Штормовое предупреждение

      Шичиро зажмуривает глаза до ярких разноцветных пятен, умоляя мысленно Голос замолчать хотя бы на пару секунд, чтобы немного прийти в себя и успокоить гулко бьющееся сердце. Шинадзугава тошно. И больно. А ещё горько. И…       Она скулит, дергая головой.       — Хватит, — сквозь зубы, — Прошу. Тебя.       — Только и можешь, как скулить, Шинадзугава! Где твоя гордость? Почему ты не убила его?       — Мне. Нет, — тихо, — нам. Незачем. Убивать. Его.       — Он предал тебя! Их! Ты должна отомстить.       — Не должна.       Ей бы сейчас спрятаться где-нибудь в темном и тесном углу, посидеть и подумать, что делать дальше, а не… «А что «не»?» — не понимает Шичиро. Былого не вернёшь. Санеми не будет её слушать. Не захочет. Не после всего того, что произошло вечером. А сейчас уже ранее утро, он должен был хоть немного остыть и прийти в себя после тех дротиков, которыми истыкал его всего молодой Учитель вместе с женами. Шичиро повезло, вовремя успела спрятаться за Генью, когда Узуй начал обстрел с одной из стен. Шинадзугава знает, что молодой Учитель следил за ними с самого начала, спрятавшись в тени, как истинный шиноби.       Их потасовку было трудно назвать настоящим сражением. Но вот детской вознёй в поле — вполне. Генья даже не использовал ни крохи той дьявольской, демонической силы, которой одарил его когда-то отец. Санеми же больше уворачивался, пытаясь пролезть брату за спину, чтобы побороть его. Шичиро же не участвовала в драке, беспомощно глотая холодный и влажный воздух ртом.       Бесполезная и глупая Шинадзугава.       Санеми не остановил ни грозный голос учителя, ни скорый приход главы клана Убуяшики. Кагая Убуяшики походил больше на призрака, чем на обычного человека из крови и плоти. В тени маслянистых ламп, что служки-какуши несли впереди, освещая дорогу, глава выглядел болезненно и хрупко, как дорогая фарфоровая кукла.       Стоило мужчине только подойти ближе, как ноги Санеми подкосились, и он падает на колени. Шинадзугава недоуменно хмурится, находя Шичиро взглядом. Шичиро дёргается вперёд, желая поймать его до того, как Санеми плюхнется лицом прямо в грязь и, возможно, захлебнется. Генью так же ведёт в сторону.       — Чёртов мальчишка, — рычит незнакомый Шичиро мужчина с ярко-рыжими волосами, такими же, как у того мальчика, которого собой за компанию таскал преследующий её и Суму полудемон.       Он выходит вперёд, припадая перед Главой на одно колено:       — Ояката-сама, — не поднимает головы.       — Встаньте, Ренгоку-сан. И вы, Узуй. Прошу, — глава подается вперёд, сжимая мягко плечо мужчины.       Шичиро вертит головой, замечая коленопреклонённого Тенгена за Ренгоку. Учитель, явно почувствовав, что она смотрит на него, вскинул голову, подмигивая.       — Вы не должны были приходить сюда, Ояката-сама, — произносит Узуй довольно громко, перекрикивая дождь.       — Не тебе, шиноби, указывать, что делать нашему господину, — шипит один из слуг, уставившись на Узуя недовольно.       — Как и не тебе, — Узуй даже бровью не повёл, глядя куда-то в сторону. — Но раз Вы здесь, господин, то должны блестяще разрешить одну возникшую проблему, — Ренгоку-старший морщится, как при зубной боли. — А я предупреждал, что так это не оставлю, Ренгоку. Один из твоих учеников снова…       — Снова? — изумляется Убуяшики, скрещивая руки на груди.       — Да, — кивает, — снова явился на территорию клана без приглашения и напугал моих жён, ученицу и моего гостя.       — Это ещё доказать надо, кто кого ещё напугал, — ворчит Ренгоку. — Твоя якобы ученица чуть не лишила моего лучшего ученика глаза!       — Не такой уж он, значит, и «лучший», — смеётся Узуй, — раз не смог совладать с моей блестяще-бесталантной ученицей!       — Выпендрежник.       — Что-что?       — Идём, Шинадзугава, — Хинацуру осторожно тянет её за рукав.       Сума и Макио берут под руки сонного Генью, утягивая за собой в дом. Шичиро и не знала, какие девушки сильные на самом деле. Сама-то она ничего не могла поделать в этой ситуации. И вот теперь, уложив брата в своей комнате, Шинадзугава пыталась убедить Голос, что она не такая уж и бесполезная, просто ситуация сложилась не в лучшую сторону, ведь…       Шичиро не представляла никогда, как именно должна была сложиться их встреча. Определённо не так. Да и имя она своего якобы мужа только вспомнила где-то с час назад, если не меньше. Какая из неё в таком случае жена?       Генья не считал больше Санеми своим старшим братом. Но, а Руи? Их маленького, нежного демонёнка?       — Головой совсем тронулась?       Шичиро не знает, чем закончился разговор их господина с главами двух кланов. Видимо, не положено, да и не очень-то и хотелось.       В доме было тихо. Шичиро и не заметила, что просидела на веранде столько времени, окоченев. Собственные руки, как и ноги, слушались девушку с трудом. Даже собственное тело подводило её. Как и разум. Обернувшись, разглядывает младшего брата, укутанного одеялом, как в кокон. Давненько Генья не спал так спокойно и сладко. Шинадзугава видела, как Макио вытаскивала из плеча брата несколько дротиков с красными перышками на конце. К парализующим ядам её пока не допускали.       Дождь и не думал прекращаться.       — Мыши! — Глава маленького серобрюхого клана запрыгивает на её левое колено.       — Тише, Ичиши, — бьет указательным пальцем по губам пару раз, глядя на мышь. — Т-с-с.       — Мыши! — в ответку Шичиро даёт Ичиши щелбан, легонько задев нос.       Ичиши звонко чихает, потирая лапками нос. Остальные мыши вышли вперёд, внимательно глядя на Шинадзугава.       Шичиро думает, что Генья скоро проснётся и захочет есть. Поэтому поднимается на ноги, ступая тихонько по веранде до кухни. Шинадзугава умело затапливает печь, а затем быстро моет руки и ополаскивает лицо. Снимает черный верх формы, одергивая рубашку вниз. Волосы убирает за косынку, которую часто надевает Хинацуру, когда готовит.       — Мыши!       — Что. Хотите?       — Мыши!       — Булочки? — сипло. — Долго. Готовить. Не умею.       — Мыши!       — Я. Не вру.       — Мыши.       — Приготовим. Пельмени.       Шичиро нужно было отвлечься. А тренироваться в такую погоду — гиблое и неблагодарное дело. Мыши с присущим им энтузиазмом бросились помогать ей мыть овощи и просеивать муку. Пришлось зажечь лампу и повесить её над столом, чтобы было удобней.       Когда-то Шинадзугава уже готовила пельмени на завтрак. Та ночь выдалась такой же беспокойной, как и эта. Шичиро не могла сомкнуть глаз из-за Санеми. Ведь он до сих пор не вернулся с работы. Младшие также не спали, а Генья гневно сопел наверху из-за того, что она не пустила его ночью на лесопильню, чтобы отыскать брата. Воспоминание было живым и настоящим, хотя и полным горького беспокойства.       Замесив тесто и укутав его влажной и чистой тряпкой, Шичиро вышла на веранду с кружкой заваренного крепкого зелёного чая. На вкус чай был горьким. И, рассматривая маленького мальчика, прижимающего к груди какой-то сверток, Шинадзугава пыталась понять, а точно ли она заварила чай.       Мальчик тоже приметил её. Ойкнул смешно, заметавшись.       Шичиро не знала его, но предполагала, что это именно его маленькие ладошки так открыто выглядывали на одной из тренировок из зелёных кустов. И раз молодой учитель не прогнал мальчика в тот раз, то, значит, ему можно находиться здесь.       Шинадзугава манит за собой мальчонку прямо в дом, в тепло. Ему нужно обсохнуть. Волосы у него черные и прямые, постриженные до плеч. Глаза темно-сиреневые, как лепестки ядовитой молодой глицинии. Одет он в дорогие одежды. Не слуга. И не ученик одного из Столбов.       — Госпожа, — произносит тихонько и с уважением       — Не госпожа, — морщится Шичиро, ставя кружку на край стола.       — Но, — мнется, сжимая кулёк в своих руках. — Могу ли я обращаться к Вам как-то иначе?       — Шинадзугава, — подталкивает к ребенку низенький табурет.       — Я слышал, как тот шиноби звал Вас так, — жуёт щеку изнутри нервозно. — Он ваш друг?       — Учитель.       — Так Вы тоже шиноби? — шепчет удивлённо, поддавшись вперёд.       — Нет. Не шиноби, — снимает с одной из натянутых над печкой верёвок чистую тряпку, протягивая её мальчишке.       — Вы — охотник.       — Да. И. Самый. Бездарный. Из всех.       — Вы странно говорите.       — Вышвырни этого выблядыша из дома!       — Замолчи, — приказывает Шичиро Голосу.       — Вы это мне?       — Нет. Не тебе, — смотрит, как мальчишка вертит головой. — Голоден?       — Вы совсем не выходили из дома эти дни, а вчера поздно вечером я услышал, как Отец говорил, что Вам нужно будет уехать на некоторое время, — мальчик мнется.       — Твой. Отец. Кто. Он?       — Вы не знаете, Госпожа?       — Не госпожа.       — Ох, — смурно. — Я беспокоился, что больше не смогу Вас увидеть. Это Вам, — протягивает Шичиро сверток, улыбаясь только уголками губ, — немного сладостей.       — Оставь. Себе.       — Вы не любите сладкое?       — Не люблю.       — Вы попробуйте. Это вкусно, — настаивает мальчишка, вскакивая на ноги.       Её рука сама собой тянется к одному из ножей, лежавших на столе. Но Шичиро сжимает ладонь в кулак до скрипа в суставах. Ей нужно будет уехать? Обратно к дедушке и родным? Или ещё куда?       Мальчик подходит ближе. И он выглядит младше Шуи. Немного. А, возможно, и старше.       — Зовут. Как.       — Кирия.       Шичиро кивает. Раз ей нужно уехать — она уедет. А когда вернётся, поговорит с Санеми. И Руи найдёт. Только Шинадзугава не умела быть терпеливой. Но вот Голос умел.