The King's Mate | Пара Короля

Во сне Хуа Чэн с помощью своих бабочек рыскал по лесу, казалось, целую вечность. Однако в конце концов одна из его бабочек наткнулась на сцену, которая превратила этот сон в кошмар. Он увидел момент удара, когда какой-то нелепо выглядящий демон ударил его уже окровавленного гэгэ ногой в живот и отбросил его в полет. Хуа Чэн открыл глаза и в мгновение ока бросил кости, открыв портал туда, где его бабочка наткнулась на сцену. В тот момент, когда он шагнул через него, его гэгэ тяжело упал на землю. С того места, где он стоял, Хуа Чэн слышал, как ломаются несколько костей, а также испуганный крик его дочери. Впервые в жизни Хуа Чэн почувствовал, как его охватывает паника. Он только и успел послать своих бабочек к Жое, чтобы защитить ее, а еще один, чтобы окружить демона и не дать ему сбежать. Сам Хуа Чэн так быстро, как только мог, переместился к своему гэгэ и опустился на колени в лужу крови, которая уже вытекала из-под любви всей его жизни. Судорожно проверяя пульс гэгэ, он не мог не заметить, в каком плохом физическом состоянии находится муж. Он был гораздо худее, чем должен был быть; лицо его было исхудалым и болезненным, а сам он уже не был таким сияющим и здоровым, как в последний раз, когда он видел его в Баньюэ. Хуа Чэну удалось нащупать пульс, но он был слабым и продолжал слабеть, отчего альфа не чувствовал ничего, кроме ужаса и истерики. Он не знал, что случилось с его гэгэ, что привело его в такое состояние, и не мог сосредоточиться на столь незначительном вопросе, когда его любимый находился при смерти. Хуа Чэн не хотел этого делать, но, открыв разорванный внутренний халат гэгэ, который к этому моменту был более красным, чем белым, он пришел в ужас от раны, которую обнаружил под ним. Рана состояла из трех отдельных порезов, каждый из которых был шириной с три пальца Хуа Чэна, и, судя по всему, они были очень глубокими. Кроме того, было еще несколько ран, ни одна из которых не была такой смертельной, как эта, но все они обильно кровоточили и выглядели крайне болезненно. Увидев изувеченное тело гэгэ и почувствовав, как пульс под его пальцами стал еще слабее, Хуа Чэн понял, что ни один человек, каким бы сильным и здоровым он ни был, не сможет выжить после таких ран. От осознания этого факта все его тело затрепетало от ужаса, а в голове что-то щелкнуло. Хуа Чэн не раздумывал, прежде чем сделать это, не думал о последствиях, которые это может повлечь за собой, он просто знал, на самом первобытном уровне, что не может потерять своего гэгэ. Поэтому он склонился над неподвижным телом своего гэгэ, пока его губы не коснулись шеи возлюбленного. Он прикусил ее в том самом месте, где раньше находилась их брачная метка. Но вгрызался он гораздо глубже, пока его зубы не прорвали связывающий барьер. Как только зубы проникли в эту ткань, он отстранился и сосредоточился на пульсе на запястье, которое все еще держал в руке. Сначала ничего не изменилось, и Хуа Чэн подумал, что сходит с ума, что его теория ошибочна и спасти гэгэ таким способом невозможно, но через несколько напряженных мгновений пульс стал немного усиливаться, а не ослабевать. С облегчением вздохнув, что, похоже, это все-таки сработало, он осторожно, как мог, закрыл порванный внутренний халат гэгэ и наконец заставил себя повернуться и проверить, как там его дочь. — Жое, — позвал он, потому что не мог заставить себя полностью отпустить гэгэ. Услышав его голос, дочь обернулась и некоторое время смотрела на него в недоумении, но потом до нее дошло, что к чему, и она начала плакать. — Отец! — закричала она и на полной скорости подбежала к нему, натолкнувшись на его торс и вцепившись в халат, всхлипывая и крича о том, как ей страшно. Это был уже второй ребенок, который говорил ему об этом. Ни один ребенок не должен испытывать такого страха, и уж тем более его дети. Хуа Чэн понимал, что сейчас не может сосредоточиться на этом, но он задавался вопросом, что же случилось с его семьей. Пока он пытался успокоить Жое настолько, чтобы она прислушалась к его словам, несколько бабочек медленно и очень болезненно разрезали демоническую тварь на части: сначала сняли с нее кожу, затем разрезали на части, а потом прошли через органы. Крики, которые издавало существо, были отвратительны, и Хуа Чэн решил, что, хоть он и ничего не может сделать с тем, чтобы Жое не слышала их, она, по крайней мере, не увидит того, что происходит в нескольких ли за ее спиной. — Отец! Отец, Эмин, он... мы искали... и он... мы не нашли... а потом... а потом лягушка...! С лапами! И па... папочка...! Видя, что Жое успокоилась настолько, что снова может произносить слова, Хуа Чэн положил одну из своих рук ей на плечо и серьезно посмотрел на нее. — С Эмином все в порядке. Я нашел его. Эта лягушка больше не будет тебя беспокоить. Но сейчас мне нужно позаботиться о твоем папе, поэтому ты должна еще какое-то время побыть сильной девочкой, хорошо? — сказал он, и Жое кивнула, поджав губы в попытке сдержаться. — Хорошая девочка, — похвалил он ее и погладил по голове. — Я приведу тебя в дом моих друзей. Эмин уже там, и вы двое останетесь там, пока твоему папе не станет немного лучше, — сказал он ей, на что она снова кивнула. Жое, вероятно, не слышала, но демон издавал лишь отвратительные булькающие звуки, и помочь ему было невозможно, поэтому Хуа Чэн решил просто оставить его умирать. Бросив кости, Хуа Чэн велел дочери пройти через круг, а сам осторожно поднял гэгэ на руки, чтобы перенести его через портал. Это было не совсем вежливо, но Хуа Чэн открыл портал посреди гостиной Яньли, где Цзысюань читал книгу. Демон растерянно посмотрел на Жое, а затем увидел, как Хуа Чэн проходит через портал, и тогда его глаза расширились от ужаса. — Что с ним случилось?! — спросил он, вскакивая с дивана. — Я все объясню позже. Знаю, что прошу многого, но, пожалуйста, позаботьтесь о моей дочери, пока я буду лечить мужа. Эмин должен быть счастлив видеть ее и не лезть к вам, раз уж у него есть сестра, — Хуа Чэн звучал устало даже для себя. Он все еще чувствовал себя измотанным после создания нового слоя барьера. — Конечно, — отозвался Цзысюань. — Я попрошу помочь Вашу жену, если не смогу вылечить его сам, — предупредил Хуа Чэн, открывая еще один портал, в который он шагнул после кивка Цзысюаня. Дворец в Королевской Обители имел подвал, разделенный на три части. В одной части, конечно же, находилось подземелье, а в другой — лаборатория. Хуа Чэн никогда не слышал этого слова, пока не наткнулся на карту этого дворца, но он узнал, что это место для проведения экспериментов, скорее всего, подобных тем, что он проводил с людьми, которых забирал из Игорного Дома, чтобы проверить свои медицинские достижения, касающиеся противоядия от яда. Этот дворец действительно давал Хуа Чэну массу преимуществ. До того как Хуа Чэн проверил барьер, отделявший Королевскую Обитель от Внутреннего Города, он беспокоился о том, что демоны узнают о его происхождении из рода Красного Императора и о том, что он гибрид. Однако в стенах и на территории Королевской Обители был установлен барьер, связанный с каждым стражником и сотрудником, которым разрешалось ходить по этим коридорам только до тех пор, пока они соблюдали клятву защищать и служить законному императору. Как только барьер обнаруживал намерения измены или даже просто злой умысел, он отбрасывал демона в другую сторону, которая являлась дном рва. А поскольку барьер простирался и над рвом, предателю никак не удавалось выплыть на поверхность, и он тонул. А поскольку по-настоящему убить их можно было только обезглавив и сжегши в пепел, ощущение утопления они испытывали до конца своих бессмертных дней. Разумеется, никто не хотел подвергаться такому наказанию, поэтому Хуа Чэн не думал, что ему стоит беспокоиться о нападениях со стороны подчиненных. В этом плане ему повезло, что он сам никогда не давал подобных клятв и лишь притворялся демоном, который их давал. В противном случае он оказался бы на дне рва, едва ступив на площадь. Подготовив стол для осмотра, Хуа Чэн осторожно положил на него гэгэ. Пульс омеги был гораздо сильнее, чем в тот раз, когда он впервые проверил его, и Хуа Чэн решил, что его бессмертие хотя бы в чем-то полезно. В конце концов, узы связывали двух людей на фундаментальном уровне, и когда один из них умирал, умирал и другой. Однако если один из них был бессмертным и мог быть убит только одним очень специфическим способом, то эта система не работала как следует, и он оставался в живых. Хуа Чэн был очень рад, что его теория оказалась верной, хотя он не мог не беспокоиться о том, что произойдет позже, когда гэгэ придет в себя. Он знал, что его муж очень боялся сближения, и ненавидел себя за то, что вынудил его к этому, но альфа сделал бы все, чтобы его омега был счастлив, даже если бы он жил так далеко от него, как позволял континент, и даже если бы его гэгэ в конце концов устал от жизни. Но главное, чтобы у гэгэ была возможность жить столько, сколько он захочет, чтобы он видел, как растут и счастливы их дети, как они создают свои семьи и стареют. Если бы Се Лянь хотел умереть в старости, Хуа Чэн не стал бы навязывать ему вечную жизнь. Но сейчас он точно не мог умереть. Он просто надеялся, что его гэгэ найдет в себе силы простить Хуа Чэна за то, что тот сам принял такое судьбоносное решение. Другого выхода у него просто не было. Самой большой проблемой в нынешнем состоянии гэгэ было то, что Хуа Чэн укусил его, а значит, отравил вдобавок к тяжелым ранам. К счастью, яду требовалось несколько часов, прежде чем он вызывал зуд, и Хуа Чэну хватило бы времени, чтобы остановить кровотечение. Яньли научила Хуа Чэна всему, что можно было знать о медицине, хотя она только рассказывала о хирургических швах и никогда не показывала ему на практике. Тем не менее, он уже видел Ши Цинсюаня в действии, и, зная, что рассказала ему Яньли, считал, что должен быть в состоянии сделать это сам. Возможно, где-то во дворце и был демонический врач, но Хуа Чэн не доверял никому из этих высокопоставленных демонов, чтобы лечить человека, а не есть его. Так что все было только в его руках. К счастью, в этой лаборатории уже проводились всевозможные эксперименты, и Хуа Чэн мог воспользоваться широким спектром всевозможного медицинского оборудования. Сначала он очистил рану и избавился от крови, которая все еще продолжала вытекать из ран гэгэ, хотя и медленнее, чем раньше. Убедившись, что тщательно очистил раны, он принялся зашивать их как можно лучше. Иногда в процессе его руки начинали дрожать, и он чувствовал, как эмоции горя и тревоги грозят одолеть его, но каким-то образом у него оставалось достаточно душевных сил, чтобы побороть эти эмоции, одновременно ругая себя за то, что ему приходится отрываться от спасения своего мужа, чтобы сделать это. Почему он так слаб?! Спустя несколько часов Хуа Чэн закончил зашивать последнюю рану, порадовавшись тому, что кровотечение у гэгэ почти прекратилось, и осмотрел рану на шее, нанесенную им самим. Она выглядела распухшей и красной, как укус очень большого комара. Честно говоря, Хуа Чэн не знал, так ли должна выглядеть связывающая метка, или покраснение было вызвано его ядом, но он также не хотел портить метку слишком рано. Хуа Чэну очень хотелось, чтобы гэгэ открыл глаза и сказал, что с ним все в порядке, но оставалось надеяться, что омега не проснется, пока альфа не разберется с ядом, а это можно будет сделать только после того, как метка заживет. Однако он мог сделать одну вещь, чтобы замедлить действие яда извне, не затрагивая непосредственно место, которое он отравил. Он быстро открыл портал в свой тронный зал и велел стражникам, чтобы кто-нибудь осушил самый маленький бассейн в подвале, а затем открыл еще один портал обратно к гэгэ. Третья часть подвала представляла собой просторную купальню, в которой находилось несколько бассейнов разного размера и формы. Самый маленький из них был размером с овальную ванну. Пока из этого бассейна сливали воду, Хуа Чэн обратил внимание на кости омеги. Он и представить себе не мог, что раньше раздался треск. Благодаря тому, что омега похудел, альфа мог легко определить, какие из его костей нужно вправить, пока они не срослись неправильно. Некоторые ребра выглядели неправильно, левая нога висела под странным углом, и, проверяя другие неровности, Хуа Чэн обнаружил, что одна кость в верхней части левой руки и одна кость в нижней части правой руки также нуждаются в коррекции. Оценив количество сломанных костей, Хуа Чэн собрал вещи, которые можно было бы использовать в качестве бандажей, так как среди запасов, собранных Цзюнь У, нашлось только два подходящих, и положил их рядом с гэгэ наготове. Как только все приготовления были закончены, Хуа Чэн хрустнул костяшками пальцев и принялся за работу.