Закон Неприкосновенности

А мы снова танцуем Поём под нирвану Твои поцелуи Залечат все раны

XOLIDAYBOY — Пожары

Глубокой ночью кто-то постучал в окно. Ади проспала больше двух суток, вымотанная и не желавшая говорить ни о чём они с отцом, ни с матерью. Они приходили: сперва мама, нашедшая кровавый след в комнату дочери, пыталась достучаться, узнать, что случилось. Ади не ответила, считала наказание достойным проступка, не позволила даже помочь, разрешив только осмотреть раны. Лерайе сумела уговорить Ади, что следует вырвать остатки костей и перевязать до тех пор, пока у Ади не появятся силы отрастить новые. Крылья — показатель внутренней силы, отражение внутреннего состояния. Ади не удивилась, когда на месте открывшихся ран не выросли новые, как было раньше. Несколько раз до неё доходили слухи, что сломленные ангелы и демоны уже никогда не обретали новые крылья, их существованию оставалось только сочувствовать, ведь они раз и навсегда становились прикованы к земле, лишались уважения и своего места. Теперь грудь Ади крепко стискивали белые бинты. Лерайе пообещала поговорить с отцом, пообещала, что крылья обязательно вырастут, и тогда они вместе спустятся в мир людей и повеселятся там от души. После явился отец. Он молчал, но Ади кожей чувствовала его недовольный взгляд. Говорить с ним было не о чем: Аим верил в свою правду, Ади не собиралась спорить. Возможно, он ждал, что она возмутится, вскинется, как это было всегда, и они снова до ночи будут спорить о правильности её поступка. Когда он ушёл, Ади отвернулась спиной к окну и забылась сном, пропустив и громкий скандал родителей, и то, как Лерайе приходила проверить повязки, и даже неловкую попытку Аима снова заговорить, лишь приоткрывшего дверь в её комнату. Ади проснулась не от стука, а почти за час до него, но так и не двинулась с места. Всё стало бессмысленным, серым, пустым. Стук повторился, вынуждая Ади повернуться лицом к окну и лениво махнуть рукой, открывая непрошенному гостю. Из темноты внешнего мира в маленькую когда-то уютную комнату шагнул Бонт. Ади с трудом различала его силуэт во вспышках огня и пугающем мрачно-болотном свечении тюрьмы для грешников, чья судьба ещё не была решена. Она не видела выражения его лица, но догадывалась, что правильный Бонт смотрел на неё сочувствующе и грустно. Он тихо подошёл к постели и сел на край, боясь даже случайно её коснуться. — Тебе сразу следовало держаться подальше. — Ади молчала больше двух суток, и голос с непривычки был хриплым, приглушённым. — Мне следовало остановить тебя на похоронах. — Бонт не упрекал, разве что винил себя, что не сумел предугадать её поступок, отговорить. — Ничего не изменилось бы. Просто отец не сделал бы этого при всех. — Ади осторожно повела плечом. Спина отозвалась глухой болью. Раны медленно затягивались, и хуже этого быть не могло. Одно дело — отрастить крылья сразу, когда кости ещё не сошлись и кожа не зажила; совсем другое — прорывать её, тонкую, воспалённую, заново. У Ади было чуть меньше недели, чтобы вернуть себе крылья, иначе придётся проходить эти муки как в первый раз. — Это было… — Это было наказание, Бонт. Прекрати, будто тебя родители не наказывали. — Ади криво улыбнулась, не находя в ситуации ничего забавного. Если бы не Лерайе, у неё из спины так и торчали бы обломки костей, острыми углами задевая одежду и постельное бельё. Бонт не стал лезть с расспросами, и Ади была ему благодарна: она не находила внутри слов, чтобы честно ответить ему, что с ней и когда станет лучше, почему Аим так поступил и чем это кончится для всех их семьи. Она сама мало что знала и не хотела узнавать. Бонт только взял её ладонь в свои руки и мягко массировал, проводя ребром пальцев по мышцами и костяшкам. Он ушёл с рассветом и вернулся следующей ночью, опять постучав в окно. Они перебросились всего парой фраз: Ади честно призналась, что не вставала с постели; он рассказал о том, что среди демонов ходит слух о её смерти, и только Люций отказывался его комментировать. Ади хотела спросить, знал ли Бонт что-нибудь о нём или Мими, но не сумела подобрать верных слов, — она не волновалась и не переживала за них, просто хотела узнать, всё ли у них в порядке, чтобы больше не думать. На этот раз Бонт лёг рядом, аккуратно обнял и прижал её голову к своей груди. Ади не думала, что поможет, что это что-то изменит, но когда Бонт ушёл, стало холодно и неуютно в собственной постели. Тогда она и заставила себя подняться и принять душ. Из зеркала во весь рост на неё смотрела незнакомая девушка: грудь перехватывали мокрые бинты, когда-то красивый подтянутый живот впал после почти пятидневной голодовки, рыжие волосы спутались в колтуны. Бонт пришёл, когда Ади пыталась прочесать свои волосы; расчёска то и дело застревала, и приходилось начинать заново. — Всё ещё стесняешься моей наготы? — Ади поймала взгляд Бонта в зеркале, когда он укутывал её в одеяло. — Я бы хотел увидеть тебя обнажённой не в таких обстоятельствах, — серьёзно ответил он и протянул руку. Ади вложила в неё расчёску, перехватила края одеяла, чтобы оно не спало с неё. Она принимала его условия, не хотела, чтобы Бонт уходил. — Почему ты приходишь? — Ади откинула голову назад, упираясь макушкой в плечо Бонта. — Потому что тебе нужен кто-то рядом. — Он перехватил прядь рыжих волос и принялся расчёсывать застрявший в них колтун. — И потому что я так хочу. — Тебе лучше водиться с Непризнанными. Ты ведь видел, чем всё кончилось для Сэми. — Не волнуйся, я сделаю всё, чтобы не покидать тебя. Опустив голову, Ади спрятала нос в одеяле, мешая Бонту и дальше заниматься её волосами. Его слова звучали обидно, скребли на душе, как вилкой скребут по стеклу. Сэми тоже сделал бы всё, чтобы остаться с ней: Ади ни минуты не сомневалась в искренности и силе его чувств. Непризнанный — лишь подобие бессмертного, у Бонта не было ни шанса, но он говорил так спокойно и уверенно, будто всю жизнь провёл на Небесах и знал больше, чем Ади. Бонт провозился с её волосами несколько часов, но ни разу не сказал, что устал, всё также бережно продолжая распутывать и прочёсывать колтун за колтуном, аккуратно откладывая законченные пряди ей на плечо. Ади в отражении зеркала следила за его руками. Они были красивы: с длинными сильными пальцами, аккуратными ногтями и большими ладонями. Незаметно для собой себя она пришла к мысли, что они с Бонтом хорошо смотрятся вместе: он выше неё, его пепельные волосы и светло-серые глаза контрастируют, но почему-то сочетаются с её огненной головой и зеленью глаз, его плечи шире, чем у неё, и рядом с ним Ади выглядела почти маленькой, даже закутанная в большое тёплое одеяло. Глупая догадка пришла сама собой, — Бонт не знал больше, чем она, и не был сильнее Сэми, но у Бонта всё ещё был выбор. Его большие серые крылья ещё могли смениться чёрными, и тогда Закон Неприкосновенности не коснётся их. Это Ади убедила себя, что Бонт обязательно станет ангелом, не зная, к какой стороне он сам склонялся больше. — В конце обучения Непризнанные должны сделать выбор. Ангелы или демоны, Бонт? — Ади перехватила его ладонь, требуя отвлечься от её волос. Они были не так уж важны. — Демоны, — спокойно, без заминки и паузы ответил он. — Ты не похож на демона. — Ади отпустила его руку, спрятала ладонь под одеялом. — Демоны не заботятся о других, не поддерживают и не переживают за них. Быть добреньким — удел ангелов. — Мне кажется это глупостью. — Хочешь научить демона быть демоном? — Ади фыркнула недовольно и сама удивилась тому, как эмоционально прозвучал её голос: долгие дни до этой ночи она не вкладывала ни одно чувство в свои слова, просто не могла найти их внутри себя. — Добро и зло — это упрощение для смертных, — задумчиво произнёс Бонт. — Так проще понимать мир, отделять праведные поступки от злых. Нас научили, что демоны — это обязательно лжецы, предатели и соблазнители. Что само зло выглядит именно так. Но разве суть Ада и Сатаны не в наказании за зло? Соблазнить человеческую душу, чтобы она вечность горела в Аду? Лишить человека радости, чтобы после смерти его признали праведником? Ади открыла рот, втянула носом воздух, готовая спорить, но не нашла правильных слов. Бонт был прав: деление на «зло» и «добро» условно; между ангелами и демонами различие лишь в том, какими средствами они пользовались. Вечность тому назад Шепфа разделил своих детей, чтобы те несли справедливость, поддерживали равновесие. Кто-то должен наказывать грешников за их деяния, кто-то должен воздавать за заслуги праведникам. Для этого были созданы ангелы и демоны.За столетия эта истина забылась: демоны сами поддались искушению, — полюбили богатства и роскошь, отдавали свои тела и души без разбора, завидовали, интриговали, убивали, мстили; ангелы взирали на них с Небес надменно, сами став воплощением греха гордыни, взяли на себя право решать, кто достоин, а кто нет, сочли своё слово выше слова демона. — Откуда такие глубокие познания? — Она пристально рассматривала лицо Бонта в отражении. — Когда попадаешь в мир, который для смертных считается фантастическим и несуществующим, начинаешь читать всё, что попадётся под руки. Это как оказаться в сказке. Разве не захотела бы ты узнать абсолютно всё изнутри? Ади неопределённо хмыкнула. Доля правды в словах Бонта была: для смертных Небеса и Ад — красивые фигуры речи, образы религиозных проповедей, и искренне в их существование верили единицы, и те представляли смутно, путая написанное в священных книгах с современными фильмами и сериалами. Но не многие Непризнанные бросались искать книги по истории Небес и Ада, на самом деле, практически никто. Ади сама давненько их не открывала, а Кроули считал, что в Школе ангелов и демонов куда важнее обучать практическим навыкам, чем рассказывать бессмертным существам об их сути. — И поэтому ты решил, что станешь демоном? — Во мне больше плохого, чем тебе может показаться. Ади поймала взглядом хитрую улыбку Бонта в отражении, почувствовала, как его рука легла поперёк живота, прижимая её спиной к его груди. Всё ещё почти дружеский жест: демоны, заигрываясь, заходили и дальше. Ади заходила дальше, не считая, что этим испортит дружбу. Так было с Мими, когда они напивались глифта и под весёлое улюлюканье лезли друг к другу. Так было с Люцифером. По крайней мере Ади хотела верить, что с Люцием это был всего лишь ничего не значащий поцелуй, предпочитая забывать о том, как сама смотрела на него, как он бросился её спасать и как пообещал невозможное. А если можно обмануть себя раз, она сделает это ещё, на этот раз с Бонтом. По крайней мере до тех пор, пока сердце будет тосковать по Сэми, и пока крылья Бонта будут серыми. — Хочешь полетать? Покажешь мне Ад, — предложил Бонт и положил подбородок на плечо Ади. — Ты долбоеб? — Её искренне удивляли его наивность и желание летать как можно чаще. — У меня нет крыльев, и… — Я знаю. Я понесу тебя. Ади распахнула глаза, обернулась и уставилась на Бонта. Таскать на руках демона, лишённого крыльев, — чушь собачья. Но дело даже не только в этом. Из всех демонов Ада поднять её и легко носить на руках мог лишь Люцифер, для остальных, и в особенности для Сэми, она была слишком высокой, слишком тяжёлой. Она любила свой рост, никогда не ругала себя за вес и плечи шире, чем у многих девушек. Ей нравилось, каким сильным и выносливым было её тело. Но иногда — очень редко — Ади завидовала миниатюрной Мими, которую часто сама таскала на руках под её мелодичный заливистый смех. Мими была той демоницей, в которую невозможно не влюбиться, — лёгкая, воздушная, соблазнительная. Ади себя относила к тем, кого любить сложно, но от того было лишь приятнее, когда выбирали именно её. — Выдержишь? — недоверчиво уточнила она. Сомнения вызывала даже не комплекция Бонта, а то, что крылья у него появились совсем недавно. Как и любой навык, полёт необходимо тренировать и отрабатывать. Как и любые мышцы, крылья могли уставать, не выдерживать нагрузки. Но Бонт уверенно кивнул. Ади не стала спорить: полёт был одним из её любимых занятий, и оказаться прикованной к земле, словно разучиться дышать. — Я оденусь, — предупредила она и выпустила из рук края одеяла. Желание подразнить Бонта, проверить границы его порядочности и дружбы, — лёгкое, приятное, едва ощутимое. Ади радовалась ему, как ребёнок. Снова хотеть кого-то поддеть, раздразнить, смутить после нескольких дней полной апатии ощущалось иначе. Ещё не в полной мере она прежняя, да и станет ли прежней, но больше не белый пустой лист. Она осторожно искала в себе новые-старые желания, аккуратно узнавала свои эмоции. С Бонтом хотелось улыбаться и говорить о прошлом, об истине, о будущем, — не о том, какое ждало их обоих, а о туманном будущем, когда ангелы и демоны ещё больше растеряют свою суть, станут сильнее похожими на смертных. Как будет с другими? Будет ли Ади злиться на отца и грызться с ним? Будет ли ей снова весело с матерью? Мими, Люцифер, Ости, Вики, — как ей будет с ними? Ади задержалась на несколько секунд перед зеркалом, — ждала, отведёт ли Бонт взгляд от её отражения, — перешагнула через одеяло и распахнула дверцы шкафа. Во всей её одежде — прорези под крылья. Сейчас они не нужны, но скоро, она верила, что очень скоро, снова понадобятся. Перебирая вешалки со всеми оттенками чёрного и зелёного, Ади чувствовала на себе взгляд Бонта. На что он смотрел? На её спину, перемотанную бинтами? Или на… — Обстоятельства изменились? — хмыкнула Ади, даже не оборачиваясь, чтобы взглянуть на лицо Бонта. Она искала среди вещей что-нибудь одновременно красивое и бесформенное, всё ещё не чувствуя себя достаточно уверенной. Неестественная для неё худоба и отсутствие крыльев, — слишком большой удар по и так уничтоженной гордости. Не скатиться в жалость к себе помогал только прикованный к ней взгляд Бонта. То, что он даже после её замечания не отвёл взгляд, приятно грело душу. Может быть, действительно не так уж он и хороший. Если так, Ади первая поздравит его с получением чёрных крыльев и абсолютно не почётного звания демона. Выбрав короткие чёрные шорты и зелёную толстовку с капюшоном, которая Ади была большой, даже когда она была в лучшей форме, она оделась и повернулась к Бонту. — Слишком долго пялишься для дружбы, — не упустила она шанс поддеть. Она собиралась подойти к окну и встать на подоконник, чтобы хоть немного облегчить Бонту задачу, но он, не дожидаясь, поднял Ади на руки и легко оторвался от пола. Показывал, что она для него совсем не тяжёлая. Странно было снова прижиматься к чужой груди: сейчас в этом не было острой необходимости, они могли бы спрыгнуть из окна (всего-то второй этаж) и спокойно прогуляться. Ночь или день, — в Аду всегда мрачно, уныло и темно. У Люцифера была причина держать её на руках, у Бонта — только желание. Ади снова окутало его свежей зелёной энергией, которая никак не могла подходить демону. Она вдохнула полной грудью аромат бергамота, задумчиво разгладила складки ткани на его груди, не глядя ни на что вокруг. Так скучала по ощущению полёта, а теперь не хотела отрываться от рассматривания его широких плеч. Это ощущалось как предательство. Ади не знала, как долго положено горевать по умершему возлюбленному, но интуиция подсказывала, что пять дней — слишком мало. Должно пройти больше времени, чтобы она вот так беззастенчиво засматривалась на чужие широкие плечи, под видом помощи гладила сильные мышцы, позволяла носить себя на руках. С Люцифером чувства предательства не было: с ним Ади причиняла себе боль, стирала воспоминания о Сэми жадными поцелуями. Бонт отличался. Он аккуратно поставил её на почерневшую выгоревшую землю, задержал ладони на её талии всего на мгновение дольше положенного. — Если бы я предложила тебе переспать, что бы ты ответил? — она прикусила губу, не поднимая взгляд на лицо Бонта. — Я бы отказал. — Он помолчал, глядя поверх её головы. — Расскажи, как живут в Аду. Ади никогда не предполагала, что однажды станет неспешно прогуливаться по Аду и рассказывать о том, как прожила в нём всю свою жизнь. Те Непризнанные, что вставали на сторону демонов, предпочитали город на Небесах, где придерживались нейтралитета и уживались ангелы и демоны. О нём Бонт почти не спрашивал, только уточнил, поднимутся ли они туда, когда у Ади снова появятся крылья. Он то и дело осторожно задевал её ладонь своей, и это ощущалось правильно, пусть и немного по-смертному. Ади перестала сравнивать его Сэми, даже не вспоминала о нём. И было правильно и понятно, что обратно Бонт тоже отнёс её на руках. Совсем немного не хотелось его отпускать и снова оставаться одной. На следующую ночь Ади попросила больше не приходить. Бонт задержался почти на час, пытаясь добиться от неё честного ответа. Ади не знала, как объяснить ему, что не хочет, чтобы он видел её такой, — снова израненной, болезненно восстанавливающейся, нуждающейся в помощи. После прогулки с Бонтом заживающие раны на лопатках чесались и ныли, и значить это могло только одно. Бонт ушёл, когда Ади пообещала ему, что они совсем скоро встретятся в школе. Солгала. Вновь на небеса она вернулась спустя две недели с их последней встречи. Открывшиеся раны, новые крылья, к которым она привыкала слишком долго, споры с отцом и долгие разговоры с матерью, которая легко считала присутствие чужой энергии в комнате у дочери. Ади понимала их беспокойство, но не хотела дольше оставаться в Аду. Пришлось слишком во многом уступить Аиму, чтобы тот не чинил препятствий и снова не явился за ней в школу. Ади пообещала держаться подальше ото всех, помнить, что до выпуска ей осталось совсем немного, ответственно подходить ко всем заданиям и просто перестать быть собой, чтобы отец, наконец, мог ей гордиться. Но сколько бы раз ей ни пришлось солгать, сколько бы пустых обещаний она ни дала, вновь вернуться в небесную школу стоило того. Когда Ади поднялась из глубин Ада, на Небесах уже не светило солнце. И даже так было светлее и уютнее, чем в Аду. Ади успела соскучиться по парящим среди облаков островкам земли, по старому зданию школы и по привычному тихому гомону голосов. В Аду из всех приятных звуков — отдалённые крики страдающих грешников и драматичный вой пленников тюрьмы, чья судьба ещё не решена. Отправляясь в старый вагончик, где собирались бессмертные, чтобы выпить и повеселиться, Ади ни на что особо не надеялась. Какой был шанс, что её друзья и знакомые и правда сейчас там? Мизерный, на самом деле. Но ступив на металлический пол, погрузившись в громкие разговоры и аромат глифта, Ади поняла, что не ошиблась. Мрачные времена наступили только для неё, остальные уже забыли о смерти Сэми и вернулись к привычному ритму жизни. Она взглядом нашла уже родную компанию: Люцифер, по-хозяйски обнимая Ости, сидел на новом красном бархатном диване (Ади его раньше не видела и догадывалась, что из мира смертных его пронесли каким-то чудом в её отсутствие), рядом крутилась Мими, ловя на себе тяжёлые взгляды вечной любовницы Люция, несколько демонов и ангелов вокруг спорили о чём-то бессмысленном, но в пьяном угаре казавшемся очень важным. Дино со сложным и слишком серьёзным для подобного места лицом стоял в паре шагов от Люцифера, решая что-то для себя. Казалось, что за две недели ничего не изменилось, но Ади понимала, что это не так. Прошла целая жизнь. Раньше Дино никогда не подошёл бы к Люцию так близко, Ости не потерпела бы попыток откровенного флирта от Мими, а Люцифер никогда не выглядел таким задумчивым и отстранённым. Но самым странным было увидеть среди Непризнанных Бонта. Кто-то успел рассказать ему об этом месте, позвать повеселиться. Он пришёл один? Ади задушила беспочвенную ревность, медленно подошла к Люциферу, впервые за долгое время вновь наслаждаясь чужими взглядами. Раньше она эпатировала бессмертных тем, что являлась под руку с ангелом и бесстыдно целовалась с ним у всех на глазах. Сейчас причина чужого внимания всё ещё связана с Сэми, но уже куда более трагична. Ади уверена, что слух о том, как она лишилась крыльев, разлетелся по школе в тот же день, и только новички могли не заметить её отсутствие. Возвращение стало не таким торжественным, как могло бы, и всё-таки красивым. Для своего первого появления в школе Ади выбрала почти привычный образ: любимые чёрные джинсы, короткий топ, перехватывающий грудь, и чёрный бомбер взамен старому зелёному, который подарил Сэми. За спиной она сложила большие чёрные крылья, — шипы на них стали крупнее, острее, а кончики перьев отливали краснотой. Было всё ещё непривычно видеть их такими, — новыми, лишь отдалённо похожими на те, что она любила. Подойдя к Бонту, она легко коснулась его руки, привлекая к себе внимание. — Обещала ведь, — опередила его Ади. — Давно ты по таким злачным местам ходишь? Я пропустила момент, когда из милого ангелочка ты стал демоном? Она ожидала от Бонта любой реакции: от попытки оправдаться до лёгкой ухмылки, подтверждающей её полушутку. Но Бонт молчаливо сгрёб её в объятия, вызывая новую волну перешёптываний. Ади задохнулась в его руках, — от тепла, от окутавшей её энергии. Она и не думала, как сильно успела по нему соскучиться. Бонт отстранился, не выпуская её из рук, и Ади отлично знала эту заминку, — всего секунда нужна, чтобы он решился. — Вот так ты встречаешь старых друзей? Ади уронила голову на грудь: красивый, почти поэтичный момент упущен, и всё благодаря ему. Вывернувшись из рук Бонта, она встретилась взглядом с красными глазами Люцифера. — Сложно забыть о главной диве этого хуёвого театра. Развлекаешься? Смесь благодарности и злости разлилась внутри: Люций не позволил ей и Бонту совершить ошибку, но чертовски сильно хотелось сделать своё возвращение ещё громче, скандальнее, чтобы у Аима челюсть свело от злости, а Шепфа подавился своим Законом. Подставлять из-за своих низких желаний Бонта Ади не хотела, он заслуживал лучшего. По крайней мере лучше, чем отношения в тайне с демоницей, которая в сексе, поцелуях и алкоголе собиралась топить тоску и пыталась обмануть саму себя. Но теперь Бонта отчаянно хотелось поцеловать, довести до конца то, на чём их прервали, узнать, настолько ли он хорош во всём, как хотел показаться. Ади подошла ближе, плюхнулась на вырванное из вагона сидение рядом с Мими и с радостью позволила ей утянуть себя в крепкие объятия. Медленно липкое ощущение чужих взглядов на коже исчезало, — демоница в компании демонов, нет зрелища скучнее. — Куда дел Вики, Люций? Сожрал, или она сама поняла, какой ты мудак? — Ади беззлобно скалилась, прижимая к себе Мими. Сейчас, под прожигающими в ней дыру взглядами Ости и Люцифера, в объятиях тонких аккуратных рук Мими, она остро ощущала своё одиночество, которое пережила в Аду. И ярче стало чувство благодарности Бонту, приходившему к ней несколько ночей подряд, когда было тяжелее всего. — Думаешь, явилась с новыми крылышками, и все тебе рады? — надменно хмыкнула Ости. Ади скользнула взглядом по ней. Если с Люцием перекидываться оскорблениями было весело, то поганый язык Ости ей никогда не нравился. Она не чувствовала ту грань, которую не следует переступать, не понимала, когда шутки заканчивались, становясь настоящими оскорблениями, за которые можно было и получить по лицу. Несколько раз Ади порывалась выщипать ей все перья на крыльях, но рядом всегда были Сэми и Люций, единственный, кто умел держать Ости в узде. — Заткнись, — бросил он, даже не грядя на ту, кто вечно таскался за ним и подставлялась в любой момент, когда Люций только пожелает. — Тебя, Ади, жизнь ничему не учит. Долго собираешься возиться с отбросами? — До тех пор, пока ты не сдохнешь. Ади хотела встать и демонстративно вернуться к Бонту, когда на плечи опустились большие тёплые ладони. Её снова окутало его энергией. Бонт спросил негромко: «Я присоединюсь?», но, кажется, чужое согласие ему не требовалось. Ади было приятно ошибиться: для ангела Бонт был слишком наглым, прямолинейным и нарывающимся на конфликт. Белокрылые предпочитали выводить на эмоции манипуляциями, чтобы, не дай Шепфа, никто даже подумать не смел о том, что вина на них. — Может, покажем Непризнанному, как развлекаются демоны? — Мими, воспользовавшись возможностью, поспешила перебраться на диван поближе к Люциферу, и теперь её острые коленки словно бы случайно прижимались к его бедру. Ади внутренне ликовала: перекошенная от недовольства рожа Ости, которую минуту назад заткнул Люцифер, была самым лучшим зрелищем за этот вечер. Она подвинулась на край выломанного сидения, освобождая место для Бонта. — Сыграем? Непризнанный, тебя уже учили заглядывать в чужое сознание? — Бонт, — поправил он. — Бонт, — легко согласилась Мими. — Так учили? — Дождавшись его кивка, она продолжила: — Правила просты: заглядываешь другому бессмертному в глаза, находишь в его памяти что-нибудь интересное и рассказываешь всем. Если такое и правда было, загадываешь желание тому, чью память сумел прочесть. Если ошибся, желание загадывают тебе. Поймав на себе взгляд Бонта, Ади пожала плечами. Мими предложила самую безобидную из всех доступных бессмертным игр. Да и сидел Бонт удачно, — между Мими и ней, а значит Люцифер добраться до него никак не мог. Если, конечно, никому не придёт в голову… — Ради интереса предлагаю выбирать партнёра самостоятельно. — Люций откинулся на спинку дивана, поднял уголок губ в издевательской усмешке. — Я покажу. — Мими подалась вперёд, обхватила ладонями лицо Бонта. Ади с трудом сдержала желание оттолкнуть её. Вот так чувствовала себя Ости каждый раз, когда видела Люцифера с другими? Если да, то почему это чувствовала Ади? Ости была фанатично влюблена в Люцифера, почти так же маниакально, как и Мими. У Ади не было причин ревновать Бонта к подруге. Но её тонкие пальчики с красивым маникюром на светлой коже его щёк раздражали. Мими всматривалась жадно, долго, выискивала в памяти Бонта самый смущающий и пикантный случай из возможных. Когда она, наконец, отстранилась, Ади расслабленно выдохнула. — У тебя был секс втроём, — выдохнула Мими почти уважительно. Она не спрашивала: опыт в подобных играх и демоническая сущность делали её в разы сильнее Бонта; едва ли он мог хоть что-то от неё утаить. — Был, — он кивнул, не смутившись правдивого факта о себе. — Я проиграл, и ты загадываешь мне желание? Пока Мими выдумывала желание, Ади с нескрываемым интересом рассматривала Бонта. Этот, казалось бы, простой факт прозвучал для неё… Удивительно? Бонт не был похож на того, кто при жизни развлекался подобным образом. Она бы скорее отнесла его к тем людям, кто поступил на философский факультет из искреннего интереса, трахался после десятого свидания и лучшей судьбой считал образцовую семью. — Пожалуйста, не смотри на меня так, это почти оскорбительно, — прошептал Бонт ей на ухо. — Я ведь говорил, что тьмы во мне больше, чем света. — Бокал глифта. Залпом! — провозгласила Мими, не дав Ади ответить. Она определённо взяла на себя сегодня роль миротворца, не желая портить вечер в компании Люцифера. Сперва выбрала безобидное воспоминание, пусть и заставившие Ади взглянуть на Бонта по-новому; теперь — самое простое из требований проигравшему. Такого, как Бонт, вряд ли свалит с ног один бокал глифта. И всё-таки стоило его предупредить. Когда бокал на длинной ножке оказался у него в руке, Ади шепнула: — Осторожнее. Это единственный напиток, который пьянит бессмертных. Он крепче, чем ты думаешь. Бонт шепнул что-то благодарное и опустошил бокал залпом, как потребовала Мими. Всего на несколько мгновений он поморщился, не привычный к странному вкусу и крепости алкоголя бессмертных. Движением, может, чуть более плавным, чем до глифта, он поставил бокал на пол. Ади внимательно следила за ним, готовая в любой момент схватить за руку и вытащить из душного вагончика на свежий воздух. Почему-то она чувствовала ответственность за Бонта и то, каким он запомнит этот вечер. — Ади. — Он повернулся к ней, положил ладонь на щёку. — Не против? Она только качнула головой. Что он, такой неумелый, мог вытащить из её сознания? Ади поддалась, расслабилась, позволяя увидеть чуть больше, чем абсолютную пустоту. Вместе с Бонтом, заглядывающим ей в глаза, она скользила по своим воспоминаниям, — совсем свежим, в которых она переругивалась с Аимом, и более старым, касавшимся её бунтарских подростковых лет. Всё, что Бонт видел, считалось вполне невинным для демона. Ади отпустила контроль, уверенная, что пробраться дальше ему не хватит мастерства, и перед внутренним взором возникло полузабытое воспоминание: совсем юная Ади, только открывая в себе свой дар, радостно показывала его Мими, заставляя её ноги и руки отплясывать дикий танец; они обе громко смеялись, выдумывали, на ком ещё можно опробовать дар, и были совершенно счастливы. — Так ты… — Бонт подбирал слова. — Твой дар — внушение? — Почти, — согласилась Ади. — Управляю телами. Кто-то умеет приручать огонь, кто-то — управляется с водой, кто-то видит будущее. Мне подчиняется тело. Правда, для точных команд пока только одно. — Она подняла ладонь, поманила Бонта пальцем, сосредоточившись на его руке, и торжествующе улыбнулась, когда та, против воли хозяина, легла на её колено. — Засчитаем? — Для первого раза неплохо, — миролюбиво отозвалась Мими. — Засчитаем. — Загадывай, — подбодрила Ади. — Почему ты с ним продолжаешь общаться? — Бонт бросил выразительный взгляд на Люцифера. — Мы друзья, — пожала плечами Ади, игнорируя ещё один издевательский смешок. — Были друзьями в детстве. Люций будущий правитель Ада, с потенциальным начальством лучше не портить отношения. Это было твоё желание? — Бонт кивнул, и Ади перевела взгляд на Люцифера. — Раз уж заговорили о тебе, Люций. Иди сюда. Она снова поманила пальцем, уже не вкладывая в этот жест силу. — Если так интересно, сама подойдёшь. Колебалась Ади всего несколько секунд, желание забраться Люциферу в голову оказалось сильнее. Поднявшись с сидения, она подошла к нему, вклинила колено между его бёдер и, уперевшись ладонью в спинку дивана позади его головы, нависла над Люцием. Не обращая внимания на фыркавшую от ревности и злости Ости, Ади провела ладонью по небритой щеке и нырнула в пустоту его красных глаз. Сосредоточиться оказалось тяжело: короткая щетина приятно колола ладонь, горячая энергия Люция обжигала, и тело ждало, что он вот-вот положит ладонь на её поясницу, усадит к себе на колени и… Ади заставила себя выкинуть из головы образ Люцифера, крепко сжимающего её бёдрами ладонями, и, наконец, погрузилась в его сознание. Обрывки воспоминаний, в которых она видела себя и Мими, поцелуи с Ости, тренировки, — Ади отметала воспоминание за воспоминанием, не находя в том, до чего удавалось добраться, ничего интересного. Среди самых обычных сцен мелькнула странная, незнакомая: Люцифер говорил с Геральдом, но Ади не удавалось разобрать, о чём, оба были злы, кажется, кричали. Что-то важное. Что? — Ты узнал что-то? — От погружения в чужое, настолько закрытое сознание немного кружилась голова, и Ади крепче сжала ладонью спинку дивана. — Что-то о смерти Сэми. — Слишком расплывчато, — качнул головой Люцифер. — Думаешь, я засчитаю такой ответ? — Ну и чего ты хочешь? — Отделаться бокалом глифта, как Бонт, Ади даже не надеялась. Слишком мелко для Люция, слишком просто. Уж на ней он отыграется за всё. — Тошнит от того, как ты к нему липнешь, — процедил Люций так, чтобы слышала только Ади. — Поцелуй меня. — Повтори громче, Люций. — А ты заставь. Ади замешкалась. Что он сделает, если она откажет? Всего лишь игра, она не обязана следовать правилам, не обязана выполнять его тупые желания. Но не выполнить желание означало бы признать, что Бонт стал важен, признать это перед всеми, перед Люцием и самим Бонтом. Она положила ладонь на шею Люцифера, обвела подушечкой большого пальца выступающий кадык. Взгляд скользнул к его губам. Ади уже знала, какие они на вкус. Повторяя про себя, что это всего лишь тупое желание Люцифера, она накрыла его губы своими. Колено скользнуло между его разведённых ног, упёрлось в пах. Ади не собиралась затягивать, всего лишь подразнить, но Люций ответил, — жадно, требовательно, горячим языком скользнул между её губ. Его широкая сильная ладонь легла на поясницу, надавила, и Ади покорно опустилась на его колени. Пальцы скользнули в чёрные жесткие волосы, зарылись в них. Он не отпускал, наоборот, прижимал к себе всё теснее, и Ади не пыталась высвободиться, увлечённая поцелуем, заворожённая его желанием. Она вздрогнула, попыталась отстраниться, только когда почувствовала его пальцы в своих волосах. Телу предательски хотелось большего. Ади оттолкнулась от спинки дивана, обернулась, взглядом ища Бонта. Желание снова впиться в губы Люция приглушал стыд. — Доволен? — она обожгла его злым взглядом. — Более чем. Злой взгляд Ости, обиженный — Мими. Ади пообещала себе, что с этими последствиями она разберётся потом. Важнее было найти Бонта, объясниться с ним. Она пыталась угадать среди потоков чужой энергии его и ухватилась за тонкую нить, бросилась почти бегом к выходу из вагончика. Совсем немного она боялась, что Люций успеет схватить, не даст уйти. Но он сделал достаточно, чтобы всё прекратить, не зачем было ещё раз ставить под удар свою репутацию. Бонт нашёлся слишком быстро: никакой драматичной погони и попыток докричаться. Он сидел на крыше вагончика и пил глифт прямо из бутылки, не морщась. Где только успел её украсть? Ади осторожно опустилась на хлипкую крышу рядом, села в метре от него. — Интересно дружат демоны, — хмыкнул Бонт. — Могла бы сразу сказать? — Не о чем было говорить. Люций мудак и не скрывает. — Ади чувствовала себя непривычно. Она чувствовала себя виноватой перед Бонтом. — Он просто… Ади пыталась объяснить хотя бы себе поступок Люция, но из всех возможных объяснений самым правдоподобным казалось только то, что он привычно мудил. — Геральд сказал, что Сэми умер из-за меня. — Ади протянула руку, прося у Бонта бутылку глифта. — Его наказали за то, что мы нарушили Закон. С Непризнанными… За вами не так пристально следят, но это всё равно нарушение. Люций не хочет, чтобы история повторилась. Мы с ним правда когда-то дружили, когда ещё были детьми. — Ади, ты сама-то в это веришь? — Бонт отдал ей бутылку. — Так не целуют, когда хотят «помочь по дружбе». Ади отхлебнула из бутылки. Напряжение, сковавшее её тело, немного ослабло. Она придвинулась к Бонту чуть ближе, протянула ему бутылку. — Ты хотел меня поцеловать. Я даже благодарна, что Люц нас остановил. — Почему? — Бонт забрал бутылку и теперь задумчиво покачивал, держа её пальцами за горлышко. — Потому что я бы ответила. И это увидели бы все. О нас с Сэми знали, даже учителя знали. Но после того, что случилось, думаю, нас не стали бы прикрывать. — Когда ты была с Сэми, тоже целовалась с ним? — Ну спасибо. — Ади вырвала из его рук бутылку и сделала два больших глотка. — За шлюху меня держишь? — За демоницу. — Сам ведь недавно собирался стать демоном. Или это другое? — Ты не понимаешь, что Люцифер просто пользуется ситуацией? Когда… Когда я был ещё человеком, то не раз видел, как другие мужчины находили девушек в тяжёлых ситуациях и пользовались их разбитостью и слабостью. У людей это считается плохим поступком. — Говоришь прям как ангелок. — Ади фыркнула раздражённо. — А ты ситуацией не пользуешься? — Нет, — резко ответил Бонт. Ади показалось, вопрос оскорбил его куда больше, чем её поцелуй с Люцифером. — В чём тогда между вами разница? — Ади не собиралась защищать Люция или вставать на его сторону. Она даже не верила, что Люцифер хотел помочь, — это казалось слишком уж наивным. Но слова Бонта задевали внутри остатки тёплых чувств к Люцию, шедшие ещё из детства. Он, конечно, стал моральный уродом, но их всё равно многое связывало. Ади отрицала, что к Люцию тянуло, как к самой мучительной и желанной боли, потому что хуже, чем он, никого быть не может. — В том, что ты мне действительно нравишься. — Бонт перехватил бутылку глифта и потянул на себя, но Ади не разжала пальцы. Признание, сказанное вот так просто, прозвучало набатом. Ади хотела верить, что с Бонтом их будет связывать только дружба. Она замечала «звоночки», ловила себя на желании поцеловать, прижаться, но списывала всё на то, что Бонт ещё не привык к миру, и принимал свой интерес за влечение. А Ади… Она просто горевала по Сэми и хотела поскорее забыться. Использовать для этого Бонта, — она повторяла себе уже не первый раз, — низко, подло, и лучше уж Люцифер. По крайней мере они будут уничтожать друг друга взаимно. — Ты правда слишком хороший для демона. — Ади придвинулась вплотную, прижалась плечом к его плечу. — Понимаешь ведь, что сейчас станешь для меня только утешением? — Понимаю, поэтому не пытаюсь с тобой переспать при толпе посторонних. — Бонт ласково поцеловал её в висок. От его слов — тоскливо и грустно, словно бы Ади снова оказалась одна в своей комнате, словно бы опять лежала на кровати и не находила сил подняться. Не хотелось даже сесть к Бонту на колени и потребовать поцелуй, прижать его руки к своим бёдрам и посмотреть, как далеко они могут зайти. Всё привычное рядом с ним не работало. — Разберись со своими отношениями с Люцифером. — Бонт коротко поцеловал Ади в уголок губ. Ади проводила его фигуру взглядом: большие серые крылья, сильная спина, широкие плечи. От самой себя тошно. Никогда она не упускала возможности пофлиртовать, а пока не встречалась с Сэми, то позволяла себе даже чуть больше. С Бонтом не могла. С ним хотелось искренне, по-настоящему, чтобы всё случилось само. Не останови их тогда Люцифер, Ади уверена, вечер кончился бы иначе. Если бы не Люцифер, не было бы и этого поганого разговора. Они спокойно доиграли бы, и, может, Ади придумала бы для Бонта наказание поинтересней, чем бокал глифта. Все грёбаные проблемы были из-за него. Ади соскользнула с крыши, вернулась в вагончик. Бутылка, которую она сжимала в руке, с размаху полетела Люцию под ноги и с грохотом разбилась. Лужа голубоватого алкоголя разлилась по полу, испачкала брюки Люцифера и туфли Ости. Последнему Ади злорадно усмехнулась. Теперь абсолютно все взгляды были прикованы к ней. — Неужели тебя кинули? — Люцифер стряхнул с плотной ткани брюк капельки глифта, провёл языком по пальцам, собирая остатки алкоголя. Его взгляд — тёмный, довольный, — был прикован к лицу Ади. — Нет, — Ади вскинула голову, расправляя плечи. — Мы прекрасно поболтали о том, каким гандоном надо быть, чтобы на глазах своей любовницы целоваться с другой. Люций поднялся с места и медленными, осторожными шагами подошёл к ней, будто к дикому зверю. Ади следила за ним: за животной грацией его движений, за тем, как он расправил широкие плечи, как поднял голову, выдерживая её взгляд. Люцифер остановился в двух шагах от Ади. — Рассказала ему, как тебе понравилось? Ади влепила ему звонкую пощёчину. Мало. За свои выходки Люцифер заслужил больше, больнее. Она занесла руку для второго удара, собираясь вложить в него больше силы, надеясь разбить его ухмыляющееся довольное лицо. За Бонта, за то, как разочаровано он смотрел на Ади, за несостоявшийся поцелуй, — за всё это пощёчины мало. Люций раскрыл крылья, скрывая её и себя от любопытных взглядов. — Только посмей. — Попробуй меня остановить, — прошипела Ади. Люцифер посмел: схватил за руку, сжал запястье так сильно, что Ади была уверена, — ещё немного, и он сломал бы ей руку. Она смотрела в красные глаза, искала в них ответы, — подтверждение своей наивной мысли, что Люций хотел всего лишь помочь, удержать её от второй ошибки, за которую демоницу уже не пощадят. Он открыл свой разум, и Ади скользнула в чужие воспоминания, как провалилась в бездну. Образ, что он ей показывал, — красное марево из ярости, злости и ревности: Ади в объятиях Бонта, видно только её спину и его влюблённый взгляд, и словно никого вокруг, все другие размытые, нечёткие. Ади затянуло в другое воспоминание: она на коленях Люцифера, и так жарко, близко, желанно; его эмоции снова багряно-алые, и злость смешивалась с отвращением и возбуждением, с желанием присвоить. Люций выпустил из своих воспоминаний. — Налюбовалась? Теперь проваливай. Разберись со своими отношениями с Люцифером. Проще сказать, чем сделать. Ади понимала, что должна разобраться, поставить точку прямо сейчас, чтобы остаток учёбы в школе прошёл спокойно, чтобы Люций снова стал далёким, полузабытым другом детства, с которым можно перекидываться шутливыми оскорблениями раз в пару дней. Если ей хватит сил закончить всё здесь и сейчас, то можно сорваться к Бонту, найти его комнату и быть с ним. Не сразу, может, тайно, пока он не станет демоном, а потом зажить спокойной жизнью, которую Ади воображала, встречаясь с Сэми. Они были разными, — Бонт и Сэми, — но с ними было спокойно. Если только хватит сил оттолкнуть Люцифера, простить себя и жить дальше. Ади потянулась к его губам. Она не готова. Не готова простить себя за смерть любимого бессмертного, отпустить его и довериться другому. Не готова лишить себя сладкой мучительной боли, приносившей облегчения больше, чем тёплые руки Бонта. Всего одна ночь, — убеждала она себя, укрытая крыльями Люцифера, отчаянно целующая его, — хватит всего одной ночи. С ним ей не нужны ни верность, ни вечность вместе. Всё то, что с Бонтом уже успело стать обыденностью, с Люцифером не могло существовать. — Ко мне? — выдохнула Ади в его губы. — Ко мне, — возразил Люций. — Мне есть, что тебе рассказать.