Сборник драбблов по ивантиллам

Он жив. Они с Тиллом оба живы. Из-за того что их быстрое перемещение со сцены он провёл в истекающем кровью беспамятстве и с тремя дополнительными отверстиями в теле, он без понятия, как им удалось оказаться на базе повстанцев. А благодаря почти месячному нахождению в коме он не знает, как именно прошла адаптация Тилла к такой жизни. Не помогает и то, что он старательно избегает любого их пересечения с момента, как Иван наконец смог пробыть в сознании больше пары минут. Не то чтобы Иван мог действительно куда-либо выйти в сложившейся ситуации, как сообщил здешний медперсонал, ему предстоит долгий курс реабилитации, но Тилл избегал как огня весь медкорпус как минимум. И это даже не его догадка, а то, что сказала сама Мизи. Он был рад видеть её живой и достаточно функциональной для поддержания образа «всё в порядке», несмотря на явные следы, оставленные её смертью. Волосы Мизи теперь коротко подстрижены, у него нет полной уверенности, но, кажется, это было не совсем запланированным изменением. – Дай ему время, Иван, для него это было тяжело. Как будто ему легче. Проблему создаёт даже не его фактическая беспомощность, а неизвестность. Из вторых рук он знает, что Тилл с виду здоров, регулярно питается и имеет личную комнату в стенах базы, но этого так ничтожно мало. Хорошо ли к нему относятся люди здесь? Он также позволил своим волосам отрасти? Легче ли ему теперь, когда статус Мизи ясен как день, и она находится в пешей доступности? Прошли ли те синяки? Сознательно он понимает, что прошло достаточно времени, но он провёл долгие дни, находясь в лихорадочном бреду или тяжёлым пластом валяясь в кровати, поэтому для него всё это ощущается каким-то нереальным. Факт того, что он жив, покинул ту сцену, не связан очередным модельным контрактом и может сам распоряжаться своей жизнью, вгоняет его в иррациональный страх. Ему было страшно умирать, ещё страшнее представлять, как это сделает Тилл, больно осознавать, что он не стал кем-то значимым, но то, что он испытывает сейчас, так сильно отличается. Иван любит контроль. Поправка, он любит иллюзию контроля, когда ему не удаётся даже примерно предсказать, что будет дальше, он жалко теряется. Он знал, как улавливать настрой инопланетян, знал, как им угодить, и знал, чем всё кончится, когда он вернулся. Теперь же, когда у него есть так называемый выбор, он в смятении. Банальный завтрак запускает в его разуме цепочку преступно долгих размышлений, когда одна из работниц сказала ему: «Да, ваш рацион на данный момент ограничен простыми блюдами, но что бы вы предпочли?» Любое движение отзывается тупой болью и слабостью в отёкших мышцах, но Иван послушно следует медицинским инструкциям, даже если не до конца понимает, зачем продолжать. Это глупо. Он должен хорошо выздоравливать, чтобы вернуться к нормальной жизни. Что представляет из себя его нормальная жизнь? Можно ли назвать его нормальным? Последствием долгого пребывания наедине с собой и невозможности занять себя привычными хобби, если это можно так назвать, стало излишнее погружение в омут собственных тёмных мыслей, что не сделало одолжения его эмоциональной стабильности. Он сдался довольно быстро и вежливо поинтересовался, не найдётся ли у Мизи чего почитать. Конечно, нет, она никогда не была любительницей этого дела и явно не собиралась начинать сейчас, когда их привычные жизни перевернулись с ног на голову, но она пообещала поискать для него что-нибудь, и пока что этого было достаточно, чтобы надоедливый зуд отступил. Когда он наконец получил в руки книгу, наступило чувство незаслуженности. В его картине мира книги обычно были либо поощрением, либо касались учёбы, получение такой ценности просто так вызвало неприятное чувство отторжения. Он поспешно заверил Мизи, что всё в порядке, его не особо волнует содержание, просто что-то, чем он может занять свой мозг, когда ему не на что отвлечься. – Ах, на самом деле это Тилл предложил её мне, когда я заикнулась, что не знаю, что тебе принести. Когда он наконец обратил внимание на обложку… Классическая литература. Что ж, это может быть совпадением. Навряд ли Тилл потрудился просмотреть его таблицу участника, он также не потрудился бы запомнить его вкусы в саду. Достать такое в месте подобном этому явно было непросто, но не похоже, что ему есть кого благодарить, когда Тилл не может даже находиться с ним в одном помещении. Он должен был жить, чтобы ощутить последствия своих действий, да? Справедливо. Его детская эгоистичная часть отчаянно завидует Суа. Мизи свободна, жива и несёт память о ней как бережливо спрятанную драгоценность, несмотря на сопряжённые с этим трудности, а главное, ей не на кого выплеснуть свой подавленный гнев. Её хрупкий бог пал вместе с защитным куполом, и его здесь нет, чтобы ответить за свою ложь. Он часто думает о Суа. Его околосмертный опыт заставил его чувствовать себя ближе. Сейчас он в полной мере осознаёт жестокость своих слов, но думать о Суа так же больно, как думать о будущем, поэтому он просто закрывает глаза и проваливается в беспокойный сон.