Чёрный маг

      — Мессир, у нас проблемы...Оооу!       Возникший из ночной темноты Коровьев, еще никогда прежде не испытывал такого стыда.       Воланд глухо рычит, отрываясь от губ Виктории, и выжидающе смотрит на черта. Коровьев, прежде не испытывающий ничего подобного, пытается собрать мысли в кучу, отчетливо улавливая тягучую темную энергию похоти, что витает в воздухе.       — Я...кхм...прошу прощения за беспокойство, но дело не терпит отлагательства. Рыцари негодуют и требуют встречи.       — Абадонна все уладил. Нет причин для беспокойства.       — Знаю. Все куда сложнее. Его не просто убили. Из него выкачали кровь. До последней капли.       — Его нашли?       — Не совсем. И не «его» а «ее». Мы уверены, мессир, это ведьма. Слишком много совпадений. Сомнений быть не может.       — Найди Азазелло и можем ехать.       Кивнув, Фагот растворился в воздухе, будто его и не было вовсе.       — Passio est perniciosa. — Воланд прикрывает глаза, стискивая Викторию в своих объятиях. Сжимает, гладит, ведет ладонью вдоль талии, уткнувшись в изгиб ее шеи, и шумно выдыхает.       — Et diabolus ipse resistere non potest?       Воланд глухо смеется, опаляя кожу горячим дыханием.       — Ты и впрямь полна сюрпризов. И как давно ты говоришь на латыни?       — Не так давно, как хотелось бы. Латынь обязательна для историка. В особенности для разбора редких фолиантов, что хранятся в музее, в котором мы проходим практику. А после встречи с вами я решила, что это отличная возможность начать.       — С кем еще говорить на латыни, если не с демоном?— Воланд зубами прикусывает мочку уха, буквально вжимая в себя. — Dea.       Виктория изгибается в его руках, запуская пальчики в его волосы. Проходится ноготками, царапает, гладит, оттягивая темные пряди, а затем вздрагивает, получив шлепок по ягодице.       — Вернусь в ресторан. — она смазано целует дьявола в уголок губ, чувствуя, как ноет внизу живота. От его запаха все внутри сжимается, а сердце бьется в груди так, что вот-вот проломит ребра.       — Ты едешь со мной, и это не просьба. — кончиком носа дьявол ведет от шеи до подбородка, жадно вдыхая ее запах. — Здесь может быть опасно.       — Не понимаю, — Виктория ведет бедрами, заставляя себя думать о чем-то помимо своего возбуждения. — Здесь же полно людей. Нет причин для беспокойства.       — Ты здесь не останешься.       Воланд нависает над ней, и радужка его глаз приобретает кровавый оттенок, отражая дьявольский огонь внутри. Заведенный, опасно возбужденный, он скользит потемневшим взглядом по ее лицу, задерживаясь на приоткрытых губах. Она красивая, до безумия притягательная, медленно, по крупицам сводящая с ума. И ее энергия, невесомая и легкая, смешивается с его тягучей и темной, отдавая горечью на кончике языка.       — Объяснишь? — подушечкой большого пальца Виктория стирает помаду с его губ, пока он пытается сосредоточиться на возникшей проблеме.

***

      В машине пахнет кожей и эфиром. Виктория глубоко вдыхает густой воздух, насквозь пропитанный запахом мужского парфюма, и откидывает голову на мягкое сидение, переводя взгляд на пустую дорогу. Она не знала, куда они едут. Более того, сейчас это не имело значения. Ей было все равно. Если бы месяц назад ей сказали, что она вот так бездумно сядет в машину к малознакомым людям, которых толком не знала, она бы закатила глаза, выдав примерно следующее: «За кого вы меня принимаете. Никогда в жизни!»       А теперь она целует дьявола, сгорая от желания, и проводит свободное время с его свитой, обсуждая погоду и Малый ключ Соломона.       Виктория поворачивает голову, натыкаясь на заинтересованный, как ей кажется, взгляд дьявола. Он смотрит долго, неотрывно, так, будто читает мысли, отыскивая наиболее важные.       — О чем ты думаешь? — поглаживая тыльную сторону ее ладони большим пальцем, Воланд поддается вперед, оставляя невесомый поцелуй на щеке.       Как ей показалось, Воланд забыл о ней, стоило им сесть в машину. Однако его рука, крепко сжимающая ее руку, служила напоминанием, что все же не забыл.       — Честно? Пытаюсь уложить происходящее в своей голове. — Виктория медленно высвобождает руку, сплетая пальцы.       Коровьев и Азазелло старательно делают вид, что ничего не слышат. Черт сводит брови к переносице, впервые ощущая себя лишним, чего не скажешь об Азазелло. Тот смотрит прямо перед собой, наслаждаясь замешательством друга.       — Quid est materia?       — Daemon sanguinem exhausit. Beelzebub post centum annos ad superficiem venire decrevit. Et interrogaverunt quid est hoc?       — Beelzebub non est inimicus.       — Quis scit.       Когда машина въехала во двор дома на Садовой улице, Виктория перевела взгляд на Воланда, удивленно вскинув бровь.       — Мы?       — Да.       Свита спешно покинула салон автомобиля, синхронно открывая двери с двух сторон. Фагот подал руку Виктории, в то время как Азазелло почтительно склонил голову, стоило Воланду выйти из машины.       — Удивительно, что никто не глазеет, — шепчет Виктория, чувствуя руку дьявола, что обвивает талию. Пространство вокруг сужается до размеров броши на его пиджаке, когда он мягко притягивает ее к себе, целуя в висок.       Несвойственная для дьявола нежность не остается незамеченной. Азазелло растягивает губы в подобии улыбки, которую Фагот не видел довольно продолжительное время, и открывает дверь ведущую в подъезд.       — Так нас никто не видит, донна. Прошу! Прошу!       Они поднимаются по лестнице, минуя спящего сотрудника НКВД в штатском.       — Что он здесь делает? — Виктория окидывает взглядом спящего мужчину, припоминая его на лестничной клетке ранним утром.       — Следит за вами, конечно. — спокойно отвечает Фагот. — Но это не повод для беспокойства. Он нас не слышит.       Стоило им подняться на четвертый этаж, как дверь 50 квартиры привычно распахнулась и Гелла, кивнув, отошла в сторону. Шагнув в непроглядную тьму, Виктория ощутила холодок, пробежавший по спине, и низкий рокот дьявола над ухом:       — Я вынужден оставить тебя. Здесь ты в безопасности.       Обернувшись, Виктория закусила губу, ощутив горечь разочарования.       «И угораздило же меня вляпаться во все это?» — подумала Виктория, шагнув в гостиную. Однако стоило ей переступить порог, как привычные очертания предметов испарились, уступив готической мрачности. К ее удивлению, места стало гораздо больше. Высокие потолки и резные окна теперь казались в разы больше и массивней. Даже мебель и убранство гостиной отличались от того, что ей довелось увидеть в последний визит сюда.       — Удивительно, как это здесь помещается? — прошептала Виктория, восхищенно рассматривая изменившийся интерьер.       — О, это самое несложное из того, что мы можем. Для тех, кто хорошо знаком с пятым измерением, не составит труда расширить пространство до определенных пределов. — возникший из темноты Коровьев провел длинным пальцем по сервированному столу.       — Пятое измерение? — Виктория подошла к окну, рассматривая луну за окном. Она выглядела не так, как прежде: неестественно белая, пугающая своей красотой, обрамленная светящимся кольцом.       — Это точка, в которой соединяются все пространства. Коридор межу мирами, если угодно, — пояснил Коровьев, держа в руках канделябр. — Я осмелюсь предложить вам спальню в темных тонах, донна, лишь потому, что светлых комнат в доме нет. Голый свет губителен, знаете ли, — улыбнулся черт, и голос его, необычайно спокойный и ровный эхом, отразился от стен.       — Спасибо, но это не обязательно. Я вернусь к себе.       — Увы, это невозможно. — Коровьев склонил голову.       — Почему же?       — До тех пор, пока существует угроза, вы не покинете стен этого дома.       — Хотите запереть меня здесь? И о какой угрозе вы говорите?       — Вы здесь не пленница. Это вынужденная, но необходимая мера. Как я говорил ранее, если вы внимательно слушали, — подметил Коровьев, — не все демоны столь терпимы к людям.       — Что это значит?       — Это значит, что вы останетесь здесь. Расступитесь, — пробасил Азазелло, взвалив на плечо черный мешок. — Вы ведь изучили Малый ключ Соломона?       — Не до конца, но суть уловила. Кто-то хочет заглянуть в гости? — вскинув бровь, Виктория перевела взгляд на Коровьева.       — В точку! Поэтому лучше вам остаться здесь. И Азазелло, конечно, шутит, не беспокойтесь.       — Начинаю привыкать. Я могу спросить? — получив утвердительный кивок, Виктория продолжила, — Как мне вас называть? Коровьев? Или Фагот?       — Как вам больше нравится.       — Учту. И то, что вы увидели это...       — Вы не должны объясняться, донна. Я понимаю. Устоять крайне сложно. Многие женщины отдали бы все и даже больше, чтобы оказаться на вашем месте, — поставив канделябр на стол, черт направился к зеркалу. — Если вы голодны, попросите Геллу, она принесет вам поесть. А пока можете осмотреться. Ваша комната прямо по коридору за черной дубовой дверью. И не покидайте стен этого дома. Впрочем, вы и не сможете, — хихикнул Коровьев, шагнув в массивное зеркало, что стояло позади. И то, неестественно булькнув, проглотило его, оставив Викторию в полном недоумении.

***

      Виктория медленно следует в комнату, предложенную Коровьевым, кожей ощущая присутствие чего-то стороннего. Желтый свет огней в лампах играет бликами на ее лице, и каждый шаг отзывается в груди едва уловимой тревогой. В нос ударяет запах серы, столь тяжелый и удушливый, что Виктория, не в силах совладать с собой, прикрывает рот, чтобы содержимое ее желудка не испачкало двухсотлетний ковер.       Она и раньше ощущала этот запах, но он не был таким...терпким. Означало ли это присутствие в доме кого-то помимо свиты? Если верить словам Воланда, здесь ей ничто не угрожает, а значит, нет причин для беспокойства.       Найдя нужную дверь, Виктория медленно повернула ручку, и та поддалась, впуская в свою обитель. Осмотревшись, Виктория обратила внимание на большую кровать, застеленную черным шелковым бельем. В памяти яркими красками вспыхнули поцелуи дьявола, которые он щедро дарил ей, шепча ведомые лишь ему слова.       — Нравится комната?       Виктория вздрагивает скорее от неожиданности. Пожалуй, еще не привыкла к его внезапным появлениям, или просто не научилась чувствовать энергию.       — Более чем. — она медленно поворачивает голову, натыкаясь на его изучающий взгляд.       И было что-то дикое в том, как он смотрел на нее.       — Так на чем мы остановились?       Воланд плавно опускает ее на кровать, застеленную черным шелком. Целует, сплетая языки, от чего Виктория шумно выдыхает, запуская пальчики в его волосы. Тянет на себя, углубляя поцелуй, в то время как руки дьявола скользят по изгибам ее тела. Виктория сжимает грудь сквозь узкое черное платье и призывно раздвигает бедра, насколько позволяет ткань.       — Можно?       Хриплый шепот обжигает губы.       — Необходимо.       Улыбнувшись, Воланд проникает под платье, заводя руку между ее ног, пальцами касаясь влажного кружева. Давит на клитор сквозь трусики, и Виктория, вскрикнув, раскрывает бедра шире. Дышит тяжело и громко, рассматривая его лицо сквозь дымку возбуждения, что застилает глаза. До крови закусывает губу, когда Воланд отодвигает промокшую ткань трусиков в сторону, касаясь влажных складок. Его прикосновения заставляют ее изогнуться на шелковых простынях, подставляя шею его горячим губам. Дьявол целует незамедлительно, и дрожь пронзает тело, отдаваясь тянущей пульсацией между ног. Дрожащими пальцами Виктория касается пуговиц на его пиджаке, однако Воланд мягко перехватывает ее руки, фиксируя над головой. Раскрывает ее пальцами, распределяя густую смазку между складок, ведет выше, накрывая большим пальцем взбухший клитор. Растирает, массирует, давит, и Виктория, не в силах сдерживать себя, срывается на серию протяжных стонов. Приподнимает бедра, ерзает, стонет, желая как можно скорее ощутить его пальцы внутри.       — Такая влажная и податливая. — Воланд скользит потемневшим взглядом по ее лицу, едва касаясь приоткрытых губ, и медленно проникает двумя пальцами внутрь, заставляя ее вскрикнуть. Плавно двигает пальцами внутри, затем вынимает обратно, размазывая влагу между складок.       Виктория шипит, стискивая его пиджак, чувствуя, как он раскрывает пальцы внутри нее. Очертания комнаты расплываются, когда дьявол умело отыскивает все чувствительные точки, заставляя балансировать на грани забытия и реальности.       — Не зажимайся. Ты и так очень узкая. — Воланд припадает к ее шее, покрывая поцелуями. Свободной рукой накрывает грудь, массируя сквозь слои одежды.       — Хочу тебя в себе.       Воланд кусает ее в шею, оставляя следы — знак принадлежности. Метит. Клеймит. Ритмично трахает двумя пальцами, врезаясь губами в ее губы, слизывая кровь. Виктория давится стонами, ощущая, как мышцы вокруг его пальцев сокращаются, приближая к долгожданной разрядке. Она течет на его пальцы, выгибает спину, чувствуя, как он растягивает ее. Свободной рукой хватает за подбородок, заставляя смотреть в глаза, подернутые дымкой похоти. Щеки горят от осознания происходящего, однако прерывать это сладкое безумие совсем не хочется. Виктория обхватывает его плечи, прижимаясь всем телом и, неестественно изогнувшись, вскрикивает от пронзившего ее тело оргазма. Тугими мышцами сжимает пальцы, чувствуя дрожь в теле, и расслабленно откидывает голову на подушки, прикрывая глаза. Дышит тяжело и рвано, пытаясь прийти в себя, пока дьявол смазано целует ее в щеку, медленно извлекая пальцы. Размазывает влагу между складок, вводит пальцы в последний раз, чувствуя, как она пульсирует, а затем мокро шлепает по клитору, от чего ее тело напряженно вздрагивает.       Она открывает глаза, будто в замедленной съемке, наблюдая, как Воланд подносит пальцы к губам и, не отрывая взгляда, слизывает горячую влагу.       — Сладкая девочка.       Виктория обхватывает его ногами, притягивая к себе. Языком проходится по нижней губе, пробуя себя на вкус. И целует, целует, сгорая в пламени его страсти.       — Я могу сделать что-то для тебя? — спустя бесконечность отрывается от его губ.       — Ты уже сделала, — Воланд целует ее в лоб.       — Но ты, — она нервно сглатывает, — возбужден.       И твердый член, упирающийся в ее бедро, тому подтверждение.       — Это не самое главное. Я могу сделать тебе больно, а мне меньше всего этого хочется.       — Мне не страшно.       — А должно быть. — Воланд шумно выдыхает, вдавливая ее в кровать. — Я хочу тебя больше, чем ты можешь себе представить. Но постарайся понять — это опасно. Мы закончим, но не сейчас.       Виктория всматривается в его глаза, подернутые поволокой, будто пытаясь что-то найти в них, и согласно кивает.       — Умница.       Они наслаждаются тишиной и друг другом до тех пор, пока настойчивый стук в дверь не возвращает в реальность. Не желая повторять предыдущей ошибки, Фагот стучит, переминаясь с ноги на ногу, прежде чем сказать:       — Мессир, Вельзевул ожидает вас.