Штормовое предупреждение

      — Кто, — спрашивает тихо Шичиро, глядя на замершую и напуганую Тейко, — научил тебя?       Тейко оборачивается, глядя на сестру. Побелевшая, со вздутой венкой на виске.       — Сестрица, — Кото встаёт перед ней, закрывая младшую сестру, — ну чего ты? Тейко же просто испугалась.       — Эй, — кричит Кайгаку, — он приходит в себя!       — Кто, — спрашивает вновь Шинадзугава, — научил? — клинки дрожат в её руках, а по горлу будто кто-то наждачной бумагой провёл. — Кто? — повторяет громче. — Она не должна была этого делать!       Кото отпрянул, выставив руку в защитном жесте.       — Я смогу защитить вас, — Шичиро хватается за голову, сжимая пальцами волосы и прикладывая холодный металл к коже, — я смогу… — хрипит.       Шичиро дрожит, пытается перекричать Голос и убедить саму же себя, что надо успокоиться. Перестать пугать младших. Качает головой.       — Сестрица, — шепчет Кото, осторожно дотрагиваясь до её руки.       — Тейко, — мычит Шичиро, — не должна.       — Она испугалась, — пытается объяснить Кото, — за нас всех, — а сам тем временем взгляды злые бросает на Кайгаку, чтобы тот додумался схватить младшую и бежать со всех ног в деревню.       — Не должна! — повторяет горячо Шичиро, глядя на брата сквозь длинную челку.       Тенген смеётся, пытаясь унять тяжёлый гул у себя в голове. Встаёт медленно, чувствуя запах специй и персиков. Ощупывает голову.       Шичиро резко откидывает младшего брата себе за спину, чуть не напоров его на лезвие клинка. Бросается на юношу, не давая тому передышки или прийти в себя. Узуй отбивает клинок сжатым в руке кунаем, что покрывается тонкой сеточкой, не выдерживая.       Это, — одно из далёких воспоминаний, как пёрышко, щекочет где-то в висках, не давая за него ухватиться.       Снег. Первый в этом году. Удушливый запах сладких масел и разбавленного грушевого вина. И чей-то напуганный, обеспокоенный шёпот:       — Найди брата.       Брата?       — Не трогай их! — кричит она? Такая маленькая, нескладная, дикая. — Ты слышишь? Не смей трогать их! — ощущает на пальцах комки замёрзшей грязи. Лёгкие сжимает от нехватки воздуха.       Узуй воспользовавшись моментом, отпинывает девчонку от себя, к пролеску, что растет полукругом у дома. Такая лёгкая, — проносится в голове мысль. Оглядывает притихших ребятишек.       — У вас так принято встречать гостей? — спрашивает он с усмешкой. Оглядывается, подмечая, что дом совсем не изменился.       — Гости приходят с главной дороги, а не выпрыгивают из кустов, — зло отвечает ему Кото.       — Разумно, — кивает Узуй, слыша какой-то странный треск. Щурится, поворачивая голову на тонкий свист.       Шичиро бьёт уверенно, как на одной из множества тренировок до этого. Целясь прямо в висок юноши. Те же одежды, — отмечает Голос, — волосы, глаза, рост. Молод только, не находишь?       — Заткнись! — кричит Шичиро.       Тенген блокирует удар рукой, смотря на девчонку удивлённо.       — Повтори, — приказывает он.       Шичиро застыла с высоко поднятой ногой, удивлённо глядя на нарушителя.       — Повтори, — просит нетерпеливо, подмечая у той идеальную растяжку и угол удара, — или ты блестяще глуха? Не знаю кто тебя научил этому приёму, но он явно знал, что делает.       — Никто, — говорит Шинадзугава, — не учил.       — Сама додумалась? — Тенген скрещивает руки на груди, обходя её по кругу.       — Нет, — Шичиро опускает ногу, расслабляя плечи, — видела. Давно.       — И смогла сама повторить?       — Да чего ты с ним болтаешь, сестрица? — не понимает такой перемены Кото.       — Форма, — морщится Шичиро.       — Форма? — переспрашивает Кото. — Ты один из Охотников? Почему сразу не сказал?       — Я как-то не успел этого сделать, — хмыкает Узуй.       — Охотников? — переспрашивает удивлённо Кайгаку.       — Я — Бог празднества и всего яркого! — решил представиться Узуй. — Побольше почтения, малышня! — видя их постные лица, потребовал тот. — К бывшему ученику вашего Учителя.       — Денег пришёл требовать? — на Кото вся эта театральщина не произвела никакого впечатления, как и на Тейко с Шичиро. Только Кайгаку хлопал очумело глазами. — Был тут один, такой же ученик, где-то два дня назад. Так ему братец ноги переломал, чтобы тот забыл дорогу сюда.       — Мне не нужны деньги, — решил поспорить с мальчишкой Тенген, подходя ближе, — я пришёл по просьбе Куваджима-сана.       — И что это за просьба? — настырно спрашивает Кото.       — Взять в ученики её, — указывает себе за спину Тенген, оборачиваясь.       Девчонка подобралась ближе, пригнувшись и осторожно шарила у него в подсумке. Понимает, что её заметили, поднимает голову и улыбается широкой, чуть нервной улыбкой. А после отбегает за спину младших, схватив несколько бомб и кунаев с леской.       — Вы — Хашира, — выдыхает Кото, — такой молодой.       — Нет, — отвечает честно тот, делая шаг назад, во избежание.       — Брось, пришибленная! — кричит Кайгаку, выхватывая задымившуюся бомбу из рук Шичиро и бросая подальше от них.       Тейко берёт его за руку, сжимая пальцами. Качает головой, прося безмолвно, чтобы тот ничего больше не говорил. И уводит за собой в дом, подняв откатившийся казанок с каменной дорожки. Так и не взглянув на улыбающуюся сестру.       — Скоро обед, — чешет голову Кото, — будем рады, если вы присоединитесь к нам.       Тенген благосклонно кивает, продолжая смотреть на усевшуюся прямо на землю девчонку. У той в волосах застряли пожухлые листья и несколько тонких веточек, одежда вся измята, явно с чужого плеча.       И чему я её должен обучить? Аккуратности?       — Она не была такой всё время, — проследив за взглядом юноши, говорит Кото, — если привыкнуть, с ней можно найти общий язык.       Привыкнуть?       — Эй, — бросает Узуй, подходя ближе. Пинает легонько, — Где мои клинки?       Шичиро неопределённо качает головой и указывает рукой в сторону пролеска, в который тот её закинул ранее.       — Принеси.       Шинадзугава поднимает голову, глядя на него прищурившись голубым глазом. Кусает нижнюю губу. А после встаёт и уходит в пролесок.       Будет легче, чем я думал, — хмыкает про себя Тенген.       Но девчонка так и не вышла из пролеска. Будто и не было её вовсе.       — Не волнуйтесь, — кричит ему насмешливо Кото из дома, — к вечеру она вернётся, — уж он-то видел, как та сбежала в деревню, прихватив клинки, кунаи и бомбы, чтобы показать их брату.       В кузне дышать нечем. Шичиро проскальзывает мышью за закрытую дверь, вдыхая разгоряченный воздух всей грудью, согреваясь. Рубаха липнет к телу, а руки становятся ватными, как и ноги. Очищает стол, бросая на пол подковы и гвозди, чтобы положить на расчищенное место сверкающие в отблесках огня клинки.       — Чьи они? — Генья подкрадывается незаметно, рассматривая клинки ничирин.       Шичиро морщится, не зная, как правильно ответить на заданный вопрос.       — Бога, — всё же выдавливает из себя.       Генья не прикасается к металлу, беря осторожно за перемотанную тканью гарду.       — Такие же хочешь? — спрашивает он, догадавшись.       — Угу, — кивает Шичиро, — цепь длиннее, металл тяжелее, — и заходится в болезненном кашле, сжимая горло дрожащими пальцами.       Стоит сгорбившись. Она не могла больше говорить полноценными, длинными предложениями. Выплевывая каждый раз из себя рой мёртвых склизких мух. Не в силах ясно выражать свои чувства и мысли.       Достает из кармана штанов бомбы и кунаи. Генья с любопытством разглядывает спрессованные в маленькие шарики бомбочки с коротким фитилем.       — Бог у нас дома? — повторить бомбы он сможет, как повторил ружья и дробь к ним.       Шичиро кивает, глядя на пляшущий огонь в горне.       — И зачем он явился?       — За мной.       — Ещё же полгода, — хмурится Генья, по неосторожности хватаясь за металл пальцами. Одергивает их, шипя от боли.       Кожа на подушечках пальцев расплавилась, как масло оставленное на солнце, в жаркий день. Помотал рукой, растопырив пальцы. Ранки затянулись быстро, зарастая. А брызнувшая на одежду и землю кровь исчезла.       — Куваджима так не считает, — Шичиро наблюдает за ним осторожно, из-под отросшей чёлки. — Я вспомнила тот день, — надрывно, — когда выпал первый снег, — выплевывает комки мух, давясь слюной и противными лапками.       — Забудь, — просит Генья, — и не вспоминай больше. Иди домой, клинки принесу вечером.       Шичиро кивает и выходит из кузни. Даже в столь жаркий летний день ей холодно. Слышит, как Генья вновь взялся за молот, отбросив клинки ничирин.       — У меня солнечная болезнь, — глубокий, проникновенный голос проникает под кожу, под сеточку вен.       Забудь, — приказывает Голос, — и выравни дыхание, а то упадешь.             Старик Куваджима вернулся через три дня.