... ведьму я иду искать.

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      — Раз… два… три… четыре… пять… — Гаара медленно прохаживался по скрипучим доскам, из которых соорудили виселицу. Он лавировал между трясущими от страха девушками — одну обойдёт спереди, другую сзади. В каждую непременно ощутимо ткнёт пальцем, чтобы она взвизгнула и жалобно застонала в голос. Гаара всегда любил, когда они плачут. — Ведьму я иду искать, — продолжил он эту глупую считалочку собственного сочинения.       Наруто стоял поодаль, позволяя своим охотникам сделать всё самостоятельно. Его давно не привлекали казни, лишь сама охота. Жажда схватить за горло изворотливую тварь.       — Ты кричи, не сдерживайся, тварь. Теперь я твой государь, — Гаара щёлкнул зубами перед лицом самой юной из девушек. Она едва не шагнула с помоста сама, желая оказаться подальше от охотника. Только исполнилось четырнадцать, а уже отдала душу дьяволу. Наруто не радовала перспектива убивать детей. Но он хорошо знал природу ведьм — они больше не были людьми. — Раз, два, три, четыре, пять… настало время ведьму убивать.       — Вон петля и крепкий сук. Молча ты веси среди подруг, — подхватил Канкуро, вовсе не поддерживая любовь брата к шоу. В его голосе сквозило нетерпение.       Гаара со злобой зыркнул на старшего брата, с трудом удержавшись от крепкого ругательства — не хотел сбивать настрой.       Наруто в очередной раз поразился тому, насколько они разные.       Яркий Гаара, никогда не покрывавший шляпой красных, будто вымазанных в крови, волос. Они перекликаются с ещё более кровавого цвета кушаком, которым охотник подвязал широкие потёртые шаровары.       Канкуро совсем другой. Во всём чёрном он практически всегда невидим. Скрывается за своим глубоким капюшоном от плаща так давно, что все позабыли, как он выглядит без него. Он сам нашил на капюшон пару ушей, чтобы напоминать кота — верит, что они наводят страх на ведьм, как любые домашние животные.       Единственное, чем братья схожи — чем схожи все охотники — серебряными крестами, весящими поверх одежды, отражающими блеск увядающей луны.       — Вон петля и крепкий сук. Молча ты веси среди подруг, — Гаара надменно ухмыляется брату, не собираясь пропускать ни строчки — для него это ещё одно таинство, и оно требует порядка. Палец охотника замирает на последнем слове. Упирается в длинное тело худощавой девушки. Она замыкает ряд, оставаясь единственной живой в окружении уже повешенных соратниц. Белый чепец, не подходящий своей чистотой этой грязной твари, сбился.       — У-у-умоляю! — заливаясь слезами, скулит нечистая, боязливо сворачивая шею в сторону Гаары, что притаился у неё за спиной. Шевелиться мешает толстая петля, затянутая вокруг тонкой шейки. — Я не ведьма! Отпустите меня!       Наруто наблюдает только за движениями своего охотника. Как он нежно вытирает слёзы с юных щёк, возрождая слабую надежду. Как по его телу проходит волна священного удовольствия, стоит толкнуть ведьму с помоста.       Главный охотник успевает прикрыть глаза до того, как раздаётся хруст. Шея чертовки ломается. Этот звук отдаётся во всём теле. Наруто ощущает прилив гордости — они избавили мир от ещё одной…       — Раз, два, три, четыре, пять… пора по новой мне охоту начинать, — вдоволь насмотревшись, дожидаясь, когда мёртвая ведьма перестанет раскачиваться, громко декламирует Гаара. — Тварь, — заканчивает он.       — Тварь! — поддерживает стройный хор всего отряда.       — Тварь, — перекрестившись, медленно произносит Наруто, оставляя горячий поцелуй на кресте.       — Раз, два, три, четыре, пять… — у Гаары осталось две жертвы, между которыми ещё можно рассчитать порядок смерти.       Наруто смотрит на тёмное небо, прикидывая сколько времени они уже потратили. Слишком много. Если дать охотнику продолжить, могут не убраться отсюда до наступления ведьминого часа.       — Довольно, — тоном, не терпящим возражения — а другого за Главным охотником и не водилось — произнёс Наруто. Гаара обижено надул губы, но с помоста сошёл. Убивать просто так ему не интересно. — Киба, Шино! Заканчивайте.       До этого неподвижно стоящие в стороне, из темноты отделились две фигуры. Куртки, шаровары, кожаные высокие сапоги, фетровые шляпы с начищенными до блеска серебряными пряжками — всё чёрное. Одинаковые плащи, перекинутые на одно плечо. Перекрестье кожаных ремней на груди, с закреплёнными на них кинжалами. Кресты. Двое идеальных охотников. Они поднялись на эшафот бесшумно, с разных сторон. Оставшиеся твари не успели взмолиться, как их ноги замолотили по воздуху, утратив опору.       — Не оставь этих заблудших, укажи путь истины, — Наруто перевёл взгляд от умирающих ведьм на молодого пастора, стоящего рядом. Парень был новичком. Эпископ, на взгляд Наруто, погорячился, приставив мальца к его отряду. Но возражать охотник не стал. — Веруем, что вернутся они в Царство твоё, и будут прощены им все грехи, — руки била дрожь, пока пастор по очереди осенял крестом мёртвых девушек. Парень был одного цвета с белым воротничком, болезненно выделяющимся на фоне строгого чёрного шерстяного пальто. Казалось, беднягу вот-вот вывернет на изнанку, но он продолжал смотреть. И голос его ни разу не дрогнул, демонстрируя силу веры.       Наруто на мгновение отвернул лицо, скрывая и без того едва заметную улыбку. Главный охотник смог бы привести аргументы, чтобы этот мальчишка остался в обучении. Среди безопасных стен церкви, пыльных фолиантов и почерневших огарков свечей. Если бы не эта твёрдость веры, так знакомая Наруто. Его собственная вера. С той существенной разницей, что охотник точно знал…       — Не утруждай себя, Конохамару, — тихо произнёс Наруто, тут же удостоившись удивлённого взгляда распахнутых глаз. — Мы это делаем, чтобы спасти будущее. Чистые души, которые в опасности до тех пор, пока последнее из этих существ не будет уничтожено. Где бы ни были их души — ты до них не дозовёшься.       — Н-но, — ещё она причина, почему Наруто оставил мальца при себе — Конохамару так наивно за ним тянулся, нащупывая собственный путь, решая, каким человеком ему быть в этом мире. Наруто захотелось увидеть, чем это закончится. А ещё Главный охотник был уверен, что сможет достаточно долго спасать их жизни, чтобы у парня было будущее. — Нет, не думаю, что вы правы, — с упрямством молодости, возразил Конохамару. — Он слышит наши молитвы. Он отыщет их души. В каком бы мраке они не находились.       Конохамару поцеловал собственный крест, висящий на длинной цепочке.       Наруто кивнул пастору и оставил его наедине с невидимыми силами, к которым он обращался.       — Давай, здоровяк, — крикнул Киба, — твоя очередь, — он обращался к Джуго — двухметровому, широкоплечему парню, что сидел под деревом, с умиротворённой улыбкой глядя на белку, прыгающую с ветки на ветку.       Этого блаженного дурочка отряд спас от ведьм несколько лет назад. Они держали его на цепи, заставляя убивать пойманных охотников. Джуго был для них подобно дробилке, что его люди используют, пытая ведьм. Его невероятной физической силы хватало, чтобы раздавить голову противника, будто та была перезрелым фруктом.       Когда Наруто нашёл его, Джуго без остановки спрашивал, когда ему позволят увидеть птичку. Протягивал здоровенные ладони, подобно маленькому ребёнку, пытающемуся ухватиться за материнскую юбку. И всё повторял: птичку, птичку, птичку…       — Белочка, — широко улыбаясь, показывая над головой, сказал Джуго, когда Киба подошёл ближе.       — Точно, приятель, — похлопал охотник его по плечу. — Давай снимем парочку плохих ведьм, и посмотрим, кого ещё сможем увидеть. Идёт?       — Идёт, — согласно кивнул большой косматой головой Джуго.       Наруто тогда никто не понял. Не понял, но и не возразил.       Они видели не наивное, открытое лицо человека, чью невинную душу обманным путём заставили творить зло. А лишь убийцу собратьев, чьи кости до сих пор гнили вокруг его конуры, где Джуго гремел цепями, стараясь взглянуть на осколок неба, не доходя пары шагов до дыры в крыше сарая, в котором ведьмы его держали.       По прошествию лет, Наруто поняли все. Джуго преобразился сам, преображая других. Охотники перестали видеть в нём убийцу, простили. Наруто никогда не сдерживал своих людей в ненависти к бездушным тварям. Они не люди, в отличие от них. И должны помнить о душе.       Наруто был искренен в своей вере.       Джуго не нужно было тянуться, чтобы снять петли с шей мёртвых ведьм. Он легко забрасывал обмякшее тело на плечо, прежде чем скинуть его возле эшафота. Одну за другой. В общую кучу.       — М-мы их, — начал спрашивать Конохамару, задержав испуганный взгляд на бледной тонкой руке, что выпала из общего клубка тел и мягко легла на пожухлые листья, будто приманивая к себе, — придадим земле?       — Ага, точно, — громко, на весь тёмный лес, будто находился не на священной войне за души людей, а в трактире с проституткой на коленях, весело прокричал Киба. — И кружку рома за них поднимем.       — И споём, — поддержал товарища Шино, приобнимая его за плечи, как будто они собирались затянуть песню прямо сейчас.       — «М-ы-ы ведьм убива-а-а-ем», — всё-таки запел Киба раскатистым басом.       — «Тут и там. Тут и там», — задорно пропел Джуго, хлопая в ладони.       — «На кол их сажаем», — поддержал Шино.       — «Тут и там. Тут и там», — снова пропел Джуго.       Мёртвая рука дёрнулась.       — Довольно! — прогремел голос Наруто. — Канкуро! Тащи факел!       — Ч-что происходит? — Конохамару старался не отставать ни на шаг от Главного охотника, едва не наступая Наруто на пятки.       — Гаара! — вместо ответа, крикнул Наруто. Красноволосый сразу всё понял и придержал неугомонного пастора за локти.       Ощутив спокойствие оттого, что пацан вдали от опасности, Наруто выхватил факел из рук Канкуро.       Куча тел зашевелилась активнее. Казалось, будто из её недр пытается выбраться нечто.       Бледная рука, так манившая Конохамару, дёрнулась, переворачиваясь. Кожа стала совсем серой, пальцы скрючились, покрываясь морщинами. Появились острые когти, вцепившиеся в землю. Она царапалась, подтягивая себя, стараясь выбраться из-под завала мёртвых тел.       — Спаси нас, Всевышний, — Конохамару обмяк в захвате Гаары. Но Наруто слышал, что голос его не дрогнул. Когда угодно, только не на словах молитвы.       Подошва сапога втоптала руку ведьмы в смесь из гниющих листьев и иголок, сброшенных соснами. Раздался дикий вой. Отряд зажал уши руками. Все, кроме Наруто. Он сжимал челюсти, издавая ответный рык, но не сдавался.       — Время ведьму убивать, — процедил Наруто. И воткнул факел в самую сердцевину мёртвой плоти. Огонь заполыхал, пожирая всё на своём пути. Поднялся чёрный дым, коптя небо. Вой усилился, став невыносимым. — Гори, тварь! — проорал Главный охотник.       И всё затихло.       Пламя не оставило обгоревших костей. Только круг из голой чёрной земли останется напоминанием о случившемся.       Наруто зажал рот рукой, стараясь не вдыхать вонь. Сделал несколько шагов назад, не разрешая себе отвернуться от пепелища. Разумом он понимал, что оживать нечему, и всё же оставался охотником до последнего. Не терял контакт, не поворачивался спиной.       — Похоже, — протянул Шино, появляясь в поле зрения Наруто, — одна из них была очень сильной.       — Не нравится мне всё это, — поддакнул Киба, подходя с другой стороны. Наруто поёжился от ощущения загнанности в угол. Тряхнул головой, поправляя высокую шляпу и крест на груди, беря себя в руки. — Эти твари будто, — он тоже прикоснулся к кресту в поисках опоры, — готовятся к чему-то.       Наруто молчал. Все, кто был рядом, без него знали, что знамения становились всё ужаснее. Им удавалось вычислить всё больше ведьм. И каждая была сильнее предыдущей. Главный охотник не собирался подогревать опасения своих людей. Сколько бы тварей на них не наслали, священный долг охотников убить всех. Выкорчевать заразу с корнем. Или умереть пытаясь.       — Джуго хочет увидеть птичку, — задумчивое молчание развеял плаксивый голос здоровяка. Он вглядывался в кроны деревьев, безуспешно выискивая среди перекрестья кривых веток любое живое существо. Чёрный дым прогнал всех.       — Уходим, — объявил Наруто.       Он остался в стороне, пока остальные ходили за лошадьми — животные бесновались рядом с ведьмами — и собирали раскиданные по лесной поляне вещи. Наруто ощущал усталость. Это было третьим подряд заданием от епископа. Ни он, ни его люди не были дома больше четырёх месяцев. Поэтому он выбрал отвести эту пятёрку как можно ближе к деревне, которую они приучились называть домом. К этой виселице, которую сколотили сами.       Гаара с Канкуро взобрались на козлы повозки с железной клеткой, в которой охотники доставили ведьм на место казни. Они никогда не устраивали из этого шоу, в отличие от других отрядов. Это была личная прихоть Наруто. Главный охотник верил, что лишь так можно уберечь простых людей от тьмы. Охотники находились под защитой святого креста, он оберегал их души, позволяя ненавидеть ведьм и не превращаться в чудовищ. Слабые люди, те, кто приходил полюбоваться страданиями недавних соседей, были обречены навсегда запятнать себя. Наруто спасал невинные души всеми доступными ему способами.       Тяжёлые замки зазвенели, ударясь о железные прутья. Наруто показалось, что в этом звоне звучит мелодия. Она ужасала. Словно приближение топота раздвоенных козлиных копыт. Цок-цок-цок. Где-то за спиной.       Наруто резко обернулся.       Пусто.       Впрочем, ничего другого охотник не ждал. Это всего лишь усталость. Шесть часов здорового сна и всё придёт в норму. Наруто скривился, вспоминая о снах, что слишком часто посещали его в последнее время. Возможно, понадеялся он, теперь он достаточно измождён, чтобы спать без сновидений.       Киба уже сжимал поводья, сидя на низких козлах обшарпанного фургона. Кое-где ещё можно было разглядеть цветочные вензеля, оставшиеся с тех времён, когда повозку использовала театральная трупа. Когда в новом поселении объявляешься в таком фургоне, а не с железной клеткой, привлекаешь меньше внимания. Безусловно, Киба, зная мысли Наруто, поспорил бы, что уж кто-кто, а Главный охотник нигде не способен затеряться. Не с его суровым выражением лица и тонкими полосками шрамов, некогда оставленными ведьминой рукой. Одетый в облегающую чёрную кожу высочайшего качества, да неизменно вооружённый парой коротких мушкетов, всегда начищенных до опасного блеска и набором острых кинжалов. Сам Наруто своим главным отличием считал то, что он никогда не перестаёт быть охотником. Поэтому он главный.       — Залезай, пацан, — позвал Киба, — или хочешь остаться в лесу на всю ночь? — его слова были обращены к бледному Конохамару, который всё время после первого увиденного сожжения, просидел на холодной земле, до того крепко вцепившись в крест, что его образ впечатался в ладони.       Шино было пошевелился, намереваясь спрыгнуть со своего привычного места рядом с товарищем. Но передумал, заметив, что к пастору идёт Наруто.       — Едем смотреть на птичку? — непонимающе спросил Джуго, высовывая косматую голову. Пусть дурачок, но он точно знал: пока выставлена короткая лесенка из повозки, они с места не двинутся.       — Потерпи, приятель, — постучав по обивке фургончика, обнадёжил Киба.       Наруто неспешно подошёл к Конохамару. Пастор на его приближение никак не отреагировал. Охотник понимал разницу между верить и знать. Этот урок каждому давался тяжело. До определённого момента все считали, что ведьма — это нечто метафоричное. Злая женщина? Верующая в дьявола? Оттого бездушная, оттого должна быть изгнана.       Несложно представить, что происходит с мировоззрением, когда совсем не метафоричное зло оживает под действием магии. Когда ведьма становится настоящей ведьмой. Из сказок, которыми пугали непослушных детей. Бездушной оттого, что заложила душу ради этой проклятой силы.       Наруто опустился на корточки. Снял шляпу. Светлые локоны рассыпались по плечам, обрамляя суровое лицо охотника. Он коснулся трясущегося колена пастора, привлекая пугливое внимание.       Конохамару поднял взгляд. Страх выдавал в нём вчерашнего ребёнка. Будто возвращая Наруто в далёкое прошлое.       — Мой отец, если я всё правильно помню — давно это было, — тихо заговорил Наруто, всматриваясь в пустоту, так тихо, что Конохамару показалось это почти богохульным, эти простые слова, дружеская беседа, едва приподнятые уголки губ Главного охотника — ничему из этого не может быть место там, где всё пропитано злом, — на тебя был похож. Носил рясу и крест. Его вера была такой же крепкой, как твоя. Но когда ведьмы пришли в наш дом, чтобы забрать меня для своего кровавого ритуала, одного креста ему не хватило.       Конохамару порывисто выдохнул. Всегда суровый охотник вызывал в молодом пасторе ощущение несокрушимости, некоего эквивалента бессмертия, не позволяя увидеть простого человека. Чья жизнь так же хрупка, как его собственная. Не говоря уже о том, чтобы представлять Наруто ребёнком. Порой казалось, что охотник был создан идеальным оружием. Без прошлого, без будущего, с одной лишь целью — истреблять.       Но только не сейчас. Не когда Наруто находился так близко и пастор мог заглянуть в эти ясные голубые глаза, настолько безупречные, что сложно было вообразить чистоту души, в которую они приоткрывали дверь. В ореоле светло-золотых волос, небрежно рассыпавшихся по широким плечам, он был подобен небожителю, ступившемуся на грешную землю. И Конохамару с болезненной чёткостью увидел того мальчика, которым Наруто когда-то был.       Беззаботную улыбку и любопытный взгляд. Ужас, исказивший мягкие детские черты, когда его вырывали из рук матери.       — Э-это они, — заикаясь произнёс Конохамару, постепенно приходя в себя. Не заботясь о приличиях, он указал трясущимся пальцем на полоски шрамов, расчертивших лицо охотника. — Они сделали?       — Да, — просто ответил Наруто, не выражая никаких эмоций, словно всё это было с кем-то другим, а ему остались только огрубевшие отметины. — Потому что я не собирался сдаваться.       Конохамару опустил глаза, устыдившись своей слабости.       — Но я был мал, и я был совсем один. Мне было чертовски страшно, — последние слова Наруто заставили пастора вновь поднять глаза, чтобы лично убедиться — правда или попытка его подбодрить. Наруто усмехнулся. — А сам как думаешь? Конечно, я испугался.       — Как же вам удалось спастись?       — Меня спасли, — Наруто сделал многозначительную паузу, успевая оглядеть ту часть отряда, что ещё оставалась посреди тёмной лесной чащи, — охотники.       — Охотники?! — не сдержал удивления и благоговейного восхищения парнишка.       — Спасли и забрали с собой. Дали новый дом и смысл в жизни. С той поры я больше не был одиноким, и всё реже боялся, — глаза Конохамару забегали в разные стороны, выдавая сложный мыслительный процесс хозяина. Наруто подождал пока парень будет готов услышать самое важное. — Знаешь, зачем я тебе это рассказал?       Пастор отрицательно покачал головой. Все ответы, пришедшие в голову, казались слишком банальными.       — Чтобы ты знал, как бывает. Зло редко ждёт подходящего момента, чтобы показать нам свой оскал. Многие из нас впервые встречают его будучи беззащитными, в полном одиночестве. Но не ты, Конохамару, — Наруто вытянулся в полный рост, одним отработанным движением водрузив шляпу на голову. — У тебя был крест, а у нас сила, чтобы сделать нашу веру заточенным оружием. Отбрось сомнения. Пока мы вместе, нашим душам ничего не грозит. Тело — это всё, до чего эти твари могут добраться. Но скажи, разве твоя вера не настолько сильна, чтобы не убояться смерти?       Конохамару завёл руку за спину, опёрся ладонью о шершавый ствол дерева, помогая себе подняться на негнущихся ногах. Разжал руку, позволяя кресту свободно повиснуть на шее. Книги, молитвы, общество вооружённых мудростью стариков — ничто не укрепляло его веру так, как суровое лицо Наруто в этот момент.       — Я не убоюсь, — с фанатичной горячностью объявил пастор. — Больше не убоюсь.       Наруто кивнул.       — Ну раз всё так прекрасно уладилось, — раздался притворно ласковый голос Кибы, — может тогда пошевелишься? — уже грубее прикрикнул охотник на новичка. — Хочу успеть нажраться и натрахаться до того, как где-то в округе помрёт очередная корова.       — Смотреть птичку? — с надеждой уточник Джуго.       — Оно самое, — подтвердил Киба.       — Птичку! Птичку! — повеселел здоровяк.       Конохамару бросил последний взгляд на Главного охотника, прежде чем забраться внутрь фургончика. Аура вокруг него успела измениться, потухнуть, обратив Наруто в закрытую на сотни замков тайну. Вернулась его привычная суровость, никогда не ассоциирующаяся с божественным. Лишь с бесчеловечной жестокостью. Будто и не было в его крови горящей несгибаемой веры.       Наруто склонил голову в лёгком поклоне, в знак прощания касаясь полей высокой шляпы. И отвернулся ещё до того, как повозка скрылась за деревьями. Поэтому не видел, как молодой пастор осенил его крестом.       — Ф-ы-р-р, — рыжий конь встряхнул гривой, завидев хозяина. В лунном свете его бока лоснились, сверкая влажным блеском. Наруто провёл рукой от крупа по всему туловищу, пока конь не упёрся носом с лёгкой горбинкой в его руку, затянутую кожаной перчаткой.       — Знаю, Курама, — устало произнёс Наруто, несколько раз погладив коня по крупной морде, — пора домой.       — И-и-и-г-о! — будто всё понимая, Курама забил копытами, раздувая ноздри и размахивая длинной гривой. От мощного грациозного животного исходил пар. Наруто едва успел отойти на шаг назад, предоставляя возможность проявить характер, но поводья из рук не выпустил, указывая до какого предела Курама свободен.       Под тяжестью наездника, конь собрался вновь взбрыкнуть, пока Наруто не пришпорил его.       Отряд успел уехать далеко, а Курама слишком долго был привязан к дереву, Наруто ощущал нерастраченную энергию зверя, что никогда не будет приручен до конца.       Охотник развернул коня к знакомым прорехам между толстыми стволами деревьев. И хлёстко лягнул пятками сапог. Курама помчался сквозь ночь, словно его гнали черти.       Кто знает, возможно, так и было.       Может он видел больше своего хозяина.       Нагнать отряд удалось даже слишком быстро. Курама протестующе вскинулся, когда хозяин натянул поводья, заставляя притормозить. Его сдерживаемая мощь завибрировала во всём теле, предлагая всё же поддаться, возобновить погоню за усколзающей во тьме добычей. Наруто щёлкнул языком, твёрдой рукой пресекая сопротивление животного. Охотник никому не позволял усомниться, кто тут главный.       Дорога в такое время, ожидаемо, была пуста. Наруто ехал со стороны Кибы, лениво правящего фургончиком, стараясь не ровнять Кураму с двойкой приземистых лошадей. Породистый конь каждый раз агрессивно реагировал на своих послушных, лишённых горделивости собратьев. Наруто считал характер Курамы подарком — заносчивый конь не давал охотнику забыться, поставить себя выше других. Не смотря на неумолимые факты, говорящие в пользу этого. Только в их деле гордыня стоит не только пятна на душе. Жизней. Чужих.       Наруто едва заметно качнул головой, вытряхивая навязчивые мысли. Обвёл взглядом своих людей. В этом он тоже был лучшим — в списке потерь значился ноль. С тех самых пор, как он перестал быть охотником под чьим-то началом, собрав команду в таком виде.       Наруто планировал умереть раньше, чем потеряет кого-то из своих.       Накрапывал мелкий дождь. Капли собирались на полях шляпы, прежде чем потоком скатиться на перчатки и седло. Повезло, что до этого стояла сухая погода, иначе дорогу бы давно размыло. Грязь уже хлюпала под колёсами, создавая ощущение присутствия жизни в темноте.       Гаара зажёг фонарь, раскачивающийся с боку от клетки. Они с Канкуро ехали впереди, освещая путь остальным.       Наруто смотрел на этот огонёк и душа его наполнялась горячей верой. В мир проникло зло, но пока они освещают путь, освобождая его от грязных тварей, в такие тёмные ночи люди могут спать спокойно. Однажды, Наруто верил в это всем сердцем, пылающим праведным гневом, готовым сжечь весь мир нечисти, последняя из приспешниц дьявола погибнет от руки охотника. Они будут свободны.       — Наконец-то, — облегчённо прошептал Киба, ёрзая на сиденье, невольно подстёгивая лошадей ускориться. На горизонте показались очертания колючих шпилей собора, у подножия которого возникло поселение, ставшее охотникам домом.       Собор находился дальше, чем казалось из-за его внушительных размеров. Деревня показалась намного раньше. Отряд — кто как — поприветствовал вымокших охранников — пару деревянных столбов-исполинов, обозначающих границу поселения.       Наруто задержался, дожидаясь, когда его люди разъедутся в разных направлениях на трёх узких улочках, из которых состояла вся деревня. Конохамару успел бросить на него взгляд и взмахнуть рукой прощаясь. Вопреки привычке, Главный охотник повторил за молодым пастором, а не просто коснулся полей шляпы. Конохамару одарил его благодарной улыбкой, в которую вложил всю убеждённость, что справится. С какой бы тьмой им не пришлось столкнуться в будущем.       Блондин дождался непроницаемой тишины. Когда звяканье цепей и топот копыт стихли. И только потом направил Кураму вбок. Им досталась третья дорога, лишённая следов колёс. Путь лежал до вывески с головой лисы — дешёвого, но уютного трактира, где Наруто занимал комнату наверху.       Стоило приблизиться к «Лисьему хвосту», из тени вприпрыжку отделилась маленькая фигурка.       — Хозяин Наруто, вы вернулись! — радостно приветствовал его мальчишка, чуть не бросаясь под копыта Курамы. Но это происходило каждый раз, сколько бы Наруто не уговаривал его не караулить ночами напролёт их возвращение. И у парня всегда было зелёное яблоко в кармане, так что Курама не думал топтать единственного человека, готового его баловать. — Привет, Курама! Ха-ха, — смех в густой темноте звучал до ужаса нелепо. — Сейчас, сейчас, — ответил мальчишка, когда конь принялся настырно обнюхивать его карманы.       — Здравствуй, Инари, — строго поприветствовал Наруто. — Мать разве не обещала прибить тебя, если снова будешь шляться по улицам в такой час?       Инари вскинул на охотника виноватый взгляд — он каждый раз так выглядел под напором испытывающих на прочность голубых глаз, даже если никогда не чувствовал своей вины.       — Я только вышел, честное слово, — горячо заверил мальчишка, — спал тут, у лестницы, прислушивался, когда цепи зазвенят, — он неловко повёл плечами, переступив с ноги на ногу. — В ночи, когда было тихо, я не выходил. Правда, правда, — несмотря на то, что в деревне по большей части жили охотники, страх ночи не покидал простых поселенцев. В каждом доме на окне стояло распятие, подсвеченное свечой, отгоняя зло.       Наруто спешился. Сапоги, до этого идеально начищенные, с силой впечатались в размокшую грязь, поднимая несколько брызг. Охотник передал поводья Курамы в тонкие ручки мальчика, но не позволил ему в одиночестве отвести коня в стойло.       — Хозяин, Наруто? — несмело, но не скрывая пугливого любопытства, обратился Инари. Главный охотник шёл за ним по пятам, уже зная, что тот желает узнать. Мальчишка чуть спотыкался, оборачиваясь на него, пытаясь угадать по широким плечам и твёрдой походке, можно продолжать или нет. Шляпа и темнота надёжно скрывали тяжёлый взгляд ярких глаз, делая Инари чуть смелее. Он решил спросить на свой страх и риск: — Вы кого-нибудь… ну…       — Да, — коротко и безапелляционно ответил Наруто.       Инари вновь споткнулся, на этот раз готовясь развалиться в грязи. Если бы Наруто не придержал его за локоть. Теперь даже темнота не скрывала горящих неестественным огнём голубых глаз. Охотник и мальчишка оказались лицом к лицу.       — Каждая из них умело притворялась человеком, — едва ли не с ненавистью, если бы не холодность тона, продолжил Наруто. — Никто не может быть уверен, что ведьма не живёт рядом. Поэтому ты не должен подвергать себя опасности, Инари. Тем более, когда меня нет. Это ясно?       Мальчик смог лишь испугано кивнуть головой. Наруто тяжело вздохнул, отпуская ребёнка. Не послушается, как пить дать. Охотник мог только надеяться, что во время следующего возвращения, Кураме будет от кого принять зелёное яблоко.       Наруто дождался, когда Инари заведёт Кураму в стойло, даст воды и сена. И ещё одно яблоко. При этом мальчишка услышал недовольное фырканье за спиной — в приятном смысле недовольное, то немногое, человеческое, что порой позволял себе Наруто.       — Разбаловал и так, — сказал Наруто. В упрёк ему раздалось громкое возмущённое ржание. Курама приподнялся на дыбы, протестуя против вечной строгости хозяина.       — Ещё скажите, что он не заслужил, — с поклоннической заворожённостью поглаживая бока коня, заявил Инари. Наруто спорить не стал.       Охотник пропустил мальчишку вперёд, подталкивая рукой в спину, чтобы поторопился. Тело в отличие от духа, готового бороться без остановки, уже бунтовало, желая дать себе отдых.       В такое время в таверне было пусто. Наруто порой задавался вопросом не из-за его ли присутствия в «Лисьем хвосте» не бывает шумных и продолжительных попоек. Не считая тех моментов, когда его отряд собирался здесь, заставляя и его всю ночь не спать, будто смехом тоже можно победить тьму.       Наруто с некоторой долей разочарования обвёл тяжёлым взглядом пустые столы и дотлевающие угли в большом камине. Возвращаться в такое время, всегда означает остаться без ужина и горячей ванны.       — Деда растопил камин в вашей комнате, — подал голос Инари, о котором Наруто успел позабыть. — А я оставил для вас ужин, — с гордостью добавил он. — Ничего такого, но всё же, — потупил взгляд Инари, будто говоря, что делал так каждый день, не зная, когда охотник вернётся. Вернётся ли вообще.       Наруто благодарно опустил крупную ладонь на хрупкое плечико мальчика. Из-за подобных мелочей охотник никогда не думал, что на самом деле у него нет настоящего дома.       — Благодарю, Инари, — тихо произнёс Наруто. — А теперь отправляйся спать, пока мать не заметила твоего отсутствия.       Мальчишка кивнул, довольный собой, и убежал в глубь таверны, где располагались комнаты хозяев. Наруто же отправился в другую сторону, уставшими шагами преодолевая каждую из узких ступеней лестницы на второй этаж.       Комната встретила приятным теплом и потрескиванием поленьев в камине. Первым делом, Наруто подкинул ещё несколько, чтобы до утра не погасло. Отщипнул немного хлеба и холодного мяса, оставленного Инари. Стащил с себя кажущуюся неподъёмной намокшую одежду, не удосужившись разложить по местам — в одиночестве он мог признаваться в усталости.       Голые ступни холодило дерево полов. Его шаги были бесшумными, даже там, где не было необходимости таиться. Обнажённое тело чуть провалилось в перину, грубо набитую перьями. Наруто успел только прикрыться плотной простынёй. Сон забрал его в свои объятия. Будто чья-то изящная рука с острыми когтями пронзила всё существо, стараясь вырвать душу с корнем.       Охотник не успел пожелать себе не видеть снов.

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      Тяжёлой, почти ленивой — будто вовсе не желает идти — походкой спускаясь в сырое промозглое подземелье, Наруто точно знал, куда идёт. Знал, где находится его «подопечная» на эту ночь. Она всегда была в дальней камере, смиренно дожидаясь своего мучителя.       Собственные шаги оглушали, отбивая ритм о каменные полы. Всё вокруг было чёрным и склизким под светом редких факелов. Наруто порой передёргивало от представления, как касается этих многовековых стен. Пачкает руки. Поэтому всегда спускался сюда в перчатках. Он старался быть хорошим слугой Ему, но не мог понять, как над ужасной пропастью, где не избавиться от ощущения плесени, оседающей на коже, где слышны лишь крики и ничем не вытравить запах гниющей плоти. Где пролито столько крови, что можно захлебнуться. Как над этим местом может находиться светлый храм Божий. Как люди могут приходить туда молиться, не ощущая боли, просачивающейся сквозь старую каменную кладку. Он старался быть хорошим сыном. Но не мог отпустить гнев от необходимости творить суд здесь.       Наруто не поддавался желанию ускориться теперь, когда оказался внутри. Дышал равномерно, не задумываясь о вони, проходящей через лёгкие. Ему не положено чувствовать омерзение от того, что видели и слышали эти стены. Но он ощущал. Остро. До боли в суставах, скручивающихся каждый раз, как сплошная стена лабиринта катакомб, сменялась камерой на его пути.       Каждый раз, как уговаривал себя не смотреть — задерживался перед решёткой, внимательно всматриваясь. Главный охотник не должен отворачиваться от того, кто он есть.       Женщина перед Гаарой оседлала деревянного «осла». Её руки были прикованы к потолку. Тело обнажено. Она смеялась, запрокидывая голову. И тёрлась об острый край, разделявший её тело на две половины в самой сердцевине женского естества. Ведьма стонала, дразня охотника. Умело притворялась, что пытка приносит ей удовольствие.       Гаара вторил чертовке, оскаливаясь в жестокой и восторженной улыбке. Он предвкушал, как много усилий придётся приложить, чтобы сломать её.       Взвесил в руках мешочек, наполненный песком. Задумчиво хмыкнул — слишком лёгкий. Взял другой, больше. Так нежно, словно это заигрывание, взял в руки стройную ведьмину ножку. Аккуратно привязал мешок к лодыжке. Встретил тонкую пелену страха в её глазах. А потом резко отпустил, позволяя утяжелителю потянуть её тело вниз…       Наруто встретил её крик стоя спиной, уходя дальше в запутанные лабиринты подземелья. Та, кого ему предстоит допросить, ждёт дальше. Всегда в одном и том же месте.       Перед Шино была совсем юная девушка. Волосы и кожа белые, будто ангел коснулся. У неё не было выдержки и дерзости своей старшей подруги. Она не переставая плакала. Взрываясь особенно диким рёвом, когда охотник совершал дополнительные обороты рычага, растягивая тело на дыбе. Валики неприятно поскрипывали при движении.       Ведьма закричала так громко, как могла, когда порвались связки на руках и ногах. Голос её сорвался. Как бы не старалась выдавить из себя хотя бы звук — осталась немой. Зато хруст выворачиваемых костей стал оглушителен.       Наруто бросил взгляд на скучающее лицо Шино. Безразличие было не лучше, чем удовольствие Гаары. Главному охотнику нестерпимо хотелось оградить их от ужасов, ставших лишь частью работы. Но он не мог. Не смел. И шёл дальше.       Она всё ещё ждала.       Смотреть на работу Канкуро всегда было тяжело для Наруто. В отличие от брата, он не наслаждался возможностью причинять адские муки. Он был исследователем. Всматривался в подсудимую, будто пытался понять, как она устроена.       Мягкая, смертоносно тихая задумчивость Канкуро вызывала дрожь во всём теле. Наруто неумолимо представлял, как станет известно о его предательстве, и боялся, что окажется перед ним.       Как эта женщина с зашитым грубыми нитками ртом — Канкуро не выносил, когда они кричат, отвлекая от работы.       Её полные руки, на ладонях уже успевшие покрыться глубокими морщинами, лежали по обе стороны от дробилки, прибитые к столу толстыми гвоздями. Она истекала кровью, каким-то чудом — для охотника — не теряя сознания от боли. И всё же цеплялась за остатки себя, выворачивая голову, не позволяя надеть на себя металлический купол.       Канкуро нахмурился. Не выносил задержек. Надавил на основание шеи сильнее, закрепляя инструмент на черепе, покрытом редкими медными волосами.       Охотник обтёр руки о свободную рубашку. Обвёл взглядом свой очередной эксперимент. И принялся неторопливо закручивать винт.       Дробилка давила и давила на голову ведьмы. Пока челюсть не сломалась. На стол посыпались удивительно ровные, белые зубы. Канкуро отлучился от женщины, что-то записал в книгу, лежащую на столе неподалёку.       А когда вернулся, не остановился, пока не выдавил ведьмины глаза.       Момента, когда череп хрустнет, Наруто не дождался. Она всё ещё ждала.       Рот заполнился не выветриваемой ничем вонью опалённой плоти. Наруто насильно заставил себя не зажимать его рукой. Нельзя отворачиваться. Нельзя показывать слабость. От этого зависит выживание. Вера.       Нечестивая вопила заранее, хотя её кожи касался холодный металл. Киба пристегнул лодыжки и запястья к гридирону — решётке на цепях со сложным механизмом, который он сам усовершенствовал, желая чаще пытать их огнём.       — Ну что же ты? — удивлённо спросил охотник у беззащитно растянувшейся перед ним девушки, поглаживая по каштановым волосам, утирая горькие слёзы. — Разве это не то, чего каждая из вас страстно желает? Ощутить прикосновение адского пламени вашего господина?       — М-молю…       — О чём, девочка? — искренне недоумевал Киба. — Всё честно. Я тебя нашёл. Догнал. Поймал. А теперь отправлю в преисподнюю, где тебе самое место. Если твои мольбы о милости, то я и так оказываю тебе самую большую из них.       — Нет!       Цепи стучат о решётку. В глазах Кибы плещется лишь желание сделать работу хорошо. Наруто это немного успокаивает. Дальше не будет остановок. Только она. И последний охотник напоминает блондину о долге.       Наруто в очередной раз позволяет наивной вере уговорить себя, что со своей дьяволицей он будет отдаваться праведному делу. А не сгорать в очередном предательстве. Однажды его поймают. Он знает. И тогда они сгорят рядом. Наруто ждёт этого с ужасом и нетерпением.       Это будет освобождением.       — А-а-а-а-а!       Гридирон замирает над открытым огнём. Металл постепенно краснеет. Кожа ведьмы тает, врастая в прутья решётки. Чернеет, становясь в тон с её помыслами. Вонь граничит с ароматами дома. Будто на кухне трактира зажаривают поросёнка.       — «М-ы-ы ведьм убива-а-а-ем», — затягивает Киба, приподнимая решётку, дабы не убить тварь раньше срока. — «На костра-а-а-х сжигаем».       — «Тут и там. Тут и там», — задушенным шёпотом произносит Наруто, уводя взгляд от пытки.       Теперь только последний длинный коридор. В конце тусклый свет факелов.       И она.       Его дыхание окончательно сбивается. Он буквально задыхается. От предвкушения. Гонит от себя эти мысли, но желание поскорее начать эту невыносимую пытку, только возрастает. Оно на кончиках пальцев. Вибрирует под кожей. Томится.       Сердце пропускает удар…       И несётся галопом.       В свете двух факелов виден лишь «стул ведьмы» — красное дерево, высокая спинка. Сотни острых шипов.       И она восседает на нём подобно королеве.       Наруто замирает в нерешительности, что охватывает его каждый раз перед последним шагом. Он понимает, что пути назад не будет. Но пока их разделяет порог камеры пыток — можно сбежать. Остаться верным иному хозяину, забравшему душу охотника в свои добродетельные ладони. Не так уж они с ведьмой отличаются друг от друга.       Наруто всего лишь знает, что отдал себя в услужение силам добра.       Но ни крест, ни вера, пылающая в сердце ярче любого костра, разожжённого его рукой, не останавливают от последнего шага. Это сильнее разума. Сильнее долга. Он уже здесь, видит её перед собой.       И не может отводить глаза. Как смотрел на каждую пытку, на искажённые фальшью, насланной его страхами, лица товарищей, так же смотрит на неё.       Не может — при всём желании — вобрать в себя образ целиком. Страх сжимает горло. Нельзя смотреть в глаза. Тогда всё закончится слишком быстро. А его пытка не терпит спешки.       Она полностью обнажена. Этот факт ощущается на уровне подсознания. Наруто никогда не бывает ему удивлён. Так положено. Для этой пытки ничто не должно стоять между ними. Тонкие руки с изящными запястьями спокойно лежат на подлокотниках. Между длинных пальцев блестят красные капли крови. Шипы впиваются в шёлк бледной кожи. Но язык её тела не говорит о боли.       Стройные ноги заносчиво сложены одна на другую. Она королева положения. Как бы охотник не притворялся, что имеет власть. Его глаза слишком жадно впиваются в перекрестье бёдер, разгораясь бессильной злобой от того, что она хранит себя в секрете от него.       Как между ними заведено — почти.       Наруто скользит взглядом по плоскому животу, налитой полнотой жизни груди, так вызывающе не соответствующей узким хрупким плечикам и резко выделяющимся ключицам. Ярко очерченные косточки соблазняют задержаться на них дольше необходимого.       Перед опасным путешествием по изысканным жилам тонкой шеи. Наруто мог бы обхватить её рукой. Сломать одним неосторожным движением. Но это слишком лёгкая смерть.       Они здесь ради долгой, мучительной пытки.       Всё, что ей позволено оставить при себе — кроваво-красный камень на тонкой цепочке. Он устроился так по-хозяйски в ложбинке между ключиц, как будто вся она принадлежит лишь ему. Наруто хочется сорвать его, лишая привилегий.       Но не станет. Слишком идеально в сочетании с реальными каплями крови, медленно стекающими на холодный каменный пол.       Взгляд ярких голубых глаз лишь мазком задевает приоткрытые полные губы, прежде чем охотник отворачивается. Спиной ощущает, что ей и этого хватило. Что она заметила. И теперь розовые бутоны, которым суждено в скором времени распуститься в отчаянном крике, изгибаются в довольной ухмылке.       Она знает, что в их игре никогда до конца не ясно, где охотник, а где жертва.       Наруто медленно снимает шляпу, откладывая её на грубо сколоченный стол. Проводит ладонью по распущенным волосам, убирая назад. Задумывается — потому что это тоже часть ритуала — но всякий раз выбирает стянуть их на затылке чёрной лентой. Так он кажется себе серьёзнее. Настроенным на работу.       Глупое притворство.       Кожаная куртка, перчатки… и крест — всё присоединяется к шляпе. Всё лишнее. А ему требуется свобода в движениях. Наруто остаётся в тесно облегающей мощную фигуру чёрной рубахе — борется с тьмой, но не носит других цветов. Распускает завязки на вороте, оголяя шею и часть груди.       Когда вновь возвращает внимание к ведьме, истекающей кровью на острых шипах, первым делом ловит лепестки розовых губ. Она облизывается. И Наруто знает — потому что видит его оголённые участки кожи. Это её неутолённый голод.       В эту игру необходимо играть вдвоём.       Она следит. Охотник знает, что следит. Ведь настало время для игрушек.       Наруто поглаживает инструменты кончиками пальцев, прикидывая, что им может сегодня пригодиться.       Может быть щипцы для урезания языка? Хмм, но тогда понадобится и нож. Наруто задерживает руку на инструменте, похожем на ножницы с очень длинной ручкой и на небольшом ноже с закруглённым лезвием. Ему не нужно допрашивать её, а значит и язык ведьме ни к чему.       Разве что…       Кадык подпрыгивает. И пальцы перемещаются дальше. Нет, язык этой демонице пригодится.       Тогда, возможно, стоит взяться за любимый топорик-резак?       Наруто через плечо оглядывается на бледные пальчики — она ни на йоту не изменила своего положения. Но почувствовав его взгляд и намерения, поджала их. Шипы впились в нетронутую до того сторону. Капли крови набухли. Пока не стали настолько тяжёлыми, чтобы упасть на подлокотник «стула», в промежутки между шипами.       Предвкушающая плоть подёргивается от одного этого сжатия. Воображение знает, что тонкие пальчики нужны.       Наруто задумчиво берёт в руки тесало — серповидной формы, заточенное до остроты. Это было бы красиво. Верно? Содрать с неё кожу. Обнажить настолько, насколько возможно. Увидеть её без прóклятого костюма нечистой.       Коснуться её естества. Искупаться в её крови. Как того требует долг охотника.       Но он опускает тесало на место. Без интереса разглядывает ошейники с шипами, дробилки костей. Что-то похожее на интерес возникает при взгляде на «вилку еретика». Она бы чудесно смотрелась на её шее. Заставила бы чертовку вытягиваться, не позволяя уводить взгляд.       Только охотник так и не взглянул ведьме в глаза. Умение оценивать силу соперника подсказывает — в очередной раз — что это может стать поражением.       Наруто не собирается проигрывать без ожесточённого боя.       Корит себя за недовольный вздох, вырывающийся, когда отталкивает от себя свои игрушки. Чувствует липкими касаниями её взгляд. Надменный. Говорящий, что не стоило и начинать. К чему притворство? Твои руки всякий раз остаются пустыми. Ты сам знаешь, чего им хочется касаться.       Резкий оборот. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Чистота голубого неба в его, как напоминание об ушедшем лете. Как всплески на поверхности горного озера. Даже неестественный огонь, пылающий в них настолько, что сжигает весь кислород, не способен разрушить их святость.       И этой чистоте противостоит буря.       В её серых глазах, что прячут на дне радужки полумесяцы дьявольской луны, грозовые облака. Вечная осень, забирающая у людей тепло. Столкновения стихий. Неуправляемых. Безжалостных.       Она смотрит почти наивно. Невинно. Умоляя. И мольба эта не о помиловании. Она о большем. Единственном, что Наруто не может так просто отдавать, не предавая само своё естество.       Когда она видит, как ломаются его основы, это отражается движением тёмных туч в её глазах. Она довольна. Размыкает губы сильнее, демонстрируя ровные белые зубы. Её улыбка уничтожает его.       Наруто отдаётся приступу неуправляемого гнева. Настигает её, эту незаконную королеву на троне из шипов. Мгновенно. Теперь они действительно лицом к лицу. Его дыхание облизывает её гладкую кожу. Ведьма дышать не может. Он сжал глотку, заставляя запрокинуть голову.       Свободной рукой охотник давит на руку чертовки. Шипы протыкают кожу глубже. Ручейки крови ускоряются.       Она обжигает злобным взглядом. Наруто читает в глазах ведьмы — предатель. И уже его губы растягиваются в усмешке. Всё более откровенной с каждой её нелепой попыткой выбраться из его захвата.       Острые ногти царапают запястье. Её жажда жизни прекрасна. Она действительно вгрызается в его плоть в попытке отвоевать новый вдох. Но рука охотника лишь сильнее сжимается на тонкой шее. Пульс, бьющийся в его ладони, дикий. Жилка трепещет под беспощадными пальцами.       Последнее отчаянное движение, уже не борьба, а нежное касание. И её рука опадает. Глаза закатываются.       Безвольная. Слабая. Её жизнь полностью в его власти. Это…       Возбуждает.       Наруто ослабляет хватку, желая ощутить, как она это сделает. Как вдохнёт воздух, пропитанный его силой.       Руки не разжимает. Держит за горло. А большой палец зачем-то поглаживает всё ту же бьющуюся жилку на шее. Пульс. Сердце. Перепуганный, словно маленькая птичка, но постепенно крепнущий.       Она видит. Замечают каждую его незначительную перемену. Проклятые серые глаза заглядывают так глубоко, отражают его слабость перед ней, задают вопросы, от которых не убежать. Почему не убил? Почему не довёл работу до конца?       Она знает.       С него довольно.       Наруто мёртвой хваткой цепляется за изящное запястье, специально сжимая до хруста. Дёргает её лёгкое тело на себя. Тащит сквозь камеру пыток к стене, будто специально освещённой двумя яркими факелами. В пляшущем свете огня цепи кажутся красными.       Она не сопротивляется. Позволяет охотнику заковать в кандалы сначала одно, а следом другое беспомощно нежное запястье. Он отмахивается от мысли, что может повредить атлас бледной кожи. Как будто для охотника такие мелочи имеют значение.       Ведьма смотрит снизу вверх. Тёмные волосы разбросаны по плечам, словно накидка из чёрного бархата. Наруто впитывает в себя всё, что видит, не смея касаться.       Пока виток за витком наматывает на кулак длинную цепь. Она натягивается, приподнимая её руки всё выше. Вытягивают в дребезжащую струну. Чертовка поднимается на носочках, отсрочивая неизбежное. Наруто делает ещё виток и тянет цепь вниз.       Их лица оказываются на одном уровне. Она наклоняется в его сторону, когда руки за спиной выкручиваются. Ухо охотника чутко уловило момент, когда выскочили суставы, щёлкнув подобно копытам гарцующей лошади.       И вновь её обнажённое тело не высказалось об испытанной боли. Она просто смотрела на него, ожидая продолжения. Бросая вызов.       Наруто наплевав на боль в руке, намотал цепь сильнее, поднимая ведьму над каменным полом настолько, что теперь она могла смотреть на него сверху вниз.       Не разрывая этого безумного контакта с её глазами, Наруто нащупал нечто острое, перехватывая в ладони. Переместил инструмент так, чтобы он оказался между ними. Как напоминание. Он — охотник. Она — жертва.       Да начнётся пытка.       Губы приоткрываются. Глаза делаются шире. Теперь язык её тела отчётливый. Наруто ловит каждое изменение, не смотря на собственную руку с зажатым в ней ножом. И так знает, что лезвие упирается вниз плоского живота, начиная свой путь наверх. Медленно. Пугая, что именно это тот самый момент, когда вонзится в её проклятую плоть. Пустит кровь.       Она дёргается. Наруто продолжает скользить холодным металлом всё выше.       Она закусывает нижнюю губу. Пышные ресницы трепещут, как будто ведьма запрещает себе закрывать глаза. Но есть сила, заставляющая её желать это сделать.       И она сдаётся. Когда Наруто подводит лезвие к упругой груди.       Закрывает глаза, откидывая голову назад. С оторвавшихся друг от друга розовых губ слетает стон.       Всякий раз именно этот стон становится началом конца.       Пелена притворства спадает с Наруто. Наконец он осознаёт, что нет никакого ножа. Как нет вокруг камеры пыток. Это его ладонь обхватывает полную грудь, большим пальцем обводя возбуждённый сосок. Пока вторая рука держит её руки над головой, прижатыми к стене.       Наруто теряет голову не теряя времени. Горячим ртом припадает к её груди, языком играясь с упрямой горошинкой. Давит. Настаивает. Лишь бы урвать ещё один стон.       Ещё один.       И ещё один.       Накрывает её тело своим.       И они падают.       Пока ведьма не оказывается придавленной им к смятой хлопковой простыне.       Теперь она ещё сильнее в его власти, чем закованная в цепи. Наруто может касаться каждой складочки, каждой проступающей косточки. Пальцы пробегают по рёбрам, исследуя мягкую кожу. Очередной стон он ловит губами, вгрызаясь жёстким поцелуем в нераскрывшиеся лепестки. Её сладость наполняет рот, обжигает язык, как будто стремится убить способность ощущать вкус. Тогда она будет последним, что он ощутит.       — М-м-м! — всё, что ей удаётся произнести, но даже это звучит гипнотической музыкой. Наруто вибрирует оттого, как звук проникает под кожу. Усиливает напор, желая вырвать из неё ещё.       Наруто так голоден ею.       И так беззащитен перед ней.       Стоит тонким пальчикам запутаться в волосах, массируя шею, он теряется в остроте ощущений. Она отбирает власть. Каждое её касание — его цепи. Теперь её очередь сковывать.       Пытать.       Острыми, царапающими движениями, ведьма стягивает с него рубашку. Они кожа к коже. Белая и мягкая, против огрубевшей, ставшей смуглой под жестокими ветрами. Жар усиливается и ничто не сможет погасить готовый разгореться пожар.       Наруто чувствует её руки повсюду. В мире ничего кроме её касаний не существует.       Разве смог бы он лишить её этих тонких пальчиков с острыми ноготками?       Она спускается к пояснице, с трудом стягивая с него узкие штаны. Давит на него, прижимая ближе к себе. Будто остро нуждается в его прикосновениях к ярким точкам на своём теле.       Возбуждение стирает охотнику память. Как снятая одежда стёрла границы между их сущностями.       Наруто стягивает чёрные волосы на затылке, до боли, до открытого взгляда на него. Хочет видеть разразившуюся бурю. Видеть её предвкушение, когда поймёт, куда направляются его пальцы.       Розовые бутоны губ распускаются в первом за эту ночь крике. Наруто проникает в неё пальцем, задевая точку средоточия удовольствия. Она встречает его влажным теплом. Затягивает в себя. Требует намного большего. Наруто добавляет ещё палец, продолжая изводить вдалбливающимися движениями в одной заветной точке. Бутоны губ не закрываются. Крики становятся громче.       Наруто любит, когда ведьма кричит.              Эта ведьма. Кричит, лёжа под ним. Отчаянно цепляясь за широкие плечи, обхватывая ногами за талию. Тянется к нему, как будто забыла, что он охотник. Что он может убить её.       И Наруто намерен это сделать.       — Пожалуйста, — тихий шёпот охрипшим от крика голосом. — Больше…       — Р-р-р! — зверем рычит охотник, ощущая сжатые пальчики на болезненно возбуждённом члене.       Ведьма остаётся ведьмой. Стоит решить, что покорил её. Победил. Заставил умолять. Как она находит твоё слабое место.       Наруто против воли отпускает стон. Она играет на его струнах, выбирая мелодию на своё усмотрение. Он знает, что должен ненавидеть себя за слабость перед ней. Но каждая условность ничто в сравнении с её движениями. С ощущением, как возбуждение заставляет его твердеть сильнее.       Это и есть истинная мощь. И пробудить её в мужчине способна только правильная женщина.       Его ведьма не правильная. Но он бы скинул с себя другие, чужие руки.       Она направляет его к своего горячему входу. Наруто не нужно просить дважды. Он сам отчаянно желает оказаться внутри.       Одно уверенное движение. Как удар меча. Разящий. Протыкающий жертву насквозь. И он внутри на всю длину. Так глубоко, что яйца упираются в размазанную по бёдрам влагу. Дальше некуда, анатомии даже ведьма не может противиться. А она всё равно умоляет:       — Глубже! Сильнее! Умоляю!       Наруто сжимает её чуть ниже талии, приподнимая, насаживая на себя под другим углом, надеясь обмануть природу.       — Ближе! — громко требует она.       И эта просьба кажется чем-то намного большим, нежели проникновение в тело.       Наруто целует всё, до чего может дотянуться. Отдаёт тепло, которым не должен делиться с нечистой. Но она и сама такая горячая, такая живая. В её движениях потребность в нём. В её страсти мольба о сближении душ.       Разве может быть это с той, кто души лишена?       — Ближе! Молю!       В этих мольбах слышатся слёзы. Отчаяние. Скорое расставание. Но пока они ещё вместе, она желает Наруто. Всего. Целиком. Без остатка.       Охотник поднимает её на себя. Вдавливает её тело в себя. Пропасть между ними остаётся тонкой трещинкой. Будто поражённые абсолютом близости, они замедляются. В проникновениях Наруто остаётся лишь нежность. Познание друг друга до мельчайших изъянов.       Серые глаза наполняются грозой. Они на уровне его собственных глаз, из которых никогда не исчезает летнее безоблачное небо. Во взглядах нет борьбы. Лишь признание разных ипостасей природы.       Возможно… охотник и ведьма тоже лишь разные роли? Одинаковые глиняные сосуды, наполненные разной энергией?       Наруто знает, что предаёт свою веру, когда сердце откликается на эту мысль.       Иллюзия. Всё это лишь притворство.       У них есть ночь. Есть этот долгий, выматывающий сон.       А когда Наруто откроет глаза…       — Ближе, — касаясь его щеки, обводя грозный профиль, тихо молит ведьма, когда видит, как он отдаляется.       Их время ещё не всё вышло.       Наруто целует сладкие губы, зная, что проснувшись будет помнить их вкус.       Тела, языки, души — а он просто чувствует, что у неё внутри есть нечто, что можно назвать душой, то, чего он касается, проникая так глубоко — всё переплетается. Они становятся одним.       Это и есть его пытка. Обрести такое единение и знать, что его жестко вырвут из него.       — На-ру-то! — она кончает с его именем на устах. А он кончает в неё, не желая разрывать эту связь. Надеясь зародить в ней человечность.       Тяжёлое дыхание остаётся единственным звуком в тёмной, незнакомой ему комнате. Она без сил лежит на его плече, выводит замысловатые узоры на широкой спине.       Наруто хотел бы назвать её по имени. Сделать реальной.       Но она никогда не называет его. Поэтому он больше не спрашивает.       Всё, что он говорит, пока она не видит его глаз:       — Не приходи ко мне больше. Оставь мои сны, — и целует в ключицу, слизывая сладкий пот. — Не искушай…       А у самого всё покрывается коркой льда при одной только мысли, что это их последняя ночь.       — Почему ты ведьма, — слишком крепко прижимая её к себе, произносит Наруто. Он искренне не понимает, как подсознание — после всего, что он пережил — может подкидывать ему это видение.       — Потому что ты охотник, — шепчет она. Как будто это объясняет всё.       Тонкие пальчики вновь скользят по его лицу. Впитывают каждую чёрточку. Нежно и одновременно отчаянно. Иступлённо. Словно не может насытиться. Наглядеться.       Красный камень на шее ведьмы будто разгорается изнутри. Этот свет становится всё более невыносимым.       Она вжимается в него, стараясь закрыть от кровавых всполохов.       — Моя!       Страшный шёпот, от которого кровь стынет в жилах, гремит громче взрыва. Из ушей будто капает кровь.       Кровь повсюду. Наруто захлёбывается в ней. В своей собственной. Предавшей его.       — Нет! Нет! Нет! — он больше не ощущает её горячих пальцев на лице.       Только могильный холод.       — Нееет! — её крик разбивает сон на острые осколки. — Наруто!

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      — Наруто!       Он подаётся вперёд. Выныривает из-под толщи сновидения. Как всегда неимоверно яркого. Заканчивающегося, как всегда, его смертью.       Простыня неприятно прилипла к мокрому телу. Волосы спутались оттого, что он метался в постели. Комнату наполняет его хриплое дыхание. Привкус крови проходит не сразу.       И всё же он помнит. Сладость. Корица. Мёд. Вкус губ его ведьмы с серыми глазами.       За окном занимается рассвет. Ночь поддаётся. Свет побеждает.

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      Наруто грубо откидывает простыни, окутавшие его в кокон. Неприятный рвущийся звук ожидаем. Нарастает паника, граничащая с приступом ярости.       Вдох. Выдох. Крепкий упор руками за спиной. Секунды с закрытыми глазами.       Голоса людей на улице. Споры кого-то на кухне внизу. Смех Инари. Стрёкот редких птиц, не успевших покинуть эти серые, промозглые края. Звуки вновь зарождающейся жизни. Утро.       Вновь открыв глаза, Наруто ощутил прилив уверенного спокойствия, так ему необходимого. Наслаждаясь прохладой деревянных полов, щекочущей босые ступни, охотник просто сидел, уставившись в одну точку — на остывшие угли в камине, представляя, как его наваждение точно так же сходит на нет.       Он сбился со счёту, сколько ночей провёл с ней. Усмешка коснулась уголков губ, когда обречённо подумал, что она его самая постоянная любовница. Вероятно, Наруто не придавал бы такого значения этим грёзам, не будь та, которую он с таким удовольствием делал своей — ведьмой.       Почему? Вопрос шевелился под кожей. Протест? Шутка подсознания? В глубине души он боялся ответов. Опасался не метафорических образов, а прямолинейности желаний. Могла она быть олицетворением его пошатнувшейся веры? Вся жизнь охотников — череда жестокости и смертей. Их жертвы так похожи на людей… вдруг ему хочется верить в это?       Давно нужно было обратиться с этим к епископу. Покаяться. Старик бы, по обыкновению, загадочно улыбнулся, сказал что Наруто всего лишь человек, и после пережитого нуждается в ком-то рядом. В тепле, поддержке. В любви. В семье. Знает, что не может этого получить. Поэтому видит во сне ведьму. Она отражение запретного.       — Только и всего, — жёстко потирая лицо ладонями, шепчет Наруто.       В тесном закутке, отделённом от основной комнаты ширмой, охотника дожидается таз с холодной водой. После долгих путешествий, принять бы горячую ванну, но не хочется тревожить Цунами. Для иллюзии окончательного пробуждения хватает омыть лицо, вытирая лишние капли о волосы. В мутном, потрескавшемся по углам зеркале, Наруто видит уставшего человека. Снизу вновь доносится смех Инари. Напоминает, ради чего охотник отказался от собственной жизни.       Это того стоит.       Наруто как раз выходит из-за ширмы, когда без стука входит Цунами. Её чёрные волосы собраны за светлой косынкой. Шнуровка корсета затянута сильнее необходимого, сжимая грудь. В руках тарелка, над которой всё ещё клубится ароматный парок. А чёрные глаза бесстыдно разглядывают обнажённого охотника, замершего посреди комнаты.       Он мог бы получить к завтраку десерт прямо сейчас. По тому, как Цунами покусывает нижнюю губу, ясно, что она тешила себя надеждой застать Наруто врасплох. И довольна результатом. Дверь запирает озираясь, будто опасается, что кто-то увидит. Будто уверена, что охотник, подобно оголодавшему зверю, наброситься на неё. Она бы этого желала. Она этого ждала, замерзая в одиночестве каждую ночь, пока Наруто отсутствовал.       Он искренне не понимал этой её одержимой привязанности. Да пару раз и правда было. Потому что Цунами близко. Потому что удобно. Потому что порой даже суровому Главному охотнику нужно было тепло рядом.       Но сейчас он едва бросает на женщину взгляд.       — Оставь на столе, — грубо бросает он, отворачиваясь в поисках сухой, чистой одежды. — Благодарю, Цунами, — не меняя тона, добавляет он, помня о приличиях.       — К-конечно, господин, — треснувшим голосом, отзывается она. Просьбу выполняет молча. Наруто периферийным зрением улавливает её передвижения, паузы, которые даёт ему, чтобы передумать. И обиженный взгляд, брошенный перед тем, как дверь за ней со стуком закрывается.       Он хотел бы сказать, что это ради её же блага. Чтобы всё не зашло дальше. Это утопия, что Главный охотник может взять себе эту женщину, стать хозяином этого места, воспитывать её сына, как своего. Он бы хотел признаться самому себе, что отталкивает лишь от большого желания всё это получить. Напрасного желания.       Вот только, то, в чём приходится себе признаваться куда хуже. Обречённее.       Ни за что охотник не смог бы коснуться Цунами. Не после того, как всю ночь провёл в объятиях своей сероглазой ведьмы. Не смешал бы вкус прогорклости, пивной пены и дешёвого мыла, с запретной сладостью. Её мёд всё ещё сочится по его телу.       Это неправильно, но Наруто не смеет поддаться греху измены.       Ненавидит эту ведьму, что терзает его каждую ночь. Сминает принципы и внутренние законы его существования. Делает предателем всего рода человеческого. Желает, чтобы она больше никогда не приходила.       И до дрожи в руках — всегда уверено направляющих своё оружие против зла — боится, что однажды не придёт.       Никому, даже епископу, охотник не признается, пусть подвергнут его пыткам во сто крат страшнее тех, которым он подвергает нечисть, что живёт ради этих ночей. Что она для него подобна награде: за очередную мёртвую ведьму, за спасённые жизни, за то, что сам пережил ещё один день.       Подобные мысли роятся так глубоко в разуме охотника, что он их практически не слышит. Заменяет иными, добродетельными. Но не смеет отсечь их окончательно. Ощущает их копошение на дне тёмных камер пыток внутри подсознания. Бережёт от яркого света.       Ненавидит себя. Ненавидит её.       Облачается во всё черное. Вооружается. Целует крест, прежде чем закрепить его у сердца. Покрывает золото волос неизменной шляпой. Превращается в Главного охотника.       И не позволяет себе вспоминать серые глаза.       Вплоть до очередной ночи, которую неизменно проведёт в жарких объятиях своей ведьмы. Наслаждаясь. Кончая. Умирая…

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      Наруто молниеносным движением хватает Инари за плечо, не позволяя мальчишке опустить ногу на землю. Расширенные от страха детские глаза впиваются в лишённое эмоций лицо охотника. Наруто ограничивается двумя кивками: один на землю, где выгнувшись дугой валяется крупная ветка — наступи и раздастся оглушающий хруст на весь лес; второй — в сторону чащи, в просветы среди стволов деревьев, где замерла, медленно пережёвывая травинки, молодая олениха.       Инари чуть расслабился, с понимаем кивая. Чуть не испортил всю охоту. Нога мальчишки крепко встаёт на голую землю, сам он задерживает дыхание и принимается следить за тем, как двигается Наруто.       Даже в более повседневной одежде — всё равно чёрной, из дорогих материалов, идеально сидящей на его крупной фигуре — лишённой креста на шее и с заменой высокой шляпы на обыкновенную, какую носит даже дед Инари, Наруто всё равно выглядит смертоносно.       К ружью в его руках это никакого отношения не имеет. Его опасность в беззвучных шагах, в ощущении, что лес пустой — то самое упущение, которое будет стоить жертве жизни.       Наруто встаёт между деревьев, следя, чтобы солнечные лучи не отразились от ружья. Против ветра, чтобы олень не учуял запах опасности. Вскидывает оружие. Древко упирается в плечо. Тяжесть, основательность кремневого карабина в руках напоминает Наруто о том, кто он есть. Позволяет твёрдо стоять на ногах.       Олениха наклоняет голову, выискивая что-то в опавшей листве. Но мгновение спустя выпрямляется. Двигает ушами. Предчувствует что-то, что не может уловить никакими иными чувствами. Спрашивает звериное чутьё, не притаилась ли опасность за одним из деревьев.       Наруто делает глубокий вдох. Может поклясться, что олениха заглядывает ему в глаза. Ровно за секунду до того, как тишину разрезает резкий звук выстрела.       Отдача бьёт в тело. Белое облако дыма окружает. Лишает зрения.       — Готов! — кричит Киба.       Наруто выдыхает. Смотрит со стороны, как Инари торопится к телу мёртвой оленихи. Как Киба, у которого в руках несколько тушек упитанных кроликов, садится на корточки, поглаживает шерсть, шепчет свою собственную молитву. Просит природу простить их, обещает, что после смерти отдадут долг, став перегноем для травы, которой накормятся следующие поколения оленей.       — Давай, приятель, грузи, — нарисовав кровью оленихи на лице три полосы: на щеках и на лбу, обращается Киба к Джуго. Здоровяк без проблем закидывает тушу на плечо. Киба ловит взгляд Главного охотника. Кивает.       Наруто отвечает тем же незначительным с виду жестом, на деле говорящем громче слов. В нём признание и доверие. Связь.       После долгого отсутствия, жизнь, по обыкновению, слишком быстро вошла в привычное русло. До того размеренное, что легко поверить — никакого зла, помимо человеческого, нет. Они лишь кучка охотников, которые бродят по лесам в поисках дичи. Возвращаются в свои дома. Едят. Пьют. Смеются. Живут.       Наруто заставляет отряд каждый день тренироваться, замечая, что и себя тоже заставляет. Дни, проходящие в праздной размеренности, усыпляют бдительность. Кажется, даже его сны стали спокойнее. Несмотря на то, что неизменно начинаются с пыток, подкидывая ложную надежду — вот в этот раз он точно доведёт дело до конца, выполнит свою работу — теперь заканчиваются медленной негой. Его ведьма податлива как никогда. Её взгляд напоминает убитую им олениху — наивность, жертвенность, готовность стать его добычей. Она знает, что рядом охотник и всё равно открывает душу, отдаётся телом. Наруто устал просыпать в поту, дрожа от страха перед лицом очередного предательства. Знает, что мог бы истязать себя сильнее, пить больше, заглушать её.       Но как он вообще сможет существовать без своего имени, произнесённого её устами?       — На-ру-то…       Даже сейчас, когда это всего-то воспоминание, возрождённое к жизни его желанием, по телу проходит дрожь нетерпения и одержимости. Охотник всё сильнее боится, что однажды не пожелает покидать того сна. Запретит себе умирать в её объятиях.       — Куда его? — из мыслей вырывает вопрос Кибы. Охотник кивает на тушу оленя, пачкающую кровью спину Джуго. Хорошо, что тому просто нравится поглаживать шерсть и вдыхать запах, без сожалений. — Крупная самка. В этот год все животные в лесу небывало упитанные, — хмуро сплёвывая в сторону, говорит Киба. — Не к добру это.       Наруто цепко впивается взглядом в охотника. Обдумывает его слова. Пока по позвоночнику не проходит ледяная волна. Собственное животное чутьё откликается на заявление товарища. Мирная жизнь идёт рябью.       Наруто отмахивается. Списывает на предрассудки. Само собой ожидаешь подвоха, когда вдруг всё идёт хорошо. Ведь не бывает, чтобы стало ещё лучше.       — Давай к Канкуро, он лучше всех разделывает, — упрекая себя за то, что поддался на мрачность Кибы, распоряжается Наруто. — Оставьте несколько кусков побольше для сирот, и женщин, что остались без мужей.       — А для святош? — беззлобно уточняет Киба.       — Да, — просто отвечает Наруто. Охотники — оружие Бога против нечисти, но они не священники. Не давали никаких обетов. Их вера отличается от веры Конохамару или епископа. В конце концов, она зиждется на уверенности, что им позволено, без вреда для души, истязать и убивать. Охотники находятся под защитой церкви. Но большая их часть лишена боязливого уважения к ней.       Наруто не мешает своим людям думать так, как им хочется. Он знает, что готов доверить каждому свою жизнь. Это важнее раболепия.       — Я сам доставлю мясо епископу.       Киба ухмыляется на прощание, ничего не говоря.       Наруто может себе представить, какие у охотников мысли насчёт него. Им кажется, что он лишает себя простых радостей, которые церковь разрешает охотникам в качестве подношения за жизнь в вечной тьме, в окружении монстров. Наруто видится им почти монахом.       Хорошо, что они не знают, кто тут самый страшный грешник. Ведь его грех проник в самое сердце. Укоренился там так сильно, что ничем не выкорчуешь.       Наруто возвращается в «Лисий хвост» в гордом одиночестве. Сухо сообщает Цунами, что её сын отправился с другими охотника. Заверяет, не дожидаясь её причитаний, что он там никому не помешает. Женщина кивает, но в её глазах до сих пор не рассеялась обида за то далёкое утро. И несколько новых. Ни в одно из них Наруто к ней не притронулся.       Не смог. Не пожелал.       Если так пойдёт и дальше, отстранённо думает охотник, медленно раздеваясь в закутке своей комнаты, то она может стать реальной проблемой, мешающей жить здесь. А Наруто нравится его жизнь: возможность приглядывать за Инари, тишина местных посетителей. Даже вид на острые шпили собора за окном.       В дверь стучат. Наруто недовольно швыряет полотенце в таз, оставив несколько холодных капель стекать по обнажённому торсу. Придётся объясниться с ней грубо. Он умеет грубо.       Охотник распахивает дверь так широко и резко, что гостю приходится попятится во избежании травм лица.       Он тут же начинает извиняться — привычка хорошего воспитания:       — Извините, Главный охотник, — Наруто опешил от этого официального обращения. В недоумении несколько секунд просто смотрел на склонённую голову Конохамару.       — Наруто, — поправил охотник, отступая в сторону, чтобы пастор вошёл в комнату, — пожалуйста. Ты же сам знаешь.       — А-м-м, э-м-м, х-м-м, н-ну да, точно, — спотыкаясь ногами и в словах, парень всё же сумел пересечь порог. Торопливо стянул с себя плоскую шляпу, будто опасаясь, что его накажут за нарушение этикета перед Главным охотником. — Извините.       — Это ты уже говорил, — Наруто изобразил мягкую улыбку, желая помочь пастору унять тревожность.       Конохамару ответил тем же. У обоих вышло одинаково криво и неубедительно.       Пастор продолжал озираться, хотя был в комнате Наруто не впервые. Казалось, что он отчаянно пытается понять что-то новое об охотнике, но минимум личных вещей оставляли образ хозяина туманным. Он молчал, только активнее сжимая между пальцами шляпу. По обыкновению бледный, как воротничок.       — Конохамару? — пастор дёрнулся от звука своего имени. Вроде рассматривал окружающую обстановку, но всё же во взгляде читался вопрос, как он здесь оказался. — Что тебя ко мне привело? — отстраняясь от липкого плохого предчувствия, подтолкнул Наруто. Старался расслабиться, но тело только сильнее напрягалось, будто готовясь защищаться.       — Д-да, извините, — в третий раз попросил прощения пастор. — Меня прислал епископ. Он желает видеть вас.       Наруто кивнул и молча ушёл за ширму, чтобы облачиться в кожу охотника на ведьм.       — Работа? — нежелая слушать тишину, особенно напряжённую из-за присутствия пастора, спросил Наруто. Обычно не спрашивал. Будь Конохамару таким же обычным, как всегда, и сейчас бы не спросил.       — П-полагаю, да, — несмело ответил пастор. — Шпионы вернулись. И епископ практически сразу отправил меня за вами.       Наруто нахмурился. Сам не понял из-за чего. Всё происходило, как заведено. Епископ призывал к себе, когда находилась работа. Ничего нового.       Отчего же его рука дрожит?       — Отправляемся, — слишком строго, неподобающе ситуации, бросил Наруто, когда был готов. Никак не смог удержать собственное раздражение на себя же.       Наруто был ведом страх. Но он не парализовывал. Никогда. А сейчас охотник был близок к этому.       Чутьё взбунтовалось. Противилось. Кричало, разрывая череп изнутри.       Беги. Беги. Беги. Беги!

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      Неудержимая скачка на Кураме немного прочистила голову.       Когда Наруто спешился возле уходящего в небо самого высокого острого шпиля собора, ощущал себя собой. Собранным. Храбрым. Готовым ко встрече с тьмой.       Охотник помедлил, вскидывая голову. Серый камень, будто был здесь всё время. Вырос из-под земли, оставшись её частью. Собор наваливался на него, делая незначительным. Угрожающе сверкал крестами на верхушках каждого из шпилей.       В то же время, едва пробивающиеся сквозь тяжёлое осеннее небо лучики солнца, отражаясь в круге витража в форме камелии, наполняли Наруто возвышенностью над всем земным. Над грязью и чернотой мира. Делали его значимым.       Наруто видел столько зла, что не мог слепо верить. Но он страстно желал надеяться, что там кто-то есть. Что-то есть. Всё не напрасно.       Его вера в праведность пути непоколебима. У стен собора он чувствовал её особенно остро.       Внутри царил полумрак. Витал запах свечей и ладана. Немного хмеля вина. Высокие потолки заставляли всматриваться в тёмные балки, пока идёшь по длинному проходу мимо рядов пустующих лавок.       Епископ стоял в конце прохода у алтаря, заполненного до отказа свечами. Он раскинул руки в стороны, обратив ладони к небу. Вышитый на красной сутане золотой крест мрачно разделился на светлую и тёмную половину. Словно очередной предвестник чего-то плохого.       Наруто не посмел заговорить первым. Лишь приклонил колено, опустив взгляд к полу. Распущенные волосы скрыли его лицо. Закрытые глаза.       — А, мой мальчик, — раздался мягкий голос епископа. — Встань. Пока Господь не решил, что ты кланяешься мне, — старик рассмеялся собственной шутке.       Наруто послушался. Передёрнул плечами от желания надеть шляпу. Будто под её полями мог скрыть самого себя от мудрого взгляда епископа. Пока он не прочёл в нём нечто такое, что отправит Главного охотник по стопам его жертв.       Прямиком на адский костёр.       — Епископ Джирайя, — теперь Наруто точно поклонился ему. — Вызывали? Конохамару сказал, что вернулись шпионы. Для нас есть работа?       Джирайя недовольно фыркнул. Слишком похоже на простолюдина, а не на того, кто на короткой ноге с Богом.       — Так всегда, — буркнул старик, совсем не величественно поправляя копну седых волос, отказывающихся держать на себе позолоченный конус камауро. Наруто едва не рассмеялся в голос. — Сразу к делу. А развлечь беседой? Я давно тебя не видел, сын мой.       Наруто ухмыльнулся. У Джирайи было две интонации, с которой он произносил «сын мой». Одна церковная, заставляющая любого поверить, что не одинок, ведь есть некто, общий Отец, приглядывающий за нами. Вторая же особенная. Или наоборот, обычная.       Отцовская.       Наруто не слышал, чтобы Джирайя использовал вторую интонацию в разговоре с кем-то. Кроме него.       — Ступай за мной, — не дожидаясь возражений от других служителей, прятавшихся всё это время в тенях, приказал Джирайя.       Наруто молча послушался. Ни капли не поверив, что у их аудиенции будет рабочий настрой.       Убедившись, что никто не видит, Джирайя стянул с себя длинную рясу, собиравшую вековую пыль с каменных полов. И с особым удовольствием оставил на погашенном факелодержателе свою епископскую шапку.       Поначалу Наруто решил, что старик ведёт его в свой кабинет в глубине переходов собора. Но тот резко нырнул в другую сторону.       Они оказались на свежем воздухе. С противоположной стороны собора, где ещё пятый предшественник Джирайи разбил сад.       Наруто поёжился от холодного ветра. Епископ напротив, громко вдохнул его, разминая кости. Настолько громко, что привлёк внимание монашек, обрезающих голые ветки на кустах, ещё недавно полных тяжёлых бутонов кроваво-красных роз.       — Порой эти стены перестают казаться такими уж приветливыми, — легко поделился Джирайя. — С тобой такое бывает? — хитрый прищур мудрых глаз призывает раскрыть страшный секрет. — Костюм охотника не жмёт?       Наруто надевает шляпу, скрывая глаза. Смотрит на горизонт, делая вид, что задумался.       — Случается, — наконец отвечает охотник.       — Но ты по-прежнему здесь, — констатирует очевидное епископ.       Наруто всё же вскидывает взгляд на старика. Ветер треплет седые, практически белоснежные волосы, заставляет жмуриться, усиливая морщинки вокруг глаз.       — Для таких, как я не бывает отставки, — жёстко, без эмоций отвечает охотник.       — Только смерть, — задумчиво заканчивает невысказанную мысль Джирайя.       Наруто встречает истину молчанием.       К чему об этом думать. Охотники не выходят на пенсию, просто не успевают дожить до старости. Как бы ни были хороши в своём деле. Тело, рано или поздно, подведёт, утратит былую ловкость.       И молодая чертовка сломает тебе шею.       Наруто сглатывает, слишком нервно отворачиваясь. На коже горят призрачные прикосновения ловких мягких рук. Собственная податливость, готовность сдаться ей, этой ведьме с серыми глазами, ставит в тупик. Одновременно принося гармонию.       Возможно, ему повезёт умереть во сне. В её заботливых руках.       — М-м-м, — как-то слишком жалобно протянул Джирайя, привлекая внимание охотника.       Наруто несдержано фыркнул, проследив за взглядом старика.       — Вы же священник, — порицательно заявил блондин. Впрочем, на Джирайю это не произвело должного эффекта. Он продолжил рассматривать трудящихся в саду женщин. Многие из них были приходящими работницами, нуждающимися в деньгах.       В обтягивающих грудь корсетах. Взмокшие. Разгорячённые.       — Под рясой я по-прежнему мужчина, — гордо заявил старик. И тут же добавил, растягивая губы в довольной улыбке: — Наша религия отнюдь не приветствует никаких обетов безбрачия. Поэтому я могу, — епископ неопределённо взмахнул рукой, подбирая подходящие слова для своего поведения.       — Пялиться на монашек? — подсказал Наруто. За что был вознаграждён обиженным прищуренным взглядом.       Джирайя убрал руки за спину. Двинулся вдоль облетевших кустов, продолжая что-то бубнить себе под нос. Наруто уловил лишь обрывки, похожие на: «вовсе не на монашек».       Главный охотник повторил жест своего покровителя. И неспешно двинулся следом.       — Когда изо дня в день находишься под защитой этих стен. Гуляешь по саду. Встречаешь всех этих людей из деревни, чьи жизни кажутся отягощёнными простыми, земными проблемами, — заговорил Джирайя, стоя к охотнику спиной. Взгляд его был направлен куда-то в даль, а руки слишком крепко ухватились за каменную ограду, определяющую границу соборного арборетума. — Забываешь, что существует и другая сторона жизни. Где умирают подобные тебе, Наруто. За право других жить в мире, лишённом зла.       — Мы охотимся на ведьм, Преосвященнейший Владыка. Только и всего, — произнёс Наруто, продолжая рассматривать сгорбившуюся фигуру епископа. — Не хочу лишиться вашей веры в меня, но ни я, ни мои люди, мы не всесильны. Даже истреби мы всю нечисть, в мире найдётся иное зло.       Джирайя настиг его обиженным взглядом. Как-то слишком по-детски. Словно Наруто сказал, что вовсе не Святой Николас приносит детям подарки на Рождество.       — Для чего вы оттягиваете момент, ради которого призвали меня? — обжигая взглядом слишком ярких голубых глаз, настойчиво спросил Наруто.       Озорной огонёк, всегда скрывающийся в морщинках на лице, изгибе тонких губ, даже в доверительном тоне бархатного голоса, мгновенно потух. Будто кто-то жестокий задул свечу. Епископ за долю секунды состарился.       — Наверное, — боязливо начал Джирайя, опуская морщинистую руку на плечо охотника, — в глубине души не желаю отпускать тебя, сынок. Хочу побыть старым эгоистом, закрыть глаза на правду. Не посылать молодые души на смерть.       Наруто мягко накрыл его руку своей. Крупной. Горячей. Сильной.       — Это наш собственный выбор, — выпрямляя спину настолько, что смог взглянуть на старика сверху вниз, без тени сомнений сказал Наруто. — И вы никак не можете отправить наши души на смерть. Ведь они бессмертны.       Джирайя вымучено улыбнулся. Но не скрыл, что доволен ответом Главного охотника.       — Ты прав, сын мой. Прав.       Епископ потрепал Наруто по щеке. Со стороны совершенно нелепый жест, не подходящий для жёсткого образа охотника, затянутого в чёрные одежды. Такой предельно человечный в надвигающейся тьме.       Наруто заранее знал, что запомнит его навсегда.       — Идём. Он заждался. Боюсь, у нас дурные вести.

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      Рабочая келья епископа была помещением чрезвычайно тесным и тёмным. Окна были высоко. Представляя собой лишь тонкие полосы в стенах, закрытые стеклом и решёткой, они даже в самый солнечный день не давали света. Свечами старик почти не пользовался, опасаясь, что они сожгут остатки кислорода и замуруют его в этой тесноте. Отделка из тёмного венге завершала превращение кабинета в неуютную гробницу.       Несмотря на размеры кельи, в которых невозможно было спрятаться, Наруто увидел шпиона лишь в тот момент, когда он сам этого пожелал. Его высокая фигура словно вырвалась из глубокой тени, формируясь из оборванных лоскутов густой тьмы.       В тусклом отблеске подрагивающего пламени ближайшей свечи, блеснули хитрые карие глаза. Скрывающие опасные секреты, но не торопящиеся их раскрыть. Зато ввинчивающиеся в тебя с таким усердием, словно могли читать мысли.       Наруто сглотнул, ощутив холодок, пробежавший по спине.       — Охотник, — тягуче, произнёс шпион. Почти насмешливо. Бросая неясный вызов. — Скучал по мне? — наглость на грани враждебности.       Наруто снял шляпу, откинул волосы назад. Отточенные движения. Лишённое эмоций выражение лица, как показатель его превосходства перед тем, кто вечно прячется.       Битва взглядов. Удушающий наэлектризованный воздух в тесном пространстве.       Два хищника, готовые напасть.       И неуместная мягкая усмешка Наруто.       — Ну ещё бы, хитрый ты проныра, — счастливо обратился к старому другу охотник, шагая навстречу, чтобы заключить того в крепкие медвежьи объятия. Человек из тени ответил тем же. Хлопки мужских ладоней о спины прозвучали оглушающе. — Рад, что ты всё ещё жив, Шикамару.       — Едва ли ты можешь быть рад этому факту больше, чем твой покорный слуга, — притворная спесь спала со шпиона, как листва по осени. Шикамару расслабился.       И напряжение вокруг этих двоих схлынуло.       Зато стала понятна причина нервозности Конохамару. Да и всех остальных. Шикамару был лучшим. По его наводкам охотники уничтожили больше всего ведьм. Но он редко возвращался, чтобы доложить о своих находках лично.       Стало быть, случилось нечто выходящее за рамки привычного. Если деяния нечисти можно было отнести к привычному. В принципе.       — Ты что, с нашей последней встречи стал ещё шире в плечах? — примерясь к фигуре охотника, посмеиваясь спросил Шикамару.       — Зато ты всё такой же хлюпик, — с силой вдарив шпиону по плечу, усмехнулся Наруто. — Давно тебе говорю, чтобы бросал эту свою дрянь.       Будто заранее зная, что Наруто скажет об этом, Шикамару успел достать из кармана длинного кожаного пальто тёмно-зелёного цвета с широким поясом и рядом крупных застёжек с позолоченными пряжками, неизменную свою спутницу — курительную трубку.       Что шпион в неё набивал — оставалось загадкой. Но воняло всегда знатно.       — Даже не думай дымить этим здесь, — вмешался Джирайя, уловив, как шпион собирается воспользоваться лучиной.       Шикамару устало вздохнул. Трубку впрочем не убрал, предпочитая зажать её длинный тонкий конец между зубов.       Занявший своё величественное кресло за столом епископ, надвинувший седые брови на посерьёзневшие глаза, стал жирным намёком, что шутки кончались. Пора переходить к делу.       Впрочем, Шикамару, усевшийся на край стола, с довольным прищуром обсасывающий наконечник трубки, не походил на обладателя важной информации.       Наруто только покачал головой, не стараясь понять, что творится в голове шпиона. Опасался, что в чертогах его хитрого разума можно остаться навсегда.       Охотник понимал, что работа у шпиона не так сопряжена с риском — тем более, когда делаешь её настолько умело, как Шикамару — как у них. Они путешествовали, не задерживаясь на одном месте. Слушали. Смотрели. Надёжное прикрытие богатых, скучающих торговцев, делало их невидимыми буквально у всех на виду. Шпионы собирали для церкви сведения обо всём подозрительном, и руководствовались всего одним принципом — никакой прямой конфронтации. Смотри, слушай, но не приближайся.       И всё же Наруто не завидовал этому кочевому образу жизни. Вроде служат одной цели, являются частью чего-то большего. В то же время всё время дрейфуя в глубоких водах.       — Не замечал за тобой такой сентиментальности, — Наруто моргнул, вырванный из мыслей насмешливым голосом Шикамару. Охотник только теперь осознал, что всё время неотрывно смотрел на него.       — Извини, — легко парировал Наруто, — задумался, насколько приятнее могла быть моя работа, будь ты грудастой красоткой.       — Ах! — задохнулся в притворном ужасе Шикамару. — Чем же я не хорош? За такие речи, охотник, тебе стоит спать в полглаза, — шпион одним едва уловимым движением вытащил короткий нож. Лезвие блеснуло в пламени свечи. — Я злопамятный.       Наруто усмехнулся.       — Закончили? — словно нашкодивших мальчишек, одёрнул их Джирайя.       Наруто невольно подумал, что теперь время вышло. Больше нечем его удержать. А впереди тьма неизвестности. Из которой можно не вернуться.       — Итак, — епископ развернул перед собой карту, закрепляя её по краям свечами в тяжёлых металлических подставках. — Где ты был? — вопрос старик адресовал Шикамару.       Шпион лениво наклонился, подбирая по тупи тонкими пальцами перо. Едва макнул его в чернильницу. И успел подвести руку к нужному месту на карте. Капля чернил взорвалась брызгами, заливая чернотой город и окрестности.       Коноха.       Всего три дня пути, подумал Наруто, продолжая смотреть, как чернила растекаются по бумаге. Будто тьма, окутывающая весь мир. Из одной точки в пространстве. Эпицентра.       — И? — грозно поторопил Джирайя.       — Всё было тихо, — начал Шикамару, — настолько, что я уже планировал выдвигаться дальше. Но потом пропали три девочки, — глаза шпиона потемнели, он сильнее сжал в руке трубку. — Разумеется, я вызвался помочь их искать.       — Местные были рады этому? — воспользовавшись паузой в речи Шикамару, спросил Наруто.       — Ни в коем случае, — со злой усмешкой, ответил шпион. — Отговаривали. Рассказывали, какие у них опасные леса и как детям легко в них потеряться.       — Ты их нашёл, — без вопросительных интонаций, констатировал Наруто.       Шикамару вздрогнул. Не хотел, но воспоминания были ещё свежи.       — Не хочу знать, какой изверг мог сотворить с ними такое, — прошептал шпион. — Крошечные тела. Выпотрошенные. Обескровленные. Со следами…       Наруто догадывался, что последует дальше.       — Н-не понимаю. Это были зубы, но…       — Не хищники, — уверенно произнёс Наруто.       — Не хищники, — устало повторил за ним шпион. — Козлиные. И всё вокруг, всё в отпечатках копыт. Это же какой-то… бред! — вскидывая взгляд на охотника, возмутился Шикамару.       Наруто нечего было ему ответить.       — Грязная работа, — нахмурившись, обратился Наруто к епископу. Ведьмы становились изобретательнее. Скрытнее. Мёртвый скот превратился в большую удачу для охотников.       — Хочешь сказать, — даже в голосе шпиона, который всегда кичился умением просчитать противника, мелькнуло искреннее удивление, — они специально привлекают к себе внимание?       Наруто резко повёл плечом. Но промолчал. Не хотел лично озвучивать эту мысль. Она пришла будто из ниоткуда. И не сулила ничего хорошего.       Всё это пыль. Дунешь и разлетится. Осядет. Смешается с ветром. Наруто всё равно скажет своим людям собираться в дорогу. Они всё равно окажутся в Конохе через три дня.       Ловушка это или хитрый план. Случайность это или оплошность.       Охотники существуют, чтобы охотится.       — Наруто? — позвал епископ.       Блондин поиграл желваками, возвращаясь к чёрному пятну на карте.       — Выйдем завтра на рассвете.       Не хотел, но пересёкся взглядом с Джирайей. Ожидаемо заметил в глазах старика страх, что это их последний разговор.       Какая нелепая драма, подумал охотник. Почему все так легко согласились, что эта работа станет какой-то особенной? Обречённой. Даже он сам.       — Всего лишь очередная охота, — излишне самоуверенно произнёс Наруто, желая успокоить хотя бы старика.       Кивнул, уже собираясь покинуть эту тесную келью. Но вспомнив, обернулся:       — Кстати, насчёт охоты. Я попрошу кого-нибудь доставить вам свежую оленину. Сам уже не вернусь, — только успокоил и тут же выбрал совсем не походящую формулировку.       Поморщился, стараясь замаскировать движение губ за улыбкой.       — Преосвященнейший Владыка, — обратился к Джирайи Шикамару. — Если Наруто не против, то я хотел бы присоединиться к ним. Я знаю местность и нужных людей. Если в этом деле есть какие-то странности, то любая помощь будет не лишней.       Джирайя с мольбой взглянул на охотника. Наруто смотрел на шпиона.       Сомневался. Ещё одна жизнь, зависящая от него. Не слишком ли много?       Но что-то подтолкнуло согласно кивнуть. Шикамару привёл довольно аргументов, чтобы это решение стало прагматичным.       — Не бери много вещей. Едем верхом. Ничего лишнего.       Поклонившись, Наруто ушёл. Следом Джирайю покинул Шикамару, успевший раскурить трубку.       Епископ дрожащей рукой осенил пустое пространство крестом. Провёл пальцами под глазами.       Слёзы?       Отчаянная просьба от одного отца к другому:       — Присматривай за ним. В конце концов, он выполняет работу, угодную тебе.

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      — Не дай сгинуть напрасно. Но коли суждено, прими в свои объятия бессмертную душу. И прости мне все грехи. Допущенные сознательно. И особенно те, что совершил не ведая. Аминь, — Наруто перекрестился. Поцеловал крест. Поднялся с колен.       И надел шляпу. Провёл кончиками пальцев по полям, будто она была больше, чем предмет одежды. Оберег. Символ силы.       Серое небо нависло над деревней. Ни один луч солнца не сумел пробиться сквозь плотные тучи. Рассвет стал подобен сумеркам.       Охотник выглянул из окна, наблюдая за грустным Инари и нетерпеливым Курамой.       Пора.       Взвалил на плечо тяжёлую седельную сумку. Осмотрел окружающую обстановку, выискивая цепким взглядом, что мог забыть. Ничего не обнаружив, спустился вниз.       Не оглянулся.       Цунами, смотревшая на него из окна на втором этаже, недовольно задёрнула занавеску.       — П-р-р-у-у, — завидев хозяина, взбрыкнул Курама. Инари отстранённо погладил коня по боку. Наруто молчал, пока проверял подпругу, прежде чем взвалить на коня сумку.       — Присматривай за всем тут, пока меня нет, — не глядя на парнишку, строго наказал Наруто.       — А вы вернётесь, чтобы проверить, как у меня получается? — он отчаянно старался не реветь. Ещё не хватало показаться слабым перед охотником.       — Не сомневайся, — потрепав ребёнка по голове, Наруто оседлал Кураму. Щёлкнул языком, направляя коня прочь со двора.       Остальные ждали его у выезда из деревни. Сонные. Молчаливые. Шесть мрачных всадников. Наруто из-под шляпы осмотрел каждого, не задерживая ни на ком взгляд. Ни клетки, ни фургончика с собой не брали. Джуго тоже оставили в деревне.       Наруто посмотрел на пастора, неуверенно державшегося в седле. Он хмурился, уговаривая свою лошадь стоять смирно — без особого успеха. Его бы охотник тоже оставил в деревне.       Что-то подсказывало — упрямец всё равно увязался бы за ними.       — Я знаю дорогу короче, — подъехав ближе, сказал Шикамару. Дорогой красный камзол делал шпиона похожим на господина, отправляющегося в путешествие, а охотников — его личной охраной. — Выедем в город так, что заметят не сразу. Если желаешь, конечно. Охотник.       Наруто сомневался, что их отряд может где-то затеряться и не обратить на себя внимание. Оружие, кресты — они никогда не прятались. Предпочитали пугать сразу. Не только ведьм опережала их репутация.       Он знал, что они боятся охотников. Стройного топота лошадиных копыт. Звона тяжёлых цепей. Блеска серебра. Костров, что являются вместе с ними.       Но всё же кивнул на предложение Шикамару.       — Вперёд! — громогласно приказал Наруто.       Всадники ринулись за предводителем. И вскоре растворились в утреннем тумане.

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      Они прошли половину пути, когда она явилась ему.       Этот сон не был похож на прежние. Наруто вовсе не помнил, когда заснул. Парни о чём-то приглушённо болтали, рассевшись у костра. А его привлёк шёпот.       Казалось, что шептал сам лес вокруг.       Он ничего не говоря поднялся на ноги, скидывая тяжёлый плащ. Никто не задавал вопросов. Её движения мелькали меж деревьев. Наруто видел только всполохи тёмной материи и волны волос, чернее ночного неба. Он просто знал, что это она.       И ускорил шаг, когда сердце пропустило удар, опасаясь, что потеряет из виду.       — На-ру-то.       Охотник ускорился, напролом пробираясь сквозь колючие ветки. Ломая их, не разбирая боли от царапин. Она должна была ждать его на поляне, когда он выбрался из чащи.       Но на берегу шумной реки было пусто.       Наруто покрутил головой из стороны в сторону.       Никого.       — Наруто, — шёпот у самого уха. Блондин дёрнулся, стремительно оборачиваясь.       Он не был готов столкнуться с серыми глазами так быстро. Без привычного ритуала, помогающего подготовиться к сдачи позиций. Вот она вся перед ним. Грудь, затянутая в чёрное платье, вздымается, будто это она бежала за ним, а не наоборот. Волосы плавными завитками раскиданы по плечам — одна непослушная прядь прилипла к бледной щеке. Словно чёрный шрам на прекрасном лице.       Красный камень пылает. Внутри него словно живёт нечто. Оно переливается, движется.       Но Наруто не способен надолго задержаться на нём — ни мыслями, ни глазами. Уловив очередную деталь её образа, возвращается к серым глазам с полумесяцами на дне радужки.       — Ты так близко, — произносит его ведьма, блаженно прикрывая глаза. Втягивает носом воздух переполненный его ароматом. Её руки блуждают по телу, будто она старается впитать всё его присутствие.       Её иступлённый экстаз прекрасен.       Наруто накрывает её тело своим. Вжимает в широкий ствол дерева. Знает, что до боли. Поднимает тонкие запястья над головой, крепко перехватив одной рукой. Торопливо путается в нижних юбках, стремясь коснуться обнажённой плоти.       — Я чувствую тебя, — яростно шепчет ведьма, кусая губы, когда его пальцы настойчиво проникают в неё.       Наруто пытается уговорить себя, что она говорит об этой близости. Но чутьё кричит — есть нечто такое, чего он не понимает.       — Поторопись, — требует она, всматриваясь во что-то за его широкой спиной. — Пока он не забрал меня себе.       От одной мысли, что его ведьма может оказаться в чужих руках, Наруто накрывает неуправляемый гнев.       Он разрывает её одним движением. Пусть тот, кто караулит её в тенях, посторонится.       Его иступлённый экстаз почти ужасен. Охотник не сдерживается, вдалбливаясь в податливое тело. С каждым толчком сообщая всему миру — моя… моя… моя…       Жар опаляет внутренности. Наруто горит. А вместе с ним и весь мир. Нет ничего, кроме этого огня.       Сильнее. Ближе. Удары тела о тело. Влажные объятия её женственности. Распахнутые в крике наслаждения бутоны губ. Жёсткий, требовательный поцелуй, сковывающий охотника цепями немой клятвы.       Моя… моя… моя…       — Р-р-р-а! — когти впиваются в спину, прорывают кожу, пускают кровь. Горячую, солёную. Живую. Она слизывает её с кончиков пальцев. Размазывает по губам и ключицам.       Смеётся, запрокидывая голову к чёрному небу.       Наруто впивается в нежную плоть женских бёдер, что напрягаются вокруг него. Вжимает её в себя, стремясь проникнуть ещё глубже. Достать до неведомой точки, где должна быть её…       Она вытягивается в жёсткую, несгибаемую жердь. Кончает с разрывающим перепонки криком. Не даёт Наруто закончить мысль о прикосновении к её душе.       У ведьмы нет души. Нечего касаться. Только лишь обнажённого тела.       Ему нужно больше времени. Она подрагивает от новых толчков, не справляясь с чувствительной болью. Жёсткость тела обращается в безволие. Охотник забрал себе всё, что она могла дать.       Наруто впивается в сочные губы, беспощадно сжимая между крепких пальцев острый подбородок. Гасит ею собственные стоны накрывшего удовольствия.       Как теперь расстаться? Как отпустить?       Наруто делал больно, заранее зная, что она упорхнёт из его рук. Хотел оставить свои следы. Те, что будут напоминать о нём дольше, чем воспоминания об эйфории.       На бледных руках синяки от его пальцев. Губы и ключицы в болезненных укусах. Всё кричит — моя. Член дёргается в ней, от новой волны возбуждения.       Ведьма облизывается, нахально усмехаясь.       Но охотник не успевает продолжить.       Ветер приносит шёпот, от которого в серых глазах застывают слёзы отчаянья и злобы:       — Моя!       Мягкие пальчики гладят по лицу. Она выглядит виноватой. Но всю кровь ей не стереть.       Наруто кашляет кровавыми сгустками. Тело умирает. Он цепляется за серые глаза. За отзвуки тепла её тела. Не сдаётся легко. Неведомой силе приходится надавить сильнее. Переломать кости. Медленно вырвать хребет.       Но даже тогда он не выпускает её руку.       — Нееет!

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      Тело сотрясается от резкого пробуждения. Наруто требуется несколько мгновений, чтобы побороть дезориентацию. Ещё один привал — ещё один сон. Ещё одна мучительная смерть.       Всё ещё в лесу. У погасшего костра. Занимается очередной серый рассвет. Небо который день не меняется. Будто время застыло.       Охотник ощущает на себе жгучий взгляд. Вопросительно выгибает бровь, но Шикамару только качает головой и отворачивается.       — Что скажешь, шпион? — бросает Киба, с кряхтением взбираясь на неуместно белого в этом мире коня. — У меня уже мозоли на заднице, — жалуется охотник, с несчастным видом ёрзая в седле.       — К вечеру будем на месте, — отвечает Шикамару. — Сможешь уложить свою задницу в мягкую постель. А если будешь хорошо себя вести, сделаю так, что ляжешь в нагретую, — подмигнул шпион. Киба тут же воодушевился, мысленно представляя, насколько городские потаскухи должны быть качественнее своих деревенских коллег.       — Главное случайно ведьме не присунуть, — разразился хохотом Гаара. Парни дружно поддержали шутку, наблюдая за тем, как скривилось лицо Кибы.       Наруто застыл с ногой в стремени. Рука, сжимающая рожок, зашлась тремором.       Главного охотника накрыло беспощадное чувство одиночества.       Сероглазая чертовка сделала его чужаком. Что бы они сказали, знай, чем занимается Главный охотник во снах? Как быстро уважение сменится ненавистью?       — Р-разве нам не дóлжно быть примером? — несмело вмешался Конохамару, отсвечивая на весь лес красными кончиками ушей. — Владыка не одобряет подобные отношения до брака. А если бы мужчины не поощряли молодых девушек к подобной… деятельности, то они тоже оставались бы чистыми.       Повисла неловкая пауза. А следом дикий, неудержимый смех.       Уши Конохамару стали ещё краснее, что казалось в принципе невозможно.       — Прости, святой отец, но мы в монахи не записывались, — хлопнув его по плечу, безобидно произнёс Канкуро.       — Да, пастор, извиняй, но пока жив я планирую грешить по полной, — поддержал Киба. — Нам ещё помирать молодыми, а в раю знаешь о чём все разговоры? — он не дожидался, когда Конохамару что-то ответит: — О кисках, которые успел опробовать.       Наруто скинул с себя наваждение. Грубый, но искренний мужской смех вернул ощущение, что он на своём месте.       И нет никакого иного. Он — охотник.       — Заканчивайте мне тут совращать пастора, — грозно напомнил о приличиях Наруто. — Но если решишь отдать кому-то свой цветок — держись их, парни тебя всему научат.       Наруто произнёс это с обычной, предельно серьёзной интонацией, не изменив привычному суровому выражению лица. Поэтому охотники заржали лишь спустя пару мгновений. Пока до них дошло, что именно он сказал.       Краска стыдливости залила лицо молодого священника. Наруто подумал, что среди матёрых охотников он выглядит совсем ребёнком. Невинный во всём. Готов ли он к тому, что их ждёт дальше?       Отмахиваясь от мучительных мыслей, блондин пустил Кураму галопом.       Ветер ласкал кожу, напоминая о прикосновениях сероглазой искусительницы. Во всём теле нега смешалась с напряжением, растраченным только во сне. Наруто поймал себя на мысли, что ему становится мало.       Мало её.       Он пришпорил Кураму. Гнал его на пределе возможностей. Заранее сомневаясь, что удастся убежать от себя.

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖

      — Вот она, — Шикамару остановился рядом с Наруто. — Коноха.       С пригорка было видно весь город. Он простирался на пару миль в глубину, разрезанный на равные части широкими улицами и расчерченный вдоль и поперёк узкими. Богатые высокие дома в соседстве с жалкими лачугами. И тёмный шпиль церкви в самом центре.       — К-а-а-а-р! — разнеслось над всадниками, стоило Наруто подумать, что Коноха ничем не отличается от прочих городов.       Кони переполошились. Стая чёрных птиц взмыла в воздух, образуя воронку над крышами деревянных строений.       Одна тёмная точка отделилась от собратьев и спикировала на дорогу перед охотниками. Ворон важно вышагивал, периодически вскидывая крылья. Наруто был готов поклясться, что его чёрный глаз уставился прямо на него. Как будто желал убедиться, что перед ним не кто-нибудь, а Главный охотник.       А выполнив задание — улетел. Его карканье вызвало дрожь во всём теле.       Наруто стряхнул с себя страх, не позволяя его ледяной костлявой руке сжимать сердце. Направил Кураму вниз с горы. Остальные спускались следом.       Как и обещал Шикамару, отряд въехал в город с задворок. По грязи дорог, ещё не выложенных отёсанными булыжниками. С домами, будто смотрящими в другую сторону. Людей попадалось мало, но каждый бросал дела, стоило им проехать мимо. Их взгляды приклеивались к охотникам и ничем было не отделаться от скользкого ощущения на теле. Как бы далеко они не отъезжали.       Две девочки с грязными лицами в шерстяных платьях и мятых чепчиках взялись за руки, когда увидели всадников. Они принялись перешёптываться. Та, что повыше наклонилась к уху второй, пониже. По одинаковым мышиного цвета волосам и мутно-голубым глазам можно было решить, что они сёстры.       Что-то в их улыбках, растянувших детские губы, когда они обсудили всё, что хотели, заставило Наруто внутренне содрогнуться. На ум пришла отвратительная мысль — этим людям не нужно спасение. Что бы не происходило в этом месте — их оно не волнует.       Безвольные трусы. Наруто опустил голову, накрывая глаза тенью от полей шляпы. Смотрел только вперёд, отказываясь принимать их покорность.       — От этого города у меня в заднице свербит, — пробухтел Киба, не переставая крутить головой во все стороны.       Наруто прислушался к чутью. И не смог сосредоточиться. Сердце заколотилось, словно взбесившись. Дыхание застряло в глотке. Его накрыла противоестественная паника. До боли сжав в руках поводья, охотник пытался высмотреть причину. Скитался затравленным взглядом по лицам местных. Ожидал нападения.       Красный всполох привлёк внимание.       Секундное видение, но этого хватило, чтобы голубые глаза принялись постепенно пожирать каждый дюйм пространства. Пока не врезались в кроваво-красный камень. Он лежал на бледной коже, опутанный вокруг тонкой шеи серебром цепочки.       По спине охотника скатилась капля пота. Этот камень. Он видел его так часто, что кажется запомнил каждую грань.       Изящная ручка в кожаной перчатке прикрылась плащом. Камень исчез. Глаза, потерявшие возможность воочию смотреть на него, были готовы поверить, что это лишь иллюзия.       Просто она проникла в него слишком глубоко. Он потерялся между фантазиями и реальностью.       Из-под глубокого капюшона можно было разглядеть лишь очертание профиля. И мягкие волны чёрных волос.       Наруто провожал фигуру, торопящуюся по городским улицам. Выжидал. Обязан был убедиться. Иначе рассудок его покинет.       Девушка дошла до поворота. И прежде чем скрыться от взгляда охотника — замерла вполоборота.       Серые глаза с полумесяцами на дне.       Наруто ощутил, как земля уходит из-под ног. Это была она. Ведьма из его снов. Реальная. Живая.       Охотник в одночасье показался себе мухой в паутине. Беспомощность сковала по рукам и ногам. Невозможно. Этого не может быть. Она не смеет быть настоящей.       В крови закипела злоба.       Раз так — хорошо. Наруто знает, что дóлжно делать. Он исполнит свой долг охотника на ведьм. Вот только…       А точно ли он охотится за ней? Или…       — Пять, четыре, три, два, раз… охотником ведьма стала у нас!

❖ ── ✦ ── 『♱』── ✦ ── ❖