The King's Mate | Пара Короля

Предупреждение!

Перед тем, как начать читать, вы должны знать две вещи:

1) Будет немного... боди-хоррора (?).

2) Будет упоминание о ХЧ/других, но в виде флешбэка, до того, как у него появилось физическое влечение к своему гэгэ.

*** Эффект от ядовитой слюны Хуа Чэна на спине подонка стал заметен только через несколько минут, но в конце концов спина покраснела. Однако даже после того, как Хуа Чэн прождал почти весь день, красное пятно не потускнело и не увеличилось. Единственное, что изменилось, — это его оттенок: из бледно-красного он превратился в пунцовый. Подонок начал жаловаться на то, что у него чешется спина, где-то в конце дня. К сожалению для Хуа Чэна, в вечерние часы эти жалобы только участились, и к тому времени, когда луна поднялась в небо, они превратились в крики боли. С этого момента состояние подонка стало ухудшаться очень быстро: он начал неконтролируемо дергаться, а затем стал биться в конвульсиях. В этот момент его кожа приобрела зеленоватый оттенок и высохла до такой степени, что стала похожа на чешую. Выглядело это поистине отвратительно. Представить, что такое случится с его гэгэ после поцелуя Хуа Чэна, было настолько ужасной мыслью, что он подавил ее еще до того, как она успела проявиться. Наконец подонок издал последний, очень громкий выдох, почти похожий на визг, после чего опустился на пол и перестал двигаться. Хуа Чэн подождал еще несколько мгновений, после чего ногой, к счастью, обутой в крепкие кожаные ботинки, пнул труп в плечо, пока тот не перевернулся на спину. Зрелище было не из приятных, но Хуа Чэн понял, что теперь это действительно не более чем труп. Один глаз почему-то выпал, а кожа местами полностью сошла, оставив обнаженными сырую плоть и кости. Хуа Чэн решил, что достаточно насмотрелся на то, что его слюна может сделать с людьми, и вернулся в свой дом. Сначала он попытался попасть туда с помощью портала, но, хотя тот и открылся с его стороны, с другой стороны не было видно ванной комнаты — только черная пустота. Подумав, что если барьеры действительно настолько сильны, как объяснила ему Яньли, то не стоит удивляться тому, что и портал не может пробить эти барьеры. Поэтому он, как и раньше, прошел через входные ворота, но снова понял, что мучительная боль, которую он испытал при первой попытке, полностью отсутствует. Не то чтобы он жаловался. Оказавшись внутри барьера, он воспользовался порталом, чтобы пройти в ванную комнату и принять самую долгую и тщательную ванну за долгое время, просто чтобы избавиться от чувства отвращения. Отмывшись до красноты, Хуа Чэн отправился в постель, надеясь, что сон поможет ему смириться с тем, чему он только что стал свидетелем. Ведь не каждый день ему доводилось видеть, как человек пытается примерить драконью шкуру, и это было то, что он не хотел бы увидеть снова. К сожалению, его план не удался, и Хуа Чэн во сне в ужасных подробностях увидел, во что превратятся лицо и тело его гэгэ, если он решится на физическую близость с ним. Хуа Чэн несколько раз просыпался в ту ночь, чувствуя тошноту в животе после того, как в третий раз во сне заставил своего любимого гэгэ пройти через подобное испытание. *** На следующий день Хуа Чэн хотел навестить Яньли, чтобы узнать, есть ли у нее еще какие-нибудь полезные навыки, которым она могла бы его научить. Однако после того, как кошмары закончились, Хуа Чэн почти весь день крепко спал, а когда проснулся, то почувствовал себя не в своей тарелке. Он не сразу понял, что именно с ним не так, а когда понял, то не смог удержаться от омерзения. Хуа Чэн был так занят последние несколько недель, что совсем забыл о причине своего отъезда домой. Но теперь, когда он все еще не был со своим гэгэ, как он собирался пройти через свой гон? Хуа Чэн застонал от досады и зарылся под одеяло. Он терпеть не мог проходить через гон, в основном потому, что ему было неприятно терять контроль над собой, но особенно потому, что невозможно было вспомнить, что он делал во время гона. Именно поэтому он всегда настаивал на том, чтобы проводить его в запертой комнате. После того как он провел свой первый раз в подвале у Пэй Мина, он понял, что в течение этих трех дней очень плохо контролирует себя. Конечно, он так и не узнал, что именно он там делал, но мебель в камере, куда его засунули, была полностью разрушена, и даже на решетках появились новые вмятины. В результате он сам получил значительные травмы; он явно не руководствовался логикой или навыками, чтобы совершить такое разрушительное буйство. Его плечи, шею и позвоночник даже пришлось восстанавливать придворному врачу. Если он мог причинить такой вред себе, то с ужасом думал о том, что он может сделать с другими в таком состоянии. Пэй Мину потребовалось все его терпение и мастерство, чтобы убедить Хуа Чэна в том, что он так разбушевался только потому, что уже был в ярости, когда начался гон, и что при обычных обстоятельствах он никогда бы не стал таким разрушительным. Хуа Чэн все еще сомневался, стоит ли опробовать эту теорию на практике, но когда наступила пора второго гона, Пэй Мин навестил его с одной из своих... знакомых женщин, которая, судя по всему, имела большой опыт общения с альфами в период гона. Поначалу Хуа Чэну не понравилась мысль о том, чтобы заниматься этим делом со случайным человеком, особенно в первый раз. Но в тот момент логика все же взяла верх, и Хуа Чэн согласился. В конце концов, женщина выжила и даже сказала, что ему не стоит беспокоиться о разрушительных последствиях. И хотя это действительно сняло большую часть его беспокойства, он так и не узнал, как его лишили девственности. Несколько недель он чувствовал себя опустошенным, но в конце концов взял себя в руки и перестал беспокоиться о том, что не может вспомнить свой первый... в общем, все, что с ним связано. А раз перестал, значит, его целью было стать хотя бы порядочным в этом, поэтому он и дурачился, когда позволяло время, пока реформировал архаичные законы Уюна. Хуа Чэну потребовалось провести несколько гонов с разными людьми, чтобы понять, что никто из них не умирал и не повреждался сильнее, чем после обычного секса, и что он, скорее всего, действительно не был таким агрессивным и разрушительным, когда проводил гон с кем-то другим. Только тогда он создал для себя гарем. Если он мог быть уверен, что никогда не будет проводить время в одиночестве, то ему не нужно было беспокоиться о том, что он причинит вред невинным людям, а если ему не нужно было проводить время с незнакомцами, и он мог хотя бы установить какое-то взаимное притяжение с тем, кого он нанимал, что ж, еще лучше. Когда у Хуа Чэна закончился гон, и первым лицом, которое он увидел, было лицо Се Ляня, у него чуть не случился сердечный приступ. Но несмотря на то, что его гэгэ был красным, как вечернее солнце, и очень нервным, он не выглядел испуганным, от него даже не пахло страхом. Вместо этого он объяснил Хуа Чэну, что именно он сделал во время своего гона. Это был первый раз, когда кто-то потрудился сделать это, и Хуа Чэн полюбил его еще сильнее. Хотя Хуа Чэн был потрясен тем, как он поступил со своим гэгэ и заставил его с этим справиться, он с облегчением понял, что, если не считать этого промаха, он действительно вел себя гораздо лучше, чем он ожидал. Впрочем, Хуа Чэн приписывал это исключительно присутствию гэгэ во время гона. Но мало того, что его гэгэ сейчас не было рядом с ним, он еще и не мог заставить себя всерьез задуматься о том, чтобы разделить свой гон с кем-то еще, кроме гэгэ. Хуа Чэн никогда не был традиционалистом, но дело было не в традициях, а в уважении. Нет ничего более неуважительного, чем предать доверие пары. Хуа Чэн был человеком, который, если ему кто-то был по-настоящему дорог, всегда оставался самым преданным и искренним, каким только мог быть. А поскольку в мире не было никого, кто был бы ему так дорог, как его гэгэ, само собой разумеется, что он всегда будет делать все, что в его силах, чтобы защитить гэгэ и его интересы, независимо от того, будет ли это во вред ему самому. Он был обязан своему гэгэ жизнью и любил его всей душой; возможности предать его просто не существовало. Даже от одной этой мысли Хуа Чэну становилось плохо. Поэтому, очевидно, у него не было другого выбора, кроме как провести этот гон в одиночестве. И он должен был быть уверен, что у него не будет возможности передумать и отправиться в погоню за каким-нибудь существом, в которое можно было бы засунуть свой член, пока он не в состоянии осознанно мыслить. Поскольку он был слишком силен для обычных дверей, а доступа к подземельям, способным выдержать его демоническую силу, у него не было, Хуа Чэн в конце концов придумал решение, которое было настолько же глупым, насколько и рискованным. В конце концов, для альфы в гоне важнее всего было чувствовать, что он контролирует практически все. И, конечно, безопасность. Судя по тому, что рассказал ему гэгэ, Хуа Чэн начинал прятаться всякий раз, когда чувствовал угрозу своему контролю. Поэтому очевидным выбором было пойти против инстинктов, которых он отчаянно желал. Хуа Чэн сбросил с себя одеяло и схватил кости, прежде чем успел опомниться. Когда он вышел из портала в дикий лес на окраине, то сразу же почувствовал себя в невероятной опасности и в состоянии повышенной боевой готовности, что было довольно опасно в столь уязвимое время. Однако это было именно то, что ему было нужно, чтобы убедиться, что он не погонится за любым демоном, который выглядит как гуманоид, и чтобы не предать своего гэгэ. Проводить время в таком состоянии было поистине мучительно. Он чувствовал, как его инстинкты борются друг с другом за приоритеты: либо выживание, либо потомство. Поскольку звери здесь не годились для того, чтобы с ними размножаться, выживание чаще всего брало верх, и ему даже приходилось отбиваться от некоторых тварей, пытавшихся полакомиться им в его ослабленном состоянии. Однако в некоторые моменты его желание трахаться во что бы то ни стало брало верх. Но, к счастью, ему хватало ума в таких случаях просто использовать руку. Когда Хуа Чэн в конце концов снова пришел в себя, его руки и одежда были в крови, но при этом он сохранил все свои воспоминания о последних трех днях. Облегчение, которое он испытал, осознав, что это безрассудное решение на самом деле сработало как нельзя лучше, было для него слишком сильным, и единственное, что он смог сделать, вернувшись в спальню, — это упасть лицом на матрас и заснуть, чтобы снять напряжение. Хуа Чэн не знал, сколько времени он проспал, но когда он проснулся, то почувствовал неприятное ощущение засохшей крови по всему телу. Он тщательно вымылся, а затем проверил время. Свет в этом месте всегда был очень тусклым; днем здесь постоянно висели густые темные облака, хотя дождя никогда не было, и они рассеивались только к ночи. Хуа Чэн уже понял, что такая погода не является естественной, но ему было все равно, что бы узнавать о ней больше. Выглянув в окно, он увидел облака и решил, что сейчас день, а это вполне приемлемо, чтобы навестить Яньли, о чем он мечтал еще до начала гона.