И только смерть разлучит вас

***

— Кто здесь?! — Я. …Твой новый лучший друг. — Друг? — Да. Друг. — он произносит это прежде, чем успевает подумать. Худощавый подросток с растрепанными чёрными волосами, в белой полосатой пижаме вызывает в нём только жалость. Это и есть его будущая жена? Он спускается на корточки и снимает пиджак, чтобы укрыть её и себя от чёрной бури пепла, наполняющей подсознание девчонки. — Ну и непогоду же ты тут развела, детка. Он долбаный год караулил просвет и не было его ни чуть, даже намёка. Аура была ровной. А тут — вдруг взяла и слабину показала. «Нет. Ну тут совершенно определенно — что-то не так.» Когда буря стихает — развеивается и образ девчонки. Пиджак уже прикрывает не её, а подушку. Он обнаруживает себя сидящим на диване дома, в гробу. — Итак. Что мы имеем. Уилсон, чёрт тебя дери! Хватит дрыхнуть! — Битлджус, швырнув пиджак в невинную маску, поднимается и идёт к старенькому поеденному ржавчиной холодильнику, — Ты так много пропустил! — он достает из холодильника заплесневевший сэндвич с лососем и животным белком в виде живых опарышей. Забавно выковыривать их и раскусывать, они такой прикольный писк издают, когда лопаются на зубах. — А то! Ещё как! Нет, не видел, но зато потрогал! …Нет я не шучу! Я правда вот протянул и дотронулся! Ой, ну и не верь. Я знаю о чём говорю! — … — А вот и смог! Вот чё ты споришь?! Да не знаю я, не знаю! Но… я почему-то почувствовал! Кончай вопросы задавать. Хоть маска и не очень разговорчива, Битлджусу это никак не мешает время от времени проводить с нею дискуссии. И даже ссориться. — Нет… ну это другое, Уил. Ну да, она не видела, и я толком не разглядел, но я хочу попробовать ещё. На самом деле, этот демон потерял память о том, когда в последний раз хотя бы кого-то пытался схоронить или о ком-то позаботиться. А вчера — это таким естественным образом произошло. Он возвращается следующей ночью. Бури нет, но светлее тут не стало. Отряхиваясь после жёсткого приземления, оглядывает пустошь в поисках её силуэта. — О! — замечает, и кричит — А сегодня ты решила не топить нас в чёрной грязи?! Это так мило с твоей стороны! — Кто здесь?! — испуганно оборачивается девчонка, — Как кто? Би!.. м-мф! — губы смыкаются против его воли прежде, чем с них успевает сорваться ещё хоть один звук имени. «Блять» Ну, он должен был попытаться. — Би?! — недоуменно переспрашивает его, — Мы вчера познакомились! Не помнишь уже что-ли?! — кричит он ей всё ещё издалека. — Я не… вчера?! Я не помню! — кричит она, — Я оттуда вот выпал! — он жестами указывает на пространство вдалеке, перекрикивая расстояние, — А, ну да, ты меня не видишь… — он неловко чешет затылок, — А ладно. Не важно! — он направляется к ней, девчонка в его сторону оборачивается, — Стой! — испуганно кричит ему, и он замирает. — Не приближайся! — она вытягивает руки в его сторону, как бы укрываясь за ними, — Да хорошо-хорошо! Я на месте стою! — поднимает он руки. — Вот! Видишь?! А, блин, да… Девчонка снова садится, обняв ноги, и, немного погодя, тихонечко из стороны в сторону начинает покачиваться. Пепелище и его куски всюду в пространстве взметаются от любого движения. Она будто ослепшая — водит головой, но глазами даже не смотрит. Он наблюдает за ней, попутно бьёт себя ладонями по карманам пиджака, ища сигарету и зажигалку. Обычную человеческую зажигалку. «Тут ведь хрен что наколдуешь.» Сует себе в зубы единственную, надломленную посередине, сигарету, которую откопал во внутреннем кармане. Зажигалки так и нету. — Чёрт. Чёрт! — злится Битлджус, свистом окликивает, — Хэй, малая! А огоньку не найдётся? — Не курю… — произносит она в ответ, не останавливаясь в покачиваниях, продолжая пялиться в даль темноты. Он шаркает специально ботинком по песку, и она оборачивается. Тут в голову ему приходит вопрос, — Ты слепая? — Что…? Нет! Битлджус присаживается и смотрит ей в затылок. В какой то момент в её руке появляется палочка, которой она водит по пеплу. Неожиданно для него, звучит вопрос: — Ты мой ангел-хранитель? В ответ он хихикает, — С чего ты это взяла? — Просто. — продолжая шкрябать палочкой, отвечает она. — Так меня ещё никто не умудрялся назвать. Да уж. Увидела бы она его хотя бы единожды… «…Ангел, ага. Как же.» Их совместные сны прерываются каждый раз так неожиданно для него. Будто бы только удается нащупать лазейку и приблизиться, как сразу же все завершается. И каждый новый сон, каждый раз ему приходится преодолевать тот же самый путь к ней. Через её забвение. Сегодня она в хлопковой ночнушке. Водит босыми ногами по сырой саже на земле, отчего они становятся чумазыми. Ему хочется выцепить её лицо хотя бы краем глаза, но ничего не выходит. Она не разрешает подходить, а сама не оборачивается. — Тебе сколько лет? — он спрашивает её, совершенно не скрывая от самого себя своих задних мыслей, — Через неделю будет четырнадцать. — Что-то ты на четырнадцать не тянешь. «На вид одиннадцать, не больше» Она пожимает плечами, — А тебе? — спрашивает девочка, «Тут как посмотреть. Если ей скажешь прижизненный — посчитает извращенцем, а если годы заточения — не поверит.» — Летом юбилей был, — на самом деле Битлджус уже давно не уверен, что именно считать его настоящим днём рождения. — Летом? А в каком месяце? — В Июле. — Ох. — что сопровождается гримасой наполненной разочарованием, — Чего? — Да… ничего. Просто ты лев. — Ааа… астрология значит. «Ох, как бы намекнуть, что на мертвецов вся эта чушь не распространяется…» — Ты что, ведьма? — Ты чего? Нет конечно. Ведьм не существует. — А ты тогда кто? — Я не ведьма, точно. Куча людей увлекаются астрологией, и они не ведьмы и не колдуны. Для него это звучит дико. Сколько лет он провел в могиле? Как-то вдруг астрология перекочевала из наук запрещенных церковью, из тайных знаний — в хобби. Он прикусывает себе язык, чтобы не прокомментировать этот факт. Не охото ему распинаться про свой возраст, природу, и слава преисподней — она не видит его облик. Да и какой в том смысл — к следующему его явлению девчонка опять все забудет. Тут, сидя на сырой саже, ведя с нею непринуждённые и бестолковые беседы, ему кажется, что он обычный и живой. Сны обрываются резко. Но раз за разом она как-будто всё больше ему разрешает приблизиться. Уже не просит его оставаться вдалеке. И вот он, сидит перед ней, полностью отзеркалив её позу, но девочка все ещё его не видит. Зато он — теперь вдоволь наглядится её кукольным личиком с совершенно не портящими её, тушевыми разводами под глазами, добавляющими её облику трагизма. И волосы её ему по вкусу, растрёпанные, мятежные, чёрные. Сегодня тот же пепел, и так же холодно и темно. Вдалеке мерцает молния — когда молния, значит ей сегодня кто-то изрядно насолил, догадывается Битлджус. Он уже понял, что в её хорошие дни ему доступа к ней не будет, и нет ничего удивительного, что облик её каждый раз такой уязвимый. Как уснула, со слезами на глазах такой он её и встречает. — Кто ты? — Опять двадцать пять. — Битлджус приходил к ней уже несколько месяцев, — Я Друг. Прихожу иногда ночью в твой сон. Когда ты позволяешь. — говорит он тоном перечисления, — А ты меня забываешь. Каждый новый сон. Давай, если с любезностями покончено, то назови мне своё имя наконец! — рычит он, В ответ девчонка хмурится. — Ты говоришь, что друг… — Так и есть. — отвечает он, небрежно бухаясь напротив неё, — Но ты не знаешь мое имя. — говорит она спокойно, задумчиво, — Ты мне его никогда не называешь. - он разводит руками, — Значит этому есть причина. Девчонка явно сегодня испытывает его на стойкость. — Ты так каждый раз будешь да? Пффф… — Он трёт виски пальцами. Битлджусу не хватает терпения. Никогда не хватало, ни в жизни, ни в смерти. А теперь — его терпение почти бьется в истерике, — Я не могу его произнести. И предупреждая твой следующий вопрос — нет, это не принципиальная позиция. Это такие условия! Я демон! Демон! Я проклят! Я не могу имя своё произнести! Оно заколдовано! — спустя множество явлений и снов он рассказал ей о том — кто и что он есть. «Да толку-то…» Девочка все так же, как и в те разы сидит подтянув к груди колени, а сейчас на её лице впервые он видит, что-то похожее на улыбку. «Кажется, мы сдвинулось с мертвой точки» — проносится в голове у него, — Напоминает… сказку. Мама мне рассказывала. Там про имя что-то было… и про пряжу, и про карлика… Битлджусу сразу приходит на ум — о какой сказке идёт речь. -Уверяю тебя, мое имя не участвовало ни в одной из сказок. И зовут меня не Румпельштильцхен. Она улыбается, — Да-да! Точно! Румпельштильцхен! Это та самая сказка! Он улыбается в ответ. Естественно он знал её. Он буквально был прообразом той истории. Только не собирался забирать ребенка, просто развлекался, но кто же знал что всё так далеко зайдёт? — Но ты же можешь… можешь написать его? — Не могу. Если оно написано мной и ты не знаешь мое имя — ты его не прочтешь. Магия не такая тупая хрень, если что. — Магия… тогда ты Румпельштильцхен. — Ну, я не против. А твое имя ты не назовешь? — Я…. Меня зовут… э. — она осекается, почти начав произносить, а потом совершенно удивленно, её глаза округляются, — Я не могу вспомнить. — хватается за голову, — Не помню… не могу вспомнить, — вид у нее явно перепуганный, — Ну всё-всё, тайм-аут. Ты спишь, это сон. Тут бывает такое, видимо. Она озирается по сторонам, смотрит на свои руки, хватается за одежду и волосы, — Что?! Кто здесь?! — кричит она, — Да твою-то мать! — он не в восторге, девчонка всё забыла. Прямо у него на глазах. — Ч-ш-ш — успокаивает он её, подбираясь поближе. — Ну всё! Всё! С чего истерика-то?! Давно он с таким не сталкивался, и уж точно без понятия — на что способны истерические припадки во снах. На всякий случай он обхватывает её сзади, смыкая её же руки, совершенно неудачно, у её шеи, — Девочка, слушай меня, — пытается её в себя привести, она же начинает вырываться и себя корябать, он присвистывает, — Уоу, вот это прыть! Детка, слушай меня, я друг. — а она все брыкается, — Закрой глаза, милая. Обещаю — страшно не будет! Она ведь живая, вдруг щас как там в теле навернется, потом зубов не соберёт, а он даже и помочь не сможет, поэтому он сейчас не отпускает. Приходится прижать посильнее, и в какой-то момент она как заверещит, своим девчачьим высоким голосом, — У-А-А-А! И Битлджус, вдруг надавливает чересчур, ненароком царапая её, Его вышвыривает оттуда в ту же секунду. А на ногтях остаются тонкие окровавленные лоскутки ее кожи с ключиц. Битлджус давно не испытывал такого ужаса. Да и просто, ужаса.

***

Лидия открывает глаза и судорожно глотает воздух. Начинает откашливаться и обращает внимание — она кажется в слезах, да-да, подушка и щёки мокрые — она плакала во сне и продолжает плакать сейчас. — Ащ-щ, «Щиплет!» Она трясётся. И не сразу смотрит на свои руки — они будто бы в параличе. Пальцы скрючены и на них кровь. Её собственная кровь. Шея болит — она, падая, слезает с кровати и быстрее к зеркалу, — У-у-ужасно… — она смотрит на свою шею, которая поцарапана. Это первый сон, в котором она осознала — к ней приходит демон. Раньше она вообще ничего из своих снов не помнила — а сейчас чётко будто бы перед глазами видит руки. Руки, которыми её сжимал он. Но больше ничего.

***

Демон ожидает и считает секунды. Она слаба, он проберётся очень легко. Но есть одно но — хоть аура всё так же тонка, как и вчера — сон все не наступает. Он считает, глядя на настенные часы — час ночи, второй, третий, уже пять утра, он продолжает ждать. И вот, ближе к семи, ему удаётся. Пространство в которое он попадает без единой искры света. Темно. Темнее, чем обычно. Он слышит ее голос, где то. — Румпельштильцхен! «Она запомнила?!» Идёт на голос — Румпельштильцхен! — Крошка, я тут. Он щёлкает, желая зажечь лампочку… по привычке, но сразу вспоминает, что здесь её сновидение. Продолжает идти в ту сторону, откуда слышал зов, — Ты не ангел. Так ведь? — сегодня пространство эхом раздаёт голос. «Тут что-то изменилось» — О! А я гляжу твоя еженочная амнезия дала сбой. Ответа не последовало. Он, ворча, всё пытается идти в кромешной темноте, попутно не задавив малявку. «Вот же убогое положение — даже огонь не зажечь» — И что тебя навело на эти мысли? — спрашивает демон, — Твои когти. Он, конечно же, переживал о крови, думал об этом весь день, но, услышав её сейчас, — расслабился, перестал об этом помнить, и вот опять, это противненькое чувство вины, которое он игнорирует и заталкивает подальше, «под ковёр» своей совести, как и делал всегда. — Слушай я… я не собирался тебе причинить вред, окей? Ты брыкалась и… ну, откуда мне знать, а если ты лунатик и не держи я тебя ты могла вполне себе шею свернуть, скажи лучше спасибо, что я тебя держал! — оправдывает себя Битлджус. А потом наткнувшись на неё, почти наступив на колено, он опустил взгляд вниз, чтобы опять ничего не увидеть, — Малышка, могла бы ты… — он ищет слово попутно щелкая в привычном жесте, тремя пальцами, -… могла бы ты нафантазировать нам немного света? — Хочешь сказать я тут что-то могу изменить? — Ну конечно, крошка! — и пространство становится чуть светлее. Он видит её. — Ну вот, совсем другое дело! Привет. — Привет… — она потирает руками шею, на которой красуются царапины, неглубокие, но всё-таки корочка крови и синяки обязательно останутся. Неприятно, оказалось, смотреть, на творение рук своих, но как-то ещё комментировать не стал. Вместо этого, он зачем-то говорит, — А чего ты ожидала, когда меня звала? — Я… я не звала тебя. Битлджус осекается и замолкает. Действительно. Это пожалуй единственный человек за кучу лет, к которому он приходит сам, а не по призыву. — Думаю ты все правильно сделал. Но ты меня напугал. — говорит девочка, Эти её слова так льстят его чёрному эго, как масличко на душу, вот-вот заурчит от удовольствия. — Схватил так сильно, ещё и руки эти твои. Жуть… — А что с ними не так? — он наивно смотрит на свои кисти, — Я… не ожидала, что они окажутся, как у монстра из подземелья. — Ну… Я демон, а не домашняя такса… Эй, стой! Выходит ты меня теперь видишь?! — Нет. Только руки. Видимо девчонка его не хочет увидеть, поэтому и не видит. С перепугу-то руки увидела — только потому, что это было её желанием. — Знаешь, очень жаль, что ты меня не видишь. Если бы ты меня увидела, то прочла бы по губам мое имя. — И что мне с твоего имени? — А то. Кто знает моё имя — может меня призывать, и я исполняю его желание. — Одно? — Как договоримся. — А что взамен тебе дают? — …как договоримся. Завтра ты, скорее всего, опять память потеряешь. — С чего ты взял? — Потому что я в этот визит не оставил тебе кровавых крестиков на запястье. — ухмыляется он, она с пониманием кивает, и тоже улыбается.

***

Она просыпается, со странным ощущением — будто что-то важное забыла. Лидия постоянно пытается это выяснить. Вспомнить. Но единственное, что живёт ясно, как картинка — жуткие демонические руки в крови. И обрывки фраз. Из-за ужаса, в ту ночь — теперь каждый сон, в котором она ощущала его присутствие — автоматически окрашивается страхом. Она всё помнит, пока не открывает глаза. У неё ощущение — будто тут есть какая-то несостыковка.

***

Сон тает. Битлджус теряет с ней контакт и открывает глаза, вновь лежа на своём диване в домашнем халате. Теперь он отмечает у себя, когда день, а когда ночь. Днём он не особо смотрит за её перемещениями, а к ночи обращает всё внимание снова. Так сильно надеясь увидеть ослабление её сил. Очень двойственная ситуация конечно. Проходы открываются, если ей плохо. Он, безусловно, радуется каждой такой встрече. Но похоже он начал проникаться девчушкой. Уложить бы в голове, что она его женою будет, после всего, что он видел в её душе — ему сложно на неё так посмотреть. Как-то не хорошо ему от таких мыслей. Если ей хорошо — прохода не будет. Либо хорошо ей — либо ему. — У нас с ней какие то абьюзивные отношения. — делится он своими душевными переживаниями с Уилсоном. Ему грустно — уже вторую неделю он к ней пробраться не может. Значит у неё всё стабильно. В кои-то веки. — Ну и ладно. Вот и славно. Пускай будет хорошо. Проходит месяц. Потом второй. Со временем он смиряется. — Уилсон, помнишь я говорил, что Виктория ошиблась? Говорил тебе — чуйка у меня на такие вещи. — … — Да, ты прав дружище. Нужно за неё радоваться. Я радуюсь. — … — Да правда! Радуюсь я! За неё мне спокойно. И мне тоже скоро будет спокойно. — … — Ну и не верь! Он колдует в руке банку пива, тянет колечко, раздается треск и пшик открывающейся банки. Вкуса он не чувствует, как и пузырьков. Но сам ритуал, как будто помогает ему выразить свое эмоциональное состояние, как и сигарета, которую он вытаскивает из-за уха уже дымящуюся, — Даже горечи на языке не почуять… «Чего не сказать о душе.» — говорит он про себя, чтобы Уилсон не услышал, и не дать ему повода гордиться собой. «Каким то образом этот сукин сын постоянно оказывается прав!» — Чёрт. А я уже так привык к малышке… Он ощущает что-то отдаленно напоминающее ему чувство тяжести и опустошенности. Испытывает потребность заполнить чем-то свою дыру в груди. — Знаешь, Уил… — Битлджус делает затяжку смотря в потолок своего гроба, — Соглашусь с тобой. Не так тяжело быть одиноким, не так уж это и тяжело… Намного, блять, тяжелее обрести кого-то, лишь ради того, чтобы снова «пережить» разрыв! — кричит он, сжимая банку пива, в приступе злости и обиды, выплескивая пену на пол. Делает одну глубокую затяжку, выкуривая ту до бычка. Следующий месяц, а может два — он просто лежит. На полу. У лужи пива. Лежит и не дышит — как впрочем и всегда. — Закрой рот, Уилсон. Ты не видишь? Я занят. Я пытаюсь разлагаться. Ты мне мешаешь своей болтовней. Будь добр — заткнись. Пожалуйста. Спасибо. Он наблюдает за её перемещениями, но даже не осмеливается питать надежду. Лежит, курит. Пускает колечки дыма и смотрит в потолок. Битлджус смотрит в сторону где было пиво — он пропустил момент, когда там пригрела своё хитиновое пузико мокрица. Он хватает её. Та по размеру с его ладонь. Подносит её к уровню глаз, она скручивается и дрыгает своими крючковатыми лапками отчаянно. Хочет жить. Демон окутывает её своим ядовито-салатовым свечением, и та вырастает до размеров таксы. -Я назову тебя — Сьюзи. Точно! Сьюзи! Отличное имя для такой очаровашки как ты, не правда ли? Он кладет её себе на грудь, и гладит.

***

С того вечера, когда она позволила себе выплакаться на груди отца, тревожные сны — перестали мучать. Лидии ровным счётом плевать — куда они теперь поедут жить. Лишь бы не в этой школе. Лишь бы не в этом огромном городе, где она никогда не чувствовала себя «дома». Приказ о переводе в новую школу готов, а это значит — новый учебный год она начнёт в другой школе. Делия с папой во всю присматривают им новый дом. Для Лидии образовался просвет в череде чёрных дней. Ей снова захотелось научиться петь, и она вспомнила о своем фотоаппарате, который до смерти мамы не выпускала из рук. Давненько она не делала фотосессии.