Штормовое предупреждение

      Шичиро старается дышать ровно, применяя, заученную до зубного скрежета, медитацию из своего мира. Добавляет немного соли из скрученного, холщового мешочка в котелок, а после и других специй. Пробует получившуюся кашу и даёт попробовать крутящемуся вокруг неё Кото. Мальчик смотрит на неё удивлённо, но засовывает ложку целиком в рот, а затем пищит недовольно от того, что каша горячая, вызывая смех у Хироши.       — Осторожнее, — журит ласково Кото Оота, — подождем остальных и сядем все вместе есть.       — Они могут вернуться поздно, — недовольно бурчит Хироши, покачивая в своих руках завернутого в чистые тряпки младенца, — а есть уже хочется сейчас, сестрица.       Оота качает головой, но признаёт правоту слов Хироши.       — Будем есть, — заключает за всех них Кото, хлопая громко в ладоши, за что тут же получает липкой ложкой по лбу.       — Не шуми так, — недовольно шипит на ребенка Шичиро, — младенца только успокоили!       Кото закрывает рот ладонями, напугано глядя на Оота своими большими карими глазами. Такими же, как у Геньи или Хироши. Они все были похожи друг на друга, как под копирку: темноволосые, кареглазые, загоревшие от жгучего солнца. Санеми выделялся среди них цветом глаз и волос, будто и не являлся родным сыном четы Шинадзугава.       Они быстро накрыли на стол: пока Хироши протирал маленький обеденный столик мокрой тряпкой, Кото подносил Шичиро глубокие чашки, чтобы та могла наполнить их рисовой кашей. Младенца они уложили на сложенные в несколько раз одеяло. Тейко громко зевает, проснувшись, трёт своими маленькими ручками глаза, оглядывая комнату, а после всхлипывает.       — Тише, — бросается к сестре Кото, позабыв, что держит в своих руках пустые чашки, — не надо плакать!       — Кото прав, — Хироши берёт на руки Тейко, а затем садится за столик, усаживая малышку на своих коленях, — ты уже взрослая у нас, Тейко, прямо как сестрица Шуя, — мальчик ласково щекочет её, заставляя сестру звонко засмеяться.       Шичиро зажмуривает глаза и пытается успокоить свои дрожащие руки. Как у алкоголика, — думается ей. Оота ставит чашки с кашей на стол, прося Хироши, чтобы тот накормил сестру и брата, пока сама распряжёт ослика. Если его ещё не украли.       Хироши согласно мычит, пробуя первым кашу. Кото следует его примеру, садясь напротив старшего мальчика.       Оота зачесывает ладонью челку, а после медленно выходит из дома, не завязав даже свои соломенные дзори, через главную дверь, что вела на улицу. Духота и пыль. Шичиро морщится, поджимая губы, и оглядывается по сторонам, замечая брошенное у дверей окровавленное одеяло. Она медлит с минуту, глядя на копошившееся и жужжащее нечто, спрятанное в складках толстого одеяла, а после наклоняется за ним, чтобы поднять. Толстые зелёные мухи облепили пятна, не улетая даже тогда, когда Шичиро попыталась вытряхнуть их. Сложив одеяло вдвое, Оота подняла голову, встречаясь взглядом с безразличным к происходящему вокруг него, ослику. Тот продолжал стоять там же, где его оставил Генья. Странно, что не украли.       Шичиро заводит ослика за дом и обвязывает веревку в несколько раз вокруг столбика, на который уже кто-то натянул бельевую веревку к дому. Кровь отмывается холодной водой, — проносится мысль, — или в минералке с лимоном. Вот только где достать сейчас минералку и лимон?! — кричит её израненное сознание. Окровавленное одеяло бросает на землю, рядом с клочком зелёной травы. Из дома слышится смех.       Чистые вещи Шичиро переносит в дом, как и циновку. Оставляет только на улице большой кусок мыла, чтобы помыться самой и попытаться вывести кровавые пятна с одеяла. И решает дойти до колодца, чтобы после помыть голову и ополоснуться, пусть даже, и ледяной водой. Лучше так, чем ходить грязной.       Придерживается домов, глядя себе под ноги. Ведро больно бьёт по икрам, но Шичиро этого не замечает, продолжая упорно идти вперёд. Подождала, пока проедет мимо повозка, запряжённая мулами. Солнце медленно скрывалось за домами, отбрасывая длинные тени на землю. Их Шичиро почему-то обходила тоже. Боясь быть затянутой в черную безжизненную массу.       Возле колодца провозилась больше положенного, не в силах крутить рычаг и расплескивая воду по земле, не попадая в пустое ведро. Бесполезная, — нашептывал чужой голос. Шичиро от бессилия бьёт ногой по ведру, отбрасывая его в сторону и садится на корточки, кусая губы и зарываясь пальцами в грязные волосы. Что она делает?! Выругавшись, Оота выпрямляется, а затем идёт за ведром, чтобы после наполнить его всё-таки до краев. И схватившись за ручку двумя руками, донести его до дома Шинадзугава.       На время Шичиро забывает о своей боли. Ведомая обыденной целью, желая как можно скорее смыть с себя грязь и пот.       Из дома доносятся голоса. Тихие и едва различимые. Оота боится заходить в дом. Прячется за самодельной ширмой, подтянув туда тазик с грязной водой, что оставила некогда у умывальника. Сбрасывает с себя кимоно, оставаясь в одной нательной майке и распутывает волосы. Трет их мылом долго, вычесывая колтуны пальцами. Выливает на себя воду из таза, запоздало думая, что теперь внутренний дворик напоминает сейчас лягушатник. Намыливает лицо, шею, руки и ноги, избегая швов на груди. А после одним рывком выливает на себя ледяную воду из колодца, пища от холода. Вытирает лицо рукавом кимоно и отбрасывает мокрые волосы себе за спину. Ещё бы расчесать их чем-нибудь. Теперь можно и одеяло замочить, — решает она, выходя из-за ширмы, хлюпая по грязной воде, что ещё не впитала в себя земля. Ослик уставился на неё в упор, а после смиренно закрыл глаза и отвернулся.       -… пусть в аду горит этот ублюдок! — Донеслось из дома, заставляя Оота испуганно обернуться. — Задушу собственными руками, пусть только явится сюда! — Санеми. Его легко было узнать в хоре нестройных голосов его братьев и сестер.       Шичиро смахивает с глаз несколько противных капель, упавших ей на лицо с челки. Решив пока не заходить в дом. Все ещё. Нагнулась за окровавленным одеялом, поднимая его с земли и ещё раз встряхивая, не слыша больше противного жужжания. Странно. Почему так?       — Ну и чего ты до сих пор здесь сидишь, Шуя? — Санеми было трудно перестать кричать, наплевав на надрывающегося младенца и напуганную Тейко. — Ты же мечтала сбежать, так беги! Что тебя теперь держит?!       — Братан, — попытался успокоить разбушевавшегося подростка Генья, — зачем ты так? Шуя была не права, как и все мы…       — Мы виноваты, — произносит неожиданно Хироши, по-взрослому. — Не заметили, не уследили… Кто же мог знать, брат?       Что-то упало, стукнувшись хорошенько о стену. Одна из чашек?       Никто не виноват, — хочется сказать Шичиро, но девушка молчит, сжимая пальцами плотную ткань. — Если бы она умерла, то Санеми успел домой и все было по-другому.       Оота всхлипывает, не чувствуя набежавших на глаза слез. Она виновата, — бьётся набатом.       — Заткните его уже наконец!       — Она наша сестра, — кричит Шуя.       — Так займись ей! — бросает зло Санеми, выходя во внутренний дворик и замечая плачущую Шичиро.       Шичиро пытается утереть слезы ладонью, отворачиваясь от Шинадзугава. Дышит ртом громко, сморкаясь прямо в одеяло. И шепчет сбивчиво слова извинений.       Санеми подходит к ней, горячими, как уголь, пальцами сжимая её острые плечи. И просит повернуться.       — Если бы не я — то ты мог успеть домой, — ноет Оота, — я так виновата, братец Шинадзугава… Виновата…       — Идиотка, — говорит тот сипло, притягивая к себе Шичиро и обнимая, — такая же, как и они, — жгучие слезы стекают с его глаз.       Шичиро чувствует, как его тело содрогается от слез и слышит четко, как дышит рвано, не в силах остановиться. Она обнимает Санеми в ответ, даря немую поддержку, что была ему так нужна сейчас.       Младенец продолжал надрываться в доме. Хлопнула входная дверь.       — Шуя! Остановись, Шуя!       — Чёртова девка, — рычит Генья, — вся в нашего папашу!       — Она вернётся, — пытается убедить себя и других Хироши.       — Сестрёнка Шуя! — кричит Кото, выбегая на улицу. — Не уходи!..       — Сбежала, — рычит глухо Санеми.       — Сбежала, — повторяет за ним Шичиро, — надо успокоить младенца и постирать вещи, а ещё…       — Мы избавимся от него.       Что?..       Шичиро в ужасе отходит от него, не веря в услышанное. Он же это не серьезно? Но глядя в покрасневшие глаза Шинадзугава, Оота понимает, что тот не отступит от своих слов.       — Но, как же?.. — не понимает Оота, качая головой. — Он же живой. Слышишь, как плачет? Голодный, наверное.       — Я отнесу младенца в приют, — спокойно и уверенно, — здесь недалеко есть один, в храме. Мы просто не потянем ещё один голодный рот. И чем его кормить?       — А если я уйду — оставишь? — спрашивает Оота, безумно. — Заберёшь себе все деньги и вещи, а мне ничего не надо. Отдать, как какую-то вещь, бросив — это неправильно. Нельзя же так.       — Я выберу тебя, чем это кричащий комок плоти, — Санеми в упор смотрит на Шичиро, пугая её до дрожи в коленях.       — Почему? — не понимает она.       — Из-за него погибла мама, — Санеми хочет положить свою ладонь ей на голову, но Оота не даёт ему этого сделать, огибая подростка и забегая в дом.       Шичиро хватает на руки младенца, пытаясь его успокоить и спрятать от Санеми.       — Не отдам, — качает она головой, — что хочешь делай, но я не отдам её! Слышишь, Шинадзугава! Я ни за что не отдам её тебе!       — Шичиро, — рычит Санеми, надвигаясь на Оота, — не испытывай моего терпения. Отдай младенца!       — Ни за что!       Кото бросается к Шичиро, цепляясь за влажную ткань её нательного платья. Смотрит зло на старшего брата. Хироши встаёт по левую руку от неё, держа напуганную Тейко. Генья насупившись, встаёт перед Санеми, явно не отдавая отчёт своим действиям.       — Делайте что хотите, — зло произносит Санеми, больно задевая плечом замершего Генью, — ноги моей в этом доме не будет, пока этот выблядок здесь, — и уходит, хлопая дверью.       — В Красном квартале недавно одна из шлюх родила ребенка, — сипло говорит Генья, — мы можем попытаться…       — Веди, — обрывает его на полуслове Оота, хватая его за руку, в благодарность.       — Сначала оденься, убогая, — вырывает Генья свою руку.       — Мы тут приберем, — тихо произносит Хироши, — не беспокойся. Брат успокоится и вернётся. Он всегда так делает, когда сильно недоволен.       Шичиро блекло улыбается, прижимая копошащийся свёрток к своей груди.       Отстояла.