Крылья Ветра

      — А потом гули сообразили, что не могут ко мне прикоснуться, и попытались утащить за верёвку на дно, представляете?!       Рассказ получался весёлый, задорный, ни капельки не пугающий. Слушатели развлекались, и только Мо Цзы морщился, вспоминая канат, ободравший ладони. Но был ещё один человек, которому история совершенно не нравилась, к большой досаде Цинсюаня. Ведь именно его он пытался впечатлить своей безрассудной храбростью. Хмурый заклинатель жевал поздний ужин с таким выражением, что у других, глядя на него, пропадал аппетит.       — Лао Фэн, это был слишком рискованный поступок, всё могло закончиться намного хуже, — решился всё-таки высказаться Мо Цзы, не находя, впрочем, поддержки в своих опасениях.       — Ох, брось, дружище, — наперебой заспорили другие заклинатели, — все мы ежедневно подвергаемся опасности. Лао Фэн рисковал ради общего блага, не позволив гулям навредить остальным. К тому же, брат Шэн так вовремя появился и справился с ситуацией. Нам крупно повезло заполучить в команду такой талант.       Цинсюань же воспользовался случаем ещё раз восхититься своим спасителем:       — Верно-верно, это было впечатляюще! Мне тоже очень сильно повезло, и я правда благодарен!       — Да, наш Хэ Шэн с первых дней творит настоящие чудеса, — поделился сидящий рядом с Цинсюанем парень. — Ни одному монстру от него не удалось укрыться!       Остальные согласно загалдели, стараясь похвалить молчаливого новичка, который как-то слишком быстро, не взирая на угрюмый нрав, произвёл положительное впечатление.       — А вы видели его цингун?! В один прыжок с берега достиг лодки!       Весёлую суету разорвал громкий стук опустившихся на стол палочек для еды. Их припечатали так, что на твёрдой деревянной поверхности осталась вмятина. Все с недоумением посмотрели на героя дня, ни капли не растроганного хвалебными одами в свою честь.       — Так нравится рисковать собой ради других? — Вопрос его прозвучал слишком агрессивно, чтобы кто-то осмелился возразить. — Считаешь себя бессмертным?       Цинсюань сразу понял, что камень опять в его огород, но не успел даже попытаться разрядить обстановку: с резким скрипом едва устоявшего стула Хэ Шэн вышел из-за стола и покинул обеденный зал. Повисшая тишина больше не располагала к задушевной беседе. Цинсюаня отчитали сегодня уже дважды, а он даже возразить ничего не мог. Во-первых, потому что действительно поступил импульсивно, не обдумав свои действия как следует, а во-вторых, оттого, что в голосе этого человека, помимо раздражения, сквозила почти физически ощутимая тревога. Цинсюань не знал, единственный ли заметил её, но, обезоруженный, смиренно принял нотации. А ещё в душе поселилась странная лёгкость. Будто ему больше никуда не нужно идти и никакие ответы искать не придётся — всё уже оказалось в его руках. Это иррациональное чувство толкало ближе к странному молодому мужчине, что сверкал в ответ хмурым взглядом. А ещё это чувство отчего-то казалось знакомым.       Цинсюань поймал на себе несколько сочувственных взглядов:       — Не сердись на брата Шэна, он действительно немного резкий, но не плохой.       — Что вы, что вы, — Цинсюань замахал руками, отрицая обиду, — я доставил проблем — не удивительно, что он недоволен.       — Пусть немного остынет, и вы обязательно поладите.       Но Цинсюаню не хотелось ждать. Ему хотелось разгадать, в чём секрет притяжения, почему этот странный, угрюмый тип кажется почти родным? Прежде ему доводилось легко заводить дружбу с разными людьми, но никогда ещё она не граничила с такой явной и, похоже, безответной симпатией.       Когда разговоры свернули на другую тему, он тихонько выскользнул из-за стола и отправился на поиски Хэ Шэна. Даже его имя вызывало у Цинсюаня странный трепет и неосознанную улыбку. Что же такое с ним творится после встречи с этим человеком? Будто за спиной сами собою выросли крылья: те, что прежде дарил ему ветер. Подобную лёгкость он испытывал разве что будучи небожителем.       Однако отыскать пропажу получилось не сразу. Оставив товарищей, он ушёл далеко за пристань, и Цинсюаню пришлось побродить, выискивая в ночи одинокую фигуру в чёрных одеждах. Хэ Шэн стоял у кромки воды, и море ласково льнуло к его ногам. Цинсюань замер, отчего-то разволновавшись на ровном месте. Что ему сказать? Стоит извиниться? Поблагодарить ещё раз? Полное безветрие вдруг сменилось лёгким бризом, остужая запылавшие от волнения щёки, разметая непослушные волосы, а потом порывисто толкая в спину, будто придавая смелости сделать следующий шаг. Прибывающий в собственных мыслях, Цинсюань даже не заметил, что приличный ветер так себя не ведёт.       Хэ Сюань честил Собирателя Цветов на все лады. Наблюдает он, присматривает. Как же! Так присматривает, что этот дурень едва не отправился на корм водным гулям! Вот только ворчливая совесть подсказывала, что вина за это на кое-ком другом. Но накричать на кого-нибудь хотелось безмерно. И первым под раздачу попал Цинсюань.       Как же случилось такое нелепое столкновение? Хэ Сюань ведь всё продумал, нашёл толковых помощников, которых и убеждать не пришлось бороться с нечистью, удачно вписался в их компанию, а потом вдруг услышал знакомое имя, разом разрушившее идеально стройный ход событий. Его неугомонный Ветер и тут всё сделал по-своему. Отправился другой дорогой, но в том же направлении, влез в опасную битву и принял на себя основной удар. Ну что за губительная привычка жертвовать собственной безопасностью? А главное, что это за взгляд такой, от которого у Хэ Сюаня всё внутри перевернулось? Он же его не знает, не помнит, так почему смотрит так пронзительно и открыто? Так, что хочется послать в Диюй свои гениальные планы, сгрести в охапку и больше никогда не отпускать. Но ведь Хэ Сюань уже принял решение, уже вырвал из сердца всякую надежду и похоронил собственное счастье. Как же ему теперь смотреть в родные глаза и скрывать кровоточащие раны? Море всегда дарило покой, но сегодня приносило одни только вопросы.       — Хэ-сюн…       Тихий голос заставил Хэ Сюаня вздрогнуть всем телом и ошарашенно оглянуться. Цинсюань стоял совсем близко, смущённо переминаясь с ноги на ногу и виновато улыбаясь:       — Прости, я не хотел тебя пугать.       Но Хэ Сюань не испугался, он практически оцепенел:       — Как ты… меня назвал?       — О, ты же не против? Ты спас меня сегодня, теперь мы практически друзья. К чему между друзьями формальности?       Хэ Сюань не нашёлся с ответом. Он даже земли под ногами не чувствовал, ведь на какое-то мгновение показалось, что… Впрочем, это совершенно невозможно, память не вернётся к Цинсюаню сама по себе — заклинание слишком сильное. Это всё нелепый порыв Хэ Сюаня придать новой лживой оболочке хоть частичку себя настоящего. Вот и придал на свою голову. Теперь придётся слушать этот звонкий голос, произносящий до одури желанное из его уст имя, и стирать зубы в порошок от невозможности хотя бы прикоснуться.       Только у Цинсюаня на этот счёт имелись собственные соображения. Не церемонясь больше и отбросив смущение, он подхватил новоназначенного друга под локоть и потащил за собой.       — Ночь такая прекрасная, давай прогуляемся, Хэ-сюн.       И Хэ Сюань идёт. Молча, недоумевая, как всё обернулось подобным образом, и не понимая, что теперь со всем этим делать. Он ведь собирался только… присмотреть? Разве не будет намного проще присмотреть, находясь рядом? У них одна цель и одна дорога, и Цинсюань уже проникся к нему доверием. Идеальный план. Помнится, один такой уже пошёл прахом.       — Хэ-сюн, ты злишься на меня за то, что доставил тебе хлопот? — на пробу прощупывает почву Цинсюань. Голос его при этом звучит немного виновато, и Хэ Сюаню больше не хочется ругаться — только утешить.       — Это был неоправданный риск, ты мог пострадать.       — А вот и нет, гули не могли причинить мне вреда, они даже прикоснуться ко мне не могли. Вот, посмотри, — Цинсюань достал из-за ворота цепочку и продемонстрировал кулон, — это мой оберег. Пока он на мне, никакая нечисть мне не страшна.       «Пока он не развеется пеплом — никто не посмеет тебе навредить!».       Но вслух Хэ Сюань говорит совсем другое:       — Зато утопить попытались, нельзя так полагаться на обереги.       — Ха-ха, Хэ-сюн прав, я не ожидал, что они окажутся такими умными. Но как было поступить, когда гули атаковали лодки? Перевернись одна из них, и погибли бы люди.       — А самому не страшно погибнуть? — Хэ Сюаня начинала злить подобная халатность к собственной жизни.       — Я… — Цинсюань замялся и опустил взгляд. — Прости, Хэ-сюн, я действительно не успел подумать и доставил тебе трудности.       — К демонам трудности! — вспылил Хэ Сюань, но быстро взял себя в руки и продолжил уже спокойнее: — Я говорю тебе быть осторожнее. Что, если в следующий раз меня не окажется рядом?       Однако наставления не возымели эффекта. Цинсюань повернулся, лучезарно улыбаясь, и совершенно бессовестно заявил:       — О, Хэ-сюн, я совсем не против, если ты всегда будешь рядом!       Хэ Сюань застыл истуканом, у него вдруг возникли сомнения, что заклятие сработало, как надо. Может, Цинсюань всё же что-то помнит? Иначе что означают его слова? Может, Хэ Сюань оставил слишком много подсказок? Или Собиратель Цветов прав, и когда столько веков проводишь с кем-то бок о бок, уже невозможно стереть себя из его памяти? А может, из сердца?       Заметив странную реакцию на свои слова, Цинсюань решил, что, пожалуй, перестарался для первого дня знакомства:       — Ха-ха, Хэ-сюн, я же пошутил, не смотри так серьёзно. — Только сгустившаяся в воздухе неловкость никуда не делась.       Этот момент выбрал ветер, чтобы сорвать и закружить в воздухе горсти песка, швыряя их прямо в две неподвижно замершие на берегу фигуры. Цинсюань жалобно ойкнул, жмуря глаза, но сразу же широко распахнул, почувствовав, как мягкий шёлк укрывает его голову и плечи.       Хэ Сюань потянулся к нему раньше, чем успел подумать, спрятал от жалящих песчинок за широким рукавом, попутно почти заключив в объятия. Спокойно встретить удивлённый взгляд удалось с трудом. Ещё хуже — игнорировать приоткрытые в невысказанном вопросе губы. Эдак они далеко зайдут, налаживая дружеские связи. И пока ветер несмело набирал силу, море уже во всю бросало на берег беспокойные волны.       — Кажется, погода портится, — почему-то шёпотом заметил Цинсюань, и его горячее дыхание забило последний гвоздь в гроб демонической выдержки Хэ Сюаня.       Он отстранился, почти отпрыгнул и огляделся, понимая, что море вскипает совсем не от погоды, а вот ветер… Цинсюань выглядел взволнованным, слегка смущённым, и вихри клубились вокруг него, не задевая пространство дальше чжана. Хэ Сюаню это было знакомо: когда в прошлом небожитель нервничал, ветер всегда вторил его настроению мимо воли.       «Ты преуспел намного больше, чем кажется. Ветер уже льнёт к тебе, хотя ещё не подчиняется».       — Уже поздно, пора возвращаться, — проглатывая нервный ком в горле, заметил Хэ Сюань и первым направился вдоль пристани к гостевому дому, где заклинатели остановились отдохнуть после приключений в море.       Цинсюань поплёлся следом, убеждая себя, что слишком бурная реакция нового друга ему только показалась. Иначе было не сдержать внутри необоснованный, блаженно растекающийся трепет. Если кто-то будет слишком долго смотреть на него так, как только что Хэ Шэн, Цинсюань, того гляди, сгорит от смущения.       Однако на сегодня волнения ещё не закончились. Едва переступив порог гостевого дома, они столкнулись с Мо Янем, который радостно сообщил, что на всех постояльцев комнат не хватает.       — Мы с гэ перебрались в одну комнату, но разместились всё равно не все. Братец Фэн, ты не против потесниться на одну ночь? Завтра утром выдвигаемся в путь, а искать другой гостевой дом уже слишком поздно.       — Конечно, нет проблем, — легко согласился Цинсюань.       — Отлично! Тогда вы двое, — Мо Янь указал на Хэ Шэна, — ночуете вместе.       Цинсюань кивнул, икнул и густо залился краской:       — Х-хорошо, ха-ха, отлично, — и, пока не сморозил какую-нибудь глупость, прикусил язык.       Отмывшиеся от тяжёлого дня в купальнях и подкрепившиеся вкусным ужином за счёт осчастливленных безопасностью рыбаков, заклинатели разбрелись по комнатам уже глубокой ночью. В планах их было как можно скорее присоединиться к своему предводителю, что выслеживал свирепого демона, принёсшего уже немало бед в море. Путь предстоял неблизкий, и времени на нормальный отдых не оставалось. Каждый постарался урвать хоть пару часов сна в уютной постели, прежде чем вернуться к бродячей жизни.       Цинсюаню же внезапное соседство порядком отбило сонливость. Он вернулся из купальни весь на иголках, не зная, как вести себя в такой близости с человеком, вызывающим целую бурю эмоций. К его почти разочарованию Хэ Шэн уже постелил себе спальное место на полу, затушил все свечи, кроме одной, и лежал, развернувшись к стене. Право слово, ни одной компрометирующей сцены, даже обидно стало. Цинсюань погасил свечу, забрался в постель, повертелся с боку на бок и не смог промолчать:       — Хэ-сюн, тебе на полу не холодно?       — Нет, — раздался приглушённый подушкой ответ.       — Там не сквозит? — не отставал Цинсюань.       — Не сквозит.       — Знаешь… — Цинсюань замялся, но не унялся. — Постель широкая, мы бы и вдвоём поместились.       Хэ Сюань мысленно сосчитал до десяти и повернулся на спину, бросая взгляд на ту самую, широкую разве что для ребёнка, постель. Цинсюань, сам не ведая, заигрывал с огнём.       — Вдвоём будет тесно, — сделал он последнюю, неубедительную даже для себя попытку.       — Не страшно, я подвинусь. Не хочу, чтобы ты простыл к утру.       И будь у Хэ Сюаня чуть больше здравого смысла, он бы сообразил, что загоняет себя в ловушку, идя на поводу то ли у своих, то ли у чужих желаний. Но там, где начинался Цинсюань, его здравомыслие заканчивалось.       Цинсюаня вдруг бросило в жар, когда послышалась тихая возня на полу. Он понял, что на этом моменте вся его храбрость закончилась, и нервно сглотнул. Когда постель с краю просела, он постарался со всей силы вжаться в стену, только много пространства от этого не выиграл. И какие нечистые силы дёрнули его такое предложить? Цинсюань не понимал сам себя, но к этому человеку тянуло с неестественной силой. Даже сейчас, оцепенев от неловкости, он тихо радовался его присутствию рядом. Словно они не едва познакомились, а провели вместе не одно столетие. Спать в одной постели, уютно уткнувшись носом в изгиб шеи, вдыхать едва ощутимый запах солёного моря. Почему-то Цинсюань был уверен, что почувствует именно этот аромат. С чего он так решил? Почему настолько легко доверяется незнакомцу? И если бы тот сейчас не лежал неподвижно поверх одеяла, а сделал что-нибудь совсем непозволительное… Цинсюань не стал бы возражать. Такие возмутительные мысли пустили жар по венам, и только ночная темень скрыла пылающие щёки. До чего абсурдные идеи. Будто он знает, как нежно умеют касаться его руки, как горячат кровь поцелуи… Цинсюань зажмурился, пытаясь вспомнить хоть одну успокаивающую дух и тело мантру, но куда там! В голову полезли картинки одна другой неприличнее. И как теперь, спрашивается, ему уснуть?       Кулон на шее слегка нагрелся, не как при опасности, а едва ощутимым, приятным теплом, и Цинсюань сжал его в ладони, возвращаясь из непозволительных фантазий. Будто что-то почувствовав, Хэ Шэн повернул к нему голову — в темноте его глаза блестели странным, потусторонним светом — и спросил тихим шёпотом:       — Всё в порядке?       — Д-да, всё прекрасно, Хэ-сюн, пора отдыхать, доброй ночи, — протараторил Цинсюань и, извиваясь ужом, развернулся к стене.       — Доброй ночи…       Хэ Сюань смотрел на волнистые пряди, разметавшиеся по подушке, и понимал, что сегодня небеса решили наказать его за все грехи разом. Потому что лежать так близко, ощущать жар желанного тела, вспоминать сладость сводящих с ума губ — всё равно что сгорать заживо на берегу вожделенной реки. Маленькая личная пытка длинною в ночь, и Хэ Сюань не собирался хоть на мгновение смыкать глаз. Если это всё, что ему осталось, если только так возможно быть ближе. Пусть будут пытки, пусть проклятые боги его истязают — любые кары, только бы с рук его Ветра. И ночи будет мало для мучения всласть.       Рассвет едва раскрасил тени серым, когда Цинсюань отчего-то проснулся. Мысли в голове ворочались вяло, неспешно, он грелся в уютных объятиях, по-хозяйски закинув ногу на чужое бедро и обхватив рукой поперёк талии.       — Хэ-сюн, уже утро? — промямлил сквозь ленивую дрёму.       — Рано ещё, спи, моё солнце, — такой же сонный ответ.       Цинсюань счастливо улыбнулся и чмокнул куда-то в шею, куда дотянулся, а после и не вспомнил.