The King's Mate | Пара Короля

Как только Хуа Чэн закончил вправлять и укреплять кости своего гэгэ, он осторожно взял его на руки и отнес к ванне, которую за это время успели слить. Хуа Чэн снял обувь и шагнул в пустую ванну, чтобы как можно аккуратнее опустить в нее гэгэ, стараясь не стукнуть его драгоценную голову о камень. Убедившись, что муж лежит в удобном положении, он еще раз проверил бандажи и кости, чтобы убедиться, что все на месте. Затем он положил два пальца на лоб Се Ляня и создал печать. Этой печати его научила Яньли в самом начале, и, судя по всему, хули-цзин часто использовали ее, чтобы их дети спали всю ночь. Таким образом, она оказалась безопасной, и альфа мог быть уверен, что она не причинит его омеге никакого вреда. Единственное, что сделала печать, — заставила омегу видеть прекрасные сны и не просыпаться до тех пор, пока его тело не станет испытывать гораздо меньше боли. Когда Хуа Чэн закончил, складка между бровями его гэгэ, казалось, немного разгладилась, и он почувствовал облегчение. Затем альфа создал бабочку, чтобы присматривать за омегой, и вернулся в лабораторию. Ему нужно было поторопиться, потому что он не хотел, чтобы его гэгэ замерз, даже если тот все еще был без сознания и не мог ничего почувствовать. Ему совершенно не нужно было нагружать свое тело. Хуа Чэн и Яньли потратили более полугода на поиски противоядия от демонического яда, и хотя им действительно удалось найти один действенный метод, он был довольно навязчивым и основывался на магии, а не на естественной медицине, как предпочел бы Хуа Чэн. Если бы у него была возможность, он бы предпочел, чтобы его гэгэ вообще не контактировал с этой магической ерундой, но, к сожалению, сейчас у альфы не было выбора. Возможно, со временем он найдет другое решение, но сейчас у него не было времени, и он не хотел использовать свою пару для экспериментов. Но для того чтобы магическое противоядие начало действовать, требовалось время, а его приготовление состояло из четырех шагов. К счастью, у него было почти все необходимое, хотя не хватало самой важной части лекарства. Поэтому Хуа Чэн снова неожиданно появился в своем тронном зале и приказал стражникам отправить людей собрать столько цзяогуланя1, сколько они смогут найти в течение ближайших трех часов, но не менее двух корзин. Он понимал, что это невероятно сложная задача, учитывая, насколько редкой была трава бессмертия, но это не было проблемой Хуа Чэна. Им просто нужно что-то придумать.

Цзяогулань (绞股蓝 – jiǎogǔlán) — гиностемма пятилистная (южный женьшень).

Если за пределами барьера трава бессмертия была практически неизвестна, то для жителей Яоши ее существование было общеизвестно. Ведь ее обычно использовали для лечения всевозможных недугов, которыми могли страдать демоны. Именно поэтому она была такой редкой в наши дни: ее просто слишком часто использовали, и ей требовались годы, чтобы вырасти в траву, которая действительно была бы полезна в лечебных целях. Однако Хуа Чэн был первым, кто попытался наполнить его духовной энергией и превратить в нечто гораздо более ценное. Он обнаружил, что в сочетании с некоторыми другими, более распространенными травами и при попадании на кожу человека в достаточно больших дозах они способны обратить вспять действие демонического яда и даже полностью изгнать его из организма. Конечно, для этого нужно было лечиться изнутри, но Хуа Чэн обнаружил, что определенного пятилистного женьшеневого чая вполне достаточно, чтобы обеспечить безопасность органов человека от яда. Людей, на которых Хуа Чэн проводил опыты, заставляли пить этот напиток три раза в день, и у некоторых из них в результате развилась слабость мочевого пузыря, поэтому альфа решил осторожно попробовать и заставить омегу выпить четыре чашки этого напитка, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы устранить все побочные эффекты. Не должно быть никаких негативных реакций на сам чай, хотя Хуа Чэн мог только надеяться, что его муж не отреагирует слишком плохо на травяную смесь, в которой он вскоре должен был принять ванну. Хуа Чэн как раз собирался готовить травы, которые были в его распоряжении, когда в дверь лаборатории постучали. Он позволил двум стражникам войти и поставить корзины с цзяогуланем рядом с его рабочим местом, а затем начал наполнять растения своей духовной энергией. Процесс занял больше времени, чем хотелось бы Хуа Чэну, но, закончив, он взял таз и наполнил его водой из другого бассейна. Поставив таз рядом с ванной, альфа бросил в него нужное количество травяной смеси и дал воде впитаться. Между тем, Хуа Чэн взял еще один таз и проделал то же самое снова и снова, пока все 20 тазов, которые были в его распоряжении, не были аккуратно выстроены рядом с ванной Се Ляня. Хуа Чэн, конечно же, следил за первым наполненным тазом и с радостью увидел, что воде не требуется много времени, чтобы достичь блестящего бледно-зелёного цвета, которого он так ждал. За те несколько минут, что ему оставалось ждать, Хуа Чэн успел пригладить волосы гэгэ, еще раз проверить бандажи и швы и особенно метку на шее. Кровотечение полностью остановилось, что стало небольшим облегчением для альфы, который все еще был на грани того, чтобы сойти с ума от беспокойства. Когда он в следующий раз проверил первый таз, все выглядело как надо, и он без колебаний вылил смесь в ванну гэгэ. Конечно, это был всего лишь маленький таз, так что многого он не сделал, но Хуа Чэн один за другим выливал в ванну все тазы с подходящим внешним видом, пока ноги и интимные зоны его гэгэ не были полностью прикрыты смесью. Однако он не решился наполнять ванну полностью, чтобы не намочить швы, а воспользовался чистым куском ткани, чтобы аккуратно втереть смесь в те участки кожи гэгэ, которые еще оставались открытыми. Хуа Чэн делал это каждый раз, когда кожа впитывала смесь, и следил за тем, чтобы на теле омеги не оставалось ни одного сухого места, за исключением свежих ран на торсе. Он тщательно следил за тем, чтобы они пока оставались сухими, и лишь время от времени смачивал их. Побочные эффекты проявились не сразу, хотя, похоже, его гэгэ повезло: по всему телу у него появилась лишь сыпь, и ничего более серьезного. К счастью, сыпь, вызванная травяной ванной, выглядела совсем иначе, чем та, которую вызывал его яд, так что пока Хуа Чэн мог быть уверен, что лечение помогает. Только убедившись в этом, Хуа Чэн покинул мужа, чтобы приготовить чай из пяти листьев женьшеня. И как только он закончил, то сразу же вернулся к нему и осторожно заставил его проглотить чай. Вливание чая было невероятно медленным процессом, но поскольку гэгэ был без сознания, Хуа Чэну пришлось быть терпеливым и считать, что ему повезло, что у гэгэ рефлексы глотания работали даже в таком состоянии. Следующие десять дней Хуа Чэн только и делал, что заботился о своем муже: постоянно наносил на его тело смесь цзяогуланя и заставлял пить чай из пяти листьев женьшеня ровно четыре раза в течение каждых 24 часов. Он не смел спать сам и покидал своего гэгэ только в случае крайней необходимости. Хуа Чэн понял, что не заботится о себе, только когда его гэгэ стал выглядеть очень аппетитно. Однако вместо того, чтобы откусить от гэгэ, как побуждала его какая-то отвратительная часть, Хуа Чэн сделал шаг назад, создал бабочку, чтобы следить за гэгэ, и открыл портал в гостиную Яньли. На диване спали, облокотившись друг на друга, Эмин и Жое, а Яньли тихо занималась чем-то в комнате. Однако, увидев, что в ее доме появился портал, в который никто не зашел, она, очевидно, пришла проверить. Она увидела по ту сторону Хуа Чэна, который поприветствовал ее и попросил пройти на минутку, что она и сделала. Показав ей, в каком состоянии находится его гэгэ, Хуа Чэн попросил Яньли позаботиться о нем, пока он будет добывать себе еду. Ведь только она знала о том, как важно постоянно держать кожу Се Ляня в контакте со смесью, и она была буквально единственной, кому Хуа Чэн доверял столь важное дело. Как и ожидалось, Яньли сразу же согласилась, и Хуа Чэн открыл еще один портал, на этот раз в лес за окраиной. Не теряя времени, он начал охоту. *** Когда Хуа Чэн тщательно отмылся от крови и облачился в свежие одежды, он сразу же вернулся к своему гэгэ и Яньли. К его приходу она все еще была там, что не могло не радовать, хотя логика подсказывала, что так и будет. Просто разум Хуа Чэна был затуманен тревогой и страхом за свою пару, поэтому ему было сложнее контролировать свои сомнения и цинизм в эти дни. Поблагодарив подругу и наставницу, Хуа Чэн открыл для нее еще один портал и отправил домой. Затем он устроился рядом с ванной мужа и продолжил заботиться о нем в меру своих сил и возможностей. Следующие двадцать дней Хуа Чэн полностью сосредоточился на уходе за гэгэ, но единственное, что изменилось за это время, — раны, которые он зашил, заживали медленно,. За это время он так и не смог уснуть ни на секунду, и был уверен, что если Яньли узнает об этом, она прочтет ему нотацию, которую не выдержат даже его собственные дети. Тем не менее сон мог подождать до выздоровления гэгэ. К счастью, Хуа Чэн полностью контролировал дворцовый персонал, и никто посторонний не мог даже войти в здание. Хоть Хуа Чэн действительно постоянно находился рядом со своим мужем, Се Лянь не требовал его внимания каждую секунду в течение дня. Человеческая кожа очень медленно впитывала травяную воду, и чем больше она впитывала, тем медленнее шел процесс. Поэтому в перерывах между кормлением гэгэ четырьмя чашками пятилистного женьшеневого чая Хуа Чэн экспериментировал с некоторыми видами нефрита, пытаясь выяснить, получится ли что-нибудь полезное, если соединить духовную энергию с чистой магией или с магией зачарования, или даже смешать все три вместе, причем каждое сочетание будет иметь разную степень магической интенсивности. На 41-й день Хуа Чэн наконец достиг прорыва. Хотя он довольно быстро понял, что белый нефрит — идеальный проводник для того, что он задумал. Найти правильный баланс составляющих, которыми он должен был его напитать, оказалось чрезвычайно сложной задачей. Но теперь ему удалось добиться идеального баланса: в камень был влит барьер определенного типа, и целебная эссенция, которая никогда не иссякнет, пока Хуа Чэн жив и находится в определенном радиусе действия, и, что самое сложное, его особый дар со стороны хули-цзин. По правде говоря, ни Хуа Чэн, ни Яньли не думали, что он унаследует такую способность от своей матери, и единственная теория Яньли по этому поводу заключалась в том, что он унаследовал ее только потому, что его матери не хватило совсем немного, чтобы достичь божественности. Хотя отношение Хуа Чэна к родителям так и не изменилось, он был очень благодарен за то, что стал сыном своей матери в этом отношении. Даровать бессмертие могли только бессмертные существа, коим Хуа Чэн, благодаря своему отцу, и являлся. Яньли проверила Хуа Чэна несколькими довольно странными способами и в итоге смогла определить, что он действительно обладает способностью дарить бессмертие. В том же разговоре Яньли предостерегла его от использования этой способности, так как на создание проводника, чтобы дар стал доступен получателю, уходило много энергии и времени, но когда речь шла о благополучии его гэгэ, Хуа Чэн мог легко пренебречь этим предупреждением. Конечно, Хуа Чэн знал, что, когда он создал связь между собой и мужем, омега уже стал бессмертным, но это не значит, что Се Лянь будет здоров. Хуа Чэн до сих пор не знал, восстановятся ли после его попыток неподвижные ноги, хромая рука или поврежденные органы. Насколько он знал, спасение в этой жестокой битве может стать самым большим сожалением Се Ляня. Хуа Чэн и так уже все испортил, привязав к себе гэгэ без должного обсуждения, поэтому меньшее, что он мог сделать, — отдать все силы, чтобы тот был здоров и чувствовал себя комфортно в своем теле. Именно поэтому способность дарить бессмертие была очень важна. Она должна была превратить обычного смертного человека в бессмертного, пусть и не обладающего никакими магическими способностями. Разумеется, это предполагало кардинальные изменения в иммунной системе и общей физической выносливости. Люди не были созданы для того, чтобы жить вечно, но дар бессмертия делал это возможным и даже комфортным для того, кто его получал. Конечно, дар имел и отрицательные стороны для Хуа Чэна. Если бы он был чистокровным хули-цзин, то передача дара кому-то стоила бы ему жизни. В конце концов, во всем должен быть баланс, и было бы безответственно наделять одно существо способностью превращать всех в бессмертных существ. Однако его демоническая кровь пришлась как нельзя кстати. В конце концов, бессмертной была не его сторона хули-цзин, а демоническая сторона. А его демоническая сторона не играла по тем же правилам, что и сторона хули-цзин. Ему не нужно было трудиться, чтобы достичь бессмертия, он просто был таким. Поэтому и потерять его он не мог просто так. Убить высокопоставленного демона можно было только одним способом, и только одним. И этот способ не предусматривал дарения бессмертия. «Несмотря ни на что, я могу считать себя настоящим счастливчиком», — с тяжелым усталым вздохом осознал Хуа Чэн.