Песнь Серафима

      Син Цю совершенно не нравилась идея того, чтобы оставить демона и мессию наедине, вот только слова ведьмы все же заставили задуматься. Если все, что она сказала, правда, то никто из них действительно не мог ничего противопоставить Итто. В этот самый момент следователь готов был разделиться на две части. Он понимал, что это неправильно, нельзя было допускать воздействие на Куникудзуси, но, наблюдая за всем с рациональной точки зрения, он находил выгоду в том, чтобы последовать за Катариной. И он следовал вопреки всем своим колокольчикам, звенящим внутри об опасности. Но это было не все. Син Цю хотел знать, что именно происходило вокруг них. Оставаться в неведении, быть обремененным мыслями о загадках, возникших словно на кайме тарелки, налипшими на нее, как грязь.       Чун Юнь так же пару раз обернулся в сторону подвальной комнаты, но, будучи более восприимчивым к любым силам, он мог с точностью сказать, что сейчас возвращаться — подписывать себе смертный договор. На его памяти это был единственный демон, который не растворился, столкнувшись с его собственной силой. Странная надежда зародилась в груди парня. Ему хотелось верить, что были еще силы, с которыми он мог столкнуться лицом к лицу. Чувство негодования тревожило струны души. Неужели всех его тренировок и молитв было недостаточно?       Замерев у лестницы, ведущей наверх, Катарина вздохнула. Сама мысль о том, что каким-то образом Эребос, сохранивший себя в Сумирэ, начал пробуждаться, заводило в тупик. Но теперь стало ясно как день — Кадзуху ни в коем случае нельзя было допускать к Куникудзуси. Нет, ведьма не сможет еще раз пережить все это, пройти через ад на земле, чувствовать на губах привкус крови, дрожащими руками вытаскивать близких из пожаров, а затем вдыхать запах сгоревшей плоти. В ушах все еще стоял отчетливый и истошный крик отца, зовущего его жену и ее мать. Как бы ей ни хотелось помочь брату, она не станет более этого делать. Лучшим выбором было заморозить жатву. Возможно, лишь возможно, — это было в ее силах. Погрузить Куникудзуси в бесконечную пустоту или же отправить его туда, где никто не сможет найти. Вот только это лишь в теории могло сработать. Все предположения обрывались на одном четком понимании: если она это сделает, то рай будет иметь полное право на то, чтобы засчитать битву выигранной. Даже если сейчас она устранит оставшиеся части веры, поблескивающие в мессии золотистой пылью, нарушит закон миров. Если спрячет его — нарушит закон, если убьет — проиграет. Но как было сохранить его? — Итак, нам бы хотелось выслушать твое объяснение, — вздохнул Син Цю, складывая руки на груди. — В Куникудзуси есть демон, я прав? — спросил Чун Юнь, тут же привлекая на себя внимание напарника.       Следователь недоумевающе взглянул на экзорциста, не находя слов, чтобы спросить о том, почему он не сказал об этом раньше. — У него душа антихриста? — переспросил Син Цю, но Катарина покачала головой. — Нет, это не так. Вы оба должны знать, что душа антихриста подразумевает лишь семя и зародыш демона в сбежавшей от отправления в ад души, но в нем… В нем семя генерала теней — Эребоса, — начала объяснять она, поглядывая в сторону двери. — Семена генералов находятся в управлении у правительницы ада, но никак не могут быть обычной душой грешника. Что-то пошло не так, и ее не удалось забрать из Куникудзуси. — А что насчет инквизиции? — все же прервал поток ее речи следователь.       Катарина напряглась. Ей совершенно не нравилось вспоминать о всем, что тогда происходило, о всем до встречи с Кадзухой и Эребосом. О всем, что до сих пор, даже спустя семнадцать лет, причиняет душе немало боли. Сестры, мама, родственники и бабушки — все они сгорели в огне под яростные вскрики верующих, под флагами с золотыми крестами, а вели их именно священники. И вот теперь ведьма, воспитанная в условиях неустанной борьбы, длившейся пять лет, должна была сотрудничать с посланниками рая. — Время до прошлой жатвы стерто в вашем сознании. Это была работа демонов — полное удаление любого упоминания о проступке ангелов, — девушка повернулась в сторону Барбары, неустанно показывающей глазами, чтобы ее отпустили из плена ведьминых чар. — Она была мессией от рая, а мессия от ада, в конце концов, стал демоном. Мессия, на которого вы так надеялись, был демоном надзирателем над мессией от ада в прошлом. Волей судьбы в этот же момент я была выбрана остатками нашей семьи, чтобы унаследовать силу ведьмы-прародительницы. Все настолько исказилось… Ангелы не остановятся на этом. Нам нельзя допустить того, чтобы рай победил в этой жатве. Демоны не имели резона начинать круг битв вновь, ведь победили в последний раз. — Это… Это похоже на полный бред, — высказался Чун Юнь, так же напрягаясь от пересказа. — Согласно книгам и рукописям после победы ада в прошлой жатве число призраков и демонов выросло. Они начали пробираться в наш мир больше положенной меры.       Глубоко вздохнув, Снежнева покачала головой, зарываясь пальцами в собственные волосы. Она не могла не согласиться с тем, что опьяненные победой демоны действительно начали преувеличивать с появлениями в человеческом мире, но как было объяснить опасность всей ситуации сейчас? — К тому же, что это за совпадение? Ангел, бывшая мессия, стала надзирателем нынешнего мессии, который некогда был демоном, проложившим путь к победе ада. И что с мессией от ада? Какую роль он играет в этой истории? И теперь у нас еще есть ты, ведьма, наблюдающая за всем происходящим раньше и сейчас. Это больше похоже на чью-то хорошо проработанную схему, — Син Цю попытался откинуть от себя сомнения и опасения. Он священник, следователь, которому было поручено разобраться во всем, но в первую очередь он оставался верующим. Как он мог так просто поверить во все это? Вот только и причин не верить он так же найти не мог. — Точно, это должно быть кем-то проработано. Сумасшедшая игра, в которой единственная цель — создать хаос между силами, — прошептала себе под нос девушка. — Единственное, что я точно могу сказать, — это то, что еще одной инквизиции ведьмы не переживут. Чернокнижников, такими, какими их создала ведьма-прародительница, может вовсе не стать. Это нарушит порядок сил. — Ты хочешь сказать, что если ад проиграет в этой жатве, то ангелы возьмут безграничную власть в свои руки и их не в силах будут остановить демоны? — уточнил следователь, не то расслабляясь, не то напрягаясь.       Ему крайне тяжело верилось в то, о чем говорила Катарина. Промывка мозгов, в которой никто ничего не помнил, Барбара, утверждающая, что она исходит лишь из наиболее благих целей, шаткость сил. Но за всю историю следователь не услышал лишь об одном моменте: — Неужели мессия от ада и ее наблюдатель были кем-то в прошлых жизнях? — Я не имею ни малейшего понятия об их личностях. Мой знакомый демон не имел ни малейшего понятия о том, что началась жатва, когда я нашла Эребоса. — Но зачем ты его искала? — на опережение продолжал спрашивать Син Цю, от чего Катарина гулко вздохнула. — Я гасила перед ними свой долг, — начала объяснять она, но резко дверь подземелья отворилась.       Куникудзуси ощущал холод металла. Вкус крови. Больше страха, больше негативных эмоций. Мысли путались в голове, сваливались в комки, обрывались, но единственное, на что парень мог смотреть, — это кинжал, лежащий в его ладони. От него исходила сила, подаренная ему демоном. Теперь он сможет отринуть свою веру до самого конца, погрузиться во всепоглощающий мрак. Ему больше ничего не будет нужно, только чужие смерти, не важно — матери, отца, друзей, знакомых, хотелось больше. А еще нужен был Кадзуха.       Коснувшись двери ладонью, мессия отодвинул ее в сторону. Впереди путь преграждали священники, ведьма и ангел. Сумирэ казалось, что он попал в какую-то странную игру, в которой нужно было уничтожить как можно больше живого. Тело его больше не слушалось, а вялость, оставшаяся после бессонной ночи и пребывания в ловушке призрака, испарилась словно по щелчку пальца. Перед глазами расстелилась черная зала, вспышки света мелькали перед глазами, но после начали постепенно исчезать, открывая взгляду мир галлюцинации взятой из прошлой жизни. — Теперь на тебе лежит ответственность, раз я лично создала твое тело. Будь добр стать хорошей заменой предыдущему генералу.       Над головой пронеслась рука, будто поглаживающая его по волосам, но на деле резкая боль пронзила все тело. Всполохи тени практически разрывали сердце, а клинок, лежащий в руке, пульсировал сильнее. — Итто! Что ты, мать твою, ему дал?! — проорала Катарина, первой реагируя на странный блеск в глазах мессии и оружие, которое ей было прекрасно знакомо, — лезвие судеб. И, если бы оно оказалось в руках обычного человека, ничего страшного не произошло, но для стоящих на перепутье кинжал крутил колесо Фортуны. Ведьма в этот же миг пожалела, что отдала его в руки своего демона на хранение.       Завидев летящего на него демона, Куникудзуси выставил кинжал вперед, одним, словно отработанным ударом вонзая лезвие в предплечье… как оказалось, знакомой девушки.       Морок отступил с глаз, красная жидкость, лившаяся из тела ведьмы, завлекла на себя его внимание, и, если бы только не резкая хватка Катарины на запястье, Куникудзуси ни за что бы не оторвал взгляда от оставленной им раны. — Отдай мне это. Тебе нельзя его использовать, — прошипела девушка, пытаясь вырвать из рук парня оружие.       Подставиться под удар, заставить оставить в себе лезвие, забрать его силой — такой был первый план, который пришел в голову ведьме, поддавшейся всплеску адреналина. Однако тихое шипение сорвалось с губ, как только мессия сильнее надавил на него, а после резко потянул вниз, разрубая плоть руки до костей, проводя широкую полосу, из которой хлынул поток крови.       «Больше, еще больше…» — Еще больше, нужно больше, — бормотал Сумирэ себе под нос, пару раз сжимая рукоять оружия.       Он развернулся в сторону опешивших священников. Точно. Среди них был тот, кто до сих пор вызывал жгучую зависть. Оставшиеся частицы веры в нем трепетали перед обилием тепла, исходящем от него. Темная одежда, светлые волосы, светлые глаза — ангел воплоти. Тошно, как хотелось и его разорвать на мелкие части, но, стоило Куникудзуси подойти ближе, он замер. — Чун Юнь! Прочитай молитву! — воскликнул Син Цю, вытягивая из-под одежды свой крестик, готовясь произносить строки в поддержку напарника. — Он человек, не думаю, что… — Читай! — в приказе бросил следователь, складывая руки между собой.       Коридор заполнило тихим пением. В нем Сумирэ почувствовал себя как никогда легко. Тело словно наполнилось силой, а внутри стало до дрожи спокойно. Спокойно. Достаточно спокойно, чтобы рука больше не дрожала, чтобы, не сомневаясь, броситься вперед к выходу. — Заткнитесь! Он все еще мессия от рая! — прокричала Катарина, выливая на руку жидкость из небольшой колбы.       Вот и все. Толкнув в сторону священников, парень сумел оказаться на сцене. Раньше тут пел детский хор, выступали проповедники, читались утренние молитвы, а теперь стоял он. Он чувствовал, как по руке стекают капли крови ведьмы, как дыхание спирает от нахлынувшего на него желания увидеть все вокруг в этой тягучей красной жидкости, погрузить святое место во мрак.       Прихожане смотрели на него с нескрываемым ужасом. Кто-то уже начал пятиться в сторону выхода, а сестры и братья запаниковали. Сладко, все это было чересчур сладко. Таяло на языке всепоглощающим чувством превосходства, от которого хотелось смеяться. Показать всему этому миру, что такое на самом деле жить, находясь на грани смерти каждую свою секунду. — Прошу вас, не расходитесь, — прошептал себе под нос мессия, стряхивая с руки алые брызги. — Стой на месте! — голос позади ударил в голову новым приливом адреналина, и парень соскочил вниз, оказываясь между рядов скамеек.       Кто первый, кому первому посчастливится умереть сегодня? Глаза разбегались. Сумирэ почувствовал толчок сзади и тут же перехватил убегающую к выходу женщину за горло, тут же пронзая ее спину клинком. — Эребос! Ты меня слышишь?! Останови его или это сделаю я! — выбежав следом за священниками, воскликнула ведьма, судорожно роясь за поясом в поиске еще одной колбы.       Она должна была взять больше. У нее точно еще оставались в запасе транквилизаторы. Но где? Где они были?       Задержав свое дыхание, девушка повернулась в сторону Итто, который как ни в чем не бывало вышел из подвала с легкой улыбкой, жонглируя десятком разных колб. Все внутри ведьмы похолодело и разгорелось синим пламенем. С одной стороны следователи Ватикана, пытающиеся поймать мессию, брызги крови, крики людей, а с другой — ее демон, который продолжал насмехаться над ней. О, за семнадцать лет она уже забыла истинную природу Вельзевула. Ему было весело. Он питался этим весельем, поглощал до последней капли. — Итто… — прошипела Катарина, вынимая из-под шорт свой нож, прикладывая к пиктограмме, чернеющей на руке. — Верни мне все и помоги сейчас же. Это приказ! Или я нарушу печать!       Не обращая внимания на происходящее, Куникудзуси, не помня себя, просто бежал вперед. Весело. Это и правда было весело. По пятам за ним неслись двое парней, пытаясь перехватить. Им тоже было страшно. Страшно за то, что может случиться с послушниками церкви. И этот страх в них вызывал тоже он.       Не заметив того, мессия уперся спиной в угол. Его зажали. Сердце в груди билось настолько яростно, что хотелось проткнуть кинжалом самого себя, чтобы выпустить наконец из груди. — Тебе больше некуда бежать, успокойся и дай нам что-то с этим сделать, — как можно более сдержанно произнес Син Цю, но услышал детский всхлип.       По лицу Куникудзуси расплылась улыбка. Он тоже услышал это. Неподалеку, прямо за колонной сидела маленькая девочка. С помощью нее у него получится выйти. Он сможет покинуть это место и найти еще больше людей, убить еще больше, распороть больше жизненных сил. — Юнь-Юнь! Скорее! — воскликнул следователь, пытаясь остановить дернувшегося в сторону мессию, но тот вырвался из рук благодаря осевшей на коже крови, добежал до девочки быстрее, чем это сделал экзорцист, теперь же беря ее на руки и приставляя лезвие к ее шее. — Выпустите меня отсюда, — низко произнес Куникудзуси, поворачиваясь и в сторону ведьмы, которая все же смогла отобрать свои зелья у демона, в сторону статуи, из-за которой выбежала Барбара, видимо, поборов наложенное заклятие.       Едва Пегг встала рядом с Катариной, перед ней открылся вид того, чего она бы никогда не захотела лицезреть в своей жизни. На полу лежало несколько людей, прижимающих руки к ранам, служители церкви выбежали из коридора. От них то тут, то там слышалось: «Звоните в скорую!», «Звоните в полицию!». Сумирэ улыбался, прижимая клинок к горлу совсем маленькому ребенку. Как до этого дошло? В какой момент все пошло не так? — Барбара, не делай лишних движений. Если он зарежет эту девочку… — Катарина вздохнула, расслабляясь и выпрямляясь. — Точно, ему же нужно просто зарезать кого-нибудь. А еще лучше — совершить самоубийство. — Что? Что ты такое говоришь, Рина? Почему он должен это делать? — теряясь между происходящим, спросила Барбара. — Тогда рай проиграет. Тогда не будет никакой инквизиции, — усмехнулась Катарина, спрыгивая с порожка и медленно направляясь к Сумирэ.       Ей больше не нужно было ничего придумывать. Все было настолько просто, что даже становилось смешно. Почему она сразу не додумалась до этого? Нужно не так много, лишь чуть-чуть надавить на него.       Отодвинув в сторону растерянных Син Цю и Чун Юня, ведьма сложила руки на груди, оценивающе смотря на то, насколько несфокусированным был взгляд Куникудзуси, насколько он был взбудоражен происходящим. — Давай, убей ее, — прошептала Катарина. — Позволь аду выиграть. Осталось совсем чуть-чуть. — Да что ты… Да что ты несешь?! — не выдержав напряжения, воскликнул следователь. — Рай не должен выиграть, — с нажимом проговорила девушка, подходя еще на шаг ближе к мессии. — Давай же, ты ведь хочешь посмотреть на то, как кто-то прощается со своей жизнью? Представь, как это приятно. — Рина! Оставь его в покое! — воскликнула подбегающая к компании Барбара. — Послушай меня, все будет хорошо. Отпусти ее, давай же. Мы еще сможем все исправить. — Заткни свой рот, ангел, и не высовывайся! — слишком остро среагировала ведьма, хватая Пегг за ворот ее одежды.       Переводя взгляд с одной девушки на другую, Куникудзуси ощутил, как в нем начало все путаться. Он больше не вызывал страха. Над ним словно смеялись. Где были их взгляды, полные ужаса? Где мольбы не делать ничего ужасного?       Резкий скрип со стороны входной двери заставил оторваться от попыток найти ответ на вопросы. Сумирэ ощутил, как все его тело сковало дрожью, трепетом, ожиданием — все смешалось в одно. Долгожданные вскрики людей, паника, которой внезапный гость наградил собравшихся служителей церкви, — да, он был лучшим. Тем, кто нужен был больше всего.       Судорожно сглотнув, Син Цю нервно сжал пальцы в кулаки. Из него будто бы вытравили абсолютно все мысли. Позади стоял кто-то, кто заставлял священника пытаться искать глазами выход, но находить лишь глаза напарника, в которых отражался не меньший ужас. Таким его следователь видел чуть ли не впервые. — О, ты все же пришел, Кадзуха? — расплылся в улыбке Сумирэ.       Его руки сами по себе ослабли, заставляя выпустить трясущегося и плачущего ребенка, теперь же убегающего куда-то в сторону, спотыкаясь и вздыхая. Ноги сами вели к демону, что стоял поодаль, нервно осматривающим помещение. — Кадзуха! Не смей его трогать! — тут же спохватилась ведьма, перехватывая за руку Куникудзуси, мерно плетущегося в сторону демона.       Каэдэхара по-доброму улыбнулся, чуть нагибая голову, после чего спросил: — Он ведь еще не успел кого-то убить?       Сглотнув тяжелый ком, Катарина, заметила, что с братом было что-то не так. Такие его глаза она помнила, и этот взгляд был предназначен только ей одной. Краснота, буквально звенящая цветом, голод, которым когда-то демон едва не поглотил весь город. Но она не должна была поддаться. Не сейчас. Не тогда, когда на кону стояло нечто большее, чем его спокойствие. — Кадзуха, если ты его убьешь, будет много крови. У меня ушло достаточно сил, чтобы найти выживших после инквизиции, их осталось не так много, — пыталась объяснить ведьма, но и сама понимала, что демона это никак не трогало.       Вельзевул ожидал, что что-то должно было произойти из-за обезумевшего Куникудзуси, и все же, кажется, тут собрались абсолютно все. Перед ним словно специально раскрылись кулисы сцены, предлагая сыграть решающую роль. И за всем этим стоял тот, кто сейчас точно наблюдал со стороны, смеялся над своими куклами и предсказывал каждый шаг. Но сейчас генерал никак не мог противостоять этой увлекательной пьесе. Все ждали от него только одного, того же, чего он ждал от себя. — Я сказала не подходи! — проорала Катарина, оттаскивая Куникудзуси в сторону.       Мессия неотрывно смотрел на Каэдэхару, беззастенчиво улыбаясь. Больше, чем крови, ему хотелось его. И как смел хоть кто-то задерживать их воссоединение? Парень попытался вырваться, но ведьма сильнее впилась в его руки и завела их за спину. — С ним ты ничего не сможешь сделать, верно же? — спросил Сумирэ, разворачивая лицо к ведьме, буквально смеясь от ощущения того, что его ждало буквально через пару мгновений.       Убьет? Кто сказал, что этот демон сможет его убить? Парень был уверен в том, что, стоило лишь вырваться, обнять Кадзуху, они пропадут из этого места, и сумасшедшее желание контролировать все вокруг рядом с ним станет реальным. Как Джекилл и Хайд, им суждено было совершать тысячи безумств, держать все вокруг в страхе. — Барбара, останови его, иначе все пойдет прахом! — воскликнула Катарина, обращаясь к полностью растерянной девушке.       Вновь улыбнувшись, Каэдэхара подошел еще ближе. Он смерил глазами ангела, складывая руки на груди. — Помнишь наш договор? Если что-то пойдет не так, я убью его и позволю вам выиграть, — заметил демон. — Неподвижно висит темная туча в полнеба… Видно, молнию ждет. Больше нечего ждать, если я не сделаю это сейчас, рай проиграет.       Барбара почувствовала, как все в ней упало. Она хотела, правда хотела сказать хоть что-то, воззвать к совести демона, как-то решить ситуацию, но, повернувшись к Куникудзуси, полностью поглощенному попытками вырваться из хватки ведьмы, замерла. Выбора больше не оставалось. От нее требовали, чтобы она вернулась с победой. Даже после доклада ее не стали заменять, сказали всеми возможными путями выиграть этот круг битв, завершить все и не возвращаться без победы. Это было неправильно. Это убивало ангела изнутри, она почувствовала, как тело заражается воспоминаниями прошлого, предательством Розарии, которую одурманил своими чарами Эребос, или же это действительно была ложь? Все вокруг, неужели все вокруг и правда было ложью? — Барбара… Ты же не позволишь ему убить твоего мессию? — практически шепотом спросила Катарина. Она не могла поверить в то, что эта девушка отклонилась от собственных принципов, теперь же нерешительно переминаясь с ноги на ногу.       За прошедшие минуты Чун Юнь забыл, как дышать. Этот демон не сдерживал в себе своей ауры, из-за него все пространство опустело. Служители церкви покинули испещренный ранеными молитвенный зал. К своему ужасу экзорцист чувствовал, что он тоже должен был сбежать отсюда, но, слушая и наблюдая, он вышел вперед, ограждая демона от мессии. Он не знал, стоило ли верить Катарине, и был ли смысл в том, чтобы не давать раю побеждать, но убийство человека, которое должно было вот-вот произойти, это уже другое. — Прошу тебя, отойди в сторону, — мягким тоном проговорил Кадзуха. И все же такой смелости юноши хотелось отдать должное.       Экзорцист сложил ладони перед собой, начиная зачитывать молитву, отдающуюся в ушах демона неприятной болью, сводящей тело. Но этого было недостаточно, чтобы он отступил, а потому Каэдэхара сделал еще шаг навстречу, затем еще один и еще, в конце концов отталкивая священника в сторону, заставляя упасть на пол. — Юнь-Юнь, не нужно, — прошептал Син Цю, подлавливая друга. — В каком смысле не нужно?! — встрепенулся экзорцист, не понимая того, что имел ввиду следователь.       Встав в метре от сестры и Куникудзуси, Кадзуха еще раз вздохнул. Нужно было собраться с мыслями.       Опустив свой взгляд к полу, демон почувствовал, как его душа начала трепетать и биться еще сильнее. Это точно был Скарамучча, но почему он ничего не говорил? Почему молчал? Невыносимо, хотелось услышать его, хотелось взять хотя бы крупицу внимания к себе. — Почему ты молчишь, Скара? — спросил Вельзевул, замечая легкое колебание в тени. — «Пытаюсь понять, что ты задумал, — хмыкнул голос из тени. — Если не забыл, я не могу вернуться в ад». — Я здесь по приказу Баал, она очень хочет, чтобы ты оказал ей честь посетить ее еще раз, — практически смеясь, заметил демон.       Пара фраз любимого голоса. Лишь пара этих фраз, и Кадзуха почувствовал себя невыносимо счастливым. Это был тот самый тон, тот самый голос — это был его возлюбленный. Тот, что мучал мысли, заставлял сходить с ума и бороться с собственными чувствами.       Стараясь остаться незамеченной, Катарина медленно выводила кончиком носка позади линии из крови. Было сложно рисовать пиктограмму переноса так, чтобы это не заметил Кадзуха, и при этом не ошибиться, останавливаться каждый раз, когда Куникудзуси пытался дернуться. Но вот внезапный его крик заставил пошатнуться, чувствуя, что черты снова нарушились. — Заткнись! Он мой! Я заберу его у тебя! — практически взвыл Сумирэ, стараясь ударить ногой то, чего нету.       Он из последних сил оттолкнулся от пола, начал вырываться еще яростнее, едва не повалил ведьму, которая с замиранием души чувствовала наступающий для нее конец.       Не удержав парня в руках, девушка обматерила все вокруг, залезая рукой в карман, чтобы разбить очередную порцию зелья о пол, но, только занесла над головой колбу, почувствовала, как ее сердце остановилось, а по телу разлилась дрожь. Десятки смертей промелькнули всполохами пламени перед глазами в тот момент, когда Катарина увидела, что Кадзуха вводит в тело мессии свой клинок.       Кровь хлынула из раны, но Сумирэ этого не чувствовал. В его голове было лишь одно — красные глаза, изучающие его лицо. И в них было что-то, до чего ему хотелось дотянуться. Такое прекрасное, что могло быть только у Каэдэхары. Именно это он хотел заполучить всем сердцем.       Куникудзуси уложил свою руку поверх руки демона, сжимающей рукоять катаны, потянулся наверх за поцелуем, за этими губами, тревожащими его сознание с невероятным рвением, но в ответ Кадзуха лишь уложил ладонь на его макушку, притягивая в свои объятья.       Хотя бы так. Быть ближе хотя бы так. Мессия кашлянул, выплевывая сгусток крови, подступивший к горлу. Он все же убил его, не пожелал даже целовать, но ведь последнюю просьбу принято выполнять? — Дотторе скрывается в раю. Как только тебя выпустят на землю, я заберу тебя. Войны уже не получится избежать, будь осторожен, — прошептал умирающему на ухо демон, все же позволяя себе оставить легкий поцелуй на макушке парня.       Закрыв свои глаза, Куникудзуси почувствовал облегчение. Это наконец-то кончилось. Его страданиям пришел конец. Он не хотел умирать, правда не хотел, но если это сделал с ним человек, к которому рвалось все сердце, то так и быть. Он позволит это. Он позволит опустошить собственное тело и не будет сопротивляться.       Почувствовав, как тело Куникудзуси постепенно ослабло, а рука, сжимающая его за талию, упала вниз, демон судорожно выдохнул. Его рука не дрожала, но почему внутри селилось ощущение, словно он только что убил Скарамуччу? Смотря на то, как душа, истерзанная тенями, поднимается выше, начинает постепенно приобретать золотой оттенок, Кадзуха сглатывал скопившуюся слюну. Ему так хотелось съесть ее. Хотелось больше никогда не расставаться с ней, уверять себя в том, что Эребос продолжит жить внутри него, но этого было делать нельзя. — Как ты… — выдохнула Катарина.       Ее руки опустились. Все потеряло смысл. Все начинается сначала. Верующие будут ликовать, будут толпиться вокруг домов, где прячутся чернокнижники, будут поднимать огни факелов, а все потому что одному-единственному демону не хватает любви?!       Тишина, в которой проходило прощание с душой, уже давно скрывшейся за пределами стен церкви, была прервана истошным хохотом демона, занявшего «лучшее» место на премьере трагедии. Его аплодисменты отразились эхом от стен: — Это было так круто! Ха-ха-ха! Лучшее, что я видел в своей жизни! — воскликнул Итто, поднимаясь со скамьи и подходя ближе.       Он приобнял Кадзуху за плечи, довольно улыбаясь: — А ты знал, что его душа уже была настолько изодрана, что не смогла бы пройти врата рая? — спросил он, заставляя генерала обернуться.       Все его тело облило холодной водой от слов Итто, но тот продолжал улыбаться и снова засмеялся, замечая полную растерянность и неверие в глазах демона. — Да не переживай! Ха-ха-ха! Поэтому я ему и дал ту зубочистку, — самодовольно заявил он. — Проблем возникнуть не должно. Посмотрим, что наворотит в раю этот коротышка! — Я вас ненавижу… — прошипела Катарина, сжимая руки в кулаки, после чего развернулась в сторону Чун Юня и Син Цю, подхватывая их за ворот мантий и уводя в сторону. — Э… Эй, куда ты нас тащишь? — невпопад спросил экзорцист. — Идем избавляться от эпидемии веры! — грубо бросила в ответ девушка, но после остановилась, разворачиваясь в сторону Барбары, которая стояла молча. О ее присутствии можно было вовсе забыть, словно бледная тень, она изо всех сил старалась не выдавать своего присутствия. — Я в тебе разочарована. Ты не ангел — ты посмешище. Не думала, что тебе больше подойдет звание демона, а? — на прощание бросила Снежнева, вытряхивая парней на улицу и сама с громким хлопком выходя из церкви. — Я же… Я… — Пегг присела на корточки закрывая глаза ладонями. — Я… хотела, чтобы все было хорошо. Я хотела помочь ему, я… — всхлипнув, Барабара сжалась так, словно хотела уменьшиться до размеров пыли, а может и вовсе пропасть.       Звон колоколов в ее голове напоминал о времени возвращаться на Небеса, но она медлила, не разбивала сферу. Как она могла вернуться? Как она могла вернуться после всего того, что успела натворить? Разве это было правильно? Разве так должен был поступать ангел? Осталась ли в ней самой хотя бы частичка веры?