Штормовое предупреждение

      Генья и забыл, когда последний раз чувствовал себя таким отдохнувшим. Расслабленным.       Последние несколько лет ему приходилось притворяться, что он спит раз в несколько дней, чтобы старик Куваджима или другие жители деревни не заподозрили неладное. Иногда всё же проваливаясь в беспокойный, короткий сон. Хироши же мог спать неделями, дай только ему волю, и вовсе впал бы в спячку на долгие полгода.       Демоническая кровь подействовала на братьев по-разному. Возможно, из-за того, что её было так мало, Хироши не смог излечиться до конца. Генья, при всем желании, не может вспомнить, кому именно пришла идея скормить тонкие обереги-браслеты, которые когда-то подарил Руи сестрам, Хироши. Да и какая теперь разница? Хироши жив. Выжил и Кото. Тейко. Он сам. И сестрица. И…       — Блять, — Генья садится, поморщившись.       Разглядывает свои ладони: широкие и ни черта не грубые, а мягкие и нежные. Не как у кузнеца или пахаря. Ссадины, которые оставил ему брат на руках, торсе или лице, успели зарасти, будто их и никогда не было.       Генья не был удивлён тому, что они подрались. Это было естественно. С их-то буйным нравом. Не сразу, так после. Санеми… Братан… Человек, на которого Шинадзугава хотелось равняться. На него и Шичиро. Вдвоём они смогли заменить младшим отца и мать. Благодаря им их дом был полон жизни.       Он знал, что Санеми хотел съехать от них и создать собственную семью вместе с Шичиро и Ёши. Оставить братьям и сестре дом и вернуться обратно в город. И как бы Шичиро не упиралась, находя каждый раз всё безумнее и безумнее поводы, чтобы остаться, Генья видел, что она была готова последовать Санеми в любой момент. Чтобы там не говорила сестрица, как бы не упиралась, но Шичиро любила брата. И до сих пор любит, даже если и не помнила его лица и имени. Как и он её. По-другому и быть не могло. Разве могли безразличные друг другу люди постоянно ругаться? А эти ужимки? Взгляды? Осторожные поцелуи, когда они считали, что их никто не видит? И… Это их дело, чем заниматься под одеялом рано утром, тесно прижавшись друг к другу. Или поздно вечером. Или…       Санеми не изменился. И это было странно. Ещё несколько лет назад они с братом были одного роста и телосложения. Теперь же Генья был выше старшего брата на полторы головы и шире в плечах раза в два. Будто это он был старшим братом, а не Санеми. «А это не так?»       — Позаботься о них всех, Генья, — это было последнее, что ему сказал Санеми.       Что он ему тогда ответил? Отшутился? Съязвил? Или послал? А может всё сразу?       Разве он не справился?       «Конечно же нет», — думает про себя едко, качая головой.       И видя, как его Шичиро, его старшая и единственная сестра, кто бы что там не говорил, валяется в грязи, выслушивая оскорбления со стороны брата-изменика, Генья сорвался.       Он должен был хотя бы попытаться понять Санеми. Выслушать его. Но какого чёрта?       Генья искал брата все эти годы. Молился, чтобы с ним ничего не случилось. И вот он здесь. Что изменилось?       Шичиро права: они не нужны Санеми. Не теперь.       Инвалиды без дома, но с кучей обязательств.       Генья встаёт и убирает за собой футон, оставляя его у шкафа. Сверху кладёт одеяла и подушку. Разминает шею, плечи. На нём только домашние штаны, видимо, Шичиро или кто-то из трёх жён переодел его. Поправляет повязку на лице. «А сколько он проспал?» — задаётся Шинадзугава вопросом.       В доме до странного тихо. Даже мыши или как их там не скребутся в стенах и на потолке. Генья выходит из комнаты, осторожно оглядываясь по сторонам. Принюхивается. Запах сестры ощущается едва-едва. Шинадзугава идёт по коридору к одной из множества одинаковых комнат, которая по итогу оказалась пуста. Шичиро не было в доме. Не было и её вещей. Ничего.       — Шинадзугава? А ты чего тут стоишь? Потерялся? — Сума появилась вовремя, держа на вытянутых руках стопку постиранных и высушенных вещей.       — Шичиро, — хрипит Генья, — где она?       — Я принесу горячей воды в купальню, — Сума намеренно игнорирует его вопрос? Девушку даже не смущает его нагота. — Тебе нужно освежиться.       — Вы так считаете? — Генья решает подыграть ей.       Ему некуда торопиться. Не теперь, когда Санеми нашёлся, а Шичиро невесть где.       Шинадзугава не знает всей картины. И тот мужчина. От незнакомца пахло горелым деревом. Ещё эти рыжие волосы. Клановая особенность?       Генье хватает холодной воды, чтобы прийти в себя окончательно и понять, что его старший брат стал одним из учеников Хашира в отставке. Ситуация дерьмовей не бывает. Даже не успокаивает, что Санеми дерётся настолько хреново, что хочется смеяться. Тейко и то поспособнее его будет. С другой стороны, выдыхать огонь будет поинтереснее, чем постоянно биться током. И то, что огонь Санеми чёрный, как и молния у сестрицы, не доказывает, что они родственные души?       У Хироши молния зелёная и какая-то неестественная, у Кото — красная, а у Тейко — ярко жёлтая, как солнце. И никто из них не видел в этом проблемы. Даже у приблудыша, Кайгаку, стало получаться выдавать синие искры.       — Я принесла вещи, — Сума торопливо ставит сначала полное ведро горячей воды на пол, а после разворачивается, чтобы положить стопку вещей и полотенец на одну из полок. — Не торопись, Шинадзугава, обед пока ещё не готов.       — Сколько я проспал?       — Дня три, — отвечает беззаботно. — Удивительно, что ты очнулся так скоро, ведь мы всадили в тебя девять дротиков со снотворным. Моему Тенгену пришлось даже перепроверить формулу, ведь всегда хватает одного.       Генья бездумно кивает. Три дня. «Младшие, наверное, места себе не находят».       — Писем от старика не приходило?       — Ты про Куваджима-сама? Нет, не приходило, а должно? Я спрошу у Хинацуру.       — Не стоит. Я сам напишу ему.       — Хорошо, — Сума первой отводит взгляд. Переминается с ноги на ногу, не зная, что ещё сказать. — Я пойду?       — Иди, — отвечает Генья не менее неловко. — Сума, — зовёт он, — ты могла бы принести ещё бинтов.       — Зачем? — спрашивает удивлённо, застопорившись. Оглядывает его с головы до ног, совсем не смущаясь. Хлопает ресницами, заметив грязную и мокрую повязку. — А, сейчас!       Сума напоминает ему Кото. «Интересно, сестрица смогла подружиться с кем-нибудь из трех жён? Или они все ещё невестки?» — задумавшись, Генья сдёргивает повязку с лица. Морщится от того, как задёргался глаз, сжимая крепче зубы. Горячую воду из ведра выливает на себя, даже не разбавив. Тянется за полотенцем.       — Я принесла не только бинты, но ещё и мазь, — Сума врывается в купальню, проехавшись ступнями по мокрому камню.       Генья успевает схватить девушку за руку, мягко разворачивая её обратно лицом к двери. Не хватало ему ещё, чтобы кто-то разглядывал его шрамы и глаз.       — Ой, — выдыхает Сума, открыв глаза. — А как?       — Дальше я сам, — забирает из её рук бинты, толкая одну из жён к двери. — Спасибо, Сума.       — Тебе не нужна моя помощь? Точно? Если ты переживаешь из-за шрамов, то не нужно! Я помогла мыться твоей сестре, когда она только приехала, и после. Так что я ничего не боюсь, — Генья вовремя успел закрыть часть лица ладонью.       — Тебя, кажется, зовут.       — А? Где? Шинадзугава? Да когда ты успел? — кричит Сума, стукая ладонью по двери по ту сторону. — Чёртов мальчишка. Я всё расскажу твоей сестре, слышишь?       «Пусть рассказывает», — решает про себя Шинадзугава. Ругаться с кем-то из жён ему не хотелось, не тогда, когда Шичиро проживала в их доме. Да и ему нужно будет где-то оставаться на ночь, пока ищет Руи.       Руи. Как он вообще смог выжить в городе, переполненном охотниками? Даже при помощи брата, как Руи удалось так долго подавлять свою демоническую натуру? Голодать? Если бы начали часто пропадать люди, кто-нибудь да заметил. А за его пределами? Списали всё на другого демона?       Наскоро прибравшись за собой, Генья переодевается в чужую одежду. Рубаха была ему мала в плечах, а штаны были коротковаты. Но Шинадзугава не был привередливым. Да и где-то же должны лежать его вещи.       — Проходи, Шинадзугава, — Макио заметила его первой.       — Вам, может, помочь чем?       — Сами справимся, — отмахивается от него Макио, подмигивая. — Ты иди сразу за стол.       Генье ничего не остаётся, как пройти дальше в трапезную, где Хинацуру протирала стол. Девушка улыбается ему и говорит, что сегодня они обедают, как и ужинают, без Тенгена.       — Они на задании, — добавляет поспешно, — Мой Тенген и твоя сестра.       — Долго их не будет?       — Кто знает? — пожимает плечами. — Хорошо, что ты очнулся, Генья.       — Могу я остаться у вас ещё на несколько дней? Я заплачу и кормить меня не нужно, только дайте комнату или позвольте переночевать в сарае.       — Ты что такое говоришь, Шинадзугава? Какой сарай? — изумляется громко Сума, заходя в комнату с подносом в руках. — Конечно, ты можешь остаться у нас столько, сколько нужно!       — Если Тенген позволит, — произносит раздражённо Макио. От всей её доброжилательности не осталось и следа.       — Но его сейчас здесь нет, — возражает ей Сума. — Скажи ей, Хинацуру!       Генья переводит взгляд с одной девушки к другой. «Они такие же шумные, когда собираются все вместе?» — думает про свою семью Шинадзугава.       — После случившегося я хочу разобраться кое с чем, — Генья удивлён, что девушки сразу замолчали, — но в городе кроме вас я никого больше не знаю. Я надеюсь на вашу помощь.       — Конечно, — Хинацуру ласково проводит ладонью по его предплечью, — Что бы ты хотел узнать?       — О своём брате?       — Замолчи, Сума, — шипит на Суму Макио.       — Канаэ Кочо. Что вы можете рассказать о ней?