Nataraja

Январь 1874 года. Лондон, Англия.       Церковь Всех Святых в тот день принимала праздничное нашествие. Деви Картер находилась здесь впервые и была впечатлена не столько размахом события, сколько самой выбранной сценой.       Тоби отличался превосходным вкусом, что и говорить. Упорно пропуская мимо внимания снующих джентльменов и дам в красивых платьях, Деви подмечала то старинную скульптуру, чёрную от перенесённых веков, то кусочки римской ещё мозаики среди более новых плиток пола. Говорят, для алтаря церкви использовались камни храма Ричарда Львиное Сердце со Святой Земли. Украшенные цветами канделябры освещали древность куда более прекрасную и чарующую, чем предстоящее событие.       Ведь свадьбы это обыденность, а история вечна. Лерой тихо подошёл из-за спины и шепнул на ухо то, что от него стоило ожидать: — Подумать только, в эту красоту свозили на упокоение обезглавленных узников Тауэра. — И это не умаляет величие церкви, — столь же торжественно добавила Деви. — Но лишь усиливает его. — Ты странный человек, хотя и я не лучше, — отозвался Лерой и украдкой погладил перчатку Деви. Та чуть улыбнулась.       Тоби женился спустя полгода после помолвки и зазвал почти весь если не высший свет, но уж респектабельный средний класс точно. Жизнь состояла из любезностей и любезности неплохо помогали в карьерном росте. Тоби нужно было представлять себя обществу и притом с самой лучшей стороны.       По иронии на свадьбе дяди и Леоноры Каннингем — в каком-то поколении королевских кровей — присутствовала в большом проценте та же публика, что и на похоронах отца. Деви вновь видела и вежливо кланялась лицам, правда, слегка постаревшим, министров, парламентариев и других деятелей, выслушивая ответные комплименты относительно того «какой славный юноша вырос в семье благодаря заботе Тобиаса» и «у вас, сэр, прекрасное будущее на благо Империи и Королевы».       И про себя смеялась. Лерой сподвиг её на лукавую игру в мужчину, которой она ныне с удовольствием следовала. Вместе с тем она была настолько женским кокетством, что заставляла Деви всякий раз иронизировать.       Не она начала спектакль, не ей будет принадлежать и развязка, и аплодисменты от бесподобной игры. У неё и зритель был всего один, смотревший сейчас на неё во все глаза и любовавшийся её улыбкой. — Лерой, — шепнула Деви, пытаясь созерцать тяжёлые двери двенадцатого века, — не задерживай на мне взгляд, это неприлично. — Прости, — тот уставился в пригласительную открытку. — Ты сегодня особенно хороша. «Славно, что в родном языке нет склонений, — подумала Деви. — На итальянском было бы куда сложнее изъясняться без опаски».       В это время гости расселись на скамьи, явился преподобный, заиграла музыка и торжество началось. Через массивные церковные двери чинно вошла пара: парадно одетый, серьёзный Тоби и Леонора в золотом платье под густой фатой. Она счастливо и искренне улыбалась. Это было различимо под завесой, и за семейное благополучие Тоби не стоило тревожиться. Брак по договору превращался в союз, приятный обоим молодожёнам. Сразу вспомнилось, как Джим хотел разбрасывать рисинки и лепестки перед ходом возлюбленных, но вместо него шли милые дети, сёстры Леоноры, а Джим так и не явился.       Не то, чтобы Деви сильно надеялась на это, но неужели нельзя было выразить почтение человеку, который дал тебе кров и образование на несколько мирных лет? Что за неблагодарность!       Поняв, что хмурится, Деви быстро задвинула мысли о Джиме на задний план и поправила цветок в петличке фрака. Не стоило о нём вспоминать, не хватало, чтобы он омрачил ей семейный праздник. Лерой пихнул плечом: — У графини Честерфилд в носу козявка. — Лерой, помилуй бог! — Чуть не прыснула Деви. — Она стара, спасибо, что сумела нас почтить визитом. — Когда ты состаришься, у тебя тоже вырастут такие волосы в ноздрях, — продолжал Лерой. — Но моё расположение к тебе из-за этого не поменяется. — У меня ещё и испортится характер, — поддразнила его Деви. — Не боишься? — Ничуть. Я криминалист, мне ли бояться монстров? Пусть даже к старости ты обзаведешься усами, как леди Карнеги.       Деви не удержалась и прыснула, закрывшись перчаткой. Пришлось демонстративно чихнуть, чтобы окружающие не подумали дурно. — Будь здорова, мистер Картер, сэр, — похлопал её по спине Лерой.       Принять свою судьбу и мало-помалу отождествлять себя с леди стоило больших трудов. В университете Амадеус постепенно вновь начинал обращаться к себе в мужском роде, но по приезду к Лерою это мгновенно менялось. С его галантностью невозможно было держать вид строгого и пристойного юноши. Свежие цветы в вазе на столе комнаты Деви, внезапные сладости сунутые коробкой в карман пальто с записками от которых кружилась голова и трепетало сердце. Бесконечные приключения, эти вылазки в лондонские доки и трущобы, когда вдруг во время слежки за очередным каким-нибудь мерзавцем Лерой невзначай нежно проводил тёплым пальцем по скуле — вовсе и не глядя в сторону Деви! Когда, обсуждая в ресторане очередной провал Брауна или иную полицейскую рутину начинал под столом гладить голенью лодыжку.       Больше, чем друг. И с каждым приездом Деви всё чётче осознавала это. Тоби возмущался отчего это племянник, в прошлом такой доверчивый к нему, ныне предпочитает жизнь в обществе — страшно подумать! — школьного приятеля, а не его! «Что же тут предосудительного, Тоби? — хладнокровно возражала Деви Картер дяде. — Молодые люди живут вместе, посещают театры и клубы, подыскивают себе невест, прилежно учатся. Разве не тем же занимается и остальная молодёжь Британии? Я ведь мог бы поступить и в армию!»       На что Тоби окончательно менялся в лице и отставал. Видимо, представить, чем грозит Деви армия, ему было страшно. — Ты намерена подать дяде кольца? Деви вздрогнула. Она чуть не забыла о своей роли на этой свадьбе — а ведь Тоби отвёл ей значительное место друга жениха!       Нащупать коробочку в кармане фрака и пробраться к молодым пока оплошность не стала заметной. Протянуть дяде символы супружеской верности. Поймать на себе укоризненный взгляд — уж кто кто, а Тобиас, разумеется, заметил, что Деви отвлеклась! Виновато улыбнуться и поймать ласковое прощение Леоноры. Какая славная девушка! — ...Прошу супругов обменяться кольцами. — Счастья вам. — ...и приглашаю в ризницу для подписания бумаг.       Успокоившись, Деви вернулась на место. Лерой, оглядевшись по сторонам и видя, как гости поднимаются с мест, чтобы выстроиться для поздравления четы Картеров, а бывший министр лорд Вудчестер мирно засопел на скамье, поймал её мизинец своим и шепнул на ухо: — Я, повеса Лерой, беру тебя, авантюристка Деви, в свои венчанные жены, чтобы отныне быть вместе с тобой в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и заботиться о тебе, пока смерть не разлучит нас, согласно воле Божьей. Для того даю тебе свое слово. Что ответишь? — Ты сумасшедший, тише, — Деви плавно убрала мизинец, хотя кровь прилила к коже. — Мы никогда не поженимся. И повиноваться тебе я не буду. — Как знать, как знать, — усмехнулся необидчиво Смит. Деви отвернулась и глянула на закрытую дверь церкви. Джим не явился.       Они поехали со всеми на поедание тортов и чествование молодожёнов, а потом отправив их в свадебное путешествие по Европе, к вечеру вернулись на Лейстер-стрит. Деви с наслаждением сбросила тугие туфли и отстегнула манишку, дав себе немного воздуха. Расслабилась в кресле у натопленного камина. Лерой выковыривал из манжет запонки и, видя её блаженствующей, сказал через плечо: — Утомилась? — По сравнению с прочими дамами мне грех жаловаться. — Это так. Но самочувствие прочих дам мне неинтересно.       Он присел перед её креслом на ковёр, взял руками стопы и принялся разминать. Деви засмеялась от щекотки и удовольствия. Лерой, бывало, беспардонно прибегал к подобной физической близости, и привыкнуть к этому никак не удавалось. Сильные пальцы перетекли выше, на икры, заставив Деви поджать губы. — Ле-лерой. Мы т-так не договаривались. — Ты сегодня умница. Весь день не заикалась. Что случилось сейчас? Волнуешься? — Ты трогаешь меня, как не волноваться? — Она одарила его взглядом из-под руки. — Неприятно? — Он продолжил разминать ей ногу, поставив ступнёй себе в пах и Деви помотала в отрицающем жесте. — У м-меня не так много шансов завести семью, верно? — У тебя есть все шансы. Если перестанешь горевать о том, кто тебя недостоин.       Джим не явился на свадьбу, но, несомненно, на ней присутствовал. И раздражал. Деви встретилась взглядом с Лероем. Тот сидел у её ног, как покорный рождественский ангел. Сильный, красивый, статный. Рассудительный и заботливый.       До тех пор, пока из управления не прибегал Боб с новостями о новом трупе в канализации! — Улыбаешься. Тебе так идёт, Деви.       Она вздохнула и потянулась к нему первая, несмотря на сотни предыдущих попыток Лероя сблизиться. В конце концов оставалась малая вероятность того, что они ошиблись с её тайной, и Амадеус Картер родился просто не совсем обычным мальчиком — такие сведения Деви находила во многих источниках по Древней Греции и Востоку. — У меня, наверное, никогда не начнутся крови. — Тем лучше для нас, мой друг.       Его ласковые губы хранили привкус шампанского, и он пах счастьем, пусть чужим, но готовым накрыть Деви с головой. Голубые глаза сияли сокровищами, и она не могла себе запретить расцеловать их поочерёдно, пока его мощные руки сплелись на её пояснице. — А если я всё же мужчина, Лерой? — Давай узнаем это вместе.       Он подхватил её на руки, подбросив под корпус, и опустил на незаправленную с утра кровать. Деви не любила, когда слуги копались в её белье, боялась, что тайна может раскрыться. Теперь же Лерой Смит шарил ей под сорочкой, собирая складки ткани кверху. Дотянул, остановился, созерцая белую крохотную грудь, и прошептал: — Ты прелестна. Боже, храни эту леди, не утрудившую меня корсетом.       Его руки умело обвели стан Деви, заставив её покрыться стыдливыми мурашками, и проскользили до пуговиц ширинки, полностью освобождая от одежды. Деви прикрылась запястьем, внутренне умоляя себя не сопротивляться. Ей было страшно и интересно одновременно. Вывернуться, сбежать от Лероя — и никогда не узнать, кто же она на самом деле. Приоткрытый в мучительном сомнении серый глаз из-под руки и ответная ободрительная улыбка, сопроводившая мягкие поглаживания по низу живота. Лерой ласкал её, как полудикую, напуганную кошку, возвращая комфорт и уверенность. — Ты прекрасна, Деви.       Мягкие, настойчивые руки обогнули бедра, огладив твёрдые от напряжения ягодицы, внутри лёгких заблудился вдох. Настал момент истины. — Н-ну чт-то т-там...       Молчание, сопение и лёгкая ласка прямиком по самому чувствительному. Вверх и вниз, до ломоты в паху, как тогда, на озере с Дж... Нет! Не теперь! Этим воспоминаниям нет входа в голову, не сейчас. Снова перед глазами мерцающие любовью глаза Лероя и шепоток на ухо, сразу после игривого прикусывания: — Это... Просто великолепно. — Это... Женское? — На все сто, Деви, на тысячу миллионов.       Прежде, чем Деви поправляет, что тысяча миллионов это всего лишь миллиард, палец Лероя оказывается внутри неё и начинает аккуратно двигаться. Внутри! А раз так, сомнений быть не может. Деви раскаляется и начинает постыдно двигать бёдрами в такт. Лерой тихо смеется, достаёт палец, по которому сбегает прозрачная тягучая влага. — Видишь? Ты полна страсти, Деви. И я хочу тебя... Вы позволите, леди?       Он пытается быть галантным, но дрожит притом, как одержимый. Теперь его глаза не сияют, они горят и требуют. Они зовут прямиком в пекло сладкого порока. Деви мигает в ответ, понимая, что назад пути нет, и кроме того её сжирает любопытство в смеси с влечением. Лерой обнажает торс и предстаёт перед ней — пушистым, как оперённый ангел, почти беззащитным. Но у него есть разящий меч, Деви слишком много читала об этом, и она расслабляет ножны, чтобы без остатка отдаться на суд божий.       Это чем-то похоже на борьбу. Любовь, оказывается, похожа на борьбу. То ли самое испытывала Салли, когда её — не в чистые простыни, а в лесную пыльную подстилку вдавливал Джим? Так ли Джим прижимал её запястья, не позволяя сопротивляться? Так же тёрся об неё и прихватывал губами за ухо, шепча: — Расслабься. Не бойся. Я люблю тебя.       Деви давила вздохи и грелась о приятную тяжесть мужчины. Разница между ними была неоспорима, и это то, что двигало всё живое, как сейчас качал её на кровати Лерой Смит. Она вывернула запястье из захвата и, подтянувшись, обхватила его руками за спину. Добавила темпа. — Да. Умница. Давай.       Деви много слышала морализаторских догм о том, что порядочные женщины не должны показывать страсть, одно подчинение и благочестие, даже в постели с мужем. Только тут был нюанс, позволявший ей творить, что душе угодно.       Она носила мужское имя и воспитывалась как мужчина. У неё отобрали женственность, так что теперь вменять ей в вину? — Боже, ты великолепна, Деви. — Ты меня обесчестил? — Джентльмена нельзя обесчестить. Уясни это раз и навсегда, любимая. И в этом наше счастье.       Звёзды или пули, или чёрт знает, что ещё сыпались на них с потолка, комната густела жаром, окна запотели инеем. Камин трещал, и этими искрами в мозгу Деви взрывалось удовольствие. Она никогда не могла помыслить, что близость с мужчиной — это настолько иррациональная, неописуемая благодать.       После они лежали бок о бок на смятых простынях, как две розовые гусеницы в капусте. Словно заново рождённые. У Деви немного саднило внутри, но она была довольна. Тонкий мундштук, недавно подаренный Лероем, держал сигарету, терпкий дым струился по занавескам. Лерой с видом триумфатора водил кончиками ногтей по изгибам тела Деви. Обоим было лень говорить что-либо, да и надо ли слов, когда всё сказано на языке сплетённых тел. «Это бесподобно. Бесподобно, бесподобно», — крутилась в голове Деви благодарность, пока самый близкий ей мужчина улыбался рядом, как маленький ребёнок. «Какой же он красавец, — будто впервые увидела и оценила Деви, хотя много раз думала так про Лероя раньше. — Неужели, он меня не бросит после такого? Я же падшая. Распутная особа. Отдалась без обручения».       Лерой успел только отвести короткий вихор со лба Деви, как в её дверь забарабанили стуком: — Мистер Смит, мистер Картер! Явился мистер Уорстон из управления! Говорит, дело безотлагательное, на набережной нашли два женских трупа со следами насилия!       Реальность мигом оделась привычным неприглядным лондонским смогом. Лерой скис и со свинцовым вздохом свесился с кровати. — Боб, ведьмы тебя загрызи. Я же всю неделю молил о чём-то стоящем, но почему сейчас...       Деви подтянула на локтях поджарое тело. — Ты же не собираешься оставить меня одну после всего содеянного?       Лерой похлопал себя по румяным щекам и догадливо глянул на неё: — Если ты способна ползать, у нас есть на сборы пять минут.