Чёрный маг

      Вельзевул сидел в кресле у камина с видом задумчивым и отрешенным, и лишь дьявольский огонь малахитовых глазах, нечеловеческих и столь безумных, говорил о том, что демон заинтересован в разговоре, как никто другой. Чаша вина в его костлявой руке, третья по счету, опустела, напоминая служанке о необходимости наполнить ее снова.       Гелла не смела поднять на него глаз, мысленно успокаивая себя в надежде, что ее господин не допустит недоразумений. Наполнив чашу, вампирша едва заметно кивнула, возвращаясь к столу, сжимая пухлый сосуд в ледяных руках.       — Ты какая-то притихшая, — изрек демон, наблюдая за вампиршей. — Неужто боишься меня?       — Нет, господин.       Единственно верное решение было принято незадолго до его визита, когда густой запах серы и морока, столь невыносимый и удушливый, сдавил горло трехсотлетней вампирше. Гелла предпочла соглашаться со всем, лишь изредка поднимая рубиновые глаза на Повелителя мух.       — Можешь не беспокоиться на этот счет, — сделав глоток, Вельзевул растянул губы кривой ухмылке, — падаль меня не интересует.       Сжав губы в тонкую полоску, Гелла прикрыла глаза, а затем, поклонившись, вышла из гостиной, тихо закрыв за собой дверь.       Оставшись в гордом одиночестве, демон скучающе обвел взглядом гостиную, ощущая темную энергию, присущую Князю Тьмы. Дьявол находился в доме, в этом Вельзевул не сомневался. Однако почтить своим визитом явно не спешил. Воланд никогда не заставлял себя ждать, с присущей ему педантичностью являясь в положенное время. Сейчас же Вельзевул наблюдал обратное. Сидя в своем замке на ониксовом троне, Повелитель мух проводил столетия в гордом одиночестве, оттачивая терпение и выдержку. И лишь кратковременные связи с суккубами скрашивали его досуг, дабы избавить от скучного однообразия, царившего в его прогнившей обители. Но даже это демон был готов стерпеть, желая увидеть давнего друга. Отпив вина из чаши, Вельзевул глубоко вдохнул, впитывая в себя запахи неизвестной квартиры, отчетливо улавливая темные энергии. Искрящиеся. Бурлящие. Тягучей патокой оседающие на языке. Каждая из них звучала по своему, и все они были хорошо знакомы. Однако было что-то неизвестное среди этого многообразия. Что-то, что не давало покоя. Эта была неизвестная и от того волнующая энергия. Воздушная и сладкая, невесомая и едва ощутимая, она витала в воздухе, разжигая внутри демона неподдельный интерес.       Темные мысли клубились в его голове, порождая догадки, одна страннее другой. И не было им конца до тех пор, пока тяжелая дверь не распахнулась, являя хозяина квартиры.       — Вельзевул, друг мой, — Воланд вошел в гостиную, и огонь в черном камине пришел в движение, обжигая столетний кирпич. — Рад видеть тебя здесь не скованным цепями времени.       — Можно подумать, у меня был выбор, — фыркнул демон.       — Ты нарушил все возможные правила, за что понес справедливое наказание.       Дьявол устроился в кресле напротив, обхватив чашу вина, любезно наполненную Геллой. Ощутив едва уловимые нотки страха, Воланд безошибочно определил, кому они принадлежат.       — Итак, — сделав глоток, дьявол откинулся на спинку кресла. — Зачем ты явился? Заметь, не терплю, когда моих слуг ставят в неудобное положение. Не забывай, что ты здесь всего лишь гость.       — Там, за гранью, время течет иначе, — игнорируя выпады дьявола, Вельзевул закинул ноги на бархатный пуфик. — Я ждал так много зим и лун, чтобы ступить на землю. Почувствовать свободу. Почувствовать вкус жизни. И знаешь что? Мир изменился. И люди в нем тоже. Они больше не верят в богов. Они больше не верят в нас, Воланд. Как мы дошли до этого? Никто не возводит храмов в нашу честь. Никто не дрожит от ужаса. Признаться, я оскорблен.       — Мы не боги, Вельзевул. Мы лишь бессмертные, призванные соблюдать хрупкое равновесие.       — Ну, разумеется.       — Я понимаю твою злобу, но даже она неуместна, учитывая обстоятельства.       — В моем замке куда веселей.       — Не желаешь посетить местный театр? Это отличная возможность понаблюдать за горожанами в массе. Заодно познакомишься с новой идеологией двадцатого века.       — Помнится, на протяжении столетий это было твоим излюбленным занятием. Почему я должен в этом участвовать? — окинув дьявола нечитаемым взглядом, Вельзевул взял со стола пару маринованных оливок.       — Потому что тебе скучно. И я готов составить компанию.       — Ты изменился, — заключил демон. — Что произошло?       Воланд не ответил.       Сейчас ему было слишком хорошо и слишком жарко, ведь тело все еще помнило ее прикосновения. Дьявол выдохнул через нос, а затем снова втянул разряженный воздух, ощущая концентрированное желание. Оно медленно разливалось по всему телу, вызывая приятное покалывание на кончиках пальцев. И Воланд был готов раствориться в нем. Поддаться искушению, толкнув себя в эту пропасть. Но, как назло, вместо губ, которые он хотел сминать в требовательном, но невероятно чувственном поцелуе, он видел перед собой лишь демона, лукаво улыбающегося ему. И как бы Воланд не старался, Вельзевул слишком хорошо знал этот жар, равно как и его природу.       — Теперь ты обязан рассказать.       — Что рассказать? — дьявол вскинул тонкую бровь, игнорируя лукавый взгляд малахитовых глаз.       — О той дьяволице, что сводит тебя с ума, — окинув взглядом дьявола, Вельзевул сделал большой глоток, шумно выдохнув.       — Вкусное вино. Как и твоя таинственная женщина, о которой ты думаешь в данный момент. Серьезно, Воланд, я знаю тебя слишком хорошо и слишком долго, чтобы не заметить изменения. Кто эта женщина, способная свести с ума самого Князя Тьмы?       — Ее зовут Виктория. — рокочет дьявол, прикрывая глаза.       — Победа, значит? Что ж, приятно удивлен. Я не вижу ее, но ощущаю энергию, осевшую на тебе. И, признаться, я еще не ощущал ничего подобного. Она ведь не?       — Именно.       — Кто она?       — Слишком много вопросов, Вельзевул, не находишь?       — Ладно уж, храни свои секреты, — осушив чашу вина, демон встал с кресла, направляясь к окну. — Близится бал кровавой луны, — рассматривая пульсирующие звезды, Вельзевул склонил голову набок, — она ведь там будет?

***

      Около полуночи в клинику доктора Стравинского доставили пациента в крайне тяжелом состоянии. Это был мужчина тридцати лет отроду. Больной, а в том, что он действительно болен, никто из медицинского персонала не сомневался вел себя странно: пронзительные серые глаза бегали из стороны в сторону, будто бы наблюдая за кем-то. При этом тонкие губы, обрамленные густыми черными усами, неустанно шептали ведомые лишь больному слова. Тело его била мелкая дрожь, а на голове царил беспорядок. Жесткие волосы с проседью при желтом освещении ламп заметно старили пациента.       — Отчего он поседел, — прошептала пожилая санитарка, поправляя белый платок на голове.       — Понятия не имею, — так же шепотом ответила медсестра. — Сейчас дежурный врач подойдет. Вот он все и выяснит. А где его взяли то?       — Да куда там взяли! Сам он прибежал. Залетел в коридор и как начал кричать, как начал кричать! — причитала санитарка. — И что интересно, он всю дорогу с плеч что-то стряхивал, будто сидит на них кто. А рубахи то, рубахи не было. Голый по пояс. Весь дрожит, заикается. Зуб на зуб не попадает. Это санитары халат на него надели, а под ним ой, ой, ой....       Тут дверь в палату открылась, впуская дежурного врача. Улыбнувшись, доктор вошел в душное помещение, набитое санитарами, а за ним вошли еще двое, закрыв собой выход.       — Ну, голубчик, что случилось, — добродушно улыбнувшись, доктор сложил руки на груди в молитвенном жесте. — Ну, не робейте, говорите, говорите! И не упускайте ничего. Нам очень интересно узнать, что с вами произошло.       Услышав голос, больной оживился, переключив внимание на доктора.       — Они здесь, — прошептал неизвестный. — Вот прям за спиной вашей. Да обернитесь, доктор, обернитесь.       Вторив больному румяный доктор обернулся, уперев взгляд в беленую стену.       — Очень интересно, — взяв табуретку, доктор поставил ее рядом с пациентом. — О ком же вы говорите, позвольте спросить.       — Это нечистая сила! — серые, совершенно безумные глаза забегали по палате, пытаясь ухватиться за кого-то. — Все знают. Все могут.       — Я вас услышал, дорогой. Но все же ответьте, где вы были последние три дня.       — Прятался я в старом доме, донельзя иконами набитом. Ел черствый хлеб и молился. А выйти никак не мог, потому что ожидают меня. Вы понимаете?       — Безусловно. Продолжайте, голубчик, — достав из кармана записную книгу, доктор развернул ее на предпоследней странице, вооружившись коротеньким остро-заточенным карандашом. Кто они, позвольте узнать?       — Это нечистая сила! — взвизгнул больной и, схватившись за голову, резко встал со стула. — Они заберут меня! Заберут! Обязательно заберут!       Разум больного помутился и он ничком осел на пол.       — Она заберет меня       — Кто?       — Иштар, — прошептал больной, прежде чем потерять сознание.       — Поднимите его и приведите в чувство. Галоперидола пять кубиков чтобы успокоился. Он в состоянии острого психоза. Пусть выспится как следует. Профессор Стравинский будет к утру с ним и продолжим. И смирительную рубашку ему. Не хватало, чтобы он себя и других покалечил, — отчеканил доктор, поднимаясь на ноги.       — Да что же это делается то, — вмешалась санитарка. — Здоровых хлопцев болезни души косят.       — Боюсь, дело тут не в болезнях души, — нахмурился доктор. — Мы имеем дело с чем-то куда более серьезным. И что-то мне подсказывает, что это далеко не конец.       Когда палата опустела, а все необходимые процедуры были выполнены, в лунном свете возникли две фигуры.       — Стало быть, она жива. — Азазелло хмуро оглядел палату, залитую холодным белым светом.       Коровьев отрицательно покачал головой.       — Не может этого быть. Невозможно. Ведьмы столько не живут.       — Не знаю, к какой магии она прибегла. К кому обратилась и кто согласился помочь. Знаю одно: она не успокоится, пока не отомстит.       — Иштар мертва, Азазелло. Быть может, это кто-то из ее последователей. Она умела совращать умы людей.       — Надо сообщить господину. В последнее время он на себя не похож. Некогда спокойный и рассудительный, теперь он непостоянен, как бушующий шторм. Тронь и сметет все на своем пути. И всему виной смертная.       — Ты преувеличиваешь, — покачал головой черт. — С кем не бывает. В конце концов, он ждал этого слишком долго.       — Я реалист, Фагот, и не могу представить такой союз. Кстати, чем занят господин?       — Насколько я знаю, он занят Викторией. Знаешь, я не думал, что меня можно смутить, но, пожалуй, им это удалось.       — Им?        Азазелло вопросительно вскинул бровь.       — Когда обезглавили рядового демона, я поспешил сообщить Воланду. И так вышло, что я стал невольным свидетелем их совместного времяпрепровождения.       — Они уже?       — Не думаю, — Коровьев почувствовал, как запылали его щеки. — Но все к этому идет. И пока нас нет, могу предположить, что они...       — Секс с дьяволом ее убьет! Она человек, если ты помнишь, — рыкнул демон.       — Сомневаюсь, что мессир не предусмотрел этого. Не думаю, что он способен забрать ее жизнь ради собственного удовольствия.       — Так или иначе, это ее ослабит.       — Будем надеяться на благоприятный исход.       — Если она действительно обещана ему судьбой, утром мы увидим Викторию в добром здравии.       — А что делать с ним? — указав на больного, Азазелло хмыкнул.       — Подождем, пока очнется. У него явно есть информация, которая будет нам полезна. — плюхнувшись на соседнюю кровать, Коровьев похлопал по свободной половине. — На Садовой все равно бедлам. Нам торопиться некуда.