Сборник драбблов по ивантиллам

С того дня сны Тилла стали кошмарными. Не то чтобы раньше у него никогда их не было, уж в жизни домашнего питомца точно есть чего бояться. Многое до сих пор преследует его: гневные крики Урака, фантомное ощущение игл и затёкших связанных запястий, даже боль в шее после финала, но это… Это определённо фаворит его подсознания. Сцена, освещённая ярким светом, дождь крупными холодными каплями окропляет его лицо и тело. Руки, снимающие его шею, поцелуй, удививший его, и она, та чёртова улыбка, этот мудак сделал это специально. Затем его падение и стремительно остывающее тело, лежащее в разбавленной луже собственной крови. Иван. Возможно, все эти эксперименты сделали из него в каком-то роде извращенца. Как ещё можно объяснить это мазохистское желание вспоминать это из всех вещей? Он мог бы наслаждаться мирными днями в саду, когда весь этот ужас казался слишком далёким и они спокойно наслаждались компанией друг друга, мог бы даже припомнить, как Иван познакомил их всех с той штукой, охраняющей выход, которую ласково называл Милашкой. Прекрасное имя для существа, которое до чертиков напугало его. И из всех этих по-настоящему приятных воспоминаний из раза в раз он воспроизводил эту чёртову сцену. Но, судя по всему, сегодня он может немного расслабиться. Этот сон начался мирно, Тилл обнаружил себя в саду, на их месте. Искусственно зелёная трава и голубое небо с лениво плывущими облаками и фантомный знакомый вес ошейника на шее. Иван в обязательном порядке находится неподалёку и занимается своими ивановскими делами. Этот Иван из его воспоминаний маленький и ещё такой до боли честный, в какой-то степени глупый, не знающий определения самых банальных человеческих слов, что, конечно, чёрт возьми, не является его виной, это всегда так или иначе пришельцы. Только сейчас, потеряв возможность когда-либо узнать мнение второй стороны об этих временах, Тилл в полной мере ощущает, как ему этого не хватало. Иван перестаёт разглядывать свою руку на фоне фальшивого неба анакта, поворачиваясь в его сторону – Хей, Тилл. Конечно, ему обязательно надо было сделать что-нибудь странное. Он вскочил, как ошпаренный, и в привычном тандеме схватил и повалил Ивана на землю, придавливая того своим весом. – Почему? – вопрос вырывается у него сам собой и, как всегда, остаётся без устного ответа. Тилл даже не уверен, о чём именно он спрашивает. Почему ты это сделал? Почему ты мне ничего не сказал? Почему я? Иван лишь радостно улыбается. Он не уверен в причине, но его первым порывом было замахнуться и ударить прямо в это глупое лицо. Занося кулак, он кричит – Глупый! Какого хрена ты улыбаешься?! Его кулак был схвачен крепкой рукой, затем он услышал тихий смех – Потому что сейчас я… – это неправильно, Иван под ним больше не мальчик с большими пустыми глазами. – ...весь в твоём внимании. – Какого хрена это должно означать? – его дыхание перехватывает. – Я всегда… я всегда тебя видел… – Тилл может лишь надломленно ухмыльнуться. Это правда, он знает о всех этих странных привычках Ивана, которые не смогли выбить даже жёсткие тренировки, знает о тех, что всё-таки пропали со временем, и прежде всего знает, что половина того, что вырывается у него изо рта, большую часть времени является чушью. Он не успевает заметить, в какой момент Иван, держащий его кулак, пропадает. За секунду до начавшейся паники он слышит – Лжец. – позади него чувствуется чужое присутствие. – Ты знаешь, что это ложь, Тилл. – он не может заставить себя повернуться. Или боится? Боится того, что увидит там, или, точнее, то, что он не увидит. И тут снова мелькают они: сцена, дождь, руки, так и не сжавшие его шею, Тилл так и хочет крикнуть: «Задуши уже меня к чёртовой матери!» Как всегда, она мелькает последней. Эта чёртова…. – Ты даже не можешь вспомнить, как я выгляжу, – шёпот щекочет его ухо. – Только эта кровавая улыбка, – руки касаются его шеи, – в твоей голове. Тилл в очередной раз просыпается с высохшими дорожками слёз, украшающими его щёки. Я рад наконец-то стать частью твоих воспоминаний, Тилл