Штормовое предупреждение

      — Не спи, Шинадзугава! Здесь столько всего вкусного! Давай возьмём чего-нибудь на вечер? Ну давай!       Обанай косится в сторону, подслеповато щурясь. Кабурамару заинтересованно поднимает голову, вытягиваясь вперёд, вслед за своим другом. Пробует кончиком раздвоенного языка воздух, прощупывая пространство вокруг. Рецепторы щекочет яркий, сладковатый запах растопленного сахара и железа, молока, пота и земли, специй и пороха, лекарственных трав и болезни.       Игуро хоть и был подслеповат от рождения на один глаз, сумел бы чётко найти в толпе белобрысую макушку своего товарища и соперника, но отчего-то не находил. Шинадзугава Санеми не было в толпе, среди обычных трудяг и шныряющих туда-сюда детей. Навряд ли он вообще ступил бы на торговую улицу без особой на то причины.       — Ты такая добрая, Шинадзугава! — ну вот опять.       Игуро отходит от прилавка со сладостями, идя вперёд. Полы его длинных белых рукавов ползут за ним по земле, как какие-то змеи. Кабурамару ругается постоянно от данного сравнения, не понимая, как какие-то тряпки могли быть похожими на змей. Ничего общего.       — Ты права, Шинадзугава! И нам надо постараться!       — Нам?       — Тебе и мне.       Обанай ныряет за стоящую повозку, наполненную глиняными горшками с винным уксусом. Пальцами затыкает нос, рассматривая со спины худую фигурку незнакомки. Одежды на ней дорогие, явно с чужого плеча, а волосы тёмные и короткие. У стоящей напротив неё девушки лицо пухлое, румяное, а глаза большущие, как у куклы. И выглядит она довольно мило в своём тёмно-синем кимоно с широким серебряным поясом.       — Ведь ты — первая ученица моего Тенгена. И он возлагает на тебя большие надежды!       — Пустая. Трата. Сил, — у Шинадзугава голос надломленный, уставший. — И времени.       — Это не так! — возмущается девушка, так похожая на куклу. Даже не замечает, как своими криками привлекает так не нужное им внимание. — Не смей говорить, что всё это бесполезно! Если бы ты на самом деле считала так, то не пошла бы в Истребители и не стала бы так перенапрягать своё тело.       Ха?       — А это интересно, — шепчет Обанай, ущипнув за кончик хвоста Кабурамару. — Ты так не считаешь?       — Не с-с-считаю. Пош-ш-шли лучш-ш-ше домой.       — И что там делать?       — С-с-с-спать.       Игуро качает головой и выглядывает осторожно из своего укрытия.       — Ты их-х упус-с-с-тил, — лениво подмечает Кабурамару, зевая.       Игуро щелкает друга по плоской морде и выбегает из-за повозки, вклиниваясь в толпу.       — В проулок, — ведёт Кабурамару, стукнув кончиком хвоста по плечу юноши, — дальш-ш-ше, у аптеки.       — Спасибо.       Обанай почти что налетает на них, успев отпрянуть в сторону в последний момент.       — Простите! — кланяется «кукла», искренне извиняясь.       Шинадзугава же молчит, низко опустив голову.       «Девушка?»       Игуро не видит её лица, но успевает рассмотреть уродливые шрамы на её шее и сидящую на плече странную мышь с непропорциональным тельцем и мышцами. Обанай пропускает их, заводя руки за спину. Отходит в сторону, ближе к стене, наблюдая, как девушки начинают щупать и выбирать ткань. Он даже отсюда слышит, как Шинадзугава спорит с мышью, будто на самом деле понимала странное существо.       Обанай предполагает, что эта Шинадзугава просто однофамилица его товарищу и второму ученику их учителя. Если бы Санеми знал о ней, то непременно пригласил бы в дом Ренгоку, представив. Вот только у Шинадзугава никого кроме Руи не было.       Шинадзугава Санеми был скрытным по своей натуре человеком. Одиноким. Диким. Невоспитанным. Обанай мог сколько угодно плеваться, не признавая Шинадзугава, как Охотника на демонов, но и он не мог не восхищаться его упорством и силой духа.       Игуро следует за девушками до храма, держась тени. Ступает тихо, затаив дыхание. Кончики пальцев покалывает от предвкушения скорой охоты и азарта. У моста отступает. Находиться на священной, истыканной защитными амулетами земле Обанаю не приятно из-за демонической крови в его теле. Его разноцветные глаза блестят на солнце, а зрачки суживаются в узкие щелочки, как у кошки. Кончики рваных губ подрагивают под плотными слоями бинтов.       Игуро терпеливо ждет, не слушая Кабурамару. С каждым его вздохом, сердце бьётся размеренно, едва уловимо человеческому слуху.       Они пересекаются взглядами. Шинадзугава откуда-то знает куда нужно смотреть, уставившись на него своими невероятно синими глазами, глубокими, как чистое безоблачное небо. Порыв тухлого ветра с реки, обдувает ее лицо, обнажая уродливые шрамы, будто кто-то всей пятерней провел, впиваясь пальцами в нежную девичью кожу.       — Ты что творишь, Шинадзугава?! — кричит «кукла», когда та подхватила ее на руки, перекинув через плечо. — Отпусти меня!       Шинадзугава действует быстро, разбежавшись. Запрыгивает на перила, используя технику дыхания. Пахнуло озоном, а под её ногами заискрили черные искорки молний, обугливая дерево. Игуро не моргает, но даже так не успевает заметить, как девушки исчезли.       Обанай выбегает на мост, оглядываясь. Ничего.       — Ты их-х упус-с-с-тил, — повторяется Кабурамару.       — Знаю, — морщится Обанай. — Заметил, какая она быстрая? Как думаешь, она ученица одного из Столпов или Каноэ, а может даже Цучиното?       — С-с-старому учителю возможно ч-ч-то извес-с-сно.       — Возможно, — соглашается со своим маленьким другом Игуро, — Ренгоку-сама что-то да знает.       Шинджуро Ренгоку не любил пустую болтовню. Не собирал сплетни. Иной раз предпочитал «говорить» за себя кулаками. И отчего-то считал, что дыхание Пламени произошло напрямую от дыхания Солнца, раз кадзи «солнца» произносится так же, как кадзи «огня».       До финального отбора, что произойдет через пять месяцев на горе Фуджикасане, Игуро был предоставлен самому себе. Бывший столп пламени так и заявил, что больше учить его не намерен, и Обанай волен теперь делать все что ему хочется. Лежать на солнце, спрятавшись в тени растущих на территории дома Ренгоку деревьев Игуро быстро надоело. Надоело и потрунивать над отчего-то смурным и недовольным жизнью Шинадзугава, как и тренировать одни и те же ката со старшим сыном учителя Кёджуро. Но теперь…       — Надеюсь, что у учителя сегодня хорошее настроение.       — С-с-старый учитель вс-с-сегда недоволен, — ворчит Кабурамару.       — Доживешь до его лет, тоже ворчать будешь.       — Не доживу.       — Доживешь.       — Нет.       Для Игуро Шинджуро Ренгоку не был примером для подражания. После смерти своей жены, Ренгоку пал ниже некуда, как-то позабыв, что взял на попечение ещё одного мальчишку, беспризорника с разорванным ртом и демонической кровью. Позабыл о своих детях. И что зима в том году должна была быть снежной и самой холодной за последние двадцать лет. Дров едва хватило, чтобы отопить кухню и маленькую пристройку к ней.       Никто из многочисленных друзей и знакомых столпа Пламени не мог и предположить, что тот просто забудет о своих детях, топя свое горе в алкоголе и наркотиках.       Игуро останавливается возле одной из каменных стен, где ровно по середине вбит маленький камушек. Розовый и неровный, как и паутинка на стене.       «А давно так?» — думает недоуменно Обанай, склонив голову к левому плечу. Кончиками неровно обрезанных волос щекочет пока ещё нежные, после линьки, белые чешуйки.       Уже на подходе к дому слышит стук тренировачных деревянных мечей и чувствует, как накалился воздух вокруг. Запрыгивает на стену, а после перебирается на близко растущее дерево.       — Ещё раз, — зычный голос Ренгоку-старшего разносится по полигону, заставляя стоящих напротив друг друга юношей поднять деревянные мечи и принять стойки.       У Кёджуро дрожат руки от перенапряжения. Вздуты вены. Волосы выбились из высокого хвоста. Шинадзугава же отчего-то спокоен и собран. Он легко блокирует удар своим мечом и сразу нападает, заставляя Ренкогу уйти в глухую защиту. Тренировочный меч ломается, лопнув. Дерево вспыхивает черным пламенем, задымившись. Кёджуро отбрасывает деревяшку в сторону, громко хваля Шинадзугава за проделанную работу, игнорируя хмурый взгляд своего отца. Хлопает его по плечу довольно.       — Здесь нет ничего смешного, — рычит бывший столп, — Уйдя в глухую оборону, ты ничего не добьешься, Кёджуро! Ещё раз. Сенджиро, принеси меч!       — Сейчас!       — Говорил же, ч-ч-что он опять будет ч-ч-чем-то недоволен, — шипит Кабурамару.       Игуро спрыгивает плавно на землю, игнорируя слова своего друга.       — Игуро-сан! — замечает его первым Сенджиро, прижимая тренировочный меч к своей груди.       Шинадзугава кивает приветствующе, вытирая лицо о ворот своей же рубахи. Кёджуро же широко улыбается. Игуро коротко кланяется бывшему столпу.       — Дыхание Грома. Вам что-то известно о нем, Учитель? — спрашивает Игуро, подходя к мужчине.       — Все что знаю я — знаешь и ты, Игуро. Своей техникой они усиливают мышцы ног, чтобы стать быстрее, — морщится бывший столп, потирая шею. — Их атаки точны, но при этом нет ни одной защитной техники. Всегда бьют на поражение, не размениваясь на разговоры.       — Их тела, — хрипит Санеми, — как они выдерживают перегрузки?       — Я знаю только одного человека, что прожил до седин и не помер, как все в двадцать пять. Куваджима Джигоро потерял ногу. Он больше не может использовать техники. Ты встретил одного из них? — смотрит с недобрым прищуром.       Игуро кивает. Та девушка выглядела молодо. И была здоровой.       — Я хочу изучить этот стиль Дыхания.       — Чем тебе дыхание Пламени не угодило, змееныш?! Пятьдесят кругов вокруг дома, живо!       — Вы больше не мой учитель, Ренгоку-сама.       — Гаденыш, — рычит мужчина, выхватывая из рук своего младшего сына тренировочный меч, — я тебе покажу сейчас «не твой учитель»!       — Отец! — бросился к нему Кёджуро, преграждая дорогу.       — Тот человек, которого ты сегодня встретил, — произносит Шинадзугава уставше, — и правда такой быстрый?       — Да, — кивает Игуро, не обращая внимания на напускную злость своего учителя, — очень.