Штормовое предупреждение

      Шичиро удивлённо запрокидывает голову, ловя лицом крупные мягкие снежинки, лениво падающие с неба. Снег. Давно она его не видела. В её родном городе снег выпадал раз в несколько лет и то не всегда. А здесь он такой крупный, мягкий и мокрый. Не хватало ещё заболеть,— ворчит Оота, продолжая стоять посреди дороги и не верить разразившемуся перед ней маленькому чуду.       Ей бы отойти, не мешать, опустить голову и идти дальше, к лавке, где торгуют тканями и толстыми нитками. Она обещала сшить новую рубаху для Тейко и Хироши, а если останется ткани, то и для Кото. Выкройки и маленькие стежки на удивление получались у Оота легко и быстро. Только вот вышить на ткани ничего путного не могла. Санеми донашивает вещи отца, кривясь каждый раз, как в первый и выплёвывая ругательства позаковыристее, надеясь, что Кото не расслышит. Генья за старшим братом, и так по убывающей. Ёши пока обходилась пелёнками и маленькими штанишками.       Оота ловит крупную снежинку ртом и всё же отходит ближе к торговым лавкам. Цепляется взглядом за развешенные на крючках куриные плохо общипанные тушки. Купить бы одну,— думается ей, — и приготовить суп пожирнее да поострее. Смотрит долго, не решаясь. И идёт дальше по улице, сжимая пальцами ручку соломенной сумки.       Сентябрь прошёл быстро, как и две недели октября. На порожке и дверном косяке стала появляться белая наледь, будто плесень пожирающая плотное дерево. В кострище всегда поддерживался огонь, что по нынешним временам было блажью и дуростью. Дома прогревались только вечером и ночью, но никак не днём. Шичиро же было все равно на мнение других. Привыкшая ко всем благами цивилизации, Оота желала приучить к этому и младших. Переживая как бы что не случилось, каждый раз уходя из дома по делам. За дровами теперь ходил Генья.       В лавке её встретили приветливо, сразу же выложив на деревянный стол несколько мотков черных толстых ниток. Ткань Шичиро выбрала темную, грубую, чтобы на дольше хватило. На остальные деньги взяла белую ткань, напоминающую по структуре, хлопок. Можно было попробовать сшить домашние штаны для сна Санеми. В следующем месяце, уже и для Геньи и Хироши, а после уже, и для остальных.       — Ещё несколько пуговиц, пожалуйста, — просит Оота, отсчитывая крупные монеты, — и мелок.       — Возьми ещё лент, малышка, — предлагает ей торговец, указывая на открытый деревянный маленький ящик, в котором лежали мотки разноцветных шелковистых ленточек, — обрубки, жалко выкидывать. Отдам тебе за бесценок.       — Боюсь денег не хватит, дяденька, — пытается отвертеться от покупки Оота, — брат наказал брать только самое нужное. Вы же знаете, какой он.       — Не думаю, что малыш Шинадзугава будет ругаться, если ты решишь порадовать себя, — довольно улыбнулся мужчина.       — Вы его плохо знаете, — бурчит Шичиро, продолжая рассматривать ленты.       — Отдам всё за три медяка.       — Ладно, — устало, — давайте свои ленты.       И что она будет с ними делать?       Снег падал все так же медленно, кружа на ветру. Сумка приятно оттягивала руку. В кармане позвякивали монетки. Оота знала, что Шинадзугава ничего не скажет ей насчёт лент или чего другого. Он относился к ней, как к своей сестре, видя в Шичиро Шую, но в тоже время… Шичиро не понимала его. Мальчишек вообще было трудно понять. Всегда у себя на уме. Оота устало вздыхает и перебегает улицу, к лавкам с овощами и крупами. Берет морковку и большую луковицу, немного перловки и риса. И мечтает украдкой о банке растворимого кофе и шоколадном батончике. Вот последнего не хватало ей больше всего.       Дома привычно шумно: в кострище трещат поленья, в подвесном котелке начинала бурлить вода, Кото разглядывал нарисованные картинки в одной из книг Хироши, громко комментируя их слушающей его Тейко. Хироши бродил бездумно по комнате, придерживая в своих руках малышку Ёши, которая во всю разглядывала убранство их жилища. Ёши уже узнавала их, утаскивая в свой рот их волосы или одежду.       Оота быстро разувается, снимает тёплое кимоно, вешая его на гвоздик, рядом с остальной тёплой одеждой. Ставит сумку рядом со столиком, ополаскивает руки в ведре с холодной водой, а после тянет их к улыбающейся во всю Ёши.       — А где моё слюнявое чудовище? —улыбается Оота.       — Тут, — отвечает ей Тейко, вставая на ноги.       — Тейко не чудовище, — ворчит Кото, поднимая голову, — и не слюнявое.       — Хватило денег? — Обеспокоенно спрашивает Хироши, разбирая сумку.       — Не беспокойся, — просит Оота его, проводя рукой по его спутанным жёстким волосам, — даже осталось шесть медяков.       — Транжира, — качает головой Хироши, улыбаясь неловко от её не хитрой ласки.       Шичиро старалась никого не обидеть вниманием, где-то кого-то приласкать, обнять или помочь, поддержать словом. Шинадзугава уж прочно засели к ней в душу. Все до единого.       — Вы уже перекусили? — Спрашивает Оота.       — Доели вчерашний рис с яйцами, — отчитывается Хироши.       — Сегодня приготовим суп.       — Не хочу суп, — ворчит Кото, — окономияки хочется, сестрица. С кальмаром. Или сладких лепёшек.       — Разбаловала я вас, — качает головой Оота, подбрасывая на руках Ёши, — подождем дня рождения Санеми.       — Долго ждать, — хмурится мальчик.       — А сегодня будет суп.       Обед они провели за тихими разговорами. После, Шичиро попыталась уложить спать младших, а после решила и сама поспать часок другой.       — С огня уберешь через десять минут, — наставляет Хироши Оота, обуваясь, — и поставишь сразу воду для чая.       — А братан не зайдет домой?       — Некогда ему, — затягивает под грудью пояс, чтобы не распахивалось при ходьбе тёплое кимоно, — да и нужен он тебе? Что-то случилось?       — Ничего, — Хироши не смотрит на неё, — правда.       — Стащу у девочек госпожи Аюнды конфет, — подбадривает мальчика Шичиро, — или печенья.       — Не попадись только, — просит он её, передавая закутанную в несколько тонких одеял Ёши.       Девочки с удовольствием делились с подаренными сладостями с ней или с кем-то из других детей, подрабатывающих в доме «терпимости». Одна из девочек даже поделилась пахучим маслом для тела, сказав, что девушка должна пахнуть цветами, а не хозяйственным мылом. Шичиро тогда долго не могла отойти от сказанных слов, а после и вовсе не обращала внимания, спрятав пузырёк с маслом на одной из дальних полок.       Снег за несколько часов прекратился, будто его и не было вовсе. Зажгли фонари. До дома «терпимости» Оота дошла за десяток минут. Даже из-за плотно закрытых дверей был слышен громкий смех и чей-то злой голос. Шичиро осторожно открыла деревянную перегородку, вдыхая подслащенный от духов и табачного дыма воздух. И крепче прижала к себе малышку.       — Шичиро, подойди, — подозвала её сразу же одна из девочек, словно ждала, когда та явится в дом, — живее. — Оота заметила, как сильно дрожали её руки и накрашенные губы. — Беги домой и найди брата, — просит девушка, забирая у неё малышку.       — Что случилось? — Не понимает Шичиро.       — Киого верну…       — Старая шлюха! — Где-то что-то громко упало, обрывая накрашенную девушку на полуслове. — Ты смеешь мне указывать? Они мои дети!       — Живее, Шичиро!       Оота кивает, выбегает из дома и пытается вспомнить, где именно слышала это имя. Киого. Вспоминай! — Приказывает сама себе. В голове всплывают цены на картофель и рыбу, но никак не то, что было нужно. Подскальзывается на вылитой кем-то грязной воде, но продолжает бежать дальше. К соседке. Санеми мог быть там. Залетает она в чужой дом, не постучавшись. Дышит сипло, пытаясь выдавить из себя хоть что-то помимо хрипа, вытаращив глаза от испуга.       — Шичиро-чан? — Удивлённо. — Что случилось?       — Санеми… Он? — Из глотки вырывается булькающий звук.       — Он уже ушёл, — спокойно.       Оота кивает, принимая слова женщины. Кланяется низко-низко, доставая косами до земли и снова бежит, только теперь домой. Будь дома, — умоляет Шичиро, — будь дома, глупый Шинадзугава. Пожалуйста!       Дверь с хлопком бьётся о стену, а сама Оота бьется лбом об кого-то, отпрыгивая, как резиновый шарик от пола. Огромный! — Первая мысль.       Мужчина медленно поворачивается, и Оота видит схожие черты с её младшими братьями и сестрами. Он с трудом помещается в их маленькой наставленной прихожей.       — Сестрица, — шепчет напуганно Хироши, что загораживал собой младших.       Мужчина смотрит несколько удивлённо на Оота, подмечая знакомую одежду своих старших сыновей на ней. Протягивает руку, зарываясь пальцами в её волосы и сжимая, заставляя Шичиро захлебнутся от резкой боли и возмущения. Она только сейчас уловила терпкий запах алкоголя и табака.       — Не трогай её! — Кричит Хироши.       — Отпусти сестрицу, отец! — Плачет Кото.       Отец. Этот страшный мужчина их отец?!       Хироши бросается на него, но мужчина легко отбрасывает сына рукой к стене. С таким звуком, словно мешок картошки бросили.       — Хироши!       Шичиро зло выдыхает, а после подпрыгивает, цепляясь пальцами за ткань рукава, для равновесия, и бьет его коленом под подбородок. Громко клацают зубы.       — Сучка! — Её выкидывают из дома, как тряпичную куклу.       Оота мотает головой, пытаясь унять боль от вырванных волос. Встает. Надо отвлечь его, — решает Шичиро, осматриваясь и не находя ничего тяжёлого, чем можно ударить Киого. Чувствует кожей чужие сочувствующие взгляды соседей. И чего им не имется?       — Отец!       — Не трогай их, — кричит Оота, поднимая с земли несколько камушков, — ты слышишь?! Не смей трогать их! — И бросает со всей силы в открытую дверь, что сейчас напоминала ей рот чудовища. Взглядом цепляясь за маленькую жужжащую точку.       Хватает ещё несколько комков замёрзшей грязи, идя вперёд, к дому. Чувствует, как разрывается её сердце от плача Тейко и криков Кото. Почему им никто не поможет?       — Тебя не было несколько месяцев! — Кричит Шичиро надрывно. — Тебе они не были нужны! Ни твои дети, ни твоя жена!       — Что ты сейчас сказала, пизда мелкая? — Киого смотрит на неё так же яростно и недовольно, как Санеми или Генья.       Удивительное сходство.       Киого выходит из дома, надвигаясь на неё, как ледокол, разрезающий толстый лёд. Кривит губы и сплевывает на землю. Тёплое кимоно из дорогой ткани небрежно накинуто на острые плечи, белая рубаха с чужого плеча, широкие штаны хакама. Уродство. Шичиро морщится, отгоняя толстую муху.       — Повтори, — приказывает он, вставая в плотную к ней.       — Ты бросил их всех, — Шичиро смотрит упрямо прямо в глаза мужчины, — и из-за тебя погибла матушка.       Киого бьёт неожиданно, по лицу. Голова Оота откидывается в сторону со странным хрустом, а из разбитой губы хлынула кровь. Обожгло щеку.       — И это всё? — Усмехается Оота, не сводя взгляда. — Только и можешь, как напиваться да бить тех, кто ответить тебе не может. Ты мне противен! Тебя ненавидят собств… — звук застревает в глотке, бухая куда-то в желудок.       Киого не сдерживается, выплескивая накопившуюся злость и ярость на девчонку.       Громкий свист Оота почти не слышит, утопая в жужжании толстых мух, облепивших руки и лицо Киого. Видит отчётливо размытую тень и отточенный, уверенный удар с ноги прямо в висок мужчины, заставший того врасплох. Киого замирает, глядя ошарашенно куда-то, а после заваливается на бок, отпуская Шичиро.       — В порядке?       Оота поднимается, хватаясь руками за отбитый бок. Из груди вырывается хрип.       — Да, — тихо, — спасибо.       Спасший её парень был таким же высоким, как и Киого. В странном черном костюме и убранными светлыми волосами за бандану с железной пластиной.       — Отец твой?       — Дядя, — сипло.       — В следующий раз бей в шею, — протягивает ей кунай, — не мешкай, — и исчезает в прыжке, будто и не было его вовсе.       — Шичиро! Сестрица!       — Ты чем думала? — Санеми разворачивает её к себе лицом, хватая за плечи и хорошенько встряхивая. — Зачем полезла?       — Он ударил Хироши, — вложенный в руку кунай тяжёлый и не уместный.       — Дура!       Шичиро по-птичьи склоняет голову в сторону, не чувствуя слёз, что хлынули из глаз из-за страха и осознания того, что могла так глупо погибнуть и никого так не спасти. Могла же позвать кого-то на помощь! Могла же?..       — Сестрица, — Кото утыкается лбом в её колени, — папа… он…       — Жив.       — Братан! — Генья бежит к ним, подгоняя ослика. — Что произошло?       — Мы уходим.       Что?       Они удивлённо смотрят на старшего брата.       — Как это уходим? — Не понимает Генья.       — Куда это? — Кото.       — А как же?.. — Хмурится Шичиро, а после ойкает от боли.       — Я помню, что сказал тогда, — шипит Санеми, глядя прямо в глаза Оота, — и я был не прав. Генья собирай с младшими только самое нужное. Отец нам больше не указ. И он не должен найти нас. Хватит.