Пророчество

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него на́чало быть, и без Него ничто не на́чало быть, что на́чало быть.

________

      С того момента прошло уйма времени, его было достаточно, чтобы в мирах наступил хаос. Хаос заключался в том, что Шепфамалуму было мало земель рая, потому он и тревожил Сатану, чтобы подписать акт о перемирии и править вместе. Но Сатану и его супругу это не устраивало, ибо они привыкли к самобичеванию и самостоятельности, да и к тому же, не нужен был им рай, который пережил страшнейший развал всех времён.       Как оказалось, из Шепфамалума правитель был никакой, правда. Он тянул рай на дно, потому что ни черта не знал в политике и думал лишь задницей, а не головой, ибо уроков по правлению он у брата своего не брал. Зато, у него получалось убивать обычных ангелов за то, что те не хотели платить налоги и пошлины за всю утварь и место проживания, ведь казну то разворовали.       Рай перестал быть домом для радостных лиц и красивых крылатых ангелов- теперь это место обетования, где была разруха, хаос и уйма разбойников. Шепфамалум боялся судного дня, и он настал. — Срочно зовите лекаря, королева рожает! — кричала служанка, нависнув над Лилит, которая, корчившись от боли, пыталась найти удобную позу.       Но у неё не выходило, и она злилась пуще прежнего. — Чёртовы уроды! Чёртов Сатана, будь ты проклят, я не могу больше! — глубоко, хаотично дыша, успевая кричать, она топала туда-сюда от безграничной боли. Сатана сидел в своём кабинете, он даже и подумать не мог от том, что роды уже вот-вот начнутся. Он, как ни в чём небывало, разбирал бумаги, а также принимал беженцев из рая, так как лучше ада места нет, и ангелы это смекнули, прося убежища.       Но в один момент в его стакане зашевелился чай, а с потолка осыпалась пыль. — У нас что, рушится замок? — он встал со своего рабочего стола и подошёл к окну. Чтобы посмотреть обстановку там, но ничего не заметив, он, лишь почесал свой рог, направился к выходу. Но его опередили…       Иуда, залетев как ужаленный, взрезался прямиком в его грудь, отчего Сатана, оскалившись, завёл обе руки за спину, заключив их в цепку. — Тебе что, ногу отрубить? Чтобы так скорость не развивал, бегая туда-сюда по коридору, — он задаёт ему колкий вопрос, нагнувшись к нему, чтобы видеть его лицо, ведь ростом Иуда был гораздо ниже.       Но тот, пытаясь отдышаться, кашляя, указывая вглубь коридора указательным пальцем. — Что? Цербер вновь пытается сделать подкоп, чтобы выбраться наружу? У меня поэтому пыль с потолка, не скупясь, сыпется прямо на голову? — он прищурился, ожидая ответа хотя бы на один из вопросов, тяжело вздыхая. — Люцида- она рожает. — Святой Георгий! Какая радость! — он поднимает его за подмышки, целуя в лоб, радуясь за свою госпожу, которая, в муках, пытается разродиться. Он ставит его на место, а после из кармана достаёт мешочек с золотыми монетами и даёт ему, торопясь в её покои. — Это тебе за хорошую новость! — кидает тот ему в след.       А пока Сатана бежит к своей супруге, мы спустимся в подземелье. Туда, где в тёмном углу, под стражей сидел тот, кто молился больше всех.       Шепфа, за годы пребывания в заточении, нажил себе союзников в виде стражников и заключённых, с которыми периодически болтал. Да, ведь ему было тихо и скучно, так бы он сошёл с ума, если бы не они. Он сумел уверовать их всех, что он — Шепфа, а его брат — предатель и лжесвидетель, который путём обмана сумел его сюда заточить.       Стража служила ему как помощники. Они выполняли его волю, но ничего сверхъестественного тот не просил. Лишь только докладывать информацию того, что происходит за его решёткой. — Господин, Лилит рожает, — пришёл один из стражников докладывать информацию, которая, как сладкая патока, текла в его уши.       Сидящие рядом заключённые заликовали, подорвавшись к решёткам, начиная тарабанить что есть мочи, вскидывая свои руки кверху. — Наконец-то, он положит конец всем злым помыслам Шепфамалума! — воскликнул весь обсохший старик, сидящий на скамье, поросший толи корой, толи плесенью, ведь он сидел там уже продолжительное время.       Стражник стукнул алебардой по одной из клеток, где чересчур буйные заключённые мешали молиться ему — Шепфе. Он пытался изо всех сил, хоть как-то, помочь Лилит, перенести те муки, которые ей приходилось сейчас переживать. — Иди сходи и посмотри, что там, только аккуратно, друг мой, Драхил, тебя не должны заметить! — указывая рукой на второго стражника, который послушавшись его, пошёл выполнять указ. — Нам остаётся лишь ждать, она должна справиться. — сидя в позе лотоса, он продолжил читать молитву про себя, пока все остальные, сев по своим местам, в содрогании пытались даже не дышать, чтобы всё шло настолько гладко, насколько это возможно.       Сатана спешил к своей супруге вместе с лекарями, и пока он обошёл половину замка, ощутил огромный прилив сил, душа затрепетала как никогда, он понял одно, замешкавшись на секунду.       Он остановился, и лекари в недоумении смотрели на него, пытаясь напомнить, что Лилит нужна поддержка. Не успев открыть и рта, чтобы приложить язык к зубам, произнося свою речь, Сатана выставил ладонь. — Ребёнок родился, — держа свою ладонь на груди, с радостью в глазах сказал он, после чего пуще прежнего, окрылённый полетел к своей любимой.       К той, которую он называл своей королевой.       Подойдя к её двери, до него донесся крик ребёнка и встал в ступор, но после, взяв волю в кулак, он открыл эту чёртову дверь и увидел её. Он увидел свою даму сердца такую замученную, уставшую, но в тот же момент: счастливую, окрылённую. Будто она готова свернуть сотни гор ради того, чтобы ещё раз почувствовать момент первой встречи.       Сатана подошёл ближе и аккуратно взял сына на руки, и просто посмотрев в его глаза, обомлел от красоты его сполна.       «Он такой хрупкий, такой маленький- красноглазый демонёнок. Как же мы жили без тебя, как же дышали и существовали? Ты явно станешь для нас тем самым фрагментом в семье, которого нам не хватало за столько лет попыток» — проговорил про себя Сатана, после чего укачивая его, смотрел ему в глаза. — Слушайте все, передавайте из уст в уста! — воскликнул он, перед слугами, которые собрались тут, чтобы передать благую весть. — Его имя Люцифер, его имя Люцифер, его имя Люцифер! — слова его будоражили даже грешные души.       Слуги, в тот час же, разбежавшись по углам, поспешили доложить добрую весть по всему аду, и, естественно, партизан нашего времени Драхил, уже ловко обойдя стражу замка на первом этаже, спешил в подземелье, чтобы обрадовать Шепфу, этой вестью. — Ты такая молодец! Я горжусь тобой, моя дорогая, — он сел возле неё, и положив сына в руки любимой; прикрыл всех троих своими массивными крыльями, пока слуги убирали её комнату, чтобы в такой интимный момент никто не посмел побеспокоить.       Лилит уже вовсе не злилась на Сатану, ведь появление сына усмирило все переживания, боль и ту пылкость, которую она источала из себя к своему мужу. Сейчас только он и их сын, сейчас только они и больше никто. Их мечта лежала на руках, а так же судьба Люцифера на их плечах, но они даже и представить не могли, что их ждёт дальше.

_______

      А дальше только мрак, ибо не прошло и часа, как Шепфамалум ходил из угла в угол, высматривая все окна в ожидании вестей. Он так боялся этого дня, что даже позабыл о своих обязанностях правящего, за него всё делали неопытные слуги. — Ну что так долго, чёрт побери?! — бубнил про себя психопат, кусая кости на кулаке, нервно почёсывая голову, где уже проскальзывали седые пряди.       Стук в дверь его взбодрил, на пороге стояла его отдушина, девушка, покорившая его своим взглядом, а также весомыми аргументами в виде груди. — Виктория! Как проходят тренировки ангелов?       С дрожью в голосе интересуется он, сжимая кулак, только потому что не её сейчас он хотел видеть, а чертового слугу, которой уже второй час шляется непонятно где. Вики, плюхнувшись на диван возле рабочего стола, закинула ногу на ногу, обводила своим взглядом каждую мелочь в его кабинете. Расправив свои пепельно-чёрные крылья, она, наконец-то, посмотрела на него, а после, облизнув свою верхнюю губу, ответила. — А че ты такой нервный? — она чувствовала его перенапряжение, каждый суставчик, который он хрустнул на своих пальцах, пока стоял в тумане своих мыслей и переживаний, даже не пытаясь контролировать своё поведение.       Вики одна из тех полукровок, которая осталась тут только потому, что ей предложили работу. Она, обучившись в школе АиД, стала демоном и работа за гроши в аду, её совершенно не устраивала. Она не хотела быть карателем для рабов в кругах ада, она чувствовала, как её боец попросту хотел обучать ангелов стрельбе из лука, а также рукопашному бою и ей было всё равно, что происходило на этих землях. Вики хотела заниматься своим делом, ведь в школе она была лучшей по стрельбе и бою, ибо именно этим она занималась на земле, и именно из-за этого погибла. — Я? Вовсе н-н-н-ет. — он, заикнувшись вовсе закрыл свой рот, чтобы не палить свою контору, в которой он уже считал себя пропащим.       Он не хотел, чтобы Вики знала о его планах и уж, тем более, была в курсе всех событий. Она была выгодна ему, с одной стороны, потому что Виктория тренировала ему бойцов. А те, после успешных курсов разгоняли толпы бушующих ангелов, которые устали от такой жизни. — Ты заикаешься, значит нервничаешь, — она наклонила набок голову, с неким недоверчивым прищуром глядя прямо на него.       Шепфамалум, стушевавшись, вовсе перестал дышать, когда Вики, засмеявшись, встала с места, подошла к нему вплотную. — Опять повёлся, — она хлопнула его по плечу, закусив свою губу. — Ах, да, тренировки проходят по плану, всё в порядке. — она кивает головой, наблюдая за его мимикой. И он, как Чеширский Кот, расплывается в неискренней улыбке, будто поддерживая её стёб. Она, смекнув это, почесав затылок, собирается уходить, и тут он выдыхает. Вики, остановившись около двери, вскидывает указательный палец кверху и задумчиво смотрит в его глаза. — Дела твои тёмные, мне не нравятся. Я даже позабыла зачем и приходила… Ну ладно, до завтра и спокойной ночи, — она помахала ему пальчиками, а после учесала по делам своим житейским, посадив его на жопу, ибо он в тот час же стал загоняться.             А наша героиня, выйдя из Цитадели, раскрывает свои крылья и, набирая высоту, стремится к своему лучшему другу, который сидел в их самом сокровенном месте. На крыше собора, который давно был заброшен. В куполе собирались многие их приятели, но именно сегодня, под ночным небом, они разожгли костёр, чтобы пожарить маршмеллоу, такую сладкую и пышную. — Э-э-э-й салам, брат, — она подлетает и встаёт на балюстраду, под куполом, облокотившись ладонью о каменный столб. — Эй, салам, — он прыгает к ней, чтобы совершить свои приветственные финты руками, а после, обнявшись, сесть около костра и наконец-то закончить этот чёртов день. — Чем занималась сегодня? Всё тренируешь бедных ангелов? — интересуется у неё лучший друг, крутя над костром шпажку с маршмеллоу. — Да, тренирую, — она тихонько кивнула, откусывая тягучую как сыр сладость, колтыхая горячую пищу во рту. — Знаешь, что я заметила, Маль? — она осматривает степень прожарки, погружаясь в свои мысли. — М? — вскинув свои брови, он дует на приготовленный комочек сладости, чтобы потом употребить её, это было любимое его блюдо, ведь сладости он уплетал за обе щёки. — Я была у Шепфы- сегодня он так странно вёл себя, будто что-то… — Маль не дал ей договорить, и, вскинув свой восклицательный палец, устремил свой взгляд, наполненный смешанными эмоциями.       То ли это был страх, то ли его паническая стадия. — Я тоже это заметил! А ещё я слышал, как его слуги говорили про какого-то Шепфамалума, они так тихо бормотали у дверей в его кабинет, что я ничего не разобрал. — он пожал плечами, и стушевавшись, расстроился, ибо он не выведал нужную ему информацию.       Виктория пыталась сложить весь пазл, но ничего путного у неё не получалось. Слишком мало информации и фактов, по которым можно было складывать за и против, но теперь её мучил ещё один вопрос.       «Кто такой Шепфамалум? Он что, брат Шепфы? Ведь их имена так похожи…» — подумала она, насаживая маршмеллоу на шпажку. — А что, если Шепфа вовсе не Шепфа?! — он вновь не даёт ей договорить.       Рот Вики замирает в том же положении, и глаза уже закатываются от его энергичности и бескультурья. Но в этом был весь Мальбонте, откуда ему взять воспитание и правило этикета, если родителей его нет уже сотни лет. Вырос он на улице, а вы ведь сами знаете, какое воспитание она может дать. — Ой, — он прикрывает рот рукой и корчит постыдно лицо от своей нетактичности. — Я снова перебиваю тебя. — он угрюмо повесил нос, почесав рукой свою шею из-за неловкости. — Ничего, я привыкла, продолжай. — махнув рукой, она встала и, отряхнув свою задницу, уселась на балюстраду ногами к улице, чтобы созерцать и отдыхать.       Он собрал шпажки с готовыми сладостями и с энтузиазмом, усаживаясь рядом, уже уминал одну из них, пытаясь, жуя рассказывать свою теорию. — Я тоже об этом думал, когда услышал это от слуг, — сглотнув кусок, прервался он, дрыгая ногами в воздухе. — Но тогда мы бы слышали о нём. — А что, если это какая-то тайна, покрытая мраком? Он ведь неспроста сегодня нервничал, когда я пришла, — она достаёт пачку сигарет, которых уже оставалось мало. И, вопреки всем запретам, придётся спуститься на Землю и взять ещё один блок. — Он всегда нервный, — он пожимает плечами, принимая сигарку сразу усаживая её в свои губы, ожидая огонька. — Да, но в этот раз он явно не рад был меня видеть, ведь он ждал кого-то. — она чиркает зажигалкой, прикуривая сигарету, вдыхая в себя едкий дым, наслаждаясь её действием и тягостью в лёгких. — Как обычно слуг, кого ещё, — он принимает её огонёк с рук и, вдыхая глоток дыма, вкладывает сигарету в пальцы, облокачиваясь руками на балюстраду. — Он ждал, когда я уйду, — она докапывается до каждой мелочи и правильно делает, ибо она стратег, а ещё мелочная особа, которая ничего не упустит из виду. — И что ты предлагаешь? — он смотрит на неё и ждёт ответа, ведь он придерживается одной фразе, которую услышал однажды на земле — «Брат за брата.» — Предлагаю начать расследование! Я давно начала подозревать неладное! — она тяжело вздыхает, а после стряхивает пепел с сигареты, чтобы сделать новую затяжку. — От тебя зависят лишь партизанские наклонности, всё, как ты любишь. — она, ухмыльнувшись, впервые за весь день, глядит на него, хлопая глазами. — Есть сэр! — он отдаёт честь и бросает сигарету вдаль, наблюдая, как она летит вниз. «Главное — не стать этой сигаретой. Ведь сгоревшим падать больно.» — думает он, после чего, Вики толкает его вбок, хмурив брови, отрицательно мотает головой. — Ты не станешь ей. Тебя не скинут горящим со скалы за предательство родины, — она прочла его мысли без разрешения и кому как не ей сейчас говорить о личных границах и субординации между существами. — Опять лезешь ко мне в голову? — он начал щипать её за бок, и услышав её искренний смех, расплылся в улыбке, ведь он так редко его слышал.       Через минуту он ухватился за её талию, нежно обнял и замер, наслаждаясь этим тихим и поистине чудным вечером. Она же, положив свою голову на его плечо, пригрелась, глядя за горизонт, где шапка солнца уже показывала лишь свой кончик, повествуя всех о том, что глубокая ночь официально наступила. — Мы совсем справимся, вместе, — Маль, нежно гладил её по голове, зарываясь в её густые русые волосы, пока она тихонько дышала, отдыхая на его плече. — Вместе. — говорит она, прикрыв свои глаза.       Спустя время они решили разойтись по своим домам и улечься спать, ведь завтра трудный день. Трудный он именно потому, что ангелы сами себя не потренируют, а выходных всего лишь два в неделю, а сегодня только среда. Значит ли это, что нужно расстраиваться из-за усталости, а также переживать о натёртых пятках и пальцах? Конечно, нет, ведь она не из робкого десятка и ныть из-за пустяков не собирается. Прохладный душ бодрил и пленил своей особой атмосферой. Мокрые волосы прилипли к её спине, внушительно утяжелив её голову, отчего она, отжав их, скрутила в кулёк на голове, продолжая стоять под душем, где ручьи воды бродили по её телу, окатывая спокойствием.       Вскоре она вышла, и, подойдя к зеркалу, осмотрела своё лицо.       «Ну и мешки, Уокер, что-то ты себя не жалеешь.» — подумала она, наклеивая патчи, которые вновь подметила на земле. После, она, направившись в комнату, намазала свои руки увлажняющим кремом, открыла окно, чтобы проветрить свою комнату — почувствовать вкусный ночной воздух, а после уснуть с мыслями о том, что завтра ей предстоит делать. Но если бы всё было так просто. Мысли о Шепфе не давали ей покоя, и она, спустив свои ноги с кровати, побрела в свой кабинет, где на стене весела закрытая доска. «Шепфамалум, что-то новое.» — подумала она, подходя к доске.       Почесав голову, она посмотрела на окна, чтобы быть уверенной в том, что она находится одна. Но её внутренний параноик убедил её в том, что шторы бы лучше закрыть, и тогда плотная ткань точно не вскроет всех тех чертей и скелетов, которых она прячет. Шторы закрыты, дверь заперта, она одета, всё располагает. И она с уверенностью открывает свою доску, где полным ходом шло детективное расследование дела Шепфы. На этой доске было всё, что она сумела достать и найти. Справки, документы, множество различных улик, имена всех его слуг, которые плотно трутся около него. Всё это было связанно нитями, где не было видно ни конца, ни края.       Она стояла, задумчиво приложив свой указательный палец к губам, а после, взяв свой мелок написала. «Шепфамалум?» — где в конце поставила знак вопроса.       И вот вроде бы она тронулась с мёртвой точки, но её вновь ждал тупик. Вновь неудача. Она оглядывает всю доску, вновь напрягая свои извилины в глубокой ночи, чтобы понять и найти тот центр, которому она пытается прийти. — Что же ты скрываешь?