A Father's Wrath / Гнев отца

Душа Адама, словно невесомое облако, парила в бескрайнем эфире, где понятия времени и пространства утратили свой смысл. В его сознании непрерывно прокручивались сцены поражения от рук Зевса: каждый удар, каждая контратака запечатлелись в его памяти, как на холсте. Несмотря на то, что он сражался с неугасимой храбростью за будущее человечества, битва была проиграна, и теперь он пребывал в этой туманной, безмолвной пустоте, не имея ни цели, ни направления. Тем не менее, все было не так уж плохо, как полагал он изначально. Восстановить связь со своим телом, пусть и ненадолго, было поистине отрадно. Услышать ликующие возгласы своих потомков, вновь увидеть своих детей, наконец-то обрести возможность извиниться перед Каином и Авелем за то, что был недостойным подобием отца. А ещё была Ева, его возлюбленная. В эти краткие мгновения он воскресил в памяти их любовь, страстную и непреклонную, узы, закалённые в невинности Эдема и испытанные суровыми реалиями мира. Он вновь ощутил прикосновение её руки, услышал звук её голоса и всю глубину её понимания. Он воскрешал в своей памяти незамысловатые радости Эдема: вкус сочных плодов, тепло солнечных лучей на коже и общение с живыми существами. Он вспоминал, как был охвачен волнением и восхищением при первой встрече с Евой, как они вместе открывали для себя мир и постигали его тайны. Ощущать её в своих объятиях после стольких лет разлуки, чувствовать прикосновение её прекрасных губ к своим, когда он нежно сжимает в ладонях её щёки… Это было поистине восхитительно. Он бы миллион раз сразился с Зевсом, миллион раз, просто ради еще одной секунды с ними. К сожалению, он мог лишь на краткий миг вкусить сладость этих мгновений перед битвой. Он ощущал себя несколько подавленным и утомлённым от поражения. Будучи первым человеком, он надеялся одержать верх, дабы стать примером для всего человечества. Но, несмотря на все свои усилия, царь богов оказался сильнее. — Разве не для того я был создан, чтобы оберегать их? — Адам погрузился в размышления, и перед его мысленным взором предстали образы его детей и потомков. — Я должен был одержать победу... В то время как разум Адама блуждал в безмолвии, он почувствовал странное притяжение. Казалось, сама ткань действительности манила его к новому пункту назначения. На секунду он замешкался и хотел было проигнорировать это ощущение, но затем остановился. В его душе возникло чувство, будто он уже испытывал нечто подобное. Он обратил на это внимание, поскольку ощущения были похожи на те, что он испытывал до того, как Брунгильда и её сёстры призвали его. Адам принял решение, и его сущность устремилась навстречу притяжению. Вокруг него закружились цвета, яркие, как огонь: красный, оранжевый, пурпурный — они слились в вихрь пламени. Ощущение становилось всё сильнее, увлекая его всё быстрее и быстрее, пока его не поглотил ослепительный свет. В его душе пылало чувство, подобное огню, охватившему цветущий лес. Это чувство было ни с чем не сравнимо. Он был нужен своей семье. *** Глаза Адама резко распахнулись, когда он обнаружил, что лежит на спине в белой комнате, а яркий свет бьёт прямо в лицо. «Морг», — мелькнула мысль. Сдавленные рыдания, доносящиеся откуда-то сбоку, подсказали ему, что в комнате есть кто-то ещё, и он повернул голову в ту сторону. Взору его предстала копна седых волос, подстриженных в асимметричный боб, которые трепетали, когда голова, к которой они были прикреплены, низко склонилась, а их обладательница изо всех сил пыталась сдержать слёзы. «Адам…» Первое мысль, что поразило его, было то, что молодая женщина, вероятно, не была его кровью и плотью. Ибо какой отец не способен признать своего ребёнка? Значит, она валькирия. Он определённо испытывал то же самое чувство. Но Адам не испытывал к валькириям ничего, кроме глубочайшего почтения. В конце концов, какой человек будет смотреть на них свысока? Не он, это уж точно. Не после того, что сделала Регинлейв. Насколько он мог судить, они были гораздо более достойны уважения, чем так называемые боги. Вторая мысль, которая пришла ему в голову, была о том, что девушка плачет из-за него? Нет, так не пойдёт. Он приподнялся, несмотря на боль в спине, и тихим голосом, который обычно использовал, чтобы утешать своих детей, Первый Мужчина произнёс: «Не плачь». Он знал, какими гордыми и высокомерными были Валькирии. Видеть кого-то плачущим, теряющим самообладание, проливающим слёзы... Это стало бы пятном на их гордости и достоинстве. Поэтому, когда девушка подняла голову, её глаза блестели от слёз, а на лице читались замешательство и лёгкое разочарование, он мог лишь усмехнуться при виде этого. — Слезы воина слишком ценны, чтобы проливать их по такому глупому старику, как я, — сказал он. — А… Адам… — заговорила Валькирия дрожащим голосом, вскочив со своего места и бросившись к нему. Её ноги дрожали, колени врезались в пол, когда она опустилась перед ним на колени, её руки вцепились в его одежду. — В--в-вы… — она поперхнулась собственными словами. — Я в-видела… в-вас… Я видела как она и… и нож… и простите… Простите… Простите… Я-я... Не была… Н-не смогла... И Вы были... Были... — Мертвым? — мягко продолжил Адам, поднимая молодую женщину с земли. — Я тоже так думал. Но вот я здесь. Полагаю, что Первого человека не так-то легко победить. Он издал тихий, самоуничижительный смешок. — Должно быть, это работа одной молодой женщины, которая вызвала меня ещё раз. Спасибо. За то, что она снова пришла мне на помощь. Седовласая солдатка крепко зажмурила глаза, позволяя слезам свободно течь. Однако на этот раз это были слезы счастья и благодарности, а не печали. Адам почувствовал себя униженным, осознав, что девушка, которую он никогда раньше не встречал, настолько высокого мнения о нём, что плачет из-за его возможной кончины. Он был благодарен. Он был искренне благодарен. И он поклялся, что до тех пор, пока он дышит, он будет жить и не предаст тех высоких ожиданий, которые возлагает на него эта молодая женщина. Пока молодая женщина продолжала изливать свою боль, ладонь Адама мягко легла ей на спину, нежно поглаживая, как он делал это раньше, когда его дочери приходили к нему за утешением. «Адам… Простите меня… Я подвёл вас…» «Ш-ш-ш» — прошептал он, нежно обнимая её. «Это не твоя вина. Никто ничего не мог сделать. Мы все были застигнуты врасплох. Я могу винить только свою слабость». «Нет! Это не… — молодая женщина активно покачала головой, глядя ему в глаза. — Мы ничего не могли поделать… Мы проиграли… Я не смогла остановить её… Я… Я не смогла…» Глаза Адама расширились, когда он увидел отчаяние на лице Валькирии. Он почувствовал стыд, страх, сожаление. Все эти эмоции, казалось, съедали девушку изнутри. Но прежде чем он успел произнести какие-либо утешительные слова, проявилась знаменитая гордость Валькирии. Молодая женщина резко поднялась, приветствуя его в строгом салюте, крепко прижав кулак к сердцу. «Я, Лют, клянусь своей гордостью и именем Бога, что никогда больше не допущу, чтобы с вами что-то случилось. Я никогда, никогда больше не подведу вас, сэр», — произнесла она. Лютня — какое прекрасное имя, подходящее такому замечательному воину. Губы Адама изогнулись в гордой улыбке, когда он посмотрел на юную Валькирию, чьи глаза, некогда полные печали, теперь сияли непреклонной волей. «Я буду на твоём попечении, Лют», — сказал он. Адам был первым. Он был старейшим, и его кровь и тело служили основой для всего человечества. И всё же теперь его жизнь оказалась в руках юной валькирии. Адам удостоился чести. Однако на протяжении всего испытания он всё ещё хотел кое-что узнать. Вопрос, который он едва смог сдержать. «Скажи, Лютня…», — спросил он. Глаза Лют расширились, на её лице на мгновение отразилось замешательство. «Вы не п-помните?» — пробормотала она, прежде чем опустить голову. Следующие несколько минут говорила только Лют. О событиях, о которых он ничего не помнил. О событиях, которые он пережил. О людях, которых он никогда не знал. О людях, которых он знал. О Змее. Об этой женщине, Лилит. Об Адаме. И о Еве. *** Люцифер, стоя на балконе своего величественного особняка, устремил свой взор на Кольцо Гордыни, которое было символом его власти и могущества. В его голове вихрем проносились воспоминания о Последнем Истреблении, о хаосе, криках и неотвратимости происходящего. Мысли его обратились к Адаму, Первому Человеку, которого он победил. В глубине души Люцифер испытывал сожаление о том, как всё произошло. «Адам», — прошептал он, и в его голосе звучала нежность, смешанная с тревогой. Он не раскаивался в своих действиях против Адама, который стал искажённой версией "отца человечества". Но он не мог забыть то время, когда они были друзьями, прежде чем всё пошло кувырком. До того, как высокомерие Люцифера привело к гибели всего творения. Возвращение тела Адама на Небеса было жестом уважения и признания их общей истории. Люцифер осознавал свою долю ответственности за произошедшее, за то, что позволил событиям перерасти в такую трагедию. Пока он стоял там, погруженный в свои мысли, его рука рассеянно сжимала резиновую уточку — простое утешение в свете его тяжких размышлений. Он задавался вопросом, есть ли способ предотвратить подобные разрушения в будущем, как можно избежать повторения подобных трагедий. Отвернувшись от балкона, взгляд Люцифера остановился на огромном портрете на дальней стене, где его семья счастливо улыбалась. Он обратился к этому портрету, словно к своей давно ушедшей жене Лилит: «Лили, что бы ты сделала?» В ответ не раздалось ни звука, лишь тишина окутала особняк. Люцифер вздохнул, тяжесть навалилась на его плечи. Несмотря на всю свою силу и мудрость, некоторые вопросы остались без ответа, о некоторых он сожалел, а некоторые раны так и не зажили по-настоящему. Взгляд Люцифера переместился с портрета на улицу, где он мог видеть массивные Небесные врата высоко в небе. С момента битвы прошло уже две недели, и, если не считать возвращения тела Адама, Небеса не предприняли никаких действий. Небольшая часть его души надеялась, что они пересматривают свои действия, что это начало перемен к лучшему будущему. Но Самаэль, Ангел Смерти, знал лучше. Вряд ли Небеса изменят свои обычаи; они будут справляться с угрозами в своей обычной манере. Только время покажет. Словно в ответ на его мысли, небо над его королевством начало светиться красным. Глаза Люцифера сузились, а на лице отразилась смесь ожидания и настороженности. Он собрался с мыслями, ожидая, когда материализуется портал. Но нет. «Что-то не так», — нахмурились брови Люцифера, когда он сосредоточился на небе. К этому времени он, как и каждый житель Ада, был слишком хорошо осведомлён о том, как выглядит портал, используемый истребителями. Это были совершенные сферы, созданные ангельскими силами. Однако это было совсем другое дело. Это не было работой ангела. Он не чувствовал никакой магии. Не было никаких кругов. Это были не ворота. В красном небе была просто огромная рана, вызванная грубым применением силы. Небосвод между мирами был разорван. И из трещины в небе упал человек. Мужчина выровнял своё положение в небе, его тело повернулось, чтобы посмотреть в направлении Люцифера. Даже на расстоянии десятков миль Люцифер почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Блестящие золотые глаза заглянули ему в душу. «Этого не может быть», — подумал Люцифер. «Зме-е-е-е-е-ей!!!» — раздался в воздухе знакомый голос, наполненный такой силой, что, казалось, способен потрясти самые основы Ада. Земля задрожала под ногами Люцифера, и он с изумлением и ужасом наблюдал за происходящим. Этот звук не был просто криком — это был первобытный рёв, эхом отражающий сдерживаемую веками ярость. Он разнёсся по воздуху, вызывая появление трещин в земле и стенах зданий. Атмосфера на Кольце Гордыни изменилось, наполнившись электризующей энергией. Воздух потрескивал от предвкушения, и даже демоны и проклятые души чувствовали, что вот-вот произойдёт нечто грандиозное. Адам был жив. И он был в ярости.