Путь домой

      Когда Мефисто пришёл в монастырь после пары панических звонков Широ, который был на миссии и от коллег узнал о происходящем дома пожаре, он не ожидал, что монастырь будет полыхать синим пламенем.       Все священники уже выбежали из горящего здания, когда туда прибыл Мефисто. Только вот самого важного, из-за чего вообще их жалкие жизни чего-то стоили, тут не было.       — Где дети? — Спокойно спросил демон, стараясь, чтобы голос не выдал ярости.       — Юкио поехал с Широ, а Рин был на втором этаже... Лестница уже горела, да и к тому же огонь синий, а значит это он...       Дальше Мефисто не стал слушать и стремительно вошёл в горящее здание. Огонь уже полыхал на всем первом этаже и был на лестнице. Подпалив плащ и нагрев сосуд до нездоровых высот, демон достиг второго этажа и на секунду даже подумал, что будет обыскивать каждую комнату по очереди, но тут его чувствительные уши уловили плач. До этого его перекрывало неестественно громко ревущее пламя, но как только Мефисто прошёл чуть дальше по коридору, то из ближайшей спальни послышались громкие рыдания. Пол неподалёку обвалился, но его это никак не тронуло. Быстрыми шагами он пересёк коридор и оказался у полусгоревшей двери, которая развалилась до конца от одного его прикосновения.       Как только Мефисто вошёл в комнату, икающие детские рыдания прекратились так резко, что это показалось очень неестественным. Демон быстро нашел своего младшего брата под нетронутым письменным столом. Печать оказалась сорвана полностью, это можно было понять по одному только виду Рина. Выбеленные волосы с небольшим оттенком голубого, длинные уши и, конечно, полыхающий вокруг ребенка огонь. Но были вещи, которые стало видно только когда Мефисто подошёл поближе. Например что свой хвост Рин прижимал кисточкой к груди и стискивал в ладони. И сжимал он там не только хвост — его сердце, объятое пламенем Отца, было там же, проявленное в физическим плане. И как будто на инстинктивном уровне Рин знал, что это что-то важное, потому что пытался спрятать его как нечто драгоценное, не для чужих глаз.       А еще он, увидев Мефисто, испугался ещё сильнее. Сначала он замолк, перестав плакать, и прижал свои самые слабые части поближе к груди, будто пытаясь спрятать их от своего старшего брата. И он не сводил с него огромных, наполненных слезами глаз. Это было понятно. Он был незнакомым, очень странно выглядившим существом. Пламя почти спалило его, как только Мефисто попытался подойти ближе. Демон отступил обратно, поднимая руки в жесте мнимой безобидности и безоружности. Он попытался улыбнуться как можно искреннее, но как на зло, на лицо лезла только фальшивая, слегка издевательская ухмылка, которую он обычно использовал для людей Ассии. От этого захотелось только досадливо поморщиться или нахмуриться, но так он, вероятнее всего, стал бы еще более пугающим на вид.       — Привет, Рин, — сказал он дружелюбным тоном. — Кажется, ты сейчас сильно напуган. Может, я могу тебе чем-то помочь?       Ребенок молчал как партизан. Огромные глазищи пятилетнего пацана продолжали буравить его. Когда Мефисто попытался подойти ещё раз, мальчик не использовал больше пламени, но забился глубже под стол и свернулся вокруг своего хвоста и сердца, пряча их из последних сил.       Это... Довольно сильно расстроило Самаэля. Когда и он сам, и его младшие братья и сестра были маленькими, по человечьим меркам как Рин сейчас, они никогда не прятали хвосты вот так. Да что там, даже сейчас большая часть семьи продолжала выпускать их как знак силы. Только самые сильные могли выставлять одну из своих очевидных слабостей вот так, на показ.       А дети в Геенне обучались прятать чувствительные хвосты только к восьмистам годам — почти как восемь в Ассии. До этого дети считались неприкосновенными, ведь ни один по настоящему сильный демон не будет утверждать свою силу за счёт ребенка, особенно настолько маленького, что ещё не научен прятать хвост. После этого их обучали настоящим сражениям и это уже оставалось делом рациональности — хочешь ли ты, чтобы однажды во время битвы тебе оторвали хвост и ты больше не сможешь функционировать, или нет?       Только такие королевские особы, как сам Лорд Сатана и его дети прекрасно знали, что не найдется такого сильного противника, чтобы приблизиться к победе хотя бы над одним из них.       А то, что видел сейчас Самаэль? Абсолютно неприемлемо.       — Я не хочу тебе навредить, — когда пламя больше не набрасывалось на него напрямую, а просто продолжало пассивно гореть и проедать и так не сильно прочные половицы, Мефисто смог подойти почти вплотную к столу и присесть на корточки. В нос забился запах горелой плоти, к которой приварилась огнём одежда — Самаэль сжёг ноги почти до костей. Не то, чтобы это было проблемой с его регенирацией. Рин опять плакал, только беззвучно, сильно сжимая трясущиеся губы, и, судя по всему, ни на мгновение не верил ни единому слову Самаэля. — Правда не хочу. Я знакомый Широ.       Это не добавило ему доверия. Но Рин с обреченным видом сухо всхлипнул и осторожно сложил ладони лодочкой, немного приоткрывая демону свои сокровища. Мефисто наклонился чуть ближе и обомлел от ужаса.       У груди Рина горело его демоническое сердце. Хотя горело — это слишком сильно сказано. Оно скорее тускло мерцало и в любой момент могло погаснуть. Но хуже того было общее состояние сердца. Все измятое и израненное, в глубоких шрамах. Его будто пытались раздавить, сжечь, проткнуть насквозь.       Мало что могло вызвать у Самаэля, второго по старшинству сына Сатаны, ужас. Но это...       — Помочь? — Спросил тихий детский голос. Самаэль медленно поднял глаза на лицо своего младшего брата. Тот смотрел с крошечной надеждой в глазах, продолжая приоткрывать своё сердце для него.       Весь разговор до этого... Рину ведь не нужна была помощь в том, чтобы выбраться из огня, да? Вопросы старшего, вероятнее всего, навели его на мысли о том, что Самаэль хочет помочь ему с его израненным сердцем.       — Я постараюсь тебе помочь, Рин, — слишком серьезно для своей личины Мефисто сказал Самаэль, искренне имея в виду свои слова. Он медленно потянулся к ребенку, давая тому возможность отступить или отказать, но Рин во мгновение доверчиво приник к его груди, худыми руками цепляясь за отвороты пальто Самаэля. Демон подхватил его на руки, вставая, и почувствовал, как тихо и заполошело бьется сердце его брата, и как его руку оплетает крошечный белый хвостик. †       Оказавшись дома Самаэль полностью перешел на свои демонические инстинкты и судя по тому, как расслабился во мгновение Рин, тот это понял и сам интуитивно расслабился. Демон в одно мгновение сбросил иллюзорный облик тридцатилетнего, возвращаясь к своему двадцатилетнему я одним движением.       Самаэль быстро ушел из "официальной" части дома и свернул в свое личное, похожее на его комнату в Геенне, крыло. Глаза сразу расслабились в знакомой тёмной атмосфере.       Демон быстро прошёл до своей личной комнаты, откуда попал в ванную. Рин весь был в грязи и саже, как, в общем, и сам Самаэль. На мальчике были одни шорты — от футболки остались одни обугленные куски ткани, которые сами истлели на его теле.       Во время купания Самаэль ни на секунду не отпускал Рина от себя. Тот и не сопротивлялся, сам цепляясь за его запястье хвостом.       В спальне он небрежным движением руки наколдовал на младшем брате пижаму: черные шорты с кофтой на пуговицах в белый горошек. На себе он проявил свою самую обычную одежду — чёрные брюки и черная рубашку.       Он осторожно наклонился к своей кровати с шелковыми простынями и аккуратно попытался опустить Рина в центр вороха из подушек и одеял. Тот заскулил, сильнее сжимая на его руке свой хвост и отказываясь опускать руки с плеч Самаэля. Старший демон заурчал горлом, как он делал это очень-очень давно. Когда гиперактивный Амаймон отказывался его отпускать ночами и вис на его руке, он точно также издавал звуки из глубины горла и против воли его младшего брата глаза у того закрывались, а конечности расслаблялись, после чего он спокойно укладывал Амаймона и уходил.       А еще раньше — раньше, чем когда Амаймон был маленьким, даже раньше, чем младший родился, он сам страдал сильной бессонницей и шатался с большими кругами под глазами по всему дворцу. Тогда его находил отец, подхватывал на руки и относил к себе в постель. И тогда, в объятьях Правителя Геенны, слыша успокаивающую вибрацию в груди у родителя, Самаэль становился самым сонным и счастливым маленьким демоном на свете, засыпая в одно мгновения.       Сейчас Самаэль применил тот же трюк на еще одном своём младшем брате, который нехотя ослабил на нём хватку рук и хвоста и осел на подушки, продолжая закрывающимися глазами следить за братом. Тот сразу выпустил магию, пару раз обошёл комнату по периметру, проверяя, нет ли враждебных демонов поблизости, обезопасил и поднял дополнительные защитные барьеры вокруг поместья. Потом для надёжности запер дверь на магический замок, который открывался только другими членами королевской семьи, и даже занавесил шторы. В комнате вмиг стало темно, как в склепе, но самого Самаэля это всегда успокаивало и возвращало домой. Тут он имел возможность освободиться от оков чудака и полудурка Мефисто Фелеса и вновь быть угрюмым Королём Времени. Даже шутки про фазу не закончившегося подросткового бунта он бы принял без сильной грызни.       Самаэль закончил с охранными чарами и вернулся в постель. Рин, как ни странно, все еще не спал, борясь с дремотой изо всех сил. Вскоре старший осознал, из-за чего именно это происходит. Через раскрытую до середины груди ночную рубашку мальчика было видно его сердце, все такое же хрупкое и никак не желающее уходить.       Самаэль положил когтистую ладонь на чуть тёплое и тихо бьющееся сердечко и прошептал:       — Ему будет безопаснее внутри, младший брат.       И мягко столкнул его в грудь Рина. Тот быстро выдохнул и его глаза закрылись окончательно. Только хвост вновь ожил и оплел запястье Самаэля. Демон аккуратно застегнул пуговицы на пижаме Рина и переместился на кровати так, чтобы удобно устроить младшего брата на груди. Его глаза уперлись в дверь, а в груди стало раздаваться успокаивающее урчание. Рин расслабился окончательно, погружаясь в глубокий сон без сновидений, а его брат продолжал наблюдать за любой предполагаемой для них угрозой.       Руководившие им инстинкты не позволяли ему спать той ночью ни секунды. †       Утром все было также как и вечером. Рин проснулся спокойным и отдохнувшим, но также как и Самаэль, почти полностью невербальным. Он долго не хотел вставать, тянулся, вертелся и пытался поудобнее устроиться на груди старшего брата. Тот шикал, успокаивал его и вновь сумел усыпить. Ночью пару раз Самаэль вставал, чтобы удостовериться, что они в безопасности. Ему пришлось носить Рина с собой при осмотре, так как во сне тот ни на какие уговоры не поддавался и не отпускал его.       Когда солнце было достаточно высоко в небе Рин нехотя проснулся и отказался спать ещё. Он с интересом теребил выбившийся из под рубашки хвост Самаэля, которым тот оплетал пояс Рина, пока ребенок спал. Кисточка хвоста оказалась в проворных детских ручках и мальчик с довольными и заинтересованными звуками крутил ее в руках. Самаэль позволял этому происходить, продолжая служить живой подушкой и поощряя любопытство мягкими подталкивания и тихими фырканьями.       Рин закончил осмотр и с удовлетворением вздохнул, садясь на животе брата. Его живот заурчал и мальчик положил на него ладонь, нахмурившись.       Самаэль почти сразу поднялся на ноги, держа Рина, и понёс из комнаты. Слуг в его поместье сейчас не было. Белиала он выкинул еще вчера, когда поднял защитные барьеры от посторонних, так что путь по поместью был свободен.       Конечно, инстинкты Самаэля вели его на настоящую охоту, чтобы прокормить младшего члена семьи, но найти место для хорошей настоящей охоты было слишком трудно, так что путь их лежал на кухню. Там уже было приготовленное Белиалом еще вчера мясо, которым они и позавтракали.       Дальше день шёл как-то смазанно. Самаэль легко поменял одежду на Рине на дневную в таких же тёмных тонах, как и на нём самом. Рин не стремился бегать по поместью, с удовольствием сидя в комнате у старшего, играя там с фигурками от шахмат и бумажками, которые он сминал в шарики и подкидывал, пытаясь попасть по каким-то воображаемым целям.       Через какое-то время Рин придремал и Самаэль уложил его обратно в постель. Старший некоторое время бродил по своему личному крылу, принюхиваясь, пока мальчик спал в скрытой всеми возможными охранными чарами комнате.       Других демонов в поместье не было, но были их отчетливые запахи, из-за чего на пару мгновений у Самаэля возникало ощущение, что у него дома кто-то есть. Поэтому он специально обследовал все комнаты в своём крыле, чтобы точно быть уверенным, что они одни. Так и оказалось. Пахли соседние комнаты, но в них никого не было. Самаэль удовлетворенно вздохнул, ушёл обратно в свою комнату и вернулся к охране Рина. †       Это уже было совсем не смешно. Самаэль-нии должен был прийти и забрать его на неделю ещё три дня назад, но он не то что не пришёл, он даже Белиала не прислал!       Сначала Эгину было просто немного обидно. Иблис месяц назад отбыла в Геенну для решения накопившихся вопросов и он остался на базе Иллюминатов с одним Люцифером-нии. Тот ему нравился, но брат в последнее время был сильно занят. И не то чтобы Эгин был вымогателем внимания, нет, далеко нет. Просто он ненавидел оставаться один и очень боялся остальных людей в лаборатории. С некоторыми он общался пару раз, но остальной отдел был недружелюбным или откровенно враждебным.       Когда Самаэль передал ему приглашение в гости, когда заходил на чай месяц назад, Эгин с радостью ухватился за эту возможность. Возможно, в Истинном Кресте и были экзорцисты, которые очень сильно пугали его, там у брата был огромный дом, где он оставался фактически в полном одиночестве.       Но вот наступило время отправки. Самаэль-нии должен был прийти за ним и забрать. Но он не пришёл. Ни в тот же день чуть позже. Ни на следующий. Ни на послеследующий. Сначала было просто обидно, но он понимал, что у брата могли появиться срочные дела. На второй день он уже был серьезно расстроен, но просто пошел поработать в лабораторию, оставив упакованные вещи у кровати. На третий он не вышел из комнаты.       Люцифер постучал к нему днем, но Эгин даже не пошевелился, чтобы встать с кровати.       — Эгин? — Раздался приглушённый голос старшего брата. — Я знаю, что ты давно не спишь.       Эгин набросил одеяло на голову.       — Я вхожу.       И терпением старший брат никогда не отличался.       Дверь открылась, брат вошёл в комнату и тяжело вздохнул. Эгин поглубже зарылся в одеяла и шмыгнул носом. Он не плакал. Конечно нет.       Люцифер присел на его кровать и положил ладонь ему на спину. Эгин всхлипнул ещё раз.       — Я ему устрою, — прошипел Люцифер себе под нос.       — Нет, — Эгин торопливо скинул одеяло и повернулся к брату. На его щеках сохли дорожки слез, которые он торопливо утер, сжимая губы. Его глупый сосуд был слишком мал, чтобы уметь контролировать эмоции. Этому было всего семь, тогда как почти всем его прошлым сосудам было уже по десять-одиннадцать. — Не надо. Он ведь был не обязан приходить. Может я слишком навязывался? Самаэль-нии хоть и заботливый, но обычно такой отстраненный..       — Не говори глупостей, — перебил его Люцифер. — Он сам тебя позвал, ты никому не навязывался. Ничего страшного. Хочешь, я выделю на следующей неделе день только на семью? Проведем его вдвоём.       Эгин нерешительно, но радостно улыбнулся. Потом опять посмурнел и потупился в стену. Люцифер улыбнулся:       — Скучаешь по нему? — Понимающие протянул он. Потом еще вздохнул. — Давай так. У меня есть ключ прямо до поместья Самаэля, он сам мне его дал. Я его тебе передам и ты сам придешь.       — А вдруг его нет или что-то срочное случилось, вот он и на пришёл? — Робко уточнил Эгин, но бросил нетерпеливый взгляд сначала на собранный рюкзак, а потом на дверь.       — Ничего страшного, мы бы точно узнали, если бы что серьёзное. А если пусто, просто иди к себе в комнату и позвони, если до вечера он не появиться.       Эгин с радостным визгом кинулся на шею Люциферу, потом торопливо схватил собранный синий рюкзачок, закинул на спину и повернулся к брату, подпрыгивая на носках.       Тот с ласковой улыбкой покачал головой. †       Эгин вышел в коридоре мрачного поместья и сразу почувствовал неладное. Всë вокруг, прямо абсолютно весь холл провонял территориальным, угрожающим демоном. Вернее Эгин чувствовал, что предупреждение не приближаться к нему отношения точно не имеет, но все равно было не по себе. Король Демонов пошел на запах.       Он привёл его прямо к дверям старшего брата. Немного нерешительно, — мало ли что там, — он потянул за тёмную дубовую ручку.       Его встретили внимательные хищные зеленые глаза. Эгин, несмотря на возникший и не отпускающий страх, сразу же кинулся к старшему брату. Тот поймал его ещё на полпути, но только не в объятья как обычно, а сразу на руки. Он прижал его к себе крепко-коепко и издал грудное мурчание, похожее на кошачье. Все мышцы Эгина расслабились, а все недовольство ушло.       Эгин проморгался и проворчал, довольно притискиваясь к груди Самаэля:       — Ты меня укладываешь так? Я все еще помню, что ты забыл за мной приехать.       Когда его полуспящего опускали на кровать, Эгин почувствовал, как рядом прижимается крошечное тельце, явно не принадлежащее Самаэлю, но его это почему то совсем не потревожило.       Эгин уснул. †       Когда он проснулся, то не сразу понял где он и как тут оказался. Потом Эгин моргнул несколько раз и понял, что чьи-то глаза внимательно на него смотрят. Демон перевёл взгляд на того, кто сверлил его взглядом и наткнулся на огромные голубые глаза, с интересом за ним наблюдавшие. Эгин попытался приподняться, чтобы увидеть, кто это, но чья-то рука сильно стиснула его, не дав подняться.       Эгину потребовалось некоторое время, чтобы понять, в каком положении он находится.       Самаэль зажал его подмышкой, сильно обнимая. На нём была та же одежда, что и прежде, когда он пришел — комбинезон дракона с капюшоном, хвостом и мягкими шипами по спине. Он лежал посреди огромной кровати старшего брата, заваленный кучей чёрных одеял и подушек. А смотрел на него мальчик лет пяти, прижатый так же сильно, как и он, к груди Самаэля. Его крошечный хвостик быстро мотался за спиной, белые волосы торчали во все стороны, а увидев, что его сейчас разглядывают, маленький мальчик застенчиво зарылся в грудь Самаэля.       — Привет, — тихо сказал Эгин.       Мальчик чуть приподнял голову, застенчиво потянулся к нему и ткнулся лбом в подбородок. Это был семейный жест. Приветствие, но только без слов. Семейный...       Эгин внимательно посмотрел на мальчика, — и да, тот был похож на отца больше, чем кто-либо другой из них, кроме Азазеля и Люцифера, которые также унаследовали большинство черт их общего родителя. А из самых младших у них есть двое, близнецы. И демоном из этих двух был...       — Рин?       Рин защебетал что-то согласное на одной из инстинктивных форм демонического и ещё раз прижался лбом к его подбородку. Эгин погладил своего новоявленного младшего брата по голове и тот довольно прокряхтел что-то.       Эгин опять попытался подняться, но Самаэль тихо зарычал и прижал его обратно к себе. Эгин поднял голову, чтобы посмотреть на старшего брата. Самаэль спал, но был близок к пробуждению, судя по движению глаз под веками. Послышалось хихиканье. Рин тихонько рассмеялся, когда грудь Самаэля завибрировала, сначала от рычания, а потом от мурлыканья из-за его смеха. Самый младший потерся щекой о своего старшего брата и Эгин сам рассмеялся, когда Самаэль от действий малыша только громче замурлыкал.       Некоторое время Рин с Эгином продолжали валяться в кровати и дурачиться, пока Самаэль не проснулся и, неожиданно, не заговорил. Впервые за несколько дней пока он был в диком состоянии, в Самаэле проступили зачатки разума, а не голые инстинкты.       — Эгин, — хрипло протянул он и наконец немного расслабил хватку, позволив младшему брату приподняться и наконец сесть. — Как ты тут оказался?       — Ты не приехал за мной, — сказал Эгин, но обиды в его голосе особо не было. Он уже понял, почему это произошло. Самаэль нахмурился, некоторое время размышляя, а потом резко сел, широко раскрыв глаза. Рин с радостным визгом скатился с груди старшего брата к нему на колени и рассмеялся.       — Какое сегодня число? — Потрясенно спросил он. Рин вскочил на кровати и попрыгал вокруг братьев, завалившись в гору подушек сбоку уже через пару мгновений.       — Пятое января.       Самаэль все еще выглядел сильно потрясенным. Эгин утешающе похлопал его по плечу и поднялся с кровати. Рин спрыгнул к нему на руки, как будто Эгин был во взрослом сосуде. Маленький рост не помешал ему поймать брата и понести на кухню. Молчащий Самаэль последовал за ними. †       За следующие две недели, которые Эгин жил в поместье, Самаэль полностью вышел из дикого состояния и даже смог написать в руководство Ордена, что ушёл в срочный отпуск по неотложным обстоятельствам.       А вот Рин так и не вышел из этого состояния. Он щебетал, издавал горлом часть звуков, иногда даже смеялся, но ничего не говорил. И ничего явно не думал — то, что предавало его глазам искру разума исчезло, так что Рин жил под диктовку инстинктов. Как вывести его из этого никто не знал. Впрочем, такое существование никак не вредило ему. Он проводил каждую секунду этого времени с кем-то из двух братьев, спал с ними, купался, ел, проводил досуг.       Эгин, и так задержавшийся на неделю дольше, чем планировалось, уехал, и Самаэль стал пытался вернуть Рина в разумное состояние самыми разными способами. Он стал много с ним говорить, читать ему книги и даже пытаться заниматься его образованием. Рин всегда внимательно слушал, но никогда ничего не отвечал. До какого-то момента.       Сначала они почти час провели за книгой, но мальчик все никак не хотел отрубаться. Самаэль закрыл ее и поднялся, поднимая за собой и Рина и устраивая его у себя на груди так, чтобы это было похоже на лежачее положение.       — Смотри, маленький Рин, там наверху звезды. Видишь самую яркую, вон там? — Он указал в небо. — Это...       — ... Звезда Сириус, — тихо сказал Рин и застенчиво ткнулся щекой в грудь Самаэля, когда тот резко повернулся к нему, совсем не ожидая этого ответа. — Я видел такую в книге... — На этом он замолчал и некоторое время также продолжал молчать. Он потеребил пуговицы на рубашке Самаэля, а потом продолжил.       — Есть одна история про меня... Она случилась давным давно, когда ещё я был большим. Вот таким, — она поднял руки вверх в преувеличенном жесте высоты. — Тогда у меня был мой Амаймон, и я любил его больше всех на всëм свете. Он был мой самый любимый в мире брат, — в голосе Рина послышалось благоговение, как только он упомянул имя Амаймона. Самаэль мог только догадываться, о чем сейчас идет речь, но решил подумать об этом позже, а сейчас просто внимательно послушать. Это наверняка был очень важный рассказ, раз Рин говорит об этом сразу после пробуждения ото сна инстинктов. — И тогда ты был очень злым и очень страшным. Амаймон должен был делать твои сложные задания, а иначе ты бы сделал ему больно. Но Амаймон... Он не мог делать так много, как ты от него просил, просто не мог, — голос Рина становиться немного умоляющим и он переводит на него слезящиеся глаза, — он правда не мог, н... Самаэль, — немного запнувшись на его имени, говорит мальчик. — И я решил за него заступиться. Я пришел к тебе и хотел найти ту вещь, которая заставляла Амаймона тебя слушаться. Ты был зол, очень-очень сильно зол на меня за это. — Он немного дрожит, но не отстраняется. — И ты-злой сказал, что мне нужен урок послушания и хороших манер.       Рин дышит все хуже и хуже, а Самаэль покачивает его у себя на руках и старается внимательно слушать. Эта история похожа на страшный сон, приснившийся мальчику. Но, как бы не хотелось на это надеется, никакой лжи в его словах он не чувствует.       — А потом ты... Т-ты сделал со мной это. Я родился снова, но уже в другом месте, где все было немного по-другому, чем раньше. Долгое время я ничего не помнил и думал, что я живу своей обычной жизнью, но потом я вспомнил о том, как все было раньше... Юкио в новом месте был намного злее, чем я помнил. Он причинял мне боль, много-много раз. Мне было страшно, — Рин заплакал и Самаэль успокаивающе прижал его к себе, похлопывая по спине. Мальчик шмыгнул носом и прижался лицом к шее брата. Все его дальнейшие слова были выдавлены сквозь громкие рыдания:       — А потом было ещё хуже! Каждый раз, когда я рождался вновь, становилось хуже, — его дыхание совсем сбилось, он стал задыхаться на некоторых словах. — Злой Широ, или Юкио, или экзорцисты. Все хуже и хуже. Это было так долго, — он прижался мокрой щекой к плечу Самаэля, пока старший брат крепко держал его на руках, укачивая. — Так долго. Я просто хотел, чтобы это все наконец закончилось. Я не знаю, почему в этот раз все хорошо. Никогда после того как я вспоминал не было так хорошо.       Самаэль зашикал, крепко прижав к себе Рина. Он старался успокоить его, издавал мягкие урчания грудью и рыдания мальчика постепенно стали тише. Старший демон, поняв, что брат уснул, продолжал размышлять, держа его на руках.       Другой он... Другой такой же, только в другом измерении, отправил Рина в это сумасшедшее путешествие в "наказание". За то, что Рин пытался защитить Амаймона, которого он любил. Самаэль сильно зажмурился, прижавшись лицом к мягким волосам Рина.       Отвратительно. Просто отвратительно. Теперь то стало понятно, почему сердце Рина в таком состоянии. Другие демоны, вероятно, могли достать его сердце насильно, особенно учитывая, насколько маленьким он был. Другие демоны... Если Рин был в разных вариантах событий, причем в тех, где ему было плохо или больно, то там точно была и другая версия его, может быть и Отца и братьев тоже.       Демоническое сердце Самаэля сжалось, когда он подумал о том, что в этих бесконечных вселенных могла быть и та, где Амаймон был злым. Где он тоже мог причинить Рину боль. Рину, который проходил все эти пытки только за попытку защитить своего старшего брата. И которому этот же брат мог причинить боль, наверняка в сто крат больнее, чем любая другая пытка.       Самаэль аккуратно опустился обратно на свою постель, отодвигая игрушки Рина из-под спины и укладывая мальчика, как всегда, у себя на груди.       Сколько же лет продолжался этот кошмар? И почему именно сейчас Рин попал сюда, где явно был в полной безопасности? Был ли это просчет или худшие события в его жизни здесь были только впереди?       Впрочем, это не важно, тут же решил Самаэль. Совершенно. Он защитит своего брата от всех возможных плохих исходов, которые только могут случиться в этом мире.       Он будет удерживать младшего брата в этом мире и больше не позволит, чтобы тот когда-либо умер и перешел в другой мир.       И он это обещание сдержит.