Дьяволица

— Твой отец ведь погиб на войне, — заметил Лаксас, поднимаясь с кресла и подходя к окну. У противоположного дома стоял мужчина с прямой осанкой, которая выдавала в нем сильного и крепкого человека, аккуратно подстриженные пепельного цвета волосы колыхались на ветру. Сходство с Мираджейн была едва заметным, но зато мужчина внешне напоминал Эльфмана — волевой подбородок, смуглая кожа и лисий разрез серых глаз. Мираджейн дернулась в сторону двери, но Лаксас схватил ту за запястье, останавливая. — Ты не можешь быть уверена. — Я что, собственного отца не узнаю?! Глаза ее полыхали решимостью и желанием докопаться до истины. Почему он не вернулся домой? Почему вычеркнул из своей жизни детей и жену, словно их никогда и не существовало? Должна же быть причина, и Мираджейн настроена ее выяснить — прямо здесь и прямо сейчас. Другой возможности может и не быть. — Как знаешь, — Лаксас разжал пальцы, и Мираджейн коротко кивнула ему, почти что вылетая из квартиры, так любезно предоставленной заказчиком. Она знала, что все это — безумие, но тем не менее ноги несли вперед, будто ведомые какой-то невидимой силой. И вот, она уже на улице, где холодный ветер срывает с лица остатки неуверенности. Тот человек настолько похож на образ в памяти, что сомнения вкрадывались лишь на мгновение, прежде чем уступать место отчаянной вере. Это был он. Это был ее отец. Руки предательски дрожали, но в груди горел огонь, который не позволял остановиться. Разум говорил, что ей нужно быть готовой ко всему — ко лжи, ко встрече, к той правде, что может оказаться слишком жестокой, но душа требовала ответа. Мужчина что-то заинтересованно рассматривал за витриной сувенирной лавки, когда Мираджейн остановилась за его спиной и вежливо извинилась, привлекая внимание, и когда он обернулся, то глаза не могли поверить в то, что видят. Тот же человек, его лицо, но что-то было не так. Все в нем было не таким, как она помнила. Во взгляде не было того тепла, которое когда-то согревало в детстве. Отец был чужим для нее. Вернее, она для него. — Вы… меня не узнаете? — Нет, простите, — он слабо улыбнулся. — Мы знакомы? — Маркус, — к нему подошла женщина, только что вышедшая из дверей пекарни, и взяла под руку. — Привет, — она приторно улыбнулась, обращаясь к Мираджейн. — Дети нас уже заждались. Что-то случилось? Мираджейн застыла в ступоре, взгляд стал стеклянным. Она тупо смотрела перед собой, кровь отлила от лица. Кто это? Какие еще дети? Каких еще «нас»? У отца… новая семья? А как же они? Как же мама? Да черта с два она так просто спустит ему это с рук! Если отшибло память, так Мираджейн напомнит. Тряхнет его пару раз за грудки, вправляя мозг, и поговорит. Рука стремительно дернулась, пальцы намеревались схватить мужчину за воротник, но не успели — Лаксас появился так стремительно, что Мираджейн только смогла коротко выдохнуть, когда он схватил ее за плечи и прижал к себе. — Простите мою подругу. После смерти родителей немного не в себе, все пытается разглядеть в прохожих знакомые черты. Никак не может осознать случившееся. Мужчина несколько секунд смотрел ей в глаза, и Мираджейн могла поклясться, что на его лице проскочило сожаление. Челюсти сжались, пальцы нервным движением захватили ткань юбки, сминая. — Мне очень жаль, — он извиняюще улыбнулся. И эти слова ранили сильнее, чем отчужденный взгляд. Отец не узнал собственную дочь, которую когда-то баюкал в своих сильных руках, целовал в ее пухлые, раскрасневшиеся от плача щечки, не спал ночами, вместе с ней мучаясь от коликов в животике. Но еще больнее было от мысли, что мама ждала его, мучилась, страдала, а после покончила жизнь самоубийством, пока он выстраивал свою новую жизнь, в которой не было места для них. Лучше бы она так и считала его погибшим. В глубине души Мираджейн понимала, что он, возможно, не виноват, но от этого легче не становилось, по венам растекалась непримиримая ненависть, попадала в сердце, где и оставалась. Она смотрела на его удаляющуюся спину, на то, как чужая женщина прижималась к нему так же, как когда-то это делала и ее мама. Мираджейн точно была мазохистом. Девушка хотела впитать в себя все, каждый брошенный нежный взгляд, каждое прикосновение, чтобы искоренить любовь к этому человеку, вырвать ее с корнем. Лаксас не убирал руки, разве что сильнее сжал пальцами задрожавшие плечи. Они стояли, обтекаемые толпой, как две статуи, чуждые всему происходящему вокруг. Мир Мираджейн растворялся в звуках, в движении людей, в их лицах, но сама она была как будто в другом пространстве — изолированном, и все, что ей виделось — эта сцена. Толпа двигалась, шумиха и разговоры сливались в одно, но внутри все было тихо, как в бездне. — Давайте выполним задание и поскорее уберемся отсюда, — сухо, как-то механически произнесла, едва открывыв рот. — Не хотела же ехать с вами… Надо было все же пойти охотиться на землероек. — Успеешь еще, — слабо улыбнулся Лаксас. — И ты пойдешь со мной, — настроение понемногу восстанавливалось, когда перед глазами в ярких красках отобразилась картина, на которой громовой волшебник бегал по огороду, пытаясь угнаться за маленьким грызуном, поймать в ладони, или как он сидел в засаде, ожидая сигнала о том, что магическая ловушка сработала. — Ты что это там себе навоображала? — изогнул бровь, наблюдая, как губы девушки стремительно растягиваются, и глаза сверкают как-то не по-доброму. — Я не стану таким заниматься. — Мы же команда, Лаксас, и члены ее должны помогать друг другу, — она запрокинула голову, чтобы встретиться с ним взглядом, уже не скрывая оскал; глаза блестели от собиравшихся в уголках слез. — Сдались тебе эти землеройки?! — Моральная компенсация, — пожала плечами и резко крутанулась к нему лицом, скидывая его руки. — Тебе сложно уступить? Это все, о чем я прошу. Пусть даже и из вредности. Лаксас какое-то время смотрел на нее. Хмыкнув, чуть ссутулился и прищурил глаза, спросив: — Ты точно этого хочешь? Может, какая-нибудь еще просьба есть? Чувствуя, как щеки начинают предательски рдеть под проницательным взглядом, поспешила опустить голову и отступить в сторону. Какого черта? Эмоции, которые вызывает волшебник, перекрыли тоску. Она была готова разрыдаться, а теперь мечтает провалиться сквозь землю. Неужели правда догадался? А теперь что, издевается? Смешно ему?! Смущение быстро перетекало в агрессию и недовольство. Но Мираджейн упрямо возвращалась к дому, не желая оглядываться. В этот раз она промолчит. Вбежав по лестнице и войдя в квартиру, не обратила внимания на хмурого Эша, на вопрос, заданный им, который, возможно, был важным. Забравшись в кресло, поджала ноги и обхватила их руками, уткнувшись лбом в колени. Заскрипел деревянный пол, хлопнула дверь — парень ушел. — Черт, — Мираджейн закусила внутреннюю сторону нижней губы, когда вспомнила об отчужденном взгляде отца, и всхлипнула. Час от часу не легче…

***

Эш перехватил Лаксаса на лестнице и вывел на улицу. Ему не давал покоя отец Мираджейн. Он не был околдован, не терял память — когда девушка побежала за правдой, то парни двинулись следом, и, заметив по выражению ее лица, что что-то не так, решили сами выяснить, в чем дело. Отец Мираджейн был волшебником, к тому же довольно сильным. Когда Эш попытался проникнуть к нему в голову, то отчетливо услышал металлический голос: «Уведите ее из города». И женщина, рядом с ним, явно не была его женой, скорее, сообщницей? — Думаешь, он и есть тот, кого ищем? — Лаксас прикрыл глаза и подпер стену спиной, о чем-то задумавшись. — Мираджейн все равно пойдет с нами. Если ее папаша черномаг, пусть знает. — Ты уверен? Не слишком ли это… — Жестоко? — перебил, изумленно подняв брови. — Нисколько. Намного хуже сделать вид, что не знаешь свою же дочь. Я бы за такое убил, — и злая улыбка обрушила тень на лицо. — Не говори ей пока ничего, к тому же это только предположение. — Я правильно понял, что ты хочешь, чтобы Мираджейн собственноручно прикончила своего отца? — Почему нет? — Лаксас! Ты не думал, что у него есть свои причины на это? Но с Дреяром было бесполезно спорить. Его, на самом деле, тяготила моральная подавленность Мираджейн, и он надеялся, что такой подарочек если и не улучшит настроение, то хотя бы поможет разобраться. И потому к назначенному часу волшебники в полном составе прибыли в публичный дом «Купидон». Массивные дубовые двери, украшенные изысканными резными узорами, открывались в просторную залу, залитую мягким, чуть приглушенным светом. Здесь не было ярких ламп или канделябров, лишь тусклые свечи в бронзовых подсвечниках создавали странную полутьму, и их огоньки отражались на темном мраморном полу. Вокруг располагались низкие уютные диваны, обитые бархатной тканью красного цвета, которая в сочетании с золотой отделкой придавала помещению легкий налет роскоши, и столы, накрытые скатертями и с выставленными на них снастями. На втором этаже здания разместились комнаты, скрывающие в себе укромные уголки для встреч, разговоров и не только. Воздух пропитан легким ароматом жасмина и лаванды. Вдоль бардовых стен стояли карикатурные статуи амуров, расправивших крылья, но их выражения были пугающе нейтральными, как будто они следили за каждым входящим. Мираджейн перевоплотилась в мужскую версию себя, Эш же натянул бардовое платье в пол с длинными рукавами, туго затянув пояс. В месте, где должна была быть грудь, он укомплектовал два лоскутка ткани, придавая всему облику несколько неуклюжую, почти карнавальную грубость. Пара быстрых движений кистью, парик с длинными черными волосами и блестящая маска, прикрывающая верхнюю часть лица, — и вот он уже стал кем-то другим. В этом новом обличье Эш действительно напоминал девушку, но не утонченную даму, а скорее неприглядную, почти химерическую фигуру, с жесткими и угловатыми чертами, лишенную всякой женственности. Но это не помешало изрядно выпившим мужчинам игриво приобнимать парня за плечи, едва заметно дотрагиваться до его талии, совершенно не замечая нервных движений губ. Мираджейн улыбнулась при взгляде на это, потуже затянула ленты на затылке, которые держали черную маску, и украдкой взглянула на Лаксаса, чье лицо скрывал точно такой же аксессуар. Ему чертовски шел этот строгий костюм, идеально сидящий по фигуре, словно выточенный вручную. Черные брюки, сшитые из плотной ткани, тянулись вниз, подчеркивая силуэт ног. Пиджак, сдержанный и элегантный, с острыми линиями, ложился на плечи с безупречным совершенством. Лаксас посмотрел на нее слишком внезапно, и Мираджейн неловко кашлянула, схватила с подноса проходившего мимо официанта бокал и опрокинула в себя содержимое. Шампанское вспыхнуло в горле, мелкими пузырьками касаясь вкусовых рецепторов, оставляя легкую горечь с едва заметной сладостью. Реакция не заставила себя долго ждать — Мираджейн передернуло, лицо ее исказилось в гримасе, как если бы она проглотила что-то кислое, и язык высунулся изо рта, пытаясь выжать из себя остатки этого неприятного ощущения. Взгляд машинально метнулся к Лаксасу, который прикрыл вырвавшийся смешок кулаком. Он хотел было сделать шаг к Мираджейн, но на его пути возникли две вульгарно одетые женщины. Они мерзко, наигранно мило хихикали, прикрывая ярко красные губы ладонью, словно бы стеснялись, и буквально облепили мускулистую фигуру с двух сторон. Одна игриво проводила пальчиками по линии подбородка, другая — положила голову на плечо, а ладонью накрыла его грудь. У Мираджейн даже глаз дернулся от такой вольности, и она не могла понять, что раздражало больше — его самодовольное лицо или эти пошлые жесты. Ножка бокала хрустнула, а затем и треснула под сильным натиском хрупких пальцев. Мираджейн метнула взгляд на Эша, который, кажется, уже свыкся со своей ролью, но не до конца прочувствовал ее, и потому, сидя на диване с широко расставленными ногами, обрабатывал мужчину, перекинув тому руку за шею и что-то активно нашептывая на ухо. Она что, единственная здесь сохраняла адекватность и серьезность к делу? Неосознанно Мираджейн схватила еще один бокал и, осушив его, отошла к стене, навалившись на нее спиной и скрестив руки. Она настороженно изучала каждого гостя, присматривалась к жестам, кто с кем разговаривал, как будто это могло помочь найти нужного человека, того, в чьей власти оказывались людские сердца. — Купидон недоделанный, — тихо прорычала, вновь вернувшись взглядом к Лаксасу. Он, наконец, тоже принялся за работу, вот только девушки, казалось, вокруг этого Казановы плодились и размножались, слетались на него, как пчелы, учуявшие сладкий, манящий аромат. А Лаксас и не был против. Эти взгляд, тихий смех, шепот… Вот ведь! Хотела бы и Мираджейн касаться его с той же легкостью. Ревность больно кольнула сердце, грудь сжалась, и, хотя девушка пыталась скрыть это, в глазах наверняка виднелся тот неуловимый огонек, обнажающий ее тайну. И вот, когда очередная незнакомка засмеялась рядом с Лаксасом, а он подарил ей кокетливую улыбку, Мираджейн почувствовала странное, неясное головокружение. Все вокруг как будто потемнело, звуки стали приглушенными, в ноздри ударил запах ванили — неясный, теплый и сладкий. Это было странное ощущение, сбивающее с толку. Девушка насторожилась. Не хватало еще самой попасть под влияние мага. Вот будет потеха! Не для нее, разумеется. Мираджейн усилила сопротивление, тряхнула головой, но это лишь усугубило состояние. Руки и ноги расслабились, словно их тянуло в мягкое облако, а мысли, такие упорные и ясные, начали ускользать. Внезапно над ухом раздался чей-то глубокий, спокойный голос. Он был нежен и уверен, как ласковый ветер, обволакивающий плечи: — Чувствую разбитое сердце. И, словно в подтверждение его слов, в груди у нее что-то оборвалось. Тишина, подавляющая и неизбежная, оглушила, необъяснимая печаль пропитала душу. Боль, не оставляющая ни малейшего пространства для успокоения, превращалась в яд, который медленно, но верно растекался по венам. — Так невыносимо видеть рядом с ним других, — продолжал нашептывать голос, гипнотизируя. — Так пусть же он не достанется никому, чем вечно испытывать эту муку. — Да… — выдохнула она, едва разлепив губы, и неуверенно шагнула вперед. Туман непонимания постепенно рассеивался. С каждым движением слова, звучавшие из темноты, становились все более убедительными .Ненависть, словно темное облако, поднималась в груди, накрывая сердце. Голос был прав во всем. Почему он не смотрит на нее так же, как она на него? Почему только Мираджейн испытывает эти гадкие чувства? Почему так нежно касается этих… этих… Она стиснула зубы, пытаясь проглотить комок в горле, но с каждым разом становилось только хуже. Мираджейн больше не могла это скрывать. Не могла больше заставлять себя думать, что все будет нормально, что она может просто смириться и подождать. Это невыносимо! Каждое его слово, каждая улыбка с другими — как нож в сердце. Самой ей не избавится от этой панацеи, нужно выдрать болезнь с корнем. Холодная волна решимости прокатилась по телу. — Пусть он никому не достанется, — вторила словам голоса. Печаль стала безжалостной. Уничтожив все сомнения, Мираджейн поняла, что Лаксасу следует умереть. Ненависть пронзила сердце, как острие ножа, до самой глубины. Грудь тяжело вздымалась, шаги были уверенными, быстрыми. Девушка не видела, как за ее спиной стремительно оказался Эш, повалив таинственного обладателя томительного голоса на пол, не слышала криков, не замечала, как люди разбегались в панике или того, что перестала выглядеть как человек, неосознанно приняв обличие демона. Лаксас был для нее маяком, к которому она уже почти неслась. Резким движением Мираджейн оттолкнулась от земли, парень не успел отскочить — острые когти пронзили плечо, брызнула кровь, земля ушла из-под ног, но перед тем, как упасть на спину, он схватил девушку за талию и, помогая ногами, перекинул через себя. Дьяволице не нужно было много времени для повторной атаки — не замедляя хода, будто потеряла всю человеческую суть, прыгнула на Лаксаса, как дикая хищница, обнажая острые зубы и норовясь вгрызться в глотку. Он не хотел ее ранить, потому только уворачивался, но с каждым движением, с каждым рывком девушка развивала в себе сверхъестественную скорость; тело сливалось с воздухом, становясь неуловимым и смертоносным. Мираджейн оттесняла его к стене, и двигаясь спиной, моментами ловя жгучие соприкосновения когтей с кожей, Лаксас столкнулся с Эшем — их ноги запутались, и парни с грохотом свалились на пол. — Платье бы хоть снял, — рыкнул Лаксас, скидывая с себя это подобие дамы, а затем делая кувырок в сторону — место, где он только что лежал, было пробито магическим взрывом. — Давай быстрее! — крикнул товарищу, вскакивая на ноги и делая рывок вперед, смыкая руки на туловище Мираджейн и заваливая ту на спину. — Это не так просто! — Эш последовал совету — а если быть точнее, то замечанию — и стоял уже в одних бриджах. — Боже! — воскликнул на придыхании. Лаксас не имел возможности обернуться, чтобы увидеть, как товарищ с пылким чувством припал грудью к столу, прижимаясь к деревянной поверхности щекой, или как враг перешел в отступление — сейчас он был занят перекатыванием по полу с Мираджейн: они сменяли друг друга на верхней позиции, и когда девушка лидировала, то не стеснялась бить кулаками со всей мощи, оставляя на местах, где за секунду до удара находилась голова Лаксаса, страшные вмятины. Рывок — и тело громового волшебника с грохотом и треском обрушилось на предмет обожания Эша, от чего последний взвыл, хватаясь за сердце. О! Лаксас сказал бы так много, но время было не подходящее. Скрипнув зубами, хотел броситься за противником, но Мираджейн преградила путь. По кулаками заискрились молнии, тянущиеся вверх до плеч — он вскинул руку и разжал пальцы, обрушив ослепительную вспышку на Дьяволицу, и по помещению пронесся оглушительный визг, граничащий с животным ревом. Но этого хватило, чтобы обогнуть ее, вырваться вперед и заметить, как противника с двух сторон обступили два мага, чьи лица полностью скрывали медные маски, а фигуры — плащи с капюшонами. И парень был готов поклясться, что один из них — отец Мираджейн. Эш не ошибся, мужчина был действительно сильным волшебником, за несколько метров чувствовалась подавляющая энергетика. Что ж тогда там, на улице, этого не было заметно? Блокирует? Воздух задрожал, кислород… кончился? Лаксас только и успел, что схватиться за шею, когда сзади на него набросились и вдавили лицом в пол. — Ублюдок! Ты же сам… — закричал маг. Фигура незнакомца, та, что побольше, обернулась к ребятам, а затем его рука вошла в грудь врага, пальцы сжали горячее, бьющееся сердце, и безжалостно выдернули, раздавливая в кулаке. Глаза противника закатились, он обмяк, с выпяченной грудь падая наземь, и пол под ним окрасился в красный. И в тот момент хватка Мираджейн ослабла, и Эш перестал выть как раненый зверь — наваждение спало. Голова девушки гудела, словно в нее вбивали гвозди. Черт, как же больно! Она перевоплотилась обратно, сжала волосы у висков и застонала, съезжая с Лаксаса и сворачиваясь клубочком. А он лежал, не в силах пошевелиться, даже тогда, когда незнакомец подошел ближе и кинул рядом с лицом парня что-то, прежде напоминающее человеческий орган, то, что сейчас сжалось от страха в его груди. Мог ли этот человек слышать их разговор с Эшем? Был ли этот жест предупреждением? Зубы заскрежетали, ногти заскрипели по полу. Лаксаса трясло от беспомощности и унижения. Не позволит… так обращаться с ним. Никому. Когда они ушли, забрав с собой труп, он наконец спокойно выдохнул и перевернулся на спину. Рука слабо поднялась, и ладонь опустилась на голову Мираджейн. Что ж, она его прикончит.

***

— Я не шучу, — Эш сидел на сиденье, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки. — Никому ни слова об этом. Какое унижение! Как я мог попасться! Они возвращались в Магнолию. Заказчик щедро заплатил за выполненное, пусть и не ими, задание, но каждый риск стоил золотых. Его жена обезумела, подобно Мираджейн, и он неделю держал ее в подвале. Бог любви, как сам себя называл маг, орудовал в городе и близлежащих поселениях уже месяц. Загвоздка заключалась в том, что никто не знал, как он выглядел. Ему подвластно было наполнять сердца людей как любовью к чему бы то ни было — как в случае с Эшем —, так и обращать это сильное чувство в ненависть. Маг чувствовал, если душа человека болела и тосковала по кому-либо, это было его любимой игрой. Лаксас вздохнул, посмотрев на подавленное лицо Мираджейн. Им пришлось воспользоваться ей, чтобы выманить противника. Парень не был уверен, но догадывался о ее симпатии к нему, и решил… Он не думал, что так получится. Тогда, в борделе, как выразилась сама девушка, Лаксас нарочно вызывал в ней ревность, ждал, надеялся, что противник объявится, клюнет на приманку. Так оно и случилось. После Мираджейн догадалась обо всем сама. На ее чувствах сыграли злую шутку. Первая любовь оказалась ужасной, отвратительной. Человек, который вызывал такие теплые чувства, теперь выглядел в ее глазах предателем. Она больше не смотрела на него, не разговаривала — это было невыносимо. Порой Мираджейн думала, мол, ничего страшного не случилось, приманка — ее стезя, ее роль. Однако в этот раз все было по-другому. Лаксас обнаружил слабое место девушки и больно ударил по нему. Но это не все, что занимало ее голову. Во время выполнения задания до нее урывками долетел разговор мужчин — они обсуждали Карен и ее состояние, которое внезапно ухудшилось. Если верить этим грязным ртам, то девушка стала сама не себя не похожа — бледная кожа, впалые щеки и глаза и ничтожное количество силы. Нужно наведаться в «Синий Пегас»…