Nataraja

Конец ноября, 1875 годa, Лондон. «Мистер Картер, будьте добры надеть мундир констебля Дженкинса и как можно скорее пожаловать в дом номер двенадцать по Парк-Лейн. Дело не терпит отлагательств. Адам Максвелл».       После получения шиллинга на чай посыльный почтительно приподнял козырёк фуражки и оставил Деви один на один с задачей. Та скомкала послание и, на ходу швырнув в камин, поднялась в комнату к Лерою. Открыла платяной шкаф и выудила оттуда нужное — отутюженный мундир и котелок полисмена. На переодевание ушло каких-нибудь пять минут, на приклеивание усов — десять. И вот ростовое зеркало в углу комнаты отразило не подающего надежды любителя древностей Амадеуса Картера, а самого что ни на есть констебля Дженкинса — молодого человека исключительно серьёзной наружности и выдающихся моральных качеств. Деви, подумав так, поправила ремень слегка свободного ей мундира, подкрутила липовые усы и, не сдержавшись, улыбнулась отражению.       Артистичный и предприимчивый Лерой Смит обожал менять личины, и гардероб, полный маскарадных нарядов, был предметом его особой гордости. Что же с того, что изредка он привлекал подругу к театральным представлениям, особенно, когда искал выход из затруднительных ситуаций? Сегодня приключилась как раз такая ситуация: единственная свидетельница убийства сэра Джона Пиквика и по совместительству его молодая вдова оказалась безудержной собственницей. Лерой втёрся к ней в доверие, прогуливаясь по Бонд-стрит¹, представился Адамом Максвеллом, успешным адвокатом, и вскоре стал завсегдатаем её гостеприимного, пусть и облачённого в траур дома. Разболтать вдову пока не выходило, хотя Лерой прибег почти что к крайним мерам, если считать ими совместно проведённые ночи. Жалуясь Деви на неподступность вдовы — в плане развязывания языка, разумеется, Лерой слушать не хотел предостережений. Слишком уж велик был азарт вывести убийцу — а в причастности вдовы Лерой был уверен — на чистую воду. Смиту казалось, что Мэри Пиквик собирается как можно дольше строить из себя образец добродетели, кротости и благочестия. Деви же, глядя на задорное фото женщины в глубоком трауре, видел мелкие нюансы натуры страстной и желчной. Раздутые тонкие ноздри, чрезмерно приподнятый подбородок, пальцы рук — не скромно сомкнутые на черном платье, а вцепившиеся в спинку впереди стоящего кресла, как когти гарпии. Опасная и беспринципная личность. И вот — результат. Такая за любезности не раскроет преступных замыслов. И чтобы вызволить Лероя, придется действовать по привычной схеме.       Деви по понятным причинам неодобрительно относилась к многочисленным нескромным похождениям Смита. Спать со свидетельницами и подозреваемыми — что за методы такие у Скотланд-Ярда! И неважно, что во многих случаях эффективные. Однако, в кои-то веки проучить его, бросив в беде наедине с преступницей стало бы поступком, вполне подходящим для обманутой возлюбленной, но недостойным джентльмена и друга. Если Лерой просит о помощи, значит, его игра затянулась и грозит бедами. А посему — ушлая вдовушка, вне сомнения, найдет себе жертву и посолиднее юного «мистера Максвелла, адвоката», а его самого буквально через полчаса заберёт дьявол в преисподнюю. Вернее — констебль Дженкинс арестует по обвинению в комнатной краже. И, быть может, спасет от чего-то более зловещего. Ведь Джон Пиквик, по всему судя, отбыл на тот свет от яда, но вот какого — полиция ответить не могла. Пока не могла. Судороги, боли, тахикардия, остановка дыхания. Так утверждали прислуга и личный врач, но ничего более конкретного...       Деви заперла дверь дома номер тридцать четыре по Лейстер-стрит и, браво печатая шаг, как подобает представителю власти, направилась к Парк-Лейн. Респектабельный Вест-энд, в котором она обосновалась уже без малого три года, полностью устраивал Деви. Не так далеко от дома располагалась библиотека Британского музея, где в архивах работал Тобиас и просиживала штаны над рукописями сама Деви. Неподалеку шумел Стрэнд, пестрели афишами театры Ковент-Гарден и Друри, в пешей доступности дежурил на Трафальгарской площади бессменный страж Лондона — адмирал Нельсон.       Вопреки расхожему мнению о трудностях столичной жизни, Деви успела полюбить Вест-энд. Она окончательно вселилась к Лерою после окончания университета в поисках себя и попытках не то оставить прошлое за плечами, не то случайным образом обрести его вновь. Она и сама не знала, как было бы лучше. При прощании Джим обмолвился, что собирается обосноваться в Лондоне.       Но Деви везло только с первым. Второе тяжко давило на сознание грузом вины. После свадьбы Тоби ей удалось уладить недопонимания с дядей и приобщиться к архивам, университетские работы позволили войти в Лондонское археологическое сообщество. На носу была первая в жизни Картер экспедиция — в Анатолию, чему она была несказанно рада. Но следов Джигме в городе так и не обнаружилось.       Зато очень кстати рядом оказался Лерой. Ясное дело, Тоби склонял племянника жить с его семьёй на примыкающей к Стрэнду Бэтфорд-стрит. Но существовать в крохотной комнатке по соседству с постоянно орущим младенцем оказалось непросто: кузина Эжени появилась вовремя и дала отличный повод отказать дяде, хотя порой Деви было приятно забежать к родным в гости чтобы затискать пухлощекую малышку. К концу университетского обучения, опять же по счастливой случайности, Абигейл Смит после многих лет угроз и увещеваний-таки взял и лишил наследства единственного сына, устроившегося работать не в отцовский банк, как желал бы старший Смит, а в Службу Столичной полиции. Случился страшный скандал, при воспоминании о котором Деви всякий раз смеялась в воротник, и Лерой остался без поддержки родни, но с жильем на той же Лейстер-стрит. Отец оставил ему квартирку, чтобы больше не иметь с ним дела. Юный полисмен отнюдь не опечалился потерей наследства, напротив, он был вне себя от счастья. Теперь старый хрыч не лез к нему, Деви была под боком, а приключения манили и причиняли Лерою свербёж в одном беспокойном, пушистом месте, кое поутру было грех не расцеловать — хоть бы благодарности ради. Деви не прятала от Лероя свою тоску по Джиму. Поэтому Лерой и обладал правом систематично утешать её, но, кроме того, вести расследования в городе, применяя методы, показавшиеся бы любой другой женщине возмутительными.       Висевший мешком на Деви мундир констебля принадлежал плечистому Лерою. Лейтенант Смит слыл в полицейском управлении «пронырой», «репьем» и «очаровашкой». Въедливый и любопытный Лерой видел себя инспектором, потому наладил дружеские связи с маститыми следователями и не упускал ни одного занятного случая из криминальной практики. Деви поневоле знала о каждом. Памятуя детские приключения, Лерой щедро делился с ней подробностями дел, что скрашивало досуг Картер и занимало её ум помимо изучения древностей.       Не без ностальгии вспоминая события уходящего года, Деви ступила на крыльцо нужного дома и позвонила в колокольчик. Хлопотливая служанка открыла дверь и, увидев грозную фигуру полисмена, прижала руку к груди. — Прошу прощения за вторжение, я — констебль Дженкинс, — нараспев отсалютовала Деви, крутанув ус — уж больно ей приглянулся этот жест. — Прибыл для задержания опасного преступника. В этом доме находится некий Адам Максвелл? — Да-да, прошу вас, — испуганная девушка впустила внутрь.       Спустя десять минут Деви вывела из дома весьма помятого, но довольного Лероя и, как полагается, скрутив ему руки за спиной, потащила по Парк-Лейн в объятья туманного утра. Отойдя на пару кварталов, Картер усмехнулась и заметила: — В-видел бы это б-безобразие Браун, что бы он сказал, интересно знать? — Лишил бы меня месячного жалования, тут можно и не гадать особо, — почти смиренно сообщил ему Смит.       Да, как ни странно, но судьба и тут подшутила над Лероем. Его патроном в Скотланд-Ярде стал не кто иной, как Джордж Браун, тот самый инспектор, который чуть не отправил его ребенком на виселицу по ложному признанию в убийстве. — Деви, быть может, отпустишь меня на волю? — Ну уж нет, мистер Максвелл, — съязвила Деви, — попались, так смиритесь со своей участью! Ждет вас пожизненная каторга за то, что изволили и бурную ночь с другой устроить, и, что куда возмутительнее, поднять меня ни свет, ни заря! Он отпустил Смита, и тот, очаровательно улыбаясь, с наслаждением растёр запястья. — Прости, Деви. Но, боюсь, ещё часок, и она бы выудила из меня предложение руки и сердца. А потом, глядишь, и угробила бы вслед за Джоном Пиквиком! — Туда вам и дорога, сэр. — Деви злорадно похлопала его по широкому плечу. — О, дорогая Картер, я понимаю, что и ты мечтаешь выжить меня из собственной квартиры, но подумай о том, как скучны станут дни без моего присутствия! Ты же с тоски помрёшь! Где твоя хвалёная дальновидность? — Там же, где и твоя, мой излишне пылкий сыщик. Браун и так, и эдак пытался выяснить, где ты ошиваешься, естественно, я была твёрже колонны Нельсона. Как ты помнишь, во всем, что, по его разумению, не касается сыска, он может быть очень и очень дотошен, даже не предполагая, что успех в сыске крадётся за ним по пятам. — Ему, как классическому примеру дурака, должно везти. — Лерой позлорадствовал и затем со вздохом облегчения объявил: — Но, боже, Деви, я раскусил её! Серьёзно. Сегодня ты без шуток спасла мне жизнь. — Вот как? — Картер постаралась разыграть удивление. Лерой присмотрелся к ней и критически фыркнул: — Усы могла бы подобрать на тон светлее, и не такие рыжие. У меня в зелёной коробке. — Констебль Дженкинс их прокурил. Так рассказ будет, Смит? — Тут и рассказывать, собственно говоря, нечего. — Лерой видел по глазам Деви, насколько ей интересна развязка истории. — Я накачал Мэри вермутом и пока она дрыхла, обшарил ящики секретера. — Секретера? Почему секретера? — Потому, что среди канцелярских принадлежностей и шпилек у этой неряхи затерялась кисточка. А ведь она не увлекается живописью! — Мало ли, для каких целей может послужить даме кисточка. — Деви почти забыла про усы и удивилась им, огладив свои щёки. — Наносить пудру. — Или загонять в коробку большого опасного паука. Где-то же она должна была его держать и, судя по всему, поближе к супружеской постели. За секретером она хранит печатки из плотной кожи, вроде тех, с которыми тренируют хищных птиц. — Что? — Деви хоть и готовилась услышать нечто такое, от удивления чуть не вскрикнула. Лерой постучал её по котелку. — Тарантул, милая. Змея — было моим изначальным предложением. Но Мэри удивила меня: убийцей оказался большой синий тарантул. Брат леди Пиквик — известный исследователь Индии, яд, которым отравили сэра Джона не поддается химическому анализу, соответственно, скорее относится к группе животных ядов. — Это он привёз ей паука? — моментально догадалась Деви. — Гениально! — Сколько мощного яда нужно старому сердечнику, чтобы сыграть в ящик и проиграть? Не думаю, что много. Одного укуса хватит. Помнишь, мы с тобой читали про приключения знаменитого охотника Рейнарда Фергюсона, которого укусил тропический паук и ему пришлось отсечь себе фалангу пальца, чтобы выжить... — Т-ты видел его? Тарантула? — перебила разглагольствования друга Деви, вся покрывшись мурашками. Лерой в ответ весело закурил. — Обычная тварь с ладонь или около того. Не страшнее какого-нибудь висельника, скрывающегося в трущобах. Вещдок из него получится отменный. — Если Мэри Пиквик не избавится от него раньше, чем ты донесёшь сведения до Брауна.       Деви вспомнила, что её мундштук с самокрутками остался дома, да и не подошло бы к облику констебля курить столь изысканным способом. Они с Лероем пошли вдоль Стрэнда, вровень печатая шаги. — Ты становишься незаменимым в управлении, Лерой. — Значит, наш милейший "кусок Тьюксберской горчицы"² не поверил моей записке о расстройстве желудка? Эх. Да что с этим человеком, Деви? Есть ли в нем хоть капля сострадания? — Он ещё с расследования дела тугов видит в тебе способного криминалиста, Лерой, и печётся о твоей судьбе. — Не без оснований, прошу учесть! — внёс ясность Смит, всем нахальным видом намекая на скорое повышение. — Я бы на твоём месте ценила это. Кажется, у них там тоже случилось нечто из ряда вон выходящее. Когда я встретил Брауна на улице, и он принялся допытываться о тебе, от его рук сильно пахло формалином. Думаю, тебя ждёт следующий покойник после сэра Пиквика, Лерой. — Нас ждёт! — поспешил поправить друга Смит. — Нас, моя дорогая мадам Дюпен. Деви поняла, что день обещает быть богатым на события.

***

      И оказалась права. Накануне в покойницкую больницы Святого Варфоломея доставили очень необычный труп. Как узнали компаньоны от сердитого Брауна, растерзанные останки, найденные близ Уайтчепела, принадлежали Сэму Гриншоу, знаменитому и неуловимому медвежатнику, встряхнувшему Лондон серией ограблений пять лет назад. Во время одной из неудачных ходок Сэм был схвачен полицией и приговорен к повешению, однако самым дерзким и непостижимым образом сбежал из повозки, везущей его на эшафот, заколов остро отточенной ложкой двоих конвойных. Несмотря на ужас от послужного списка Сэма, Лерой горел желанием познакомиться с матерым уголовником, пусть даже мертвым. Он приложил все свое красноречие и дар убеждения, чтобы напроситься присутствовать при осмотре и вскрытии тела. Естественно, Деви ничего не оставалось, кроме как составить ему компанию.       И теперь в ледяной камере покойницкой друзья с изумлением рассматривали то, что осталось от зловещего Сэма. Да, это было воистину зрелище в духе мрачных историй Эдгара По. У трупа были вырваны внутренности и практически отсутствовала голова. Практически — поскольку позвоночник в области шеи был переломлен, или перегрызен, сосуды и мышцы оторваны, череп держался на куске кожи, труп был совершенно обескровлен. Полисмен, ездивший на вызов, уверял доктора Артура Тейлора, что на месте обнаружения тела рабочими Лондонского дока все было залито кровью. Характер же повреждений говорил о том, что на Сэма напал какой-то большой зверь, вроде тигра или медведя, который был безжалостен с ним. Впрочем, и сам Сэм перед убийцей не остался в долгу. В его окоченевшей руке был крепко зажат страшного вида зазубренный стилет, бывший когда-то простым напильником. Вероятно, подобным оружием, созданным из железной ложки, он и расправился со своими несчастливыми конвоирами при побеге. На зазубринах стилета остались следы крови, из чего экспертами был сделан вывод, о том, что Сэм оборонялся от напавшей на него твари, но безуспешно. Кроме того, около трупа было обнаружено затасканное до невозможности твидовое пальто, которое явно принадлежало другому человеку. Сэму Гриншоу оно было бы слишком узко в плечах. На пальто виднелось маленькое входное отверстие от острия заточки, перепачканное кровью, на груди, как раз под сердцем.       При виде этого старого пальто, которое она сама справила два года назад одному несносному мальчишке, у Деви оборвалась душа. Она на какую-то секунду перестала слышать судебного эксперта и прислонилась к Лерою, однако сумела ничем не выразить замешательства, когда Тейлор спросил её, все ли с ней в порядке. Деви слабо улыбнулась и сказала: — Б-благод-дарю вас, все хорошо. Я ок-казался немного не г-готов к такому зрелищу. — Ничего страшного, молодой человек, — ободрил её Тейлор. — Добрая половина моих студентов и при виде обычного вскрытия готова упасть в обморок, не то что подобные ужасы. — Сэр, может быть, вы сумеете произвести анализ крови на пальто и на заточке? — внёс резонное предложение Лерой. — Было бы любопытно узнать, какому исчадию ада она принадлежит. — Хорошая мысль, Смит! — впервые за день похвалил подчиненного Браун. — Мистер Тейлор, сможете заняться этим? — Охотно, джентльмены. Я заберу пальто и странное оружие в лабораторию больницы, и в течение часа смогу дать ответ, — заверил полицейских эксперт. — П-подождите, — слабо попросила Деви Картер. — П-позвольте мы осм-мотрим п-пальто.       Тейлор, разумеется, согласился. Преодолевая дурноту, Деви приблизилась к столу и взялась за исследование одежды. Дыхание Лероя над ухом в холодной покойницкой придавало сил. Вот только стоило ли напоминать ему чьё это было пальто? Первая за два года весточка от Джима и такая...       Деви почти сразу обнаружила на клетчатой ткани несколько знакомых жестких, чёрных, вьющихся волос, которые когда-то так любила перебирать руками. Два волоса были заметно белее остальных… — Сп-пасибо, сэр, — сползая под стол, успела пробормотать Деви Картер.       Она едва помнил, как Лерой чуть ли не на руках вынес её на воздух и прижал за плечи к стене больницы. — Деви! Деви, приди в себя! Что такое? Ты нездорова? — сквозь гул в ушах доносился голос друга. Деви усилием воли подняла голову. — Л-лерой, все хорошо. — Ты меня обманываешь! Вот уж не думал, что тебя это так впечатлит! Скажи честно, я тебя загонял? Тебе неприятно? Слишком много происшествий для одного дня? — Я не… Л-лерой, это его п-пальт-то… — Чье? Деви? Но Картер, собравшись с мыслями, в отрицании помотала головой. Нет. Ни к чему. — Твоё? Это твоё пальто? Я вспомнил его на тебе в университетские времена, ты приезжала в нём на каникулы... Это пальто ты отдала Джиму? — Конечно, он попал в точку. Догадливый. Деви натянуто усмехнулась, дрожа всем телом. — Деви Картер! Ты по-прежнему ничего не хочешь мне рассказать?       За все время совместного проживания с ней Лерой так и не сумел добиться от неё объяснений, что же послужило истинной причиной побега Джигме из дома. Это всегда приводило к тому, что Деви грустнела и отмалчивалась. Прошлое осталось тайной и теперь.       Пусть Смит думает, что всему виной послужила Салли, а не то, что показал Джим тем последним днём в Суссексе. Звериную лапу с огромными когтями на плече у Деви. Собраться. Ответить. — Н-нет… нет, Лерой, не ст-тоит. Упасть к нему в объятья. — Как бы там ни было, я с тобой, я всегда буду с тобой. Хватит тебя мучить. Захочешь, расскажешь. Я люблю тебя, милая. — Я т-тоже т-тебя люблю. И это ложь, о чём оба знают.       Спустя час эксперт был готов предоставить результаты анализа. Кровь, найденная на уликах, не принадлежала человеку. Как объяснил Тейлор, на пальто и на заточке обнаруживались среди прочих крупные кровяные клетки, сложенные столбиками, как монеты. — Джентльмены, это удивительно! — признался прославленный эксперт. — Подобная картина наблюдается в крови лошадей и собак. Этим можно было бы подтвердить факт нападения на несчастного какой-либо дикой или бешеной собаки, или, скажем, волка, но разве мы с вами знаем псовых, которые бы носили пальто, верно? — Собаки? — Лерой, узнав это, озадаченно насупился. Видимо, он ожидал узнать что угодно, но не это. Деви стиснула зубы и отвела взгляд.       Она не стала спорить с Тейлором и не сообщила Лерою, что ей было известно о том пальто. После всего увиденного ей срочно захотелось уединения. Извинившись перед всеми и уговорив Смита не провожать её, Деви вышла на улицу. Она была так взволнована, что не смогла с первого раза раскрыть зонтик. Руки предательски дрожали. Деви прижалась спиной к обшарпанной стене больницы и непонятно зачем обратила взор к сереющей лужами мостовой, на которую с грозного неба плевками белой манны летели мокрые снежные хлопья. — Джим, Господи боже, — еле слышно взмолилась она сбитым от слёз голосом. — Пожалуйста, будь живым, Джим.