Игры Белого Лиса. Испытание для Пак Сонхва

             Закономерность: каждое пробуждение происходит после смерти              — С прискорбием сообщаем, что в связи с полученными травмами Пак Сонхва на неопределённый срок не будет выступать в составе мужской к-поп группы «Ateez»!       Слова директора болезненно резанули по слуху Хонджуна. Слёзы обжигающей лавой скатились по щекам, зубы плотно сомкнулись, а руки сжались в кулаки. Сердце дрогнуло. В мыслях набатом звучало: это твоя вина.              Тудум-тудум       До ушей донёсся странный звук. Тудум-тудум. Такой знакомый. Тудум-тудум. Сквозь не плотно сомкнутые веки прорывался свет: своим миганием он причинял дискомфорт. Тудум-тудум. В лицо ударил ветер, принёсший с собой неприятный запах разложения. Тудум-тудум….       Скрежет от резкого торможения поезда заставил Сонхва не только резко открыть глаза, но и слететь с сидения, врезавшись в стоящее напротив. Болезненно застонав, он медленно вернулся в исходное положение, поглаживая рукой ушибленный живот. Пока пытался прийти в себя после произошедшего, Сонхва оглядывался, стараясь в потёмках разобрать, где он находится — в пока ещё непонятном помещении горело всего одно бра. Его тусклый свет еле-еле разгонял темноту, заставляя Сонхва поёжиться от неприятного ощущения.       Купе. Судя по тому, что удалось рассмотреть, ещё старой модели. Верхние полки-кровати прилажены к стенам специальными креплениями. Небрежно застланные нижние кровати: в таком свете непонятно, чистые они или нет. Непонятного цвета занавески на закрытых окнах — за ними ничего кроме непроницаемой тьмы. И ни единого звука, кроме стука собственного гулко бьющегося сердца.       Сонхва от страха мелко затрясло. Он обнял себя за плечи, стараясь успокоиться. Но что пугало его больше, так пустота в голове. Нет, он помнил, кто он, помнил, с кем встречается, помнил, чем зарабатывает на жизнь, помнил друзей и родственников. Но воспоминания не помогали понять, где он и как тут оказался, и что вообще происходит.       Сонхва начал ощупывать себя, шаря по карманам в поисках чего-либо. Чёрная майка. Чёрная рубашка с коротким рукавом — единственный карман оказался пуст. Чёрные штаны — их многочисленные карманы все, за исключением одного, так же оказались пусты. Сонхва обрадованно извлёк сотовый телефон — даже прослезился. Радости стало больше от взгляда на зарядку — сто процентов. А потом эта же радость резко ухнула в бездну — нет сигнала. На глазах появились слёзы. Сонхва плотно сжал веки. Глубоко вдохнул, поперхнувшись неприятной, будто нарастающей вонью, и закашлялся.       А затем он услышал странный скрежет. Нет, это не звук торможения, как было до этого. Кто-то провёл чем-то, скорее всего стальным, по дальней двери. Затем раздался звук, будто дверь резко открыли, и она с силой врезалась в стену или что-то ещё. Сонхва снова стало страшно. И страх толкнул его вперёд. Сначала включить фонарик на сотовом, а затем, прилагая усилия, закрыть дверь на внутренний замок. А ещё Сонхва чуть не обделался, напугавшись собственного отражения в пожелтевшем зеркале: чёрные взлохмаченные волосы, ужас на лице, бледная кожа и круги под глазами, будто он не спал несколько дней.       Удар раздался совсем рядом, будто у соседнего купе. Сонхва вздрогнул от страха и не глядя забрался на узкую полку над дверью, сжавшись в испуганный комочек. Он даже не сразу сообразил, что фонарик мог выдать его с потрохами. Судорожно трясущимися пальцами Сонхва еле как выключил фонарик и, прижав телефон к груди, попытался стать как можно незаметнее.       Нечто врезалось в дверь, пронзая её насквозь. Зеркало жалобно взвизгнуло, разлетаясь на осколки, что глухо попадали вниз, раскатываясь по полу. Сонхва зажал уши руками, стараясь не слышать. Ничего не слышать. Ни скрежета извлекаемого из двери лезвия мясницкого ножа. Ни чьего-то громкого злобного дыхания. В нос ударил смрад разложения. Сонхва накрыл нос рукой, стараясь не дышать и мысленно молясь, чтобы этот некто, кем бы он ни был, поскорее убрался.       Точно проверяя парня на стойкость, существо разглядывало купе сквозь узкую щель. Оно громко дышало, пропитывая всё вокруг себя смрадом. И желанием покончить с собой. Сонхва от того, что слишком ярко представил, как вскрывает себе вены, как тёплая чуть липкая кровь стекает по его рукам, как жизнь постепенно угасает, вздрогнул так, чуть не выронил телефон.       Вместо крови из вен на запястьях, из глаз потекли слёзы. Сонхва охватывало отчаяние. Вместо любимого нежно улыбающегося ему Хонджуна, непонятное нечто. Вместо привычной комнаты общежития — купе старого поезда. Вместо приятного запаха духов — вонь разложения. В голове каша. Сонхва надеялся, что ему просто снится кошмар. Он даже попытался уверить себя в этом. Что это игры разума на почве истощения. Он просто устал! И мозг устал! Поэтому и показывает что-то такое, как бы намекая, что надо отдохнуть. Если бы Сонхва знал, что случилось на самом деле, так бы не думал.       Разочарованное рычание и… кажется, это был смех?.. вернули Сонхва к неприятной реальности. Некто, грузно топая и продолжая царапать стены своим ножом, пошёл дальше. Сонхва, вслушиваясь в каждый шаг, смотрел перед собой. Если это кошмар, то он удивительно реалистичный. Сонхва ощущал гладкую прохладную поверхность полки, будто трогал её наяву. Он чувствовал теплоту слёз, что раскатились по его щекам, оставляя грязные влажные разводы. Чувствовал, как собственное жаркое дыхание касается руки.       Сонхва не знал, сколько он пролежал на полке. Он ждал столько, чтобы перестать слышать шаги неизвестного. И дождавшись, полез вниз, чуть не слетев, когда трясущаяся рука подкосилась. Оказавшись на полу, Сонхва понадеялся, что осколки не воткнутся в ногу сквозь тонкую подошву чёрных кроссовок.       Прижавшись ухом к двери, Сонхва затаил дыхание, напрягая слух, чтобы понять, есть ли поблизости хоть кто-то. В поезде стояла мёртвая, неприятная, давящая на разум тишина. Сонхва предельно аккуратно открыл замок и так же отодвинул дверь в сторону. Прежде чем даже просто выглянуть, он простоял несколько секунд, нервно облизывая губы в попытках найти в себе смелость переступить через порог. И он сделал это. Первый шаг дался с величайшим трудом.       Сонхва оказался в узком коридоре. В коридоре, окутанном мраком. Настолько густой тьмой, что дышать сложно. Сонхва мерещилось, что отовсюду на него смотрят чьи-то безжизненные глаза. Мёртвые взгляды заставляли Сонхва снова начать дрожать осиновым листом на ветру. Как никогда захотелось оказаться возле Хонджуна: каким бы трусом он ни был, за своего любимого готов бороться до конца. Бывали случаи, что они спорили, откровенно ругались, но всегда, что бы ни случилось, они прощали друг друга, находили силы извиниться. Но сейчас…       Далекий скрежет застрял в горле Сонхва тошнотворным комком. Он резко обернулся, прислушиваясь к возвращающемуся звуку касания лезвия о стены, что медленно, но верно нарастал. Некто возвращался. Он дошёл до конца поезда? Или нет? Или он услышал Сонхва и решил проверить? Тогда почему не торопится? Сонхва не стал ждать ответа на свои мысленные вопросы: сорвавшись на лёгкий бег, он, стараясь не топать, добежал до конца вагона, чуть не врезавшись в дверь. Замок, к его счастью, оказался открытым, и Сонхва перебежал в следующий вагон, где царила та же давящая атмосфера, что и в предыдущем.       Сонхва достал телефон, чтобы видеть окружение. Как бы он хотел ничего этого не видеть! Хотел вот сейчас сомкнуть веки, моргая, а как разомкнёт, окажется, что он спит в своей кровати в своей комнате в общежитии. Что Хонджун ходит по квартирам в попытках разбудить каждого мембера на расписание. Но сколько бы Сонхва ни моргал, ничего не менялось.       Ступая осторожно, Сонхва рискнул заглянуть в ближайшее купе, кое оказалось пустым, а внешне ничем не отличающимся от того, где очнулся он сам. Сонхва прошёл к следующему, и следующему, и следующему. Ни единой живой души кроме него. Как вариант, кто-то да есть, просто спрятался, но обыскивать каждый угол? Откровенно, Сонхва не хотел этим заниматься из опасений нарваться на ещё кого-то. Дверь в туалет оказалась заперта, и Сонхва перешёл в другой вагон. Пока всё складывалось относительно легко. Ну, если не брать во внимание тот факт, что он оказался непонятно где. Но что ещё казалось странным, что таблички есть, а надписи на них отсутствовали. Так что даже не понять, в Корее он или ещё где.       Сонхва не считал, сколько вагонов он пробежал, но они казались бесконечными. Он не чувствовал усталости как таковой, но очень хотел присесть и отдохнуть. Снова появились навязчивые мысли о самоубийстве. Петля на шее. Удушение. Боль в горле. Объятые огнём лёгкие. Сонхва замотал головой, обессиленно опираясь о колени. Мысленно он отдавал себе приказ собраться и не поддаваться нарастающей панике. Ведь он пока жив. И Хонджун наверняка его ждёт. Где-то…       Неожиданно раздавшийся спереди шум заставил Сонхва выпрямиться. Каждая клеточка в его теле напряглась. Ноги интуитивно передвинулись, отходя от двери вагона. От двери, что резко отъехала в сторону, грохнув о крепления, заставив Сонхва в очередной раз подскочить.       Судорожно сглотнув, Сонхва поднял руку с телефоном, светя на незнакомца. Незнакомца в лисьей маске, из глаз которой текли кровавые слёзы, марая белую шерсть. Чёрные глаза с багровыми огнями зрачков незнакомца вытаращились прямо на дрожащего Сонхва. Оскал незнакомца отчего-то казался невыносимо знакомым, таким, отчего внутри начинало что-то трепетать. Невысокий. Достаточно хрупкий, но силой веяло ощутимо. Мясницкий фартук и нож в руке. Видавшие виды штаны и ботинки. А ещё он будто попал под кровавый дождь: алые потёки и пятна точно вопили, что любой, кто окажется на его пути — умрёт.       Судорожный вдох, мгновение, и Сонхва интуитивно дёрнулся в сторону, уходя от занесённого для удара ножа, чьё лезвие вонзилось в стену в том месте, где вот только была шея жертвы. Спотыкаясь на ровном месте, но постепенно наращивая скорость, Сонхва нёсся подальше от маньяка. Он слышал, как тот вырвал своё страшное оружие и, будто что-то прошептав, пошёл следом. И смех! Его жуткий смех ледяными иглами впился в затылок, пронзая мозг. И в этом Сонхва уловил что-то знакомое. Что-то родное. Но никак не понять, что конкретно.       Стараясь не сильно трясти рукой с телефоном, Сонхва вихрем пронёсся по одному вагону, второму, третьему… Пока со всего маху не врезался в дверь, ведущую к машинисту. И каково же было удивление Сонхва, когда оказалось, что дверь заперта. Удивление начало меняться паническим ужасом. Сердце зашлось в спешном ритме. Дыхание начало вырываться с хрипотцой.       Всё внутри Сонхва обмерло, когда лезвие ножа воткнулось на уровне его глаз в стальную стену с правой стороны. Вся жизнь пронесла перед глазами от чужого смрадного дыхания на левом ухе. Чья-то рука с силой сжала правое плечо, заставляя обернуться. Сонхва сверху вниз посмотрел на незнакомца в маске. Разрез глаз в прорезях маски казался знакомым. Даже смрад сменился на аромат знакомых духов.       Сонхва продолжал прижиматься спиной к двери, когда как позади маньяка вдруг засиял мягкий белый свет, на фоне которого виднелась высокая фигура в белых одеждах. Свет ослеплял и не давал толком рассмотреть, кто это. Но Сонхва был готов поклясться, что видел лисью маску с белой шерстью.       Нож мягко без сопротивления вошёл в солнечное сплетение в сторону сердца…              — Мы его теряем!       — Остановка сердца!       — Разряд!       Сидящий на полу в коридоре напротив операционной Хонджун сильнее сжал кулаки, еле слышно проскулив:       — Сонхва, не оставляй меня…