Штормовое предупреждение

      — Люди стали пропадать на лесопильне, — шепчет Санеми, зная, что Шичиро прислушивается к каждому его слову, не в силах отвести взгляда от его загорелого и уставшего лица. И что только может разглядеть в столь кромешной темноте? — Поначалу думали, что те сбежали или заплутали в лесу по пьяни, но после нашли тело, а затем ещё одно и ещё… — Шинадзугава подпирает рукой голову, чуть привстав.       Оота хмурится, прикусывая нижнюю губу. Пальцами гладит загрубевшую кожу на его ладони, вызывая табун неприятных мурашек по всему телу. И думает, что Шинадзугава не привычно спать на первом этаже, почти на том же месте, где некогда спали его родители. Шичиро перенесла футон поближе к стене и деревянной люльке, давая возможность Тейко перебираться к ней под бок, если малышка замёрзнет или проснется от дурного сна. Ёши спала все так же на сложенном одеяле по другую сторону.       Прошлой ночью им не удалось поговорить, впрочем, как и утром, и днем. Их дом снова напоминал Шичиро улей. Младшие все никак не могли поверить, что Санеми вернулся наконец-то домой, а Генья продолжал плеваться ядом, зло поглядывая на Оота, считая ту предательницей. Хироши предусмотрено отмалчивался, снисходительно поглядывая на старших братьев.       — Как хоть назвали? — спросил за завтраком Санеми, хмуро глядя на Оота, прижимающую к своей груди малышку.       — Тебе-то какая разница? — рычит Генья.       — Ёши, — ответил ему тут же Кото, — маленькая Ёши.       — Ёхи, — пищит Тейко.       — Странное имя, — подмечает задумчиво Шинадзугава, беря в руки высокую глиняную кружку.       — У сестрицы некогда так собаку звали, — сдаёт Оота с потрохами Хироши, заставляя Санеми подавиться выпитым только что травяным отваром, который и чаем было трудно назвать.       — Ты назвала её в честь своей собаки? — изумился Санеми хрипло, пытаясь отдышаться.       — Это единственное нормальное имя, что пришло мне тогда на ум, — покрасневшие уши и щеки выдавали её с головой, хотя голос Оота был спокойным и чуть ленивым, — госпожа Аюнда не оставила нам выбора, наседая своими глупыми вопросами.       — Пришлось соврать, что Шичиро наша двоюродная сестра из города, — продолжил за неё Генья, — что родители у неё умерли и покойная матушка послала тебя за ней.       — И она поверила?       — Как видишь, — все так же недовольно, — у мамы ведь и правда есть родственники в городе.       — Госпожа Аюнда — старшая сестра нашего отца, — тихонько шепнул Шичиро на ухо Хироши, — мало кто об этом знает, ведь Госпожа ненавидит его так же, как и половина нашей деревни.       И почему она об этом не догадалась раньше?       Ёши завозилась на её руках, кукся недовольно своё маленькое личико. Оота поднялась на ноги, мягко покачивая малышку и дрейфуя вокруг стола, как маленькая лодочка.       — Не мельтеши, — шипит Санеми.       — Не нравится — уходи, — бурчит Генья.       — Это мой дом, — едко замечает Шинадзугава, — смирись.       — Иди к черту.       — Не забудьте помыть грязную посуду и убрать со стола, — прервала их бессмысленные переругивания Оота.       — Куда вы?       — На рынок, — отвечает Санеми та, — надо прикупить чего для праздничного ужина.       — У нас какой-то праздник? — не понимает Хироши.       — Глупый старший брат вернулся домой, а это уже какой никакой, а праздник, — улыбается Оота.       — Праздник, — мычит довольно Кото, залпом допивая содержимое своей кружки, — будем есть одэн?       — Хочу суномоно, — просит Хироши, — или моти.       — Моти! Хочу моти! — Пищит Тейко.       — Рыбу лучше купи и овощей, — Санеми складывает тарелки друг на друга, — или риса с курицей.       — На какие это ещё деньги? — вскидывает голову Генья, как ищейка.       — Я заработал на лесопильне, — Санеми зло глянул на младшего брата, удерживаясь от того, чтобы не ударить Генью, — должно хватить на первое время. Вечером схожу к тётке, попрошу какую-нибудь работу.       Генья что-то проворчал себе под нос, но решил оставить свои мысли при себе.       Хироши на поле сегодня не пошёл, решив провести этот день с семьёй. Как и Генья.       День прошел в хлопотах, как и весь вечер. Кормить Ёши унесли в дом «терпимости» Генья и Санеми. Шичиро боялась отпустить этих двоих одних, но решила, что им нужно поговорить наедине. И Хироши велела следить за младшими, желая вскипятить воду, чтобы вечером ополоснуть детей на заднем дворе. И чтоб самой помыться. Общественные бани Оота не признавала до сих пор.       В котелке томился рыбный бульон с картошкой и кусочками чуть поджаренного солоноватого кальмара, что удалось урвать за бесценок в одной из забегаловок. Тушки кальмара хотели выбросить из-за их заветренного вида, но Шичиро решила вымочить их в подсоленной воде, а после и в соевом соусе. Не замечая удивлённых взглядов Шинадзугава-младших. Те часто смотрели на неё недоуменно, не понимая, что она делает. Приготовила она так же и суномоно, как и обычный овощной салат, настругав побольше капусты и маленьких редисок. Сделала омлет. И спрятала на самую высокую полку упаковку свеженьких моти, чтобы малыши не достали. Ужин был скудным, но не менее вкусным. С минуты на минуту должен был поспеть рис.       Мальчишки вернулись через два часа. Шичиро успела вымыть Кото и Тейко, не жалея на них мыла. Успел ополоснуться и Хироши, пока Оота ходила за водой к колодцу. Горячей воды должно было хватить на всех.       — Ужинать будем после, — она протягивает Шинадзугава чистую сменную одежду, что некогда нашла на одной из полок шкафа.       — Хорошо, — кивает Санеми, соглашаясь. А после убирает челку ей за ухо, сжимая пальцами хрящик. — Все такая же мелкая.       — Все такой же глупый, — фырчит в ответ Оота.       — Хватит миловаться, — Генья выхватывает из её рук второй комплект чистой одежды, — аж противно.       — Не завидуй, — поддевает словом старшего Хироши.       Ужин прошёл в приятных издевках друг над другом. Как и остальной вечер. Сказку на ночь Оота рассказывала больше положенного, решив закончить историю про Русалочку сразу, за один вечер, не разделяя её на несколько частей, как делала до этого. И давая Санеми услышать сказку с самого начала.       Дети уснули на середине, когда Ариэль пыталась понравиться принцу Эрику (И умеешь же ты выбирать имена!) на званом ужине. Генья куда-то ушел, пообещав вернуться ближе к полуночи. Хироши, взяв одну из свечей, засел в углу с тонкой книжкой, пытаясь наконец прочесть её до конца.       — … вспомнил твои рассказы о демонах, духах, — Санеми не скрывал своего раздражения, как и недоверия её словам, — и истребителях. Сначала решили, что их растерзал дикий медведь, но в наших лесах их уже лет двести не видели. Начали подозревать друг друга, но потом объявился тот парень в чёрных одеждах и клинком за пазухой. Все ходил, чего-то выискивал, глядел на всех с высока, будто мы мусор какой-то.       — И ты ушёл? — Шичиро хотелось приложить себя ладонью по лбу, уж очень вопрос сейчас звучал глупо.       — Ушёл, — согласно, — как выдалась возможность. Погибло ещё несколько мужчин, их тела были насажены на ветки, как какие-то ягоды или куски мяса, глаза выколоты… Ужасная картина, — морщится он. — И все боялся, что я могу быть следующим. Боялся, что вы запомните меня таким…       — Вечно всем недовольным? — Не удержалась от издевки Оота.       — Мертвым, дура, — шипит недовольно на Шичиро Санеми, дернув больно ту за ухо и вырвав свою руку. — Как вообще с тобой можно о чем-то серьёзном говорить?       — Я боялась, что ты ушёл насовсем, — Шичиро старается говорить спокойно, но всё равно не может сдержать слез, — точно, дура. Думала, что смогу со всем справиться…       — Ты и справилась, — попытался успокоить её он, — они давно не выглядели такими сытыми и счастливыми. Мать не справлялась со всеми нами, какой бы хорошей она не была. Прожив почти всю жизнь в большом городе, она не была готова к тому, что мог дать ей отец и это загнившее место. Тогда зачем она столько рожала вас? — хотела спросить Оота. — Зачем?       Оота как-то видела по телевизору передачу про женщин, что рожали детей только для того, чтобы испытать какое-то неведомое в обычном быту чувство, вырабатываемое каким-то там гормоном. Не может же быть такое, чтобы матушка делала это специально? Да и их отец не мог быть настолько глуп, чтобы стругать детей каждые несколько лет, чтобы удержать супругу при себе. Или мог?       — Отец по пьяни всегда хвастался, что взял мать попорченной, — Санеми улёгся на спину, бездумно глядя куда-то в потолок, что черной кляксой разверзся над ними, — она уже была беременна мной. Ты могла заметить, что я не слишком похож на них внешне.       — Как по мне, будто в зеркало смотрю и вижу несносного Кото, привередливую Тейко или озлобленного на весь мир Генью, — попыталась пошутить Шичиро, привстав и повернувшись к нему, — а ещё любознательного и смышлёного не по годам Хироши. В каждом из вас есть частичка друг друга.       — Ты хоть сама поняла, что сейчас сказала?       Шичиро недовольно поджимает губы, желая придушить мальчишку своими же руками. Чтоб она ещё раз попыталась хоть как-то утешить его?! Не дождетесь! Оота зло отворачивается от Шинадзугава, натягивая одеяло на голову, под его тихий смех.       — Обиделась?       — Тебе то что, — хлюпает носом Шичиро.       — Прав Генья, дурында ты, Шичиро, — Санеми притягивает её к себе, обнимая, — спасибо.       Ночью пошел дождь, не предвещающий ничего хорошего. Прохудившаяся крыша протекала, заставляя детей бегать с пустыми ведрами, кастрюльками и ковшиками, выискивая капающую с потолка воду.       — Последние две недели лета всегда такие, — говорит Хироши, — промозглые и холодные. Дров уйдет больше, чем обычно.       — Цену завысят, — хмурится Генья, выливая одно из заполненных ведер на улицу, — как всегда.       — А если самим набрать? — спрашивает Оота. — Взять ослика и привезти сколько тот унесёт. Грибов набрать и ягод. Вы чего на меня так странно смотрите?       — С полей можно немного овощей стащить, — задумчиво тянет Генья, — или ещё чего. Что скажешь, братан?       — В одного никто из нас в лес не пойдет.       — Мы с Хироши можем, — вызвалась сразу же Оота, — туда и обратно, мы быстро… Генья приглядит за младшими, так ведь?       — Посмотрим.