В формальдегиде

      Такой восторг, пожалуй, испытывают только дети, впервые пришедшие в цирк. Хотя то, что вытворяли кружковцы, было недалеко от номеров укротителей зверей, только вот им подчинялись не дикие животные, а огонь.       Все шестеро — к ним присоединился ещё и Макс, гитарист, которого они встретили в первый день, и отчим Мишеля, с которым попаданцам довелось познакомиться сегодня.       Вот Эд выпускает пламя прямо изо рта, Дора вращает металлические штуки, похожие на крылья, Роман и Николас используют какие-то лески с шарами на концах, у остальных шесты, почему-то горящие только на концах. В темноте пламя особенно яркое, а рисунки, в которые выстраиваются… певцы? Актёры? Да чёрт его знает, кажется, эта компания хватается за любую возможность заявить о себе.       — Интересно, а в Лондоне вообще есть такие представления? — пытаясь перекричать орущую со всех сторон толпу, спрашивает Редмонд.       — Мы с родителями ходили в цирк, когда Лиззи была совсем маленькой, но такого я не помню, — голос Мидлфорда, так же как и голос Эдгара, заглушали оры со всех сторон, но тратить время на то, чтобы повторить сказанное, никто не стал.       Литературный кружок своё имя оправдывал с натяжкой, да, в их репертуаре действительно были песни по любимым книжным героям, но всё же зрителя они брали эпатажем и банальной харизмой. Рому любили за внешность, Ника, хоть тот и не был в числе основного состава, скорее просто техник, за рыжие кудри и яркую улыбку, Эд поражал мастерством, Инек — голосом и внешностью, а Дора… Да в общем-то просто единственное женское лицо во всей компании, но тем не менее харизма — её конёк.       Джонатан замирал от испуга, видя, как языки пламени проходят в сантиметрах от лиц и рук, но выступающие спокойны, дарят улыбки зрителям, порой выкрикивают что-то вроде: «Ну как вам?».       Лишь Вайолет с Чеслоком казались суровыми и мрачными. Прошло больше года, а ночь, которой вспыхнул их дортуар, ещё обжигала память. Чеслок незаметно потянул бывшего префекта на себя и повёл в сторону палаток, заговорил лишь когда отошли достаточно для того, чтобы можно было не орать, перекрикивая толпу и музыку:       — Красиво, конечно, но я устал. Ты же не против составить мне компанию?       — Устал, да? Что же, будем считать, что я тоже.       Чеслок усмехнулся и присел на бревно возле затухшего костра:       — Как тебе эта поездочка?       Вайолет пожал плечами и сел рядом, подобрал небольшую веточку у ног и долго, молча и сосредоточенно отдирал кору.       — Ну и молчи, — фыркнул Чеслок, кинув горсть листвы в пепел, несколько листиков задымили.       — Ты так хочешь услышать ответ? — поднял на него глаза Грегори.       — Не то чтобы мне нужен ответ на конкретно этот вопрос… Просто меня злит, что мы никогда нормально не говорили…       Вайолет уронил голову на его плечо и тихо вздохнул:       — Нормально — это как?       — Не делай вид, что не понял.       И вновь тишина в ответ. Только приглушенная музыка доносится с места выступления. Чеслок положил руку на плечо Грегори, неосмысленно погладил, словно пытаясь укрыть от подступающей прохлады. В жесте не было лишней нежности или какой-то заботливости, скорее отчаянное разочарование.       — Ладно тебе. Мы знаем друг друга достаточно долго, чтобы понимать, что друг друга не исправим. Ты был прекрасным фэгом, я… Ну…       — Прекрасным префектом? — проглотил смешок Чеслок.       — Смейся-смейся. Я не говорю, что был лучшим. Вообще не понимаю, за что меня выбрали, — хмыкнул Вайолет, прикрывая глаза, — наш тандем отлично работал, и я рад, что в своё время выбрал именно тебя. А разговоры… Оставь их Доре или Николасу. Обоих не заткнёшь.       Здесь уже сдержать смех не вышло.       — Ни одного из них я бы не хотел увидеть в Уэстоне. Хотя Дора бы без внимания не осталась, я уверен, — протянул Чеслок, но быстро опомнился, — прекрати сбивать меня с мысли! Если бы я знал об Ардене, о том, что происходит в Варте… Я бы помог!       — Чем? — сухо спросил Вайолет, отстраняясь и глядя прямо в глаза.       — Я не знаю… Но я бы тебя не кинул!       Завязавшуюся перепалку прервал смех Николаса и появление идущих следом ребят.              — Вы бы хоть костёр развели, чего мёрзнете? — спросил Инек, присаживаясь на корты рядом и начиная сгребать ветки в неясную конструкцию на пепелище.       — Может, им нравится, — буркнул Эд, скрещивая руки на груди, — это же так романтично: холод, грязь, ёлки, стая комаров.       — Тебя хоть один укусил? — фыркнул Рома, плюхаясь на бревно рядом с Чеслоком и закуривая.       — Дымить прекрати, — буркнул Инек.       От них пахло потом и дымом, усталостью и радостным возбуждением, эта пятёрка уже не казалась странной, но и удивлять никак не переставала.       — Купаться пойдём? — Дора выудила из кармана Эда ключи от машины, игнорируя возмущения.       Инек, к которому она, собственно, и обращалась, кивнул, разжигая огонь. Девушка стала рыться в сумках, ища полотенца.       — Какой купаться?! Осень! Холодно, мать его! — чуть ли не орал Эд, Николас хихикал, обнимая его за руку.       Попаданцы ошалело переводили взгляд с одного на другого, речь неожиданно перешла на русский, так что оставалось догадываться о сути по отдельным словам и интонациям.       — Что происходит? — тихо спросил Сома, толкая Романа в бок.       — Купаться собрались, — пожал тот плечами.       — Холодно ведь… — растерянно обратился к Инеку Блюэр.       — Ну, на крещение же нырял, не умру, — усмехнулся парень.       — Точно! — вклинилась Дора, выслушав перевод от Ника, — я тоже крещённая, так что от менингита и воспаления лёгких нас защитит бог!       Смех разлетелся над костром, словно перезвон колокольчиков, тихий, весёлый и очень живой. Казалось, девушка наконец на своём месте, да и из всей фигуры пропала обычная тревожность и суетливость.              Дора в нижнем белье, заменявшем купальник, тут же вызвала восхищённо-возмущенные вздохи, румянец на щёках юношей и бубнёж Эда, Инек в трусах… ну, разве что уважительные взгляды на идеальные дельтовидные мышцы.       

***

      Отблески огня делали всё мягче, ночная темнота превращала всё в таинственную сказку, от прохлады приходилось жаться друг к другу, а легенды и сумрачные приглушенные голоса и вовсе уносили куда-то далеко. Всё нереальное, но какое-то волшебное. Дора тихо треплет струны гитары, еле касается длинными ноготками крайних струн, просто чтобы углубить атмосферу. Видно, что хочет поправить Инека, но знает, что её речь придётся переводить, так что сказку рассказывает Инек, мягко и также тихо:       — Жили на свете бездомные, но очень талантливые люди. Не было у них ни денег, ни крыши над головой. В один из хмурых осенних вечеров им надоело бродить по земле, и они решили отправиться в путешествие по морю. Построили корабль и отправились в путь. Однажды они погрузились в прекрасный крепкий сон. Заснул и капитан, руки его разжались и выпустили штурвал. Внезапно налетела буря, огромная волна захлестнула суденышко. Его снесло на рифы и разбило в щепки. Путешественники очутились в воде и в панике начали спасаться. Один из потерпевших крушение оказался на суше раньше других и развел костер, чтобы высушить одежду. Внезапно он увидел, как лазурная волна вынесла на берег непонятную деревянную штуковину с металлическими нитями. Человек хотел уже бросить ее в костер, но нечаянно задел за нити и был поражен удивительной чистоты звуком. Этот странный и необычный предмет, как бы отражал все стихии: корпус — землю, струны — воду, звук — воздух, а руки, на нем играющие — сам огонь. Человек попробовал играть на этом инструменте, и у него получилось. Его игру услышали остальные путешественники, и тихая музыка помогла им найти дорогу к огню. В этот счастливейший вечер они решили назвать инструмент ласковым словом «гитара». И потом, через многие годы гитара помогала путешественникам открывать новые земли, страны, города. Влюбленным — встречаться, врагам — мириться, а друзьям — крепче дружить. Они сочинили легенды и песни, а гитара шла с ними через всю жизнь.              Легенды шли друг за другом, Ник рассказал что-то о рыцарях, Роман — о двух смертях, а потом и про чёрный лес, только сразу же получил ехидные комментарии от всей пятёрки о том, что обе они из какой-то книги, хотя, в общем-то, ни Ф5, ни З4 её явно не читали, так что им тоже было вполне интересно. А вот ночь казалась затянувшейся, никто не знал, сколько уже прошло времени, спать вроде и хотелось, но.       — Мы тоже можем рассказывать легенды? — тихо спросил Редмонд, прижимая к себе озябшего Джоана.       — Конечно, давай! — Ник явно оживился, дёрнулся похлопать его по плечу и чуть не угодил ногой в костёр.       Оба Эдгара встрепенулись, пытаясь его оттащить подальше от огня, всем стало смешно. Когда же смех поутих, Редмонд прочистил горло и, пытаясь подражать интонациям Инека, тихо начал:       — Во времена, когда рыцарские турниры проходили так часто, как только могли, и были чуть ли не единственной возможностью для мужчины завоевать сердце прекрасной дамы…       — Редмонд, мы всё ещё не видели тебя ни с одной дамой, что же ты про них всё время говоришь? — внезапно влез Вайолет с издёвкой в голосе, которую не слышали от него с момента исключения из Уэстона.       — Эй, не перебивай! — возмутился Эдгар.       И вновь смех, ласковый и весёлый. То ли ночь так действовала, то ли их научили легче смотреть на мир. А может, вечный шлейф алкоголя от Ника так действовал.       — Так вот, — Эдгар хоть и надулся, но всё равно продолжил, — сошлись как-то на турнире четыре рыцаря, рыцарь ордена зелёного льва, рыцарь ордена сапфирового филина, рыцарь ордена фиолетового волка и, конечно, рыцарь ордена алого лиса…       Редмонд ненадолго замолчал, разглядывая удивлённые лица бывших и нынешних префектов, видимо, эту легенду они не знали:       — Битва шла четверо суток, казалось, нет между ними равных, каждый готов был выпасть из седла от усталости, но никто не готов был сдаться. Но кони не могли сражаться так долго, пришлось спешиться и продолжить бой уже на мечах. Четверо рыцарей бились так яростно, что оружие быстро пришло в негодность, но победитель так и не был выявлен. Посовещавшись, решили они, что нет между ними худшего и лучшего, каждый достойный муж, каждый достойный рыцарь и каждый равен друг другу. Рыцарь ордена филина отличался умом, рыцарь ордена льва — силой, рыцарь ордена волка — неординарностью, а рыцарь ордена лиса — ловкостью и изяществом. Решили они, что не должны их таланты пропасть даром, и основали на том месте школу, каждый из рыцарей брал в учеников тех, кто был ему под стать… Годы шли, и вот уже школа рыцарей стала колледжем для самых одарённых юношей Великобритании, — с тоскливой гордостью закончил Эдгар.              — Я никогда не слышал этой легенды, — растерянно и грустно произнёс Гринхилл.       — Я был первогодкой, когда старшеклассники нашего дома её рассказывали, — печально улыбнулся Эдгар и отвёл взгляд куда-то вдаль леса, — жаль, что всё так сложилось, но я рад, что могу рассказать эту… сказку вам. Вам всем, правда. И знаете, я рад, что мы увидели этот мир.

***

      Грегори приоткрыл глаза, в палатке было как-то пусто и холодно. Дора, которая спала у него под боком, потому что все остальные были в ужасе от сна рядом с девушкой, куда-то испарилась, Инека тоже не было. Осторожно, чтобы никого не разбудить, он выполз из палатки и обулся, ежась от ночной прохлады и тишины, успевшей стать непривычной.       Обе пропажи сидели у костра, девушка вообще не двигалась, кажется, спала, привалившись к плечу Инека. Было в этой картине что-то душевное, почти родное. Вайолет медленно подошёл ближе, и Инокентий, обернувшись, знаком показал, чтобы тот не шумел, после махнул в сторону бревна, мол, садись. Грегори сел, внимательно рассматривая обоих. Зарисовать бы. Спокойные лица, еле заметные улыбки и эту, почти ощутимую кожей тишину. Остаться бы с ними, людьми другого мира, но уже близкими и понятными. Наверное, будь они в числе его друзей в Лондоне, всего ужасного в жизни префектов не случилось, да и сам Вайолет не оказался бы в руках Бравата… Наверное.       Так и сидели молча до самого рассвета. Говорить было не о чем, да и спящая Дора всё же не вызывала суеты, приятно, как ни крути. Инек сейчас казался на фоне её умиротворенного лица совсем взрослым и статным. А сам Вайолет... Ему было просто спокойно в этой компании, ночь казалась самой длинной в его жизни, и совсем не хотелось, чтобы она когда-нибудь кончилась. Пусть костёр горит и дальше, напоминая о рассказанных легендах, Дора тихо сопит в плечо Инека, тот же молча и покровительственно гладит её по волосам цвета воробьиных перьев, а Вайолет молча сидит рядом, стараясь ни о чем не думать, и просто впитывает в себя вкус ночи, тепла и лесной тишины.