Останься 3: Осколки

И нам с тобой некуда бежать Всё, что было до, никому не жаль И нам с тобой некуда бежать Я взвёл курок, не забудь нажать

Pyrokinesis

***

      Открывать глаза не хотелось, всё тело пронизывало невнятное ощущение чего-то давно забытого, волнующего и даже опасного. Почему-то вспомнилось синеглазое чудовище, уже дважды появлявшееся в его жизни, злость и обида давно прошли, минуло столько лет… Разве что где-то в глубине Чеслок всё ещё считал его предателем. Глаза открыть пришлось, по крайней мере для того, чтобы не копаться в забытых чувствах.       Чеслок оторопело оглядел комнату, поражаясь тому, что даже спустя семь лет помнит всё до мельчайших подробностей, хотя толком и не ночевал в этой спальне. В этот угол падает утром полоска солнечного света, а вон на той стене висит рисунок, написанный рукой Романа — неизменная крыса. Стол, стул, кровать — всё стоит ровно так, как и должно. Даже полупустой платяной шкаф с неприятно скрипящей дверцей.       — Как странно, — тихо прошептал Чеслок, опуская босые ноги на пол, за окном явно поздний вечер, в коридорах пустынно, лишь где-то в глубине поместья слышатся подвыпившие голоса.       Ступая тихо и осторожно, он пошёл на звук. В малой гостиной за чайным столиком сидели двое: знакомые до боли Дора и Инек. Сердце неприятно кольнуло: с момента смерти первой и побега второго минуло семь лет, разве могут они сейчас раскладывать пасьянс и пить ром, весело перешучиваясь? Быть может, это призраки?       — А ты чего здесь? — раздался изумлённый голос девушки. Он был таким бойким, когда компания впервые очутилась в их мире, отыскать эти насмешливые интонации в памяти удалось с большим трудом.       — А где я должен быть? — растерянно спросил Чеслок, в изумлении разглядывая тонкие руки, мужскую одежду, тёмно-русые прядки, упорно лезущие в бесполое личико.       — Ну ты даёшь, приятель, — усмехнулся Инек, смиряя его взглядом, — тебя Ромка битый час на крыше ждёт.       Чеслоку показалось, что он забыл, как дышать. Видимо, и семи лет мало, чтобы забылись чувства, сжиравшие тебя когда-то до костей.       — Накинь что-нибудь, там прохладно, — послышался вдогонку звонкий женский голос.       Но он не слушал — бежал, не чувствуя пола под ногами, не замечая зыбкий туман, покрывающий стены, не видя искажённых лиц на фотографиях, развешанных по чердачным стенам. Скорее, лишь бы успеть на крышу, где его ждут.       Его и правда ждали. Роман сидел у самого края, просто смотрел вдаль и курил. До боли знакомый запах сигарет всколыхнул воспоминания, кажется, все до единого. Слёзы, звёздная ночь, пыльная трава, обрезанные осколком стекла волосы, разбитая скрипка, прыжки с крыши, рассыпавшаяся клубника, дурацкая песня, подушка в крови, их первый поцелуй…       Подумалось, что он не изменился: те же иссиня-чёрные волосы по плечи, вьющиеся от влажности ночной прохлады, неизменно чёрная одежда, равнодушные васильковые глаза и нездоровая худоба. Это был он, несомненно он.       — Роман, — прошептал Чеслок, но слова остались где-то в горле.       — Угу, — тихо произнёс парень, отнимая от губ сигарету, тёмно-коричневую, до боли знакомую, такую же тонкую, как пальцы хозяина. — Ты пойдёшь со мной?       — Куда?..       — А это важно? — равнодушно спросил Роман, вновь затягиваясь терпким дымом.       Казалось, они говорят в бреду, говорят не о том, о чём нужно. Где слова прощения, извинения, где «Я скучал» или «Мне жаль»?       — Да или нет, решай, — Роман протянул к нему свободную руку, почти белую в вечернем сумраке.       — Ты призрак? Что будет, если я тебя коснусь? — спросил Чеслок, поражаясь идиотизму своих вопросов.       Но, не получив ответа, он всё же коснулся протянутой ладони. Стоило это сделать, как он очнулся от сна, резко сел в постели и испуганно огляделся. Тут же послышался недовольный бубнёж в подушку. Этот голос он не мог не узнать.       — Рано ещё, куда ты подорвался?       Костлявая рука вслепую обвила его за талию и притянула обратно на подушки. Было тепло и мягко, а холодная ладонь нежно оглаживала пресс, чуть щекоча, словно в наказание за ранний подъём.       — Рома… Где я?!       — С ума съехал? — раздался в ответ насмешливый сонный голос.       Чеслок почувствовал, как его нежно целуют в плечо.       — Ты в нашей квартире, в нашей спальне и в нашей кровати, — тихо продолжало синеглазое чудовище.       Чуть насмешливый спокойный голос Романа, нежные поцелуи в шею и ключицу, аромат свежих простыней. Надо бы расслабиться, отдаться этим приятным ощущениям, но почему-то тело сковал страх.       — Тебе что-то приснилось? — Рома всё ещё пытался добыть из него хоть слово. — Давай я сварю кофе, прими пока душ, ладно?       Юноша ошарашено смотрел, как худощавая фигура встала с постели, нашарила под кроватью пижамные штаны и нехотя их на себя натянула. Чеслок подорвался с постели, перехватил Романа за запястья и развернул к себе, упёрся взглядом в рёбра парня и тут же поднял глаза на его лицо:       — У тебя здесь был ожог… На всю грудь, я точно это помню! Где он?!       — Эй-эй-эй, дружок, ты спятил? У меня никогда не было ожогов. Ну, несколько мелких с времён, когда мы фаер-шоу занимались, но никак не на всю грудь.       — Когда вы вернулись в Лондон, у тебя был ожог!       — Ты о чём? — Роман высвободил руки и аккуратно усадил Чеслока обратно на постель, сам сел на пол, напротив, — мы не возвращались в Лондон. Я там был единственный раз. Когда Данталион открыл портал, ты кинулся в него следом за мной. С тех пор мы живём здесь вместе, ты выступаешь с нами в группе, мы смогли устроить тебя в ВУЗ, я уже работаю, ты следишь за квартирой, шипишь на меня, когда я разбрасываю вещи. Ну ты чего? Может скорую вызвать?       — В смысле… За тобой? А как же семья, Уэстон, Вайолет, всё прочее?       — Ты сказал, что я для тебя важнее, — Роман взял его руку и нежно поцеловал в костяшки.       — Н-нет… Я не мог всё бросить.       — Ты именно так и поступил. На тебя, конечно, порой накатывает, но тем не менее у нас всё хорошо. Маленький, не надо волноваться, видимо, тебе просто что-то приснилось.       Чеслок одёрнул руку и поджал губы, венка на виске мгновенно набухла и запульсировала:       — Ты начал звать меня так только после того, как мы встретились во второй раз. Это ложь, ты не можешь быть Романом, это всё ложь!       Роман поднялся, откинул волосы от лица и отошёл на несколько шагов назад. Стены начали рассыпаться, само тело Ромы стало бледнеть и превращаться в пыль.       И вновь накатило пробуждение, уже в третий раз. Только теперь он очнулся наяву, давился воздухом и слезами, схватившись за воротник рубашки. Было больно, голова кружилась, а в довесок ко всему ещё и тошнило.       «Просто кошмар, просто плохой сон. Всё нормально. Надо выкинуть этот бред из головы и просто немного отдохнуть, только и всего. Я в последнее время слишком много работаю, наверное, просто усталость… Ну и детский сад. Мы хотя бы месяц вместе провели, чтобы я так убивался? Нет. Так какого чёрта до сих пор больно?! Ладно, всё-всё. Надо умыться, станет легче», — всё ещё рассматривая спальню, на этот раз всё же собственную, думал Чеслок.       Послышался короткий стук в дверь. Видеть никого не хотелось, завтракать тоже, так что Чеслок лишь бросил слуге из-за закрытой двери:       — Я уже встал, есть не буду. И передай всем, чтобы меня не беспокоили.       — Господин Чеслок, прошу меня простить. Вам пришло приглашение в Уэстонский колледж по случаю начала юбилейного учебного года. Направить отказ?       — Ну надо же… Ладно, входи, — Чеслок с сомнением принял принесённый конверт, нетерпеливо вытащил письмо.       Слуга держался сдержанно и старался ничем не выдать, что от его глаз не укрылся и холодный пот на лбу господина, и общая растрёпанность и нервозность.       — Также вам пришло письмо от маркиза Мидлфорда.       — Это которого? Младшего, старшего? — спросил Чеслок, на деле просто чтобы спросить, вероятнее всего, писал именно Эдвард, но порой случалось, что и старшие члены семей его знакомых просили о выступлении на каком-нибудь торжественном вечере за кругленькую сумму.       Вместо ответа слуга протянул очередной конверт, письмо действительно пришло от Эдварда.       — Это всё? Можешь идти.              Чеслок всмотрелся в почерк, знакомый ещё с времён колледжа, тихо хмыкнул и всё же крикнул слуге вдогонку:       — Закажи экипаж, уеду завтра в полдень.

***

      — Ну и ну! Я уж думал, ты до старости причёску не сменишь, — забыв о приветствии, Эдвард подскочил с кресла, в дружеском порыве приобнимая старого знакомого.       — Ты меня с кем-то спутал? — Чеслок в сомнении выгнул бровь. — С чего такой восторг?       — Мы в последний раз полгода назад виделись, — фыркнул Мидлфорд, — ты же всё время ссылаешься на работу.       А Чеслок и правда с момента, как Роман вновь исчез, только и делал, что работал, не давая воли печальным мыслям. А причёска? Ну да, сменил, но и то не сильно, просто перестал ставить ирокез, позволяя обесцвеченным волосам укладываться на бок, как когда-то ходил Эдгар, один из крыс.       Префекты, сидевшие за чайным столиком, тихо посмеивались, Редмонд тоже поднялся, но лишь для того, чтобы налить чай в кружку:       — Рады, что ты тоже согласился приехать. Мы уговаривали Грегори пригласить тебя лично, но он сказал, что ты сюда ни за что не поедешь.       — Как видите, приехал, — с нажимом ответил Чеслок, присаживаясь на диван рядом с бывшим префектом. — Не думал, что вы тут останетесь.       — Вообще-то мы действительно не планировали тут оставаться, но как-то само получилось, — Эдгар пожал плечами.       — Клейтон не смог вырваться, но он будет на церемонии открытия учебного года в Уэстоне, — Блюэер поднял чашку. — Вы уже получили приглашения?       — Да, разумеется, — Эдвард растерялся, он никак не мог ожидать такого разговора, всё же P4 в своё время исключили с условием, что они никогда не вернутся в Уэстонский колледж, — неужели и вы приглашены? Как такое может быть?       Вайолет тихо вздохнул, нервно закусил губу и отвёл взгляд:       — Видишь ли… Там сменился директор, буквально пару месяцев назад. И не придумал ничего лучше, чем пригласить всех бывших префектов на открытие. Хоть бы учёл, что нас исключили, не говоря уже о деталях.       — Искренне надеюсь, что эти детали давно канули в небытие, — нервно отозвался Герман. — Не подумайте, я не снимаю с нас вины, но будет лучше, если эта история больше никогда не всплывёт.       — И что, правда поедете? — с сомнением спросил Чеслок, за последние годы он стал сдержаннее, спокойнее, но и холодности в голосе стало куда больше, порой ему казалось, что собственный взгляд стал равнодушным, словно он подцепил это у Романа, как какую-нибудь заразную болезнь.       Повисла тишина, каждый за чайным столиком подбирал слова, не зная, как лучше выразить всё, что на душе.       — Мы бы хотели, это место значит для нас слишком много, но мы не можем не считаться с вашим мнением, так как вы относитесь к тем немногим, кто знает всю правду, — сдержанно пояснил Лоуренс, хотя рука, держащая чашку, заметно подрагивала.       — Вот как, — Мидлфорд отвёл взгляд, — сложный вопрос на самом деле…       — Мне всё равно, — пожал плечами Чеслок, а в груди что-то нервно дрогнуло: «Мне всё равно на тебя, на то, как ты играешь на скрипке, на то… Чёрт, это из-за сна я всё время об этом думаю? Надо приказать слугам, чтобы убрали портрет, написанный его рукой, из гостиной. И сюда на кой-то чёрт приехал. Лучше бы не приезжал…»       — Чеслок, мы в их комнатах ничего не трогали, они закрыты, мы ими не пользуемся. Если хочешь — зайди… — прошелестел Вайолет, спешно перелистывая альбом, чтобы бывший фэг не заметил рисунка.       — Чего? — Чеслок вскинул бровь. — Зачем мне это?       — Мало ли, — Грегори пожал плечами.       — Не горю желанием, но спасибо за заботу, — недовольно отозвался парень.       — Не заводись, все заметили, как тяжело ты пережил их уход. Да и в общем-то, знакомство с ними круто повлияло на всех, — Мидлфорд сочувственно взглянул на друга, невольно вспоминая семейство Ретс.       — Ну, я так понимаю, ты после знакомства с Дорой решил не заводить отношений?       Эдвард грустно улыбнулся, надо бы ответить что-то вроде: «А ты после знакомства с Романом?», но это было бы слишком жестоко. А Дора? Наверное, она научила его проще смотреть на жизнь и спокойнее относиться к людям. А отношения? Да просто как-то не складывалось, она здесь не при чём.       — Иннокентий изредка приходит к могилам, но, заметив нас, сразу уходит, — внезапно и очень задумчиво произнёс Вайолет.       — А я слышал, что крысы и вовсе остались в Лондоне или, по крайней мере, приезжают иногда, — неуверенно добавил Редмонд, но, заметив взгляд Чеслока, притих.