Город неудачников: падение, проклятие, свобода.

— Не понимаю. Как так нет Соупа на месте? — тяжёлые кулаки стукают по столу, а тело наклоняется к своему оппоненту. — У него, кхм... — кто-то явно на пределе. В голосе слышен гнев, который кроется под маской добродушной морды. — У него технический отпуск. Он не может предоставлять свои услуги какое-то время. Приношу извинения, а теперь прошу уйти. — Я не просто так за отказом прихожу сюда. Мне не нужны отбросы, мне нужен только он, — демон явно зол не меньше, чем Макаров. — Мне плевать, что ты не можешь держать то, что у тебя между ног. Либо бери других, либо проваливай. Я по хорошему прошу.       Владимир не самый высокий рангом в аду. Совершенно. Иные владыки, что неудосужились личной встречей с ним, плевком отзываются о нём, не ставя ни во что. А Макаров не такой. Он силён даже больше, чем можно представлять, и он не любит когда ему перечат. Даже если это будет тот, кто выше в иерархии, даже если это будет постоянный клиент на его землях. Он не чувствует себе равных. — Не хочешь расплатиться за него, м? — сквозь весь стол бормочет клиент, вытягивая руку, слегка дотрагиваясь до чужого пиджака. — Я был бы не против.       Со спины на постоянника нападают, не давая и шанса на хоть малость вдумчивости. Валят, оглушают, заводят руки за спину, чуть ли не до хруста. Тот резко слышит внезапный рык, а после него чувствует пронзающую всю тело боль, изначально исходящую из плеча. Зубы, как на зло, довольно остры. Бедняга с вскриком засыпает, хоть и не надолго. Мохнатый силуэт позади принимает иной облик, более человеческий. Он отряхивается и поднимается на ноги, подходя ближе к Владимиру. — Не терплю такого, ты знаешь? Это унизительно, — Макаров осматривает пиджак, даже не смотря на подчинённого. — Оттащи его куда следует, Андрей. Как проснётся — не разговаривай с ним, он не заслужил. — Я понял, — и у того будто бы подмахивает хвост, за который так стыдно. — На одного идиота меньше.       Андрей — один из церберов. Точнее будет сказать один из уцелевших церберов. В аду нынче беда с блохастыми да так, что кто-то додумался разводить, а Владимир не такой, он очень ценит своих подчинённых. Или как там? Изначально церберы всегда рождаются втроём, никогда не отходят друг от друга, пока тех не разлучит смерть. Андрея Нолана разлучила. Первого он не помнит, остались лишь последние воспоминания, когда Макаров за что-то отчитывал второго цербера — Ивана. Какой-то хлопок и тишина. Нолан остался последний, а главное — почти любимый. С этим ничего не поделаешь, когда уже есть любимчик, который совершенно не слушает своего владыку. Андрей слишком преисполнен своим диким восхищением насчёт Владимира, только не понятно, откуда взялась такая ревность и понятие защиты для своего хозяина?

***

      Прошло около недели с осознания того, что настоящим маньяком и линчевателем был тот, о ком и подумать нельзя было. Эти долгие семь дней прошли не то, что в мучениях, Саймон наоборот брал на себя как можно больше работы, сверхурочных, чтобы переключить внимание с недавних событий. Мактавиш и Райли отлично справлялись со своей партнёрской обязанностью, бегали обрубали нечисти руки, спасая друг друга от когтей, магии и чужих рук. Неловко, странно, довольно опасно. Джон ведь и подумать не мог, что чувства омерзения рядом с этим экзорцистом вот так запросто пропадут. А всё из-за чертового отказа в сделке с тем, кто изволил мучить инкуба на протяжении почти тридцати лет? А Саймон и не против такой компании. Уже не против. Всё так быстро меняется, это пугает и удивляет обоих одновременно. Непонятные чувства окружают обоих с ног до головы, но оба так и не могут понять, что это за неизвестность.       Намечается долгожданный корпоратив для тех, кто устал и тех, кто особо ничего делать в этом году и не хотел. Собственно, в честь крупной юбилейной цифры этот вечер и намечен — отметить двадцатилетие вечного отдела. В этом году зима решила прийти намного раньше, чем она это делала до. Райли это не нравится. Да и в общем стало слегка холоднее, значит, что нужно уже доставать спрятанную тёплую одежду в самом сердце тёмного шкафа. Скоро зима, скоро февраль. Та боль пришедшая годами ранее не отпускает Саймона, да и вряд-ли когда отпустит. Но инкуб готов помочь с этой болью. Ранее это была обычная сделка, вполне равная, но сейчас — нечто иное. Иногда мы хотим исцелять, ведь боль, которую мы чувствуем можно преобразовать в что-то большее от оставшейся связи с тем, что мы потеряли.       Мактавиш так и не смог увидеть лицо этого загадочного экзорциста, а ведь очень хотелось. Тот тщательно скрывает свою личность, внешность. Единственное, что успел разглядеть — пустые карие глаза и заманчивая татуировка на всё предплечье. Цвет волос также интригует. Из под маски виднелись светлые волоски, однако каков шанс, что они натуральны, верно? Вот и сейчас Джон сидит в недоумении, разглядывая перед собой внезапно зашедшего в спальню Райли. — Ты бы хоть штаны накинул, я не знаю...       Тот же вполне в своём духе ничего не отвечает, молча продолжает вытирать волосы от воды, и, судя по голому торсу, где чуть ниже прикрыто простым, слава богу, широким и длинным полотенцем, только вышел из душа. Ах, и волосы... Мактавиш на мгновение задумался, и ведь те всё таки оказались светлыми, на вид явно родные, слегка волнистые, даже кудрявые, но короткие. Правый глаз и переносицу изящно, но точно больно рассекает шрам, старый, но хорошо виднеющийся. Далее совсем ничего не видно, опять всё скрывает маска с гребанным рисунком черепа. Джон не знает, куда деть себя от этого зрелища. Он склоняет голову, отводит взгляд, в надежде, что тот уже наконец скроется с его глаз. — Ты вышел так, будто сейчас в порно ролике собрался сниматься. Я не шучу. — Могу снять полотенце. — Пощади мои глаза. Не надо.       Он бы, может, и предложил раздеться, но не до нижнего белья, а до сердца. Да и есть ли первое у Саймона, на случай уместного каламбура? И существует второе?       Райли, будто доволен собой, хмыкает отбрасывая уже мокрую ткань на скомканные простыни после длительного дневного сна под неловкий взгляд инкуба. Саймон начинает рыться по шкафам и тумбам в поисках чистой рубашки. С горем по полам отрыв слишком мятую вещицу для верхнего гардероба, Саймон еле взмахивает рукой, от чего рубашка в одно мгновение разглаживается. Джон вопросительно поднимает бровь. — Ты серьёзно тратишь силы на это? — Не поверишь, но я с этого и начал. Очень удобно. — Это глупо. — У меня нет утюга. Я его сжёг. — Да как ты умудряешься...       Показ мод переходит к зеркалу, к которому Саймон особо старается не приближаться. Шрамы, существующие на всём теле, напоминают о размытом, но больном прошлом, а то, что находится между лопаток — отдельная тема. Где-то рядом, на той же богом забытой полке, нашлись отличные брюки и пиджак, которые даже гладить особо и не нужно. Встряхнув головой Райли пытается побороть себя и дать оценку сегодняшнему костюму, без этого никак. Хотя по восторженному взгляду сбоку можно и без этого предположить, что образ получился довольно впечатляющим. — Это... нечто, — тихо может выдавить из себя Джон только это. Впечатление действительно сказалось очень даже. — Сарказм? — Да иди ты! — Мактавиш хватает ближайшую подушку под боком, закидывая ту точно в цель — прямиком в Райли. Без какой-то агрессии, Джон смеётся, но хочет скрыть это и показаться обиженным.       А Саймон смеётся с этого, словив принятый удар светлой макушкой. Он заметил улыбку на лице инкуба, но притаил это на случай компромата. — А если серьёзно? Надо что-то среднее. Не хочу выделяться, но и серой мышью быть тоже не вариант... — Голым иди, никто не заметит.       Тут уже Райли поднимает упавшую на пол подушку, зашвыривая её обратно, точно в лицо оппонента. С той уже совсем скоро перья полетят. — Я серьёзно. Костюм слишком хорош на тебе. Только галстука не хватает. Есть? — Где-то в тумбе около тебя должен быть, глянь туда. — У тебя там нет запаса всего, что может подойти для оргий? — Тогда не смотри, — с вздохом проговаривает Райли. — Не пугай.       В тумбе и в правду лежал заветный чёрный строгий галстук. Джон хватает тот, и вскакивая на ноги топает к экзорцисту. Тот почти не дышит, лишь наблюдает, раставив руки по швам. Руки инкуба быстро справляются с галстуком, от чего Саймон приходит в немой восторг, ибо сам занимался и возился с этим довольно долго. — Че напрягся так? Можешь выдохнуть, я тебя не придушил, — на этих словах Мактавиш делает пару шагов назад, осматривая свою проделанную работу. — Смешно-смешно.       И перед Джоном раскрывается интересная картина: воистину опрятный и до чёртиков притягательный экзорцист стоит сейчас перед ним в шикарном костюме, готовясь к корпоративу, с которого, возможно, может вернуться голым, если на то пойдёт. Голубые глаза сверкают, а радости за этого полудурка нет предела. — Не подумай ничего, но так ты выглядишь как звезда. Носи это почаще. — Хочешь сердце моё заполучить... — А у тебя оно есть? — Ледяное.       Пауза отлично сказалась на внутреннем состоянии демона. Вот он и узнал, что там у того в груди. Ещё будет время убедиться лично в этом. — Переодеваться-то будешь? И, Джонни, ты готов вообще идти? — Ну, думаю да, — неделя не прошла лихом, Джон научился действовать аккуратнее, а инкубовская натура стала проявляться на людях в умеренном состоянии. — Я инкуб, — взмах и уже на отличном теле оказался почти такой же смокинг, однако без галстука. Пара расстёгнутых пуговиц насторожили и побили по мозгам... — У меня жизненная задача наставлена на соблазнение и производство хорошего впечатления.       Райли испытывает что-то необычайно важное, что-то, что никогда не удалось испытать. Однако его пугает неизвестность, а она, в какой-то из моментов, может навредить всему что только есть на свете. Но это только, если её не изведать.       Модный час оказался довольно забавным для двоих, в коим то веке даже смущающим. Но было ли это смущение в начале их общего пути? Когда всё настолько поменялось? А быть может их связала общая довольно трагичная судьба? Впрочем, не особо важно. Джон идёт вместе с Райли, ведь помнит о бушующей иногда метке, которую нужно держать под зорким взглядом. И как тот раньше справлялся без чужой помощи? — Мы должны быть там через двадцать минут. Добираться около получаса, — говорит Саймон, поглядывая на настенные часы.       Мактавиш молча улыбается. — Нет, — понимая, к чему тот клонит отвечает Райли. — Ну, также быстрее будет. — Я как зомби буду потом. — Тебе бы в качалку для экзорцистов, а то совсем хиленький. — Вали уже на свободу.       Оба широко улыбаются и скорее бегут на улицу из апартаментов.

***

      Из-за недостатка сотрудников Ласвэлл не шибко пришлось париться по поводу места. Просто на пару с Николаем выбор пал на бар неподалёку от самого участка. Довольно известный, однако зачастую пустующий, что не вызовет лишних эмоций у гражданских. Единственное, пришлось запариться над наймом смены адекватного бармена, который не придёт в ужас от толпы пьяных защитников порядка. Нашлись и те, кто решился отказаться от такого шанса расслабиться и остались в отделе, дальше следить за порядком, за что женщина выделила отдельную благодарность.       Вот и сейчас мероприятие шло во всю, а Райли вместе со своим тайным напарником мчался сквозь кварталы, пока экзорцисту на телефон приходили сотни сообщений от всех, кто хоть как-то дорожит своим коллегой. В том числе и от Кейт. — Ну наконец-то. Уж думала не придешь, — восклицает Ласвэлл, разводя руками. — И друга своего привёл?       Кажется, в руке у Кейт сверкнул огонёк, а за ним пошёл дым, далее и привычный запах табака. — Да, мне всё ещё не с кем его оставить. Не звала Кайла? — М, да, но его, как он сказал, завалили работой и он не сможешь наведаться к нам, — женщина опускает голову. — Валите уже, мальчики, для вас старалась.       Саймон кивает Джону, посылая его вглубь здания, в котором уж точно не отдыхал. Музыка и мерцающий свет дают о себе знать. — А ты чего здесь? — спрашивает Саймон, пряча руки в карманы брюк. — Муторное время. Моей жене не нравится то, когда я курю. Приходится делать это в тайне, — Ласвэлл ещё раз затягивается никотиновым дымом. — А если узнает? — Если узнает — ты меня больше не увидишь, — смеётся Кейт в кругу дыма и в небольшой компании Райли. — Хотя она у меня не такая. Вроде понимаю, что как лучше хочет. Ей действительно пошла на пользу такая семейная жизнь. Переработки без перерыва на сон стали сокращаться, а сонная макушка в отделе теперь видна только изредка и по особым случаям. — Прайсу напоминала об этом?       В основном корпоратив — что-то личное и для определённого круга лиц, однако почему бы не позвать не только родных, но и даже участвующих в подобных делах людей? Тот небольшой участок кинологов тесно связан с участком Райли. Воспитанные псы на задания берутся же не их воздуха. — Он вроде говорил, что на больничном. Я не сильно тревожила его. Кайла ему вполне хватает, — мимо быстро проезжает авто, нарушая все нормы скорости, и Кейт уже мысленно предвкушает погоню за нарушителем. — Ясно. — Иди уже к своему Джону. — Ласвэлл. — Что?       С нахмуренными бровями Саймон покидает личное пространство Кейт.       За небольшой промежуток времени ушедший на скромный диалог Джон успел убежать к барной стойке. Со стороны он выглядит довольно неловким, всё же контролировать ужасные инкубовские манеры достаточно сложно, особенно если ты находишься в кругу обычных смертных. Мактавиш явно в смятении. Вокруг столько незнакомых людей, от которых несёт алкоголем, и, на удивление, всеми этими людьми оказались обычные гражданские, даже не коллеги Саймона. — Ты как на иголках, — со спины подходит к демону Саймон, усаживаясь на барный стул поблизости. — А? Есть такое... — в голосе уже не так сильно слышится уверенность. — Налейте скотча, — останавливает бармена Саймон, показывая тому двумя пальцами, что следует разлить по двум стаканам. Мужчина по другой стороне стойки понимает намёк без лишних слов. — Попробуй расслабиться. — Легко сказать. Я если расслаблюсь — сильнее накосячу потом, — Джон готов хвататься за голову. — Я серьёзно, — и вправду видимо серьёзен. Брови нахмурены, соединены к друг другу, глаза тоже выражают сами за себя эмоции. — Подожди. Скотч? Да быть не может! — а демон будто бы прозрел и включился в реальность. Расслабление действительно сняло напряжение. Теперь только главное, чтобы этого расслабления никто не учуял. — Ну, я вроде обещал попробовать. — A Shìmoin, tha mi a' cur iongnadh ort! — восклицает инкуб вырвавшиеся из груди слова. — Английский, Мактавиш. — Говорю, приятно поражён тобой. Вырвалось.       Бокалы с шотландским виски стукаются о стол, бармен что-то говорит вдогонку, но того не стало слышно из-за яркого смеха на фоне. Он убежал к следующим клиентам. — Трезвость для придурков, значит... — бормочет Джон, хватая в руку стеклянный предмет. — В хламину не бухай, я не дотащу тебя. — Дотащишь. — Да, но из принципа этого делать не буду, — ухмыляясь говорит Саймон, пожимая плечами и налегая сильнее на стойку.

***

— Во-о-т. Именно поэтому теперь у нас в аду половину придурков Кроули зовут...!       Самый разгар мероприятия, когда коллеги вовлечено рассказывают истории из жизни, хохоча во весь голос и барахтаясь на диванчиках и стульях со смеху, падая чуть ли не на пол. Другая группа осталась подтанцовывать под музыку, что начнёт играть из чьего-то подключённого плейлиста, а кто-то остался у стойки распивать напитки, в основном те, что никогда не удавалось попробовать. Иногда ведь хочется поэкспериментировать. Интересно наблюдать за слугами народа. В глаза особо не бросились обычные люди, были моменты, но не настолько яркие, уже никто не помнит, что происходило. Но Саймон ещё ни разу не притронулся губами к стакану, он лишь покрутил его пару раз в руках да всматривался в золотистую жидкость. Джон даже расстроился, но ровно до той поры, пока Райли не начнёт мимолётом разглядывать его, смущая. Интересный, однако, день проходит, который так все ждали.       Теперь очередь Мактавиша развлекаться.       Демоны не особо пьянеют, они скорее работают как антидот для спиртного, нежели инкубы, которых можно назвать химической реакцией, что больше походят на афродизиак при контакте с алкоголем. Инкубы — это совершенно другое, из-за этого тем сложнее всего жить, если то не приходится по нраву. Так и сейчас Джон чувствует всё, кроме стыда. Однако держится до последнего и не особо привлекает чужого внимания. Ему хочется другого. Хочется заглянуть под эту маску. Хочется сорвать её, рассмотреть лицо экзорциста детально, запустить пальцы в кудрявые волосы, и... А что дальше? Очередная похоть без чувств? Или что-то успело поменяться? Непонятно.       Заметив теперь и на себе пристальные взгляды Саймон закатывает глаза, поднимает края маски ровно до носа и отпивает немного налитого скотча, всё под сопровождением голубых и назойливых глаз. Джон облизывает пересохшие губы и приходит в себя. Кажется, он разглядел ещё пару шрамов и родинок на лице: шрам, рассекающий губу; шрам, рассекающий правую щеку, и родинка на левой стороне щеки. Картина постепенно вырисовывается, но всё ещё не понятно. Такой заплыв у Райли продолжает относительное время, он явно вошёл во вкус. Саймон постепенно пьянеет, его тело больше не так напряжено, как прежде. Теперь Мактавиш в сомнениях: кто же кого дотащит всё таки?       Время идёт, Джон больше не притронулся к стакану, он продолжил осматривать экзорциста, подперев голову рукой, изредка уводя глаза. Сомнения и кошки терзают душу, он пытается разобраться в чем дело, однако не особо и выходит. К тому моменту Райли уже нашёл у бармена бурбон, и чёрт знает, что там с этой бутылкой будет. Ласвэлл позволяет ему единственному так напиваться, ибо знает, что через какое-то время метаболизм экзорциста одержит верх. Он пьёт много, шутит смешные шутки на уровне школьников и отлично заливается смехом. Таким заразительным и замечательным, каким считает идеальным Мактавиш.       Мысли и фантазии прерывают двое девушек пришедших из далёкой толпы незнакомцев, кажись, они чьи-то подруги из коллег Саймона, забежали сюда авансом. Как-то даже показалась, что Кейт зря сделала подобные правила. Инкуб хлопает пьяными глазами, не понимая всей сути. — Извините, мы за вами двумя давно следим, хотели бы познакомиться... — подаёт голос одна из девиц. Одна из них, что чуть повыше, тайком засматривается на демона, с такими выраженными нотками смущения.       Обе будто бы казались Джону знакомыми. Одна была светлой, со слегка кучерявыми, но короткими волосами и с глубокими карими глазами, другая же темненькая, слегка меньше ростом, с лазурными глазами. Всё кажется до одури странным и бредовым, но пьяный мозг не хочет обращать на это внимание. Единственное — Мактавиш не хочет знакомиться. Это происходит впервые за его долгие годы в шкуре инкуба, когда хочется общаться со всеми. К Саймону втирается та, что темнее. Она хороша, спору нет, но на взгляд эксперта — Мактавиша — совершенно ему не подходит. Может быть местами, но точно не полностью. И когда это инкуб начал так рассуждать?       И от того, как экзорцист смотрит на эту милую девушки сводит скулы. Она точно в его вкусе, только вот Джон не понимает, что тот в ней нашёл.       Он думал, что это просто что-то в роде плохой дружбы, пока не начал ревновать. Ревновать по взрослому, обильно, долго. Это не мимолетное чувство ревность — это что-то продолжительное. — Нет, извини, не знакомлюсь, — выдаёт Джон, как только к нему приближаются.       Райли начинает активно общаться с одной из девушек. Инкубу это более чем не нравится. В груди просыпается новое чувство, совершенно новое — ревность. Довольно ужасное чувство, однако испытывая его мы понимает, насколько сильно любим. Между тем Саймон успел потеряться из виду. Кажись, его затащили в толпу на танцы, от которых тот в угарном состоянии был совсем не против. Брови демона хмурятся, а до сомнительного состояния "В хлам" становится уже всё равно. Теперь задача — найти Райли, и попытаться не откусить голову незнакомке. Мактавиш решает перебороть себя и сидеть тихо на месте.       И вроде все равно, а вроде где-то болит, да?       Саймон является через пару мгновений. Видимо, танцы — не его. Тот возвращается, усаживаясь рядом, где был до этого. Но уже без спутницы. Джон же продолжил в тишине распивать скотч. Тишины точно не было вокруг, ведь играла громкая музыка, слышались громкие выкрики, тишина была у инкуба, существования вокруг он не замечал. Зато его мысли были самыми громкими этом здании. Ведь зачастую, чем тише человек, тем громче его мысли. — Ты больно тихий. Всё в порядке? — Саймон! — из толпы показалась счастливая макушка той самой девушки.       Нет, она все таки не сбежала.       Девушка подходит ближе, укладывает руку на плечо Райли. В этот миг Джон не выдерживает и подрывается с места. На его лице красуется довольно своеобразная моська, по которой не поймёшь точное выражение эмоций. Он притворялся, что это не значило ничего, но на самом деле это разбивало ему сердце. — Да...! Чёрт, не важно. Я отойду, Сай, — Мактавиш отличается в сторону уборных.       Долго думать пьяный мозг экзорциста не стал. Райли извинился за неудобства с его стороны перед девицей и минутой погодя двинулся за настораживающим демоном, сквозь толпу и громкий ужас. Нашёлся инкуб в пустом, еле освещенном туалете, облокачивающийся обеими руками о раковину и опустив голову. — Объясни уже, какого хрена происходит с тобой? — рывком требовательно спрашивает Саймон у Джона, подходя вплотную. — Нормально всё. Иди дальше развлекайся, — отмахивается инкуб. — Мактавиш.       Будто не слышит, игнорирует. — Джон.       Опять мимо. — Джонни.       Выпавший в очередной раз из реального мира возвращается в настоящее время. — Да ты на себя посмотри, — Райли хватает того за отросший могавк на затылке, заставляя посмотреть на себя в зеркало напротив. Больно хватает. — Ты никакущий. Я спрашиваю, что не так?       Жизнь душит инкуба, а тот возбуждается. Даже если эту "жизнь" кличут "Саймон Райли". — Оглох что-ли? Всё нормально! — Мактавиш прижимает тонкие губы, ему явно больно, но он не хочет подавать признаков слабости. — Если тебе больно, почему ты молчишь? — тянет сильнее назад, добиваясь ответа. — Придурок, блять. Я же сказал. Нашёлся мне тут... — Тебя ведь напрягает что-то? — Райли расслабляет хватку.       Джон молчит. — Нет причины — нет дела, — выдыхает уставший от всех разборок экзорцист.       После этих пьяных слов Райли оставляет Мактавиша вновь одного наедине с самим собой. Полная тишина, лишь из проёма и небольшого коридора доносятся звуки из основного зала.       Сейчас молчал будто бы и не Джон совсем, а Саймон. Почему тот молчит, когда инкуб так много чувствует?       И ведь демон не такой, как другие его собратья. Он старается отходить от своей сущности, он плевать хотел на то, кем он стал после своей смерти. Можно даже сказать, он — единственный в своём роде такой. Непокоримый, несчастный и тот ещё борец за справедливость. Именно с экзорцистом он чувствует себя в безопасности, хотя бы физически.       Мактавиш вылетает следом. Среди пьяниц, гуляк, коллег, и других — нужного не было. Даже если сильно захотеть Мактавиш вряд-ли найдёт такого же надоедливого и травмированного человека.       Недолгие поиски обвенчались успехом. Райли нашёлся на улице у чёрного входа в бар. Первым почувствовался яркий аромат никотина, а после ощутился и дым в лицо. Отвлечённый от всего Саймон молча скуривал сигарету под полный заход луны, рассматривая звёзды на ночном небе. — Нашёл? — Нашёл.       Он нашёл эти недовольные глаза в пустом месте. Недолго искал, но нашёл. — Послушай, — экзорцист не поворачивается на слова. Он продолжает слушать спиной. — Я... Да твою мать! Я скажу, да! Ты ничего странного не ощущал последние несколько дней?       Саймон продолжает выслушивать. — А я вот ощутил. Знаешь что? Мне не нравилась компания той девушки с нами. С тобой, — Райли замирает, когда демонуказывает пальцем на него. — У меня успело тысячу раз вывернуть живот, пока она крутилась вокруг тебя. Сегодня я подумал, что обжёгся, но, как оказалось, я уже давно сгорел. Ты меня поджёг. Саймон, скажи честно, что ты чувствуешь? — Я не знаю, — единственное, что может выдать экзорцист после стольких откровений. — Скажи честно, пожалуйста. Скажи, прошу, — молит демон у человека, выпрашивает правды.       Райли сказал честно, он не знает, что чувствует. Они оба не знают. Как подростки с первой наивной любовью, только они уже давно не дети да и не люди вовсе. Всё сложно.       И Джон сказал: — У меня никогда не было дома. Но сейчас мой дом — твои карие глаза.       А Саймон, чувствуя, как желудок скручивает от отвращения, мечтал никогда это не услышать.       Экзорцист всё ещё пьян. Мактавиш прощает ему это. Он попробует ещё раз, но через некоторое время. — Тогда засунь своё молчание далеко и надолго.       Встреча прерывается тем, что Джон касается щеки Райли, уходит в тень, оставляя после себя дым и апатию. Саймон жалеет о том, что не сделал. Сомнения и обида терзают грудь, хочется бить стены от гнева, но Райли впитывает всё это в себя, закрывая то на хлипкий замок, и понимая, какую чепуху сейчас он сделал.       В эту ночь дом пустовал также, как и прежде, до появления чертового инкуба. Никто не пришёл поглазеть на спящего Саймона, никто не касался его холодных своими горячими ладонями, никто не скажет, что всё нормально. У них никогда ничего не было нормально.       А ведь Райли переживает. Ему было непривычно слышать подобные слова со стороны Мактавиша, он понимает, что повёл себя абсолютно точно неправильно, стоит извиниться. В таких мучительных мыслях экзорцист провёл свою ночь. Но никто не приходил, и не приходил, и не приходил...       Зато пришёл на утро. Весь потрепанный, как при той встрече после побега из машины, только теперь ему хватает сил привести себя в порядок самостоятельно, без чужой помощи и таких же прикосновений. Саймон догадывается, что произошло с тем, но он точно не спросит. Может позже, но не сейчас. Как обычно. Молчанка продолжается, а страсть недопонимая и собственных чувств наколяется. И ведь вроде оба живут себе, что-то улыбаются, шутят, но внутри всё не то... Может для Райли этот инкуб не просто звук?       Никогда не поздно понять и принять то, что ты чувствуешь. Главное сделать это, пока не стало слишком поздно.