И относились к ней так, как будто у неё нет сердца

После той встречи в машине Лаура Альбертовна, как и ожидалось, вернулась к своему обычному холодному поведению. Она ходила по коридорам академии с уверенной осанкой, её строгость и проницательные голубые глаза вызывали у студентов трепет. Казалось, что она могла видеть человека насквозь. Каждый знал: если тебе нужна помощь, Лукина решит любую проблему, но лучше не переходить ей дорогу. В тот день, когда в столовой была короткая перемена, Лукина, как всегда, зашла в свой кабинет — за документами для следующей лекции. Тем временем Маша сидела в углу столовой с кружкой зелёного чая. Её лицо было бледным, а руки слегка дрожали, но никто из студентов этого не замечал. Все ели, смеялись, а Маша лишь водила взглядом по столу, почти не замечая окружающих. За последние три дня она не съела ничего, кроме пары батончиков на работе. Времени и сил на еду просто не было. Работа в кофейне занимала её до поздней ночи, а университет вытягивал остатки энергии. Когда прозвенел звонок, её группа забеспокоилась: — Мы не успеем, Лукина убьёт, — сказала одна из девушек, поспешно убирая поднос. — Лучше опоздать куда угодно, только не к ней, — поддержал кто-то ещё, и группа сорвалась с места. Маша встала последней, как обычно, плетясь позади. Ей не было сил паниковать. На паре она попыталась сосредоточиться на конспекте, но тяжёлые веки с каждым мгновением закрывались. Она даже не поняла, как задремала, пока холодный голос не прорезал тишину аудитории: — Третьякова. Маша вздрогнула, быстро распрямляя спину. — Что это за поведение? Вы решили, что мои лекции — место для сна? Голос Лукиной был резким, и все студенты замерли, будто опасаясь попасть под раздачу. Маша открыла рот, чтобы извиниться, но её слова прозвучали так же беспомощно, как она себя чувствовала: — Простите, я... — Выйдите из аудитории, — строго сказала Лаура, не дав ей договорить. — И подумайте, стоит ли вам здесь вообще находиться, если вы не можете элементарно держать себя в руках. Маша кивнула, медленно собирая свои вещи, стараясь не смотреть на одногруппников. В их взглядах смешались жалость и облегчение, что это не коснулось их. Выйдя из аудитории, Маша направилась в ближайший туалет. Её ноги подкашивались, а внутри всё сжалось. Она стояла перед зеркалом, вцепившись в раковину, и смотрела на своё отражение: запавшие глаза, тёмные круги, тусклая кожа. Слёзы сами собой побежали по щекам. Она закрыла лицо руками, пытаясь остановить рыдания, но было невозможно. Всё напряжение последних дней вырвалось наружу. — Третьякова. Голос прозвучал неожиданно. Маша резко обернулась и увидела Лукину. Лаура стояла на пороге с холодным выражением лица, но её голубые глаза вдруг смягчились, когда она увидела состояние Маши. — Простите, — выдавила Маша сквозь слёзы, поспешно вытирая лицо. — Я сейчас уйду. Лукина не ответила сразу. Она медленно подошла ближе, изучая Машу. Её строгий взгляд заметил всё: как дрожат её руки, как запали щёки, как одежда будто бы стала на размер больше. — Вы спали последние дни? — сухо спросила она. Маша молчала, лишь качнула головой. — А ели? Ответ был таким же — отрицательный жест. Лукина вздохнула, покачав головой. — И вы считаете, что это нормально? — её голос был строгим, но без злобы. — Вы себя видели? Вы скоро просто растворитесь. Маша не выдержала. Она закрыла лицо руками, и её плечи затряслись от новых рыданий. Лукина, на удивление даже самой себе, вдруг сделала то, чего никто бы не ожидал. Она мягко потянула Машу за плечо, заставив её поднять голову, и обняла. — Всё хорошо, — тихо сказала она, удерживая Машу в своих объятиях. Маша замерла, но через мгновение обхватила Лукину в ответ, рыдая ещё сильнее. Лаура чувствовала, как горячие слёзы мокрыми пятнами остаются на её пиджаке, но ничего не говорила. — Почему вы это делаете? — наконец прошептала Маша, голос её дрожал. — Потому что вы мой студент, — ответила Лаура, глядя ей в глаза. — И потому что я не могу позволить вам продолжать в таком состоянии. Маша медленно отстранилась, вытирая лицо. — У вас есть смена сегодня? — спросила Лаура. — Нет, — честно ответила Маша. — Тогда идите домой, — сказала Лукина. — Вам нужно поспать. Я отпускаю вас с занятий, но если завтра вы снова придёте в таком виде — я лично буду разбираться с вашим графиком. Ясно? Маша кивнула, не зная, что сказать. — И не думайте, что я буду это повторять, — холодно добавила Лукина, возвращая себе строгость. Но внутри неё было странное ощущение: как будто что-то дрогнуло.