О том, чего не было, и о том, что могло бы быть

Во время сражений воинств Небес и Преисподней ангелы вырывали у себя перья и вонзали их в демонов – те корчились от разливающейся по их сущности благодати, но не могли выдернуть перо, не в силах выдержать даже простого прикосновения к нему. От места укола медленно расходилось пятно губительного для демонов эфира – их оболочка и сама их сущность истлевали в муках: полное и безвозвратное уничтожение. Ангелы могли бы использовать этот прием постоянно, но вырывать перья было страшно больно – так больно, что многие развоплощались на месте от этой боли. У архангела Гавриила недостает нескольких сотен перьев, ибо он так верил в правое дело Небес, так жаждал победы над Преисподней, что не жалел себя. Хотя с тех пор минули тысячи лет, пустые промежутки в его крыльях по сей день пульсируют болью, но всё, о чем он может думать – это реакция Вельзевул. Он отчаянно боится развернуть перед ней крылья, ведь тогда она узнает, скольких он убил, какую ненависть питал к демонам – что если, увидев это уродливое доказательство его слепой жестокости, некогда служившее в Раю почетным знаком отличия, свидетельствующим о великом мужестве, она отвернется от него? Вельзевул плевать на прошлое Гавриила. Она тоже убила многих ангелов и не ждет, что архангел будет осуждать ее за это. Вельзевул знает: какие бы преступления она ни совершала в прошлом, он никогда не станет ее судить. Для Гавриила это столь же очевидно, как и для Вельзевул – и кровь на ее руках, и то, что он никогда не упрекнет ее за эту кровь. Он готов простить ей абсолютно всё. Ей – но не себе. Он не просто боится, что Вельзевул станет презирать его – он искренне убежден, что заслуживает ее презрения. Крылья прошивает болью, когда Вельзевул осторожно касается кончиками пальцев болезненных брешей. Гавриил закусывает губу, радуясь, что ей не видно его лица – и боится. До дрожи боится. Никогда ранее архангел Гавриил не дрожал перед демонами. «Глупый, глупый ангел», – шепчет Вельзевул ласково и насмешливо. Гавриилу не нужно оборачиваться, чтобы почувствовать улыбку на ее губах. Обыкновенно архангел вырывал маховые перья, растущие по краю крыла – они длиннее, тверже, сподручней, и дотянуться до них в горячке боя быстрее и проще. Именно эти перья нужней всего в полете, и с каждой новой битвой, с каждым новым десятком вырванных перьев летать становилось все тяжелее. Гавриилу приходится прикладывать немало усилий, чтобы держаться в воздухе, но он слишком горд, чтобы позволять кому-то это заметить. С Вельзевул это впервые продиктовано не гордостью, но... заботой. Стремлением уберечь любимое существо от своей боли. В крыльях Азирафеля нет ни одного недостающего пера – он никогда не хотел убивать. Кроули вздыхает с облегчением, когда убеждается в этом, перебирая перья ангела в минуты ласки. Ему плевать на убитых демонов – в конце концов, многие из них и впрямь заслуживают смерти. Но было бы невыносимо сознавать, что Азирафель причинял себе боль. Пересчитывая невесомыми поцелуями перья в крыльях своего ангела, Кроули думает, что пал бы снова – хоть сотню, хоть тысячу раз – за единственное его пёрышко; за каждое из них.