломанных чешуек и крови. Адам перевёл взгляд на Асмодея, и Грех Похоти невольно отступил на шаг назад, по его спине пробежала холодная дрожь. Взгляд Адама был тревожным, в нём читалась смесь веселья и злобы, от которой всё существо Асмодея охватило холодом. Он взглянул на Люцифера, всё ещё бьющегося в своей темнице, окровавленного и с одним крылом, жалкое зрелище по сравнению с его былой славой. Это было ошибкой. Он должен был игнорировать все это, как Маммон. Ему следовало уйти. Страх овладел сердцем Асмодея, когда он осознал тщетность дальнейшего сопротивления. Дрожащей рукой он открыл портал в своё собственное кольцо и шагнул внутрь, стремясь избежать ужасающего присутствия Адама. Но, к своему ужасу, он всё ещё оказался в кольце Зависти, а Адам стоял рядом с ним, и его присутствие было зловещим. Асмодей попытался пошевелиться, но его тело было словно парализовано. Пара огромных глаз нависла над ним. Адам поднял руку, и его голос эхом разнёсся в пространстве. «Фолл», — приказал он, и его голос, подобно грому, прогремел в воздухе. «Рипэль», — пропел он, и слова его звучали как погребальный звон. «Эттракт», — провозгласил он, и его сила, словно раскаленный металл, разлилась в воздухе. Несколько сил, словно нити, начали тянуть тело Асмодея в разных направлениях, а его глаза, словно якоря, удерживали его на месте. Мучительная боль пронзила каждую клеточку его существа, его конечности растянулись и скрутились, словно струны, за пределами возможного. Грех Похоти закричал в агонии, его тело исказилось в неестественном танце, когда силы Адама разрывали его на части изнутри. Кровь струилась из каждой поры, образуя вокруг Асмодея зловещую картину страдания. Его крики эхом разносились по кольцу Зависти, словно симфония мучений, леденившая души тех, кто слышал их. Земля под ним трескалась и раскалывалась, не в силах выдержать тяжесть его агонии. С каждым мгновением тело Асмодея доводилось до предела, и дальше, его плоть разрывалась, а кости ломались под неумолимым натиском. Его крики о пощаде остались без ответа, затерявшись в завывающих ветрах кольца Зависти. И вот, с последним, выворачивающим кишки спазмом, Асмодей обмяк. Его тело лежало сломанное и избитое, но чудесным образом всё ещё цепляющееся за жизнь. Всего лишь оболочка его прежнего «я». Некогда гордый Грех Похоти превратился в жалкую развалину. Когда Адам повернулся, чтобы поискать Левиафана, он обнаружил, что огромный змей исчез. Со смиренным вздохом он поднял руку, и появился след мерцающего света, протянувшийся на несколько сотен километров до глубин, куда Левиафан пытался сбежать. Адам, не колеблясь, исчез, чтобы вновь появиться глубоко под водой. Вода вокруг него забурлила, заклубилась и запенилась, когда он погружался в её пучину. На поверхности воды, наверху, она заволновалась и разбилась, потревоженная мощными силами, бушевавшими внизу. Несколько мгновений сохранялась турбулентность, создавая зрелище ярости природы. Постепенно вода начала успокаиваться, поверхность выравнивалась, а турбулентность утихала. Золотая кровь начала подниматься и просачиваться на поверхность воды. Адам вновь всплыл на поверхность.  Левиафан же остался внизу. Адам телепортировался обратно в первоначальное положение и обнаружил, что Люцифер освободился от своих ограничений. Его прежняя ярость и свирепость исчезли, сменившись усталым взглядом, когда он осматривал сломанные тела Асмодея и Сатаны. Адам слегка согнул колени и произнёс: «Полагаю, наша минута почти истекла. Поскольку ты, по-видимому, не имеешь ни малейшего представления о том, как следует драться, позволь мне хотя бы показать, как правильно нужно бить в морду. Теперь будь внимателен». Люцифер хранил молчание, на его лице читалась усталость. Он вытянул руки вперёд, создавая перед собой сложный магический круг. Люцифер начал готовиться к очередной атаке, собирая все свои силы для последнего, отчаянного удара. «Видишь ли, Змей, сжать кулак довольно просто, — начал он спокойным и насмешливым голосом. — Ты крепко сгибаешь пальцы, вот так, — продемонстрировал Адам, сжимая руку в кулак. — Затем, — продолжил он, — ты отводишь руку назад». Он отвёл руку назад. «Убедись, что твоя стойка правильная». Ступни Адама прочно упирались в землю. Когда руки Люцифера двигались с уверенностью и точностью, магический круг перед ним вспыхивал зловещим сиянием. Каждый замысловатый символ внутри него мерцал тёмной энергией, сливаясь в сложный узор силы. Воздух вокруг Люцифера потрескивал от электричества, а с его губ срывалось низкое гортанное пение, добавляя жуткий оттенок к напряжённой атмосфере. С каждым мгновением заклинание становилось всё сильнее, черпая силу Люцифера, чтобы увеличить свой разрушительный потенциал. «И, наконец, — произнес Адам, и в его глазах вспыхнул свет, — стремительным движением...» Люцифер, словно яркая вспышка, выпустил поток энергии, который, подобно ослепительному калейдоскопу цветов, пронзил воздух и землю. Мощная энергия устремилась вперед, оставляя за собой след искажений и разрушений, словно деформируя саму ткань реальности. «Ты атакуешь!» — воскликнул Адам, и его правая рука стремительно метнулась вперед. Мускулы напряглись, вены разорвались, и брызги крови окрасили землю. Трещины появились вдоль всей конечности. — «Божественный удар Правой!»  *** С земли Кольца Лени, последнего царства Ада, всё творение, казалось, замерло. Трещиноватый пол наверху рухнул, открывая сцену, словно возвращаясь на десять тысяч лет назад. Словно метеор, в небе появилось сломанное тело Утренней Звезды, с которого струились пламя и золотая кровь. Когда Люцифер падал, его некогда величественные крылья, теперь разорванные и изорванные, не могли замедлить его падение. Его глаза, некогда полные гордости и силы, теперь потускнели, создавая резкий контраст с огненным пламенем, окружавшим его. Удар тела Люцифера о землю вызвал ударные волны, которые прокатились через всё кольцо, заставляя землю дрожать и трескаться ещё сильнее. Сила удара создала огромный кратер, поглотивший всё на своём пути. А с неба последовала фигура. Так непохожий на опозоренного короля Ада, его окружал золотой столб света, одетый в белую мантию, спускающийся с аурой истинной божественности. Это был Адам, его появление создавало торжественную атмосферу на месте разрухи. Осторожно приземлившись рядом с искалеченным телом Люцифера, Адам спросил: — Где Ева? Люцифер слабо заговорил, его глаза с трудом фокусировались. «Я не знаю», — пробормотал он, его голос был еле слышен. Он едва держался в сознании, а боль и истощение отражались в каждом его слове. «Я не знаю», — повторил он, и его шепот почти слился с окружающим шумом. Адам опустился на колени рядом с ним, его лицо было непроницаемым. — Ты не знаешь, — повторил он скорее утвердительно, чем вопросительно. Он окинул взглядом окружающее опустошение. Когда-то гордый правитель Ада превратился в сломленную, жалкую фигуру. С тяжёлым вздохом Адам поднялся. Его взгляд ещё мгновение задержался на Люцифере, прежде чем он поднял глаза. — Он не знает, — произнёс он. В порыве ярости Адам схватил избитое тело Люцифера, поднял его и с жестокостью ударил о колено, сломав позвоночник. Затем он разбил голову Люцифера, едва не раздробив череп. Адам был охвачен первобытной яростью, его напор был неумолим. Он наносил удары Люциферу с такой силой, что казалось, будто они сотрясали самые глубины ада. Каждый удар разрывал плоть и ломал кости, и каждый сопровождался одним и тем же вопросом: «Где она?» Зрение Люцифера затуманилось, его разум был в хаосе боли и смятения. Он едва мог воспринимать слова Адама, его мысли были спутаны и неясны. Когда Адам потребовал узнать, где Ева, мысли Люцифера смешались. Он хотел ответить, чтобы положить конец мучениям, но слова не приходили. Ибо что ещё он мог сказать? Он не знал. Это была правда.  Но это был неправильный ответ.  По крайней мере, не тот, который искал Адам. ... Он умрет. Он не должен умереть. Он был важен для всего Творения. Мысли Люцифера были словно вихрь отрицания и отчаяния. Страх смерти охватил его, ледяными щупальцами проникая в каждый уголок его разума. Он не мог смириться с этой мыслью, не мог осознать, что его существование вот-вот закончится. «Нет... Нет, нет, нет, нет», — умоляла его душа, эти слова были отчаянной мантрой против неизбежного. Он пытался сопротивляться, создать хоть какое-то подобие неповиновения, но это было тщетно. Натиск Адама был неумолим, и каждый удар приближал его к грани забвения. Когда боль пронзила его, мысли Люцифера обратились к Чарли, его дочери, той, которую он подводил снова и снова. Он начал заглаживать свою вину, пытаясь восстановить их сломанные отношения, но теперь всё было напрасно. Слёзы, смешанные с кровью, катились по лицу Люцифера, а его тело содрогалось от жестоких ударов. Он не кричал от гнева или неповиновения, а лишь от невыносимой боли и отчаяния. В последние мгновения своей жизни он мог думать только о своей дочери, которую своими действиями обрек на страдания. В глубине своего отчаяния Люцифер, некогда гордый и могущественный Морнингстар, теперь был сломлен и искал утешения в своём ужасе. Его тело было искалечено, разум затуманен болью и страхом. Он произнёс слова, которые никогда не мог себе представить, слова, которые эхом разнеслись по пустынному ландшафту Ада. Дьявол взмолился: — Отец, — прохрипел он, его голос был едва слышен, словно шёпот, несущий тяжесть веков гордости и неповиновения, теперь разбитых. — Я хочу покаяться