Ты — мои крылья

— Только не уходи! Рук не узнает собственный голос. Надломленный, уставший, потерянный. Кажется, что он все еще в Тени, заперт в тюрьме, созданной для богов, а после и для него — Соласом. Рук крошится, теряет почву под ногами, пытается уничтожить в душе все сожаления, но понимает — невозможно. Они наваливаются, топят, затаскивают глубже и глубже. Что, если рука Луканиса, вытянувшая из Тени — иллюзия? Вдруг он до сих пор заперт и похоронен под лавиной собственных ошибок? А Луканис — мираж. Как Варрик. Солас создал Луканиса, чтобы Рук даже не попытался выбраться. Что если… — Никогда. Нежное прикосновение шершавой, мозолистой от клинков ладони возвращает в реальность. Теплое дыхание, отчаянный поцелуй. Рук чувствует в нем столько горечи, но вместе с тем надежды. Он ощущает боль Луканиса, как собственную. А, может, она действительно у них одна? Ведь чего на самом деле так сильно боялся Рук? Разве не его сердце пропустило удар, а затем ухнуло вниз, стоило увидеть Луканиса в плену у Гилланнайн? И не его взгляд так отчаянно искал того, для кого хотел спасти весь этот чертов мир? — Вдруг я не вернулся? — шепчет Рук, цепляется за Луканиса, тянет его ближе, чтобы только чувствовать рядом. — Ты здесь. — Тихий голос смешивается с жаркими поцелуями, обжигающими кожу. — Ты действительно здесь. — На грани слышимости, кажется, что эти слова Рук чувствует, они отзываются в самое сердце, словно им с Луканисом не нужны вовсе, хватает мыслей, чтобы понять друг друга. — Обещай. — Клянусь. Луканис целует опять, отчаяние горчит меньше, сладость надежды, нового дня и обещаний, которые оба собираются сдержать, оказывается сильнее. Рук не хочет думать о завтра, вспоминать треклятых богов. Все, что ему нужно — держать Луканиса в объятиях. Чувствовать, как за спиной из пепла вырастают новые крылья, помогая взлететь над бездной отчаяния. Луканис обнимает своими, прячет от мира, не позволяет боли пробраться в их мгновение. Он оставляет им ночь, и Рук чертовски за это благодарен. Он уже уверен, что выбрался, спасся, ведь крепкая и надежная рука Луканиса подвести не могла. Потому что целовать так может только настоящий Луканис. Ни один даже самый искусный мираж, сотканный Соласом, так бы попросту не смог. — Тебе же нужно спать, — выдыхает Рук, но взгляд Луканиса говорит, что тот не собирается. — Я предпочитаю бодрствовать, пока ты здесь. Как бы ни хотелось спрятаться в ночи, но Рук точно знает — страх потери — висит над головами, омрачает момент, не давая расслабиться окончательно. Рук понимает, Луканису тоже страшно, что Рук лишь мираж. — Я думал, больше тебя не увижу, — признается Луканис, прижимается к ладони Рука и прикрывает глаза. — Так, просто тебе от меня не избавиться, — усмехается Рук, пытаясь в привычной манере разрядить обстановку. Он не хочет видеть в глазах Луканиса страх и боль. Он жаждет забрать их себе, оградить Луканиса от малейших переживаний. Будь проклята война, заставляющая страдать самого дорогого человека. Но не будь ее, то встретил бы он Луканиса? — Ты лучшее, что случилось со мной в этом кошмаре, — признается Рук. Вороны не склонны рассказывать о чувствах, прятаться за сарказмом и ехидством безопаснее, подпускать кого-то слишком близко — риск. Но Луканису Рук с легкостью вложит в руку кинжал, а затем без раздумий повернется спиной. Клинок вонзится в горло врага, но никогда не коснется Рука. И сейчас, куда страшнее не успеть сказать, потерять возможность, чем держать дальше в себе, опасаясь быть высмеянным. Луканис поймет — Рук не сомневается. — Я люблю тебя, Рук. И я не подведу. Ответить Луканис не дает, целует снова. Рук невольно вспоминает тот самый разговор в кофейне. Возвращает Луканису поцелуй, а потом еще один и еще. — Он не будет прощальным, — шепчет Рук, прижавшись лбом ко лбу, — я клянусь. — Для этого он слишком сладкий, — улыбается Луканис. Завтра все еще пугает, но Рук точно знает, что рядом всегда есть крылья, которые его подхватят. А еще, что он уничтожит кого угодно, чтобы подарить Луканису самый сладкий поцелуй — их совместной победы.