Óни сидеть в плену не станет

Удар Оверлорда пришёлся около сердца, поэтому на исцеление ран потребовалось времени намного больше, чем той же Харуми, что пострадала от рук недоОни, который её любил. Она пришла в сознание намного раньше, чем он, и, можно сказать, была атакована мирными жителями, которые жаждали ей все в лицо высказать за свои уничтоженные дома, за то, что она чужими руками уничтожила пол-города, за то, что возродила монстра. Этот самый возрожденный монстр её от таких выпадок защищал, агрессивно делая словесные выпады в сторону пострадавших от его и её рук. Его боялись, и он этим пользовался. Он познакомил её с Винни, тот был на седьмом небе от счастья (хех, сарказм), надо же, сначала он был другом лорда Гармадона, теперь — его приёмной дочери, убийце и сушасшедшей, у которой, кстати, Гейл порвалась взять интервью, но и тут Гармадон стал защитой. Он делал это, если не сидел около Ллойда, вслушиваясь в тихое дыхание. Обычно, он так делал ночью, держа за руку сына, грея холодные ладони. Ллойд провел в бессознательном состоянии пять дней, за которые абсолютно все переволновались. «Почему ты просто не можешь очнуться, сын?» — задавал лорд вопрос, но скорее самому себе. Он думал об этом. Много думал. Если у него было плохие способности к раздумыванию над повседневыми вещами людей, то с такими — тёмными, у него проблем было явно меньше. Кристальная энергия — мощнее, чем зелёная, она создана Оверлордом, следовательно, это очень очень сильная вещь. И Ллойд, будучи неполным Они, старается эту вещь переработать, на что уйдёт время. Может, долгое. Его сторона Они стала сильнее за счёт последних событий, и эта поддержка тьмы его, скорее всего, и оставила в живых. А что было бы, если бы они не тренировали его Они? Мог ли ребёнок не выжить.....когда он думал об этом, его посещало странное чувство, страх того, что он мог потерять его. Холод пробирал до костей, и он снова крепко держал худое бледное запястье, чувствуя биение жилки под своим большим пальцем. Риск смерти висел над Монтгомери, как будто бы эта тень легла на его лицо, отзываясь бледнотой и болезненным видом.

***

Ллойд был в смятении. Несколько минут он просто лежал, всматриваясь в потолок, пытаясь понять, где он, что произошло. Губы и горло пересохли, что утрудняло его состояние, но он нашёл силы взглотнуть слюну, слегка накопившуююся во рту, пока он просто наблюдал за потолком. Было тихо, даже было слышно, как поскрипывает мартас, на котором он лежал. Глаза зацепились за выступающий на его руке бугор — катетер, что определял его жизнесостояние. Когда темнота стала более привычна, зелёный сумел разглядеть стойку, похожую на стенд, на который обычно вешают пакет крови для переливания. Вокруг пахло спиртом и…чем-то таким, что связано с воспоминаниями о больницах и боли, болезнях и страхе. Он плохо помнил, как уснул, и, желая понять, где он, привстал на руках, что отозвались болью. Пролежав в сознании полчаса, а, быть может, и больше, хотелось проверить свои возможности — он может ходить и передвигаться? Возможно… он сделал несколько тихих попыток, сопротивляясь желанию уснуть снова, было больно и он почти зашипел от этого, но, приняв окончательные усилия, смог встать, опираясь на пол своим весом. Ноги, отвыкшие ходить, отказывали, но он, своей гигантской силой воли, заставил их принять другое решение, более верное, на его взгляд. Далеко он не уйдёт, но на это все равно… он выжил. Лицо тронула улыбка. Он выжил! Оверлорд теперь мертв, их мир в безопасности, все снова хорошо. По крайней мере, будет хорошо… Выжили ли те, кто был ему так дорог? Этот вопрос заставил его озадачиться — Гармадон и Харуми, ребята… где все они? Может быть, он пошёл бы их искать, если бы его не остановили чьи-то руки, аккуратно взявшие его за плечи. Гармадон проснулся от предчувствия, что странно терзало его изнутри, и его интуиция его не подвела. — Сын… — парня осадили, вынуждая сесть на кровать обратно. Он был безумно рад тому, что драгоценный сын наконец пришёл в сознание, но его радость оборвал тот факт, что ребёнок собирался куда-то идти, а этого допустить было нельзя — он только очнулся. — Ллойд. — твёрдо, но ласково произнёс он. — Тебе нельзя вставать. Ты все ещё ранен. — надо же, у парня будто бы шило в жопе. Встаёт, хотя все ещё нестабилен. — А? — взволнованно переспросил парень. — Отец? Ты…ты жив? — он обернулся, взглядом заставляя мужчину почувствовать мороз по коже. — Да, я в порядке. — он видит страх в глазах парня. — Всё хорошо. Тебе нужен отдых, и… — Я… я не могу просто лежать, пока не пойму, в порядке ли остальные. — быстро перебил блондин. — Ты же знаешь, я скорее предпочту, чтобы у меня болело все тело, чем не знать, в порядке ли моя семья. — он обмяк в руках отца, позволяя себя держать и почти лежал на отцовской груди, давая тому шанс тихонько «убаюкивать» его. Все-таки Гармадон был выше его, и намного, что смотрится почти смешно, и Ллойд, уже взрослый парень, на его фоне выглядит просто ребёнком. Да и Гармадон его таковым считает. — Всё относительно хорошо, сын. — Я… что с остальными, они же уцелели? — Что значит «относительно»? Что он имеет ввиду, говоря это… — Ты имеешь ввиду ниндзя? — Угу… — в тоне речи было беспокойство. — Всё налаживается. — его погладили по волосам. Гармадон не стал сдерживать своей нежности сейчас. — Даже Кристоцвет пустил новые лепестки, представляешь? — Хах — он немного засмеялся, что не ускользнуло от взора лорда. Ллойда смешило, как трепетно отец относился к этому, казалось бы, бесполезному растению, как оберегал и поливал, в надежде на то, что тот выпустил новые лепестки и будет снова цвести. Он даже давал ему на время свой телефон, чтобы шлемоносец забил в поисковике, как ухаживать за этим растением. — Что такое? — Ты над этим цветком трясёшься прямо…. — Хм… — сын Первого Мастера Кружитцу ненадолго задумался, отведя в сторону глаза.— Просто он зелёный, понимаешь? — И что это значит, «зелёный»? — немного усмехнулся парень, опираясь на отца. В его голове уже возникла некая логическая цепочка, которую он сумел соткать, опираясь на всё данные, имевшиеся у него. — Это… — он застыл в нерешительности, немного смутившись. Спустя молчание, за которое лицо Гармадона приобрело некий фиолетовый оттенок, он дал ответ.— Он напоминал мне о тебе… поэтому я… о нём забочусь. Ты же зелёный ниндзя, сечешь? — Ты… что, серьёзно — юноша умехнулся, чем вызвал у отца хмурый вид. — Невозможно… ты ведь просто мог связаться со мной, нет? Я есть и в социальных сетях, и… — он хмыкнул. — И ты даже знаешь, где я живу… — Я… — смущение стало более видно — не понимал, что скучаю. — бывший завоеватель отвел глаза — Я очень долгое время этого не понимал, ты же знаешь, человеческие чувства… они сложно устроены. Я плохо осознаю то, что испытываю, только если это связано с ненавистью, болью… жаждой мести. Кстати о мести — самодовольная усмешка, он пожелал перевести тему разговора. — Угадай, кого я кастрировал? — Что? — не понял парень, изумлению смотря из-под рук Гармадона, что прижали его к себе. — Я не понимаю… — Хах, — то, какое выражение лица было у него, немного напугало парня — я отрезал член Оверлорду. Он был уже мертв, но это утолило мою жажду мести. Причём… думаю, что он не посмеет больше возрождаться. Ллойд открыл рот от удивления, чем рассмешил лорда: — Чего??? Как..... нет, я имею ввиду, что знаю, как кастрируют, но… вау, это… забавно… — он улыбнулся, оскалив зубы. — Ещё… — мастер Разрушения снова замялся. — Твои глаза… левый стал фиолетовым. Данная деталь в изменении его внешности была видна ещё тогда, когда он был без сознания, но сразу же об этом сообщать лорд не захотел. Челюсти Ллойда опять раскрылась, и он неверяще уставился на него. — Я думаю, — попробовал успокоить и объяснить Гармадон. — Что это из-за твоего О̀ни. Ты же имеешь такие яркие зелёные глаза, потому что ты — зелёный ниндзя, но теперь у тебя два элемента — Разрушение идёт вторым. Вот и глаза это отразили, так что, не думаю, что тут есть что-то опасное. — А… — ратсерянно сказал парень. — Я думаю, что это не исправить, верно? — Сын, это не то, что требует «исправления». Это часть твоей природы, понимаешь? От самого себя нельзя отказываться. — нахмурился он. — А если сильно хочется? — с обреченностью в голосе сказал парень. — Это в твоей крови. Это нельзя изменить, это нельзя подавлять, это… данность. Которая, несомненно, довольно — флэшбэки с того момента, когда Ллйод вспорол Харуми. — агрессивна и жестока, но это тоже ты. У всех есть… свой демон, это так. У нас с тобой — это очень ярко выражено. Это не минус, это наше преимущество, которое может, при правильном восприятии, помочь. Твой О̀ни — твой защитник, пойми. — Он монстр… — отречённо помогал головой Монтгомери. — Я так не думаю. — прервал его лорд. — Он тоже хотел мести. Ты хотел, но это не плохо, хоть и не хорошо. Это… часть тебя. Справедливая жестокость. — Харуми не заслужила такого… — он вспомнил, как она посмотрела на него, через миг после того, как его клинок ударил. Потом он обязательно извинится за это, хотя стжалеть после прощения продолжит. — Она не виновата… — Она причинила тебе большую боль. Она натравила на тебя меня… — попытался успокоить Гармадон. — я ей этого никогда не смогу простить. — Правда? — и снова недоверие в глазах. — Да. — он аккуратно отстранился, отпустив Ллойда на его кровать. — Тебе нужен покой, — красноглазый пошел на прозвища, ну, а что такого, решил он. — солнце. — Как… — блондин в полном изумлении поднял бровь — ты меня назвал? — А, что, нельзя было? — был ему ответ. Ллойд застыл ненадолго на одном месте. Это было просто слово, но сколько оно несложно за собой… Это было одно из основных прозвищ, которым его кликал Гармадон, ещё до того, как он стал одержим Ядом, и которое ему никто никогда после него не присваивал. Сейчас, когда его вновь, спустя столько лет, назвали этим именем, он был… ошеломлен. Забытые воспоминания, которые были такой давности, что в то время у него толком не было самоосознания, нахлынули, закручивая его в водовороте. Не выдержав, он бувально бросился на шею мужчины, явно удивив, если не напугав, его этим. — Ну-ну, тише… — тот растерянно погладил его по спине. — Всё… хорошо? — и заключил в тёплые объятия. Парень уткнулся ему в шею, произнеся что-то не членораздельное, видимо, значащее радость, что немного успокоило Гармадона, но не полностью. Он продолжал успокаивать его, а потом Ллойд не выдержал. — Ты так долго не был рядом… — проскулил он ему в плечо, понимая, что сейчас расплачется. — Ты…аргх… — Я знаю, Ллойд. Мне… мне правда жаль… — Я не злюсь, но мне было больно… больнее, чем получить удар в спину. Или быть швырнутым в стену… эти раны никак не залечить… — прошипел голосом, полным обиды, Ллойд. — Ну, не плачь…я… я больше не брошу тебя. — он потупил глаза, прижав к себе ходящее ходуном от беззвучного плача тело. — Я не хотел тебя бросать, ты же понимаешь… я не мог иначе. — взгляд опустился. Сейчас, вполне возможно, что за его темной внешностью, сидит и успокаивает своего сына светлая часть Гармадона, как пробившаяся в этот мир со временем, которая помнит о том, что он почти что бросил Ллойда из-за тяжкой вины, что лежала на нем и давления, но это только один Первый Мастер Кружитсу знает, но всё-таки, старая память медленно возвращается, хоть и не быстрый процесс, но этого достаточно, учитывая то, что единственный, кому правда нужен Гармадон, и кто правда хочет, чтобы его воспоминания вернулись — много требовать не сильно будет. Серьезно, Ллойд от одного прозвища в слёзы. Хотя, если честно, это накопление факторов и его общая притайка факта его боли на этот счёт очень долгое время. — Ллойд… — Гармадон все ещё был напуган, но со временем он смирился со своей судьбой быть платком для Ллойда, в который он выплакивал годы, проведённые без отца, которого очень-очень сильно любил. — Всё хорошо, сын, всё хорошо… Эта, более тёмная версия, плохо понимала его чувства. Гармадон в этой жизни не плакал от потери, хоть и правда боялся потерять некоторых. Но это никак не помешало успокаивать своего ребёнка, которого он искренне любил. Когда Ллойд уснул, застыв на его плече, равномерно вдыхая и выдыхая, он медленно и очень осторожно переложил его обратно, поправив катетер в руке и волосы, выпавшие несколькими прядями на лицо. Ресницы, с той стороны, где глаз был фиолетовым, изменились свой цвет с темно-каштанового на светлый серый, что выглядело очень…необычно. Видеть фиолетовый на лице Ллойда было очень непривычно, но красиво. Ему шёл этот цвет. Даже ехал (простите). Гармадон был очень рад, что сын наконец очнулся, что он невредим и что вытащил свои чувства наружу. Он теперь точно понимал, что никуда не уйдёт, и что будет его учить, любить и защищать. Он был рад, что у Ллойда стало больше О̀ни природы, ведь это делало их похожими, а значит — сближало. Хотя теперь они близки и без этого..... но это послужило толчком к радвитию их отношений, который принёс хорошие новости. Сторона О̀ни у Ллойда сильна, и потребует своего рода «дрессировки», которую может дать только тот, кто через такое уже проходил…то есть, кандидатов не так уж и много, верно? Он явно позаботится о взращивании у парня здорового отношения к самому себе, без этого не будет необходимого симбиоза с его тьмой. Ведь, как ни крути, его О̀ни- это он сам. Те его чувства, которые считались им или его окружением условно «плохими» хотя это просто часть его натуры. И это было подавлено… точно сказать лорд не мог, он не был рядом… он не мог видеть. Оверлорд, гад, все попортил. У него ведь могла быть и нормальная жизнь возможность наблюдать за тем, как растёт его дитя…он получил своё, и теперь, когда он мёртв, то можно попытаться наверстать упущенное.

Три звёздочки

Когда Ллойд вновь проснулся (второй раз за день), это было сразу замечено, так как на этот раз Гармадон не отходил от него остаток ночи и утро. Солнце тускло светило через отверстие в стене, выбитое врагами, и Ллойд, не без помощи отца, угрюмо приподнявшего бровь на отказ оставаться в лежачем положении встал. — Ты не должен везде шастать. — твёрдо заявил он. — Я очень хочу… Вытащи это хрень из моей руки, пожалуйста. — и Гармадон аккуратно отцепил от ладони катетер, и связь с прибором, который показывал жизнедеятельности парня, оборвалась, но это было уже не нужно — ниндзя теперь явно не собирался уходить на вечный покой. — Ура, свобода… — произнёс юноша, потягиваясь. — Аккуратно, «свободный». — мужчина закатил глаза. — Не споткнись. Конечно же, в следующий миг Ллойд споткнулся, но пол не посетил — Гармадон, со смешком хмыкнув, поймал его: — И, конечно же, ты меня не слушаешь. На ногах то стоять можешь? — Могу, вообще-то…— он чуть снова не потерял равновесие, но опять то же самое, его поставили на ноги. — Или не очень… — Как себя чувствуешь? Место удара болит? — В целом — нет, но будто бы зудит. — В целом нет? Оно или болит, или не не болит, «в целом нет» тут невозможно. — Хм, возможно. — Упрямый мальчишка. — протянул Гармадон, давая ему опереться о себя. — Не спорь со старшими. — Пф, если считать с момента возрождения, то… — Если считать с момента возрождения, то ты все ещё младше. — С какого? — удивился ниндзя. — Ты потом тоже воскрес, помнишь? После изгнания О̀ни. — напомнил ему поучительным тоном Гарм. — А… — кажется, парень растерялся — Ну блиииин… — Так что, не хамей и хватит резких движений, или будешь передвигаться только во снах. — пригрозил О̀ни, отпуская его почти полностью — без опоры тот валился с ног. — Давай без быстрого освоения всех типов передвижения, ты все ещё нуждаешься в покое. — Хорошо, отец. — он улыбнулся. Радуясь тому, что снова может жить. Гармадон ласково потрепал его по волосам, ему искренне нравилось, когда мальчишка искренне улыбался. Такая подуставшая, но добрая улыбка, которую он не всем подряд кидал. Ллойд при поддержке отца пошёл смотреть на мир, который пострадал, но был в целом готов залечивать свои повреждений.