Сохрани моё горе

Сэм смотрит на полную Луну через окно и отсчитывает секунды. Это время для нового раунда. В этом водовороте сумасшествия больше не осталось причин оставаться участливым. Он уже не вздрагивает всякий раз, когда над ухом шелестит усмешка. На самом деле, почти не чувствует ничего, кроме злополучного отсчета часов в голове. Сколько ему осталось – день, неделя? Возможно, последние минуты. Он почти не помнит, как здесь оказался. Кажется, это все-таки случилось, он остался совсем один. За исключением одной галлюцинации, которая решила повеселиться за чужой счет. - Полный восторг, Сэмми. Только ты и я. Вместе. Если бы не он, ничего этого не случилось. В желудке уже давно пусто, стреляет иголками, проходится спазмами от того, что в каждом куске и глотке чудится гниль и кровь. В голове гудит и плавится от писка, что раздается каждый раз, как Люцифер щелкает пальцами. - Ну давай, силач, еще разочек. Или сдаешься наконец? Сэм тихо стонет и выгибается дугой, пытаясь уйти от прикосновений. Руки не слушаются, еле сдвигаются на дюйм от матраса, почти не ощущают крепких пут. К нему уже приходили, едва он успел очнуться, пытались полакомиться бесплатным мясом. Вокруг монстры, а он – главное блюдо. Если кое-кто не доберется первым. - Они не получат нас, приятель. Мы только начали. Он хочет, чтобы уже кто-нибудь остановил это, даже готов на некрасивую сцену и брызги крови на стенах. Между сумасшествием и глупой смертью стоит быть реалистичным. Сэм почти приходит в себя в какой-то из странных моментов, когда рядом ни души, даже перестает тикать метроном его умирающего сознания. Слышится тихий скрип двери и на периферии зрения что-то мелькает. Люцифер рядом, лениво пристроился у изголовья, плечом касается плеча, но молчит. Чужая кожа кажется такой реальной, что до костей пробирает, но в кои-то веки внимание Винчестера приковано к другому. Может быть, персонал просек пропажу коллег? - Сэмми. Сэм задыхается, когда слышит давно забытый голос. Сердце, едва работавшее все эти дни, галопом скачет, грозится сломать грудную клетку. Люцифер шипит у шеи, пропадает на хрупкое мгновение. В голове становится до блаженного тихо. - Дин… - Давай, приятель. - сильные руки проводят по плечам и встряхивают. - ты тут задержался. - Дин, это ты? Правда ты? Ему нужно знать, и он не двигается, хватая в ответ так же сильно. У Люцифера много трюков в запасе, неужели заскучал? В ответ лишь усталый вздох и глаза сверкают в сумерках палаты что изумруды. - Я еле нашел тебя. Они повсюду, так что времени у нас мало. И ни слова больше не сказав, сгребает в охапку, перекидывает через плечо, словно мешок с картошкой. У Сэма ни сил, ни удивления не хватает, чтобы как-то отреагировать. Ему так спокойно, что впору расплакаться. Дин заметно прихрамывает, но почти бегом преодолевает пару этажей, на удивление никто их не встречает – то ли монстрам тоже нужен сон, то ли брат подсуетился. На задней парковке тускло блестят фары Импалы и старший Винчестер аккуратно сажает младшего на пассажирское сидение. Сэму кажется, что он отрубился, потому что часть дороги совсем не помнит. И блаженный покой разрушает мерзкий смех, стеклом разбиваясь в стенках черепа. - Гляньте, прямо рыцарь в сверкающих доспехах. Под одеждой фантомные пальцы впиваются в кожу, сдавливают ребра. Дыхание сбивается с ритма и нет возможности сдержать всхлип. - Выжил все-таки, какая досада. Острый подбородок впивается в плечо, теснее прижимается грудью к спине, хотя места бы вроде и не должно быть. Но кто сказал, что в мире иллюзий должна быть логика. Сэм дышит через раз, смаргивая непрошеные слезы и сдвигает взгляд на водителя. Вздрагивает, потому что Дин молча пялится на него, как на привидение. - Все еще… плохо? Так неуверенно, будто обидеть боится. Словно у этого есть нормальное название. Пальцы впиваются сильнее, заставляют выдохнуть в голос. Люцифер улыбается в затылок, губами очерчивая веселье у ближайшего позвонка. Знает ведь, что у того на уме. - Бобби… Дин, он…? - Нет. Одно короткое слово, но кажется, что набатом бьет, колоколом разносится по всему свету. Горло сдавливает спазмом, но лишь он хочет позволить себе хоть крошечную милость, его обнимают, ласково нашептывая обвинения. Это ты виноват. - Сэмми? - Я… не могу больше. Слабак. У Сэма кажется, не только в глазах стоит вода, но и в носу, заливает водопадом и не хочет останавливаться. Тело дрожит в конвульсиях и стремится в теплые объятия. Дин проводит ладонями по лицу, свирепо-нежно гладя большими пальцами скулы, пытается в глаза заглянуть, понять, быть может даже - простить. Но этого нельзя допустить. Не так. - Я больше не могу. Он сводит с ума. Дин, я пытался, но он… не даст мне уйти. Падший ангел доволен. Это слышно по его размеренному дыханию, звуку как губы растягиваются в чеширскую улыбку, как ненастоящие, но такие живые пальцы щекочут между ребер. - Ты снова со мной, приятель? Ну же, скажи всего слово, и ты сможешь вздохнуть полной грудью. Папочке не сложно. Сэм хрипит в ключицу брата, желая стать снова маленьким и незаметным. Чтобы не знать ни об ангелах, ни о демонах, ждать вечно занятого отца на праздники и читать комиксы с братом под одеялом с фонариком. Он не просил быть особенным, плохим или опасным. Он просто хотел, чтобы рядом был кто-то, кто защитит и спасет от беды. Но в итоге все, кто рядом исчезли, сгорели в огне. И боится теперь, что брат тоже исчезнет, растворится в этой агонии. - Он не выживет. Ваша мать, отец, Джессика, Бобби. Неужели хочешь и его оплакивать? Люцифер сочувствующе складывает брови домиком, но в глазах - насмешка, желание уколоть побольнее. Объятия из невесомых снова становятся стальными, удушающими. Сэм между молотом и наковальней, льдом и пламенем, адом и раем. - Дин… тебе нужно бросить меня. Дин вздрагивает сильно, передает дрожь как по проводу и отнимает от груди, не позволяет спрятаться. Во взгляде гнев и беспомощная забота. - Что ты несешь? Соскучился по левиафанам? Они что-то сделали с тобой? - Нет, я… Он уже не жилец. Он не скажет больше «да» и не сможет жить вот так, с оркестром в голове и дирижером над ухом. Его уже нет в целом виде, трещина разламывает пополам с оглушающим треском. Внутри только беспросветная чернота, что пустила корни в самое сердце. Не вырубить, ни выжечь. Теперь уже навсегда. - Ты единственный кто остался. Я не могу… только не ты. Пожалуйста, Дин… По щекам скатывается теплым, и старший брат на автомате стирает очередные слезы, бездумно проводя снова и снова. Сэм цепляется за эти движения, как последние воспоминания, которые почти призраками уносятся прочь. Ластится, уходя от других прикосновений. Потому что только одному человеку можно делать с ним все, что заблагорассудится. Он отдаст себя в подношение, если это будет нужно, только чтобы не отпускал, не отгонял и не смотрел как на чудовище. Даст клинок или пистолет в руки, сам наведет и навесит мишень, только чтобы улыбался и звал по имени. И словно мысли прочитав, Дин в последний раз обводит скулы и опускает руки. На долгую секунду смотрит куда-то вперед, будто решаясь сказать последнее слово. И Сэму страшно, страшно оттого, как веет от позы брата равнодушием. У шеи злобное, нетерпеливое шипение. - Может… может оно и к лучшему. Он разворачивается всем телом и оглядывает теперь младшего другим, оценивающим взглядом. Как будто видит в первый раз. Словно они опять привыкают друг к другу после Стэнфорда. А Сэм внезапно понимает, что они не в городе. В голове тревожно звенит колокольчик. Снаружи не только тихо и безлюдно, но и явно похолодало. Он видит, как листья медленно опадают за окном и наконец все становится на место. Осень. А впереди, куда ранее смотрел брат, уходит вдаль тропинка и зияющая пустота оврага. В вечерней дымке пейзаж почти тянет на обложку журнала. - Дин… где мы? Хочется вдохнуть прохладного воздуха, коснуться неба, что покроется вскоре инеем. Запечатлеть последние всполохи красок. Дин молчит, и Сэм почти паникует, глазами пробегается по лицу брата, пытаясь найти ответы самостоятельно. - Знаешь… ты ведь помнишь, когда заразился, тогда… И тогда тоже хотел, чтобы я ушел, чтобы шел дальше… Сэм выдыхает с облегчением, но не от слов, а от легкости в мышцах, которые перестали душить в насильственных объятиях. Люцифер, чтобы не происходило в его больном рассудке, пропадает ненадолго. Может устал слушать трогательные речи двух смертных, может готовится к реваншу. В любом случае у них есть немного времени, чтобы сделать все правильно. Чтобы Дин тоже понял, как нужно поступить. - Проблема в том, что ничего не поменялось. Дин кивает и смотрит искоса, как всегда, случалось, когда они были в дороге. Готовый оспорить любую теорию и найти повод для шутки. Сэм не надеется, что получится. - Потому что это всегда мы, Сэмми. Ты и я. В груди становится тепло, словно включили обогреватель. Ветер за окном кружит сухие листья. - И если в этом мире нам места нет… что ж. Мы пошлем его на три буквы, верно? - Дин… - Ты веришь мне? Сэм всхлипывает неловко, почти хрюкает. Улыбается краем рта от этого звука и осознает одну вещь, очень важную. Что между сумасшествием и глупым разговором он выберет встречную улыбку брата, такую же искаженную падающими осколками реальности. - Ты и я? - Вместе, Сэмми. Только вместе. Рев Импалы оглушает и не дает услышать, как Люцифер бьется в собственных силках, в бессильных попытках отговорить или придумать новый план. Как кричит от злобы, когда их встречает пустота. - Вместе, Дин.