... ведьму я иду искать.

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Омерзение изуродовало миловидные черты.       Хината смотрела на своё отражение в высоком зеркале, обрамлённом тяжёлой резной рамой. Трогать завязки корсета не хотелось, но она знала, что выбора у неё нет.       Пока нет.       Молодая ведьма позволяла истинным чувствам вырываться наружу. Не плавным течением, а бушующим потоком. Уничтожая всё на своём пути. В одиночестве она могла не притворяться.       С другой стороны, ухмыльнулась Хината, стягивая чёрное платье с одного плеча, когда это она полностью скрывала своё отношение к другим? Каждая тварь в городе знала, как она их презирает. Как отчаянно желает обрести свободу. Они просто предпочитали отмахиваться. Потому что были уверены — это невозможно.       А Хината знала, что возможно.       Она готова умереть пытаясь, нежели оставить всё как есть.       Увесистая ткань платья упала к её ногам. В отражении Хината осталась полностью обнажена. Не считая кроваво-алого somnus lapis — камня сна. Она трепетно коснулась его кончиками пальцев. Камень отозвался живой пульсацией. Потянулся в ответ. Жадно. Соблазняя хозяйку воспользоваться силой.       Хината отдёрнула руку. И мгновенно ощутила прилив невыразимой тоски. Больше всего на свете — порой даже больше, чем осуществить свой план — ведьме хотелось поддаться. Остаться дома. Проникнуть в сон своего охотника. Почувствовать себя живой в его таких разных — то жёстких, то нежных — объятиях.       Она грубо дёрнула за цепочку, срывая камень с шеи. Отбросила его подальше. Опасная привязанность в её план точно не входила. Этот охотник — лишь инструмент. Она воспользуется им, чтобы забрать себе то, что её по праву. А после… Что ж, если всё пойдёт по плану, то они просто разойдутся в разные стороны.       У ведьмы и охотника ведь нет иных вариантов?       Хината тряхнула головой. Что это за мысли вообще?       Всему виной страх. Она согласно кивнула. Отражение послушно повторило за ней. На кону нечто большее, чем её жизнь. Он может забрать силой то, что Хината никак не готова отдавать без боя. Не ощущая присутствия души должна бы относиться к подобным вещам легко. Но внутри есть нечто иное, и оно сопротивляется.       Ловкие пальчики по собственной воле касаются ключиц. Перебегают ниже, очерчивая упругую грудь. Ещё ниже. Глаза закрываются. Волосы приятно щекочут поясницу, покачиваясь в такт её движениям. Ласка практически невесомая. Но такая желанная. Ощущения сменяются слишком быстро. Мягкость кожи преображается в натруженные грубые пальцы.       Он способен делать больно. Она не тешит себя иллюзиями, что им удастся пропустить эту стадию. Завоевать доверие охотника? Ведьме? Звучит, как поганая шутка. Но есть то, что неизменно приходит после боли. Он умеет дарить наслаждение.       Она бы хотела, чтобы это стало больше, чем сном…       Руки до болезненного напряжения вытягиваются вдоль тела. Хината не смеет коснуться себя вновь. Или думать об охотнике в таком ключе.       Каким бы сильным он себя не воображал, ему не справиться с её проклятием. Не пережить даже намерения, тому, кто вознамерится забрать ведьму у Хозяина.       Моя.       Рука вытягивается в сторону зеркала. Пальцы скрючивает судорогу и напряжение. Зеркало идёт крупными трещинами. Сила вырывается быстрее, чем ведьма успевает её удержать.       Этот шёпот из сна. Зов Хозяина. Как бы она хотела, чтобы он тоже был частью иллюзии.       Почему это опасное слово не может принадлежать только ему?       — На-ру-то, — словно заклинание произносят губы Хинаты. Но слов бы никто не разобрал. Его имя должно оставаться с ней. Оно не для чужих ушей. Она может громко выкрикивать его в порыве страсти и лишь во снах. Слушать его заверения, что принадлежит ему. И безоговорочно верить.       От настойчивого стука в дверь, Хината вздрагивает.       — Идём, сестра, — шепчет та, кто явился к её дому в ночи. — Он скоро будет здесь, — гостья звучит словно одержимая, она предвкушает явление Хозяина. — Завидую проклятой Ино, — обижено и злобно шепчет девушка за дверью. — Как бы мне хотелось, чтобы он пришёл ко мне. Снова.       Омерзение похоронной маской застывает на лице Хинаты. Растрескавшееся отражение выглядит пугающе.       Она накидывает на голое тело тяжёлый чёрный плащ. Прячет за ним каждый участок бледно-молочной кожи. Опускает на голову глубокий капюшон.       Сакура отскакивает в сторону, когда Хината открывает перед ней дверь. Она одета точно так же. Только от нетерпения даже не думает запахиваться. Свет полной луны падает на вытянутое длинное тело. Бесконечные ноги, узкие бёдра, вздёрнутые груди, с раздражающим нахальством, смотрящие тёмными ареолами сосков в ночное небо. Аккуратный треугольник медно-золотых волос между ног.       Хинату мутит от мысли, что она готовилась.       — Ну наконец-то, — везёт хотя бы в том, насколько Сакура стала невнимательной. Старшая подруга по ковену цепляется за руку Хинаты, наощупь случайно находя локоть под накидкой. И буквально тащит за собой.       Чем ближе лес, тем сложнее удерживать гневную браваду. Хината с каждым шагом ощущает себя всё более ничтожной. Незначительной. Безвольной. Словно животное, в последний миг жизни обрётшее разум. Знает, что ведут на бойню, а поделать ничего не может.       — Ты когда-нибудь слышала, чтобы Хозяин посещал кого-нибудь вновь? — нервным шёпотом спрашивает Сакура. Её возбуждённая дрожь передаётся Хинате, усиливает страх, бьющийся во всём теле. — Неужели ему хватает? — Хината не видит, только слышит в голосе Сакуры надутые губы и горькое разочарование. — Чем он там может насладиться? Первый раз — сплошной ужас. Вот приди он ко мне сейчас, — от мечтательности «сестры» по горлу поднимается горечь.       Дабы отвлечься от нервозности, которую жизненно необходимо угомонить до прихода к месту примуса, Хината решает поддержать болтовню нежеланной компаньонки:       — Разве тебе мало Саске?       На это Сакура фыркает.       — Он неплох, — с неохотой признаёт она, — но ведь он всего лишь мужчина. Как бы не старался, ему не стать Хозяином. И потом, — девушка хихикает так доверительно и звонко, будто они подружки, обсуждающие нелепый чепец общей знакомой, — разве посмел бы он противиться его воле? Конечно, нет. Сам бы и привёл меня, предложив Хозяину.       Без сомнения, она спала и видела, как он это делает. Хинате пришлось призвать всю силу воли, чтобы сдержаться. Она даже улыбнулась, глядя в большие зелёные глаза Сакуры.       — Не понимаю, как ты можешь так долго оттягивать собственный примус? — искренне недоумевая, задала она вопрос, которого Хината страшилась.       Ведьмы намного моложе её торопились отдать себя Хозяину. А она всё тешила надежду, что сумеет вырваться из его лап раньше, чем придёт её двадцать первая зима.       И времени всё меньше.       — Хочу, чтобы это было по-настоящему, — сделав заминку, чтобы проглотить кислятину, застрявшую в горле, с наигранным кокетством, ответила Хината, — идеально.       Обычно такого ответа хватало. Сейчас тоже. Сакура понимающе покивала. И снова тяжело вздохнула. Видимо, завидовала Хинате и тому, что ей только предстоит.       Продолжать разговор стало невозможно. Ведьмы вошли в лесную чащу. С разных сторон, в густых тенях двигались всё новые и новые фигуры в одинаковых накидках. Каждую влекло на проблески горящих факелов, мелькающие в прорехах между стволами деревьев.       Хината смотрела под ноги, стараясь не наступать на острые палки. Сакура её давно отпустила. Она влечению не сопротивлялась, поэтому заторопилась. Будто это отвратительное действо может начаться до того, как весь ковен будет в сборе.       Сердце билось подобно маленькой птичке, попавшей в силки. Хината шла к месту, где сила ведьмы усиливалась, напитанная предчувствием появления Хозяина. Однако никакого прилива она не чувствовала, специально отрезая себя от каждого грязного ощущения. Вся её сила рассеивалась. Ведьма больше не ощущала привычной наглости и смелости.       Слабость. Только слабость.       Она старалась дышать ровно. Пряталась под капюшон, дабы не пересекаться с похотливыми взглядами «сестёр». Сторонилась происходящего даже мыслями. Ныряла в иллюзорные воспоминания о камере пыток. Буквально переживала сны наяву. До осязания боли.       Его руки казались реальнее всего, что происходило вокруг. Холодные инструменты её инквизитора. Грубые пальцы её палача на тонкой шее. Горячий язык.       Хината тоже ускорилась, когда возбуждение откликнулось на силу. Увлеклась. Это были неправильные воспоминания.       Ясные голубые глаза. Такой чистоты, что ангелы позавидовали бы. Обречённая слабость, застывшая в них, когда он готовится встретиться взглядами. Нежность касаний, когда пальцы пробегают по спине, прижимая её теснее. Ближе. Как она просит. Каждый раз. Этот затянувшийся момент, когда охотник остаётся внутри её тела.       Отказывается отпускать.       Если бы только у него была сила сделать всё это правдой.       Ради этого она готова пожертвовать всем.       Жаль нет такой жертвы. Приблизься охотник к ней, прикоснись так, как касается во сне, овладей телом, что ему не предназначено, жертва будет одна.       Он.       Хинате должно быть плевать на его жизнь. Но внутренности сжимаются от ужаса, стоит вообразить мир, где нет этих голубых глаз.       Пусть мысли о Наруто принесли печаль. Всё же помогли собраться. Выставить щит против давления силы Хозяина.       Молодая ведьма сделала решающий шаг. Вышла на поляну одной из последних. Заняла свою место в круге.       — Отриньте всё, кроме самих себя, сёстры! — раздался властный голос верховной жрицы.       Она стояла в центре. И первая последовала своему приказу, скинув с себя плащ.       Остальные последовали примеру.       Хината помедлила. Омерзение изуродовало то, что было внутри. То, чему она придала статус души.       Но на юном лице ни один мускул не дрогнул. Она умело притворялась.       Знала, что на кону.

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Хината заставляла себя смотреть на верхушки деревьев, выстроившихся стражами по кругу, обозначая границы ведьминского нечестивого святилища. Получалось ровно до тех пор, пока сила извне не притягивала её. Связывала со всеми вокруг нерушимой цепью.       Тогда она больше не могла отвернуться.       От Цунаде, кружащей вокруг каменного алтаря в эпицентре грешного капища. Жрица осматривала каждую из сестёр, простирая к ним руки. Касаясь своей древней силой.       Неведомо сколько Цунаде ходит по земле, но тело её оставалось молодым. Время не притронулось к статной фигуре, не покрыло кожу морщинами, не добавило седины в копну светлых волос. Даже без поддержки плотного корсета, её тяжёлая грудь упруго подпрыгивала на каждом шагу. Крепкие плечи и почти два метра роста не позволяли игнорировать Цунаде. Никому. Никогда.       Её власть над ковеном была неоспорима. Ей Хозяин доверил нести своё слово. Дал голос, способный призвать его.       — Ступай смелее, сестра, — закончив чертить телом круг единения, Цунаде взглянула в непроглядную тьму, которую не могли разогнать факелы. Жрица протянула руку к кому-то невидимому. — Займи своё место. Хозяин вот-вот будет здесь.       Как по команде, все повернули головы в одну сторону.       Словно пересекая невидимый глазу барьер, в пространстве появилась девушка. Была пустота, а в следующее мгновение перед ведьмами уже стояла обнажённая блондинка. Её длинные волосы водопадом спадали по спине, закрывая стройное тело практически до выемок под коленями.       Хината разглядывала её лицо, силясь понять, что она чувствует. Боится? Противится?       Живя на окраине, Хината намерено дистанцировалась от ковена, поэтому не слишком хорошо знала Ино. В один голос горожане соглашались, что она самая красивая. С этим сложно спорить. Особенно сейчас, когда её красоту не скрывает одежда, щёки горят румянцем, а глаза томно опущены к земле. С венком на голове из ядовитых белладонны и олеандра, Ино похожа на лесную нимфу.       Для Хинаты это видение разбивается о вид каменного алтаря — серого, холодного, хранящего воспоминания о криках боли. К нему ступает Ино. На этом проклятом камне она будет дожидаться прихода Хозяина.       Чтобы отдать себя ему. Словно безвольное животное.       Без права выбирать.       Хината слышит, как скрипят зубы. Гнев стремится покинуть границы застывшей в притворстве плоти.       Цунаде подаёт руку молодой ведьме. Ино вздрагивает, когда кожа соприкасается с камнем. На мгновение Хинате кажется, что на лице приговорённой к примусу отражается брезгливый страх — желание убежать. Но видение рассеивается слишком быстро. Всего лишь очередная иллюзия.       Отчаянное желание найти поддержку. Не бороться в одиночестве.       Ино ложится на алтарь. Ноги и руки вытянуты, взгляд направлен в небо. Туда, где привычная луна становится ярче. Её сияние усиливается. Стираются оспы кратеров. Диск наполняется ослепляющей белизной.       Белая Луна. Он является осквернять только в полнолуние.       — Возрадуйся, сестра, — шепчет Цунаде, наклоняясь над распростёртой на алтаре Ино. — Сегодня ты станешь настоящей ведьмой.       Их светлые волосы смешиваются. Жрица дарит девушке легковесный поцелуй — пробует на вкус её трепещущие губы. Она знает, какой вкус у девственницы.       Жрица выпрямляется. Довольная улыбка извращает её слишком молодое для древней ведьмы лицо. Воздух пропитывается грязной похотью.       Рука Цунаде проводит по камню, но кажется, что она ласкает ногу Ино. Кулак жрицы взмывает в верх — в нём зажато лезвие кинжала. Сталь нависла над молодой ведьмой. Страх перехватывает дыхание. Кажется, что металл вот-вот войдёт в колотящееся сердце Ино.       Но Цунаде отходит от девушки.       — Ведите его! — приказывает она.       Тени за кругом активизируются. Невозможно определить кто они — люди, звери. Демоны. Из темноты появляется серый козёл. Его жёсткая шерсть свисает спутанными комками. Он брыкается, когда Сакура и Карин — ещё одна ведьма, с волосами краснее крови — хватают его за рога.       До этого спокойное, животное резко понимает, что не желает находиться здесь. Не хочет подходить к жрице с острым кинжалом в руках.       Да только уже поздно.       Хината почти сочувствует ему. Одновременно завидуя — он отмучается быстро. Выбирая какую кровь отдать, Хината предпочла бы перерезанное горло.       Козёл жалобно блеет. Сакура с Карин до предела тянут за серпы длинных рогов, задирая животному голову. Открывая доступ Цунаде.       Всего один взмах. Шух!       Рана раскрывается подобно счастливой улыбке. Алая кровь сочится бурным потоком. Стекает на землю. Разбегается по поляне так, будто всё ещё бежит по венам. Пока не образует пентаграмму.       Его знак.       Кровавый круг. Алая жидкость мерзко хлюпает под ногами. Просачивается между пальцев.       Небо расчерчивает молния.       И на ковен падает кровавый дождь.       Стекает по обнажённым телам, разрисовывая красными шрамами.       Кто-то запрокидывает головы, открывая жадные рты. Ведьминские языки извиваются подобно змеиным. Глотают каплю за каплей, стремясь собрать всё.       Кто-то размазывает кровь по лицу и телу, впадая в неистовый экстаз.       Это настоящее безумие. Против него никому не устоять.       — Dominus! — простирая руки к небу, вызывая очередную вспышку молний, кричит Цунаде.       Ковен вторит её движениям. Хор голосов в унисон нараспев тянет:       — Veni!       — Dominus! — повторяет Цунаде. От её голоса искрится сила. Эта мощь касается всех.       — Veni! — общий ответ напоминает стон. Ведьмы продолжают упиваться кровью. Их руки жадно путешествуют по собственным телам.       — DOMINUS! — одно слово взрывается в телах сестёр, опуская их на колени.       Они раскачиваются из стороны в сторону, простирая руки к небу. Призывая своими стонами всё новые молнии.       Хината припадает к земле. Ладони сжаты в кулаки. Тело перестаёт повиноваться. Выгибается в спине, словно горбатый монстр. Остатки разума ещё плещутся на дне серых глаз, в которых застыли злые слёзы.       В мыслях стучит набатом: нет, нет, нет.       Сила общей одержимости растёт. Кулаки Хинаты разжимаются. В отчаянной попытке удержаться, она царапает землю ногтями. Губы приоткрываются. Она проигрывает с громким стоном.       Мёртвая туша козла дёргается.       Ведьмы продолжают свой похотливый, призывный танец. Облизывают губы. Ласкают себя, то приподнимаясь на коленях, то опадая к земле. Каждая словно скачет на любовнике. Отдаётся чувству наполненности.       Разве что овладевает ими не твёрдая плоть, а сила Хозяина. Она струится из самых недр земли. Проходит сквозь мёртвое тело козла. И касается пустоты внутри них.       Там, где должна быть душа.       Хината скользит рукой по плоскому животу. Часть её восторженно предвкушает момента соприкосновения пальчиков с жаждущим лоном.       Правая рука перехватывает движение. Другая её часть ещё не сдалась. Ей противно от силы, заполняющей нутро. Она отчаянно желает освободиться от Его присутствия в теле. Выгнать. Раздирать когтями, пока не подохнет, оставаясь вечным её заложником.       Потому что она победила.       Мёртвая туша козла раздувается. Бьётся в конвульсиях, набухая. Изнутри его разрывает. Что-то пытается прогрызть себе дорогу в мир.       Кто-то.       Раздаётся оглушающий хруст костей. Мёртвое животное неестественно выгибается в спине. Туша ломается в разные стороны. Ей не удержать того, что внутри.       Задние копыта увеличиваются. Передние отваливаются с кровавыми сгустками. Из них вырываются руки. Почти похожие на человеческие. Если бы не слишком длинные чёрные пальцы с острыми когтями.       Существо всё ещё не поднимается на ноги. Но бьёт копытами, заставляя землю дрожать.       Ведьмы возносят очередной громкий стон к беснующейся в небе грозе.       Его рога становятся толще. Они растут подобно веткам древнего дерева. Покрываются блестящей чернотой. Закручиваются, обрастая острыми засечками.       Нечто бесформенное начинает напоминать фигуру человека.       Серая шерсть слезает с торса, обнажая под собой кожу — настоящую, гладкую. Смуглую до красноты. Она обрывается у шеи, переходя в козлиную бороду. Голова жуткого существа увеличивается в размерах, но остаётся животной, покрытой жёстким чёрным волосом. Как и мощные бёдра. Посредине их темноты выделяется лишь набухший орган. Обтянутый такой же красной кожей. Будто раскалённый.       Демон выпрямляется, возвышаясь над павшими перед ним ведьмами. Его фигура кажется огромной с колен. Он издаёт нечеловеческий рёв.       Хозяин прибыл.       Цунаде первая поднимается на ноги. Плывёт к нему, продолжая ласкать грудь. Теребит жадный до наслаждения клитор. Даже верховной жрице не справиться с присутствием демона. Она заговаривает лишь после оргазма.       — Хозяин! — её голос эхом отражается от каждого дерева.       Демон-козёл делает тягучий шаг в её сторону. Когда он говорит — это не настоящий голос. Это сам воздух. Он вибрирует, складывается в древние слова, понятные не слухом, а самим существом.       Каждая понимает — он готов осквернять. Где же верующая в него ламия, готовая вступить в ряды неофиток, познавших его?       Цунаде почтительно кланяется, отходя в сторону. Открывает Хозяину вид на распластавшуюся на каменном алтаре Ино.       Молодая ведьма в изнеможении старается касаться себя сразу везде. Но это не приносит разрядки. Её босые ступни до боли упираются в камень, всё её тело выкручивается. Ломается.       Она поднимает затуманенный взгляд бирюзовых глаз на существо, которому желает отдаться. Дрожащая рука тянется вперёд, призывая. Ведьма больше не контролирует себя.       Хината не смеет отвести глаза. Силится понять, когда воля Ино разбилась о силу демона. Понимает ли она, что её ждёт? Желает этого на самом деле?       Смотрит до того, что глаза начинают слезиться. Но ей удаётся заметить этот отблеск разума Ино. Ведьма знает. Ведьма боится.       Ведьма отпускает себя, понимая сколь разрушительна будет эта связь, если пройти через неё осознанно.       Больше Хината не видит в девушке Ино. Она оболочка, не более. Готовая к своему примусу. Вытесненная из собственного разума демонической силой Хозяина.       Ужас парализует Хинату. Спазм не даёт вздохнуть. Зато освобождает от наваждения. К телу возвращается свободная воля. Она цепляется за тот клочок себя, который вырывается из когтистых лап. Оберегает как может.       А демон-козёл наступает на Ино.       Факелы разгораются ярче. Огонь неуправляемо взмывает вверх. Высвечивает каждое движение Хозяина. В том, как он взбирается на юное тело, опираясь почти человеческими ладонями на камень, есть что-то нежное.       Хината позволяет звериному рыку отчаяния вырваться в сожжённый силой демона воздух. Она на грани. Должна бежать. Но тело не отвечает на приказы.       Волосатые полукозлиные бёдра раздвигают белоснежно-мягкие ноги Ино. Красный член демона трётся о её женственность. Он верещит, запрокидывая козлиную морду, ощущая горячую влагу, готовую его принять.       Ино смертельной хваткой вцепляется в края алтаря. Зверь продолжает трение. Ковен затягивает свою песню-стон.       Трусливый голос шепчет, чтобы Хината отпустила себя. Поддалась удовольствию, единению с сёстрами. Не смотрела на то, как когтистая рука обхватывает горячий орган, готовясь направить его в узкое лоно невинной девушки.       Жаль, что Хината не может отвернуться. Ни разу не смогла.       Возможно, только это знание подпитывает её готовность бороться до конца.       Лучше смерть. Что угодно лучше, чем лечь под это чудовище.       Песня ведьм становится настырнее. Она гудит в ушах, разрывая сознание на части.       Ино ломает несколько пальцев — так сильно вцепилась в камень — стоит Хозяину одним резким движением разорвать её. Иллюзия желания спадает подобно белоснежному наряду невесты в первую брачную ночь. Она больше не стонет. Стенает.       Слёзы капают на алтарь.       Демон-козёл покидает тело ведьмы ради того, чтобы продемонстрировать следы крови. Красное на красном всё равно различимы слишком хорошо.       Хозяин довольно ревёт, тряся волосатой животной башкой. Он полон неистовства. И жажды.       Новый толчок вырывает из Ино ужасный крик. Теперь Хозяин не останавливается. Чёрные руки сжимают колени любовницы. Её чистые бёдра трутся о его чёрную шерсть.       Кровь и крики орошают алтарь.       Белая луна уходит в тень. Остаётся гроза и молнии в небе.       Опускается настоящая тьма.       На лицах ведьм тени. Они искажают их черты. Возбуждённое безумие демона распространяется по поляне, как смрад. Оно сводит их с ума.       Волосы взлетают в воздух. Демоницы кричат с каждым толчком Хозяина. Заглушают боль Ино — её больше никто не слышит.       Всё смешивается. Ускоряется. Хината теряет чувство реальности. Для неё сестра Ино тоже исчезла. Глаза жадно разглядывают набухшие вены на члене демона. Кажется, что он в ней. И это…       Восхитительно.       Притяжение земли перестаёт существовать. Тело плывёт вверх. Руки находят самые жаждущие прикосновений точки. Хината переворачивается в воздухе, до боли сжимая возбуждённый сосок. Липкая влага стекает по внутренней стороне бёдер.       Хозяин ускоряется. Ведьмы следуют за ним. Достигают верхушек деревьев.       Демон ревёт, кончая.       Ведьмы падают на землю. Бесформенные, опустошённые. Слышатся редкие довольные смешки. И неугасающее эхо стонов.       Хината утыкается носом в землю. Злые слёзы скапливаются под веками. Она запрещает им проливаться. Топит себя в грязном отчаянии. Перевернувшись на спину, пустым взглядом смотрит в непроглядную тьму осеннего неба.       Среди беззвёздного покрывала ей чудятся яркие голубые глаза.       В них застыло омерзение.       Внутри Хината истошно вопит.       Внешне она ничем не отличается от «сестёр».       И ненавидит себя за то, кем является.       Вопреки своему бездушию, ведьма молится голубым глазам охотника. Приди. Спаси.        «Умоляю, Наруто».

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Превозмогая слабость в одеревеневшем теле, Хината с трудом садится на колени. Руки дрожат, пока она нащупывает в темноте накидку. Сила Хозяина схлынула, оставляя после себя лишь немощь.       И жарко тлеющие угли омерзения. К себе.       Сёстры улыбаются друг другу, прикрывая тела тёмными одеждами. Для них это очередной акт единения. Хината глаз не поднимает. Смотрит на свои руки. Пальцы в земле и крови. Она незаметно трёт руку. Без толку. Только раздразнила приступ чесотки. Трёт грубее. Впивается ногтями.       Крови становится больше.       Остаётся одно желание — заорать в голос. Отбросить всё, как приказывала верховная жрица, остаться перед ковеном действительно голой. Разорвать себе грудную клетку, демонстрируя всю горячую ненависть к ним. К самой их природе.       Подобно заклинанию в голове вспыхивает мысль: терпи, это ради свободы.       Хината налаживает дыхание. Старается усмирить гнев. В смерти тоже можно обрести свободу, но она ещё поборется за жизнь. За силу, что позволит ей стать совершенным существом. Вот тогда она отплатит каждой твари.       И в первую очередь Ему.       Теперь Хината довольно усмехается. Ощущает вес проклятия на губах. Обводит взглядом серых глаз круг из довольных ведьм. Скоро, нашёптывает её личная тьма, настолько глубокая, что никто иной не решился бы опуститься за ней на такую глубину. Скоро мы сотрём с них это довольство. Заглянем в мёртвые глаза. Будем танцевать, пока они будут гореть.       Особенно Он.       — Мои тёмные адепты, поднимитесь. Дайте учителю рассмотреть своих учениц. Хозяину взглянуть на его рабынь, — в его голосе отголоски прежней силы, но даже их хватает, чтобы стало нечем дышать. Грудь сдавила неимоверная тяжесть.       Хината прячет руки в широкие рукава плаща, впивается ногтями в ладонь. Боль помогает немного прийти в себя. Прогоняет из разума морок. Ноги всё ещё дрожат. Держаться прямо удаётся с большим трудом. Она озирается, проверяет — вдруг такое с ней и больше ни с кем.       Нет. Каждая из «сестёр» напоминает потаскуху из борделя на утро после трудовой ночи.       Разве что Цунаде выглядит лучше остальных. На правах верховной жрицы, она подходит к демону, обращается к нему напрямую, говоря от лица ковена.       — Хозяин Мадара, — с мерзким на вкус раболепием, в приступе настоящего девичьего придыхания, произносит старая ведьма. Так нелепо. Ведь теперь, когда он больше не демон-козёл, Цунаде возвышается над ним. Рядом с бледным призраком, статная блондинка выглядит королевской особой. Это он должен кланяться ей.       Вопреки убеждённости церковников, охотников и прочей недалёкой публики, ведьмы не служат какому-то эфемерному дьяволу — если таковой вообще существует. Хината давно решила, что ни одного из любителей прибирать себе души не существует. Ни чёрта. Ни бога.       Есть только демоны, вроде Мадары. Кто в таком случае — при неоспоримом существовании демонов — присматривает сверху за простыми смертными, Хината не знала. Но подозревала, что никто.       Из какого бы ада Мадара не явился, там именно он является хозяином ведьминских душ. Ему каждая отписала ту чистую часть себя, которой должна была дорожить. В обмен получив жалкие крохи его силы. И положение безропотной собственности. Вещи. Рабыни.       Сияние Белой Луны померкло, а вместе с ним ослабевает эффект от ритуала. Мадара в облике простого мужчины кажется жалким. Пусть и выше среднего, с широкими плечами, идеальными чёрными волосами всё равно сложно удержать ненависть к себе. Как можно пресмыкаться перед таким? Всё в демоне стало обычным, не мешают даже красные глаза, в которых застыли сложные узоры из кругов. При всей реальности, извращённой человечности облика, он больше не кажется плотным, осязаемым.       Только сила ещё колышется в воздухе, вызывая мурашки на коже. Мерзкое чувство, от которого хочется отмыться.       Где бы не обитал демон, он не может выбраться оттуда. Но страстно этого желает. Ведьмы — его проводники. Обладая искрой его силы, они открывают Хозяину дверь. Позволяют забрать дары.       А после пелена спадает. Демон тратит остатки накопленной силы на поддержание жалкой оболочки.       Хината смотрит на «сестёр» с презрением, радуясь, что можно вновь скрыться за глубоким капюшоном плаща. Жалкие твари напрочь лишены собственного достоинства, им будто плевать перед кем стоять на коленях.       Но Хината снова ощущает прилив сил. Для борьбы. Мадара в теле мужчины её не пугает. У него нет над ней власти.       — Надеюсь, у тебя хорошие вести, — высокомерно растягивая слова, обращается демон к Цунаде. Она принимает эту унизительную коленопреклонённую позу, чтобы он мог грубо схватить её за подбородок, создавая иллюзию, что заставляет смотреть в глаза. Жрица могла бы одним взмахом руки отправить демона в его преисподнюю.       Хината так и сделала бы. И плевать на последствия.       — Разумеется, Хозяин. Веретено давно прядёт свой узор.       Мадара отпускает её. Он задумчив.       — Двадцать лет назад ты уже подвела меня. Третьей ошибки я не допущу, — Хината съёживается от неожиданности. Всё же в нём ещё есть сила. Она вырывается горячей волной, сотрясая внутренности.       Рано расслабилась. Недооценила человеческую форму демона.       — В-всё будет готово точно в срок, — припадая лбом к холодной земле, уверяет Цунаде. — Когда на мир опустится самая длинная ночь, а небесные сферы выстроятся в одну линию, — жрица, наполняемая собственным предвкушением, поднимает на Хозяина глаза, её голос вновь обретает стойкость. — Мы принесём жертву. Откроем дверь, которая уже не закроется. Ты будешь с нами, Хозяин!       — С нами… С нами…       Эхом отзывается ковен. Хината плотнее сжимает губы. Слова просятся наружу. Буквально выгрызают себе путь, выворачивая её наизнанку.       Молчать!       И она молчит. Сила отступает.       — Ради твоего же блага, надеюсь, ты знаешь, о чём говоришь.       — Конечно, конечно! Он уже скоро будет здесь, — едва сдерживая безумную улыбку, скороговоркой докладывает верховная жрица. — Мы об этом позаботились. Твой omnes clavis не ускользнёт от нас.       Цунаде не говорила — «больше не ускользнёт», отказываясь напоминать Мадаре о прошлых неудачах. Но фраза повисла в воздухе.       Впрочем, Хината не смогла насладится этим ощущением несовершенства жрицы. В голове стучало — «он скоро будет здесь». Да так отчаянно, что казалось все должны слышать этот дьявольский набат.       Хината прекрасно знала, кто это — Он. И не была готова, что всё начнёт развиваться настолько стремительно.       Не готова встретиться с ним лицом к лицу. Времени, что они провели вместе, было ничтожно мало. Едва ли она успела проникнуть в его кровь настолько, чтобы суметь уговорить…       Что если… он убьёт её раньше, чем она станет свободной?       Что если… мёртвые ведьмы навсегда уходят в мир Хозяина?       Хината грезила пришествием своего голубоглазого охотника. А теперь, когда это становится реальностью, она боится.       Пока её время истекает.       — Время на исходе, — Хината дёргается, когда голос Хозяина угрожающе озвучивает её мысли. Но он смотрит на небо, разглядывая поблёкший диск луны сквозь растопыренные пальцы. Его кожа кажется прозрачной. Остатки силы покидают демона. — Мне пора, — он всё ещё звучит повелительно, как любой мужчина, говорящий с женщинами, которых считает своей собственностью, но в нём больше нет того всепокрывающего объёма, звенящего могуществом потустороннего мира.       Хината наслаждается первым за ночь вдохом, дающимся без труда.       И снова рано поверила в свою удачу.       — Пусть одна из моих верных прислужниц проводит меня до границы, — Хината сутулится, стараясь стать меньше. Каким-то шестым чувством ощущает возросшее вокруг нетерпение. Ведьмы, будто стая голодных псов, увидевшая в руках Мадары кость, стараются сорвать цепи, оказаться ближе. Готовы перегрызть любую глотку, лишь бы он выбрал именно её.       Хочется сделать шаг назад, отступить в темноту. Но это только привлечёт ненужное внимание. Хината склоняет голову так низко, что между капюшоном и плащом не остаётся просвета.       И всё равно знает, по копошению невидимых насекомых на коже, что он остановил взгляд на ней.       — Конечно, Хозяин, — поспешно говорит Цунаде, — любая готова отдать вам всё, — в её словах неприкрытый намёк, что сама верховная жрица также входит в число готовых. Больше того, она считает, что должна быть единственным вариантом.       У Хозяина своё мнение на сей счёт.       — Хината, — подобно взмаху топора, раз и голова покатилась по земле. Казнил её собственным именем. Как жестоко. — Идём, чаровница, — голос слаще мёда, заманивает, старается вскружить голову туманным обещанием.       Только тело Хинаты отказывается повиноваться. Её сковал страх, граничащий с истерикой. Не в лес, не в тёмную чащу, где её криков никто не услышит. Не с этим существом, уже забравшим силой то, на что не имел прав. А теперь желающий присвоить последнее, чем она распоряжается.       — Не заставляй Хозяина ждать, — повелительным тоном наседает Цунаде. В её словах слышится желание наказать. Словно они не ведьмы, не сёстры, а строгая учительница, ненавидящая молодость своих учениц.       Хината с радостью подставилась бы под розги Цунаде.       Шорох земли под подошвой отрезвляют. Руки трясутся, когда Хината снимает тяжёлый капюшон. Хочется верить, что Хозяин воспримет её реакцию за трепет от оказанной чести. Ведьма цепляется за остатки самообладания, высоко задирает голову. Краем глаза замечает, что не ошиблась — он уже сделал шаг к ней навстречу.       Этого она допустить не могла.       Сосредоточено смотря вперёд, Хината делает шаг за шагом, покидая ведьмовской круг. Перед лесной чащей выстроились тени. Они расступаются, пропуская её вперёд. Если они — рабыни. То эти, кого никогда не допускают близко — ещё ниже. Никто.       Хината не разглядывает лиц теней. Она осторожно ступает по холодной земле наслаждаясь животворящей болью в ступнях. Иголки и камушки впиваются в не огрубевшую кожу. Этот путь кажется наградой. Вытерпит его — всё вытерпит.       За спиной тяжёлые шаги демона. Слишком ощутимые для призрака. Хината сглатывает слюну, вновь опасаясь, что недооценила остатки его сил.       Всё это — их прогулка — сплошной фарс. Идут они в никуда. Мадаре не нужно определённое место, чтобы провалиться в адскую дыру, из которой он вылез. Хинате следовало предвидеть нечто подобное заранее. Быть готовой.       Приближение зимы слишком явственно витает в предутреннем воздухе. Сама природа дышит густыми белыми облаками пара. Ожидает, когда серое небо обрушится на землю первыми снежными хлопьями.       Её двадцать первая зима. Точка во времени, за которой молодая ведьма утратит право отказывать.       Демон верно прочёл её мысли. Хината не успела вывернуться. Слишком сильные — теперь отчётливо отличающиеся от простых смертных мужских рук — пальцы впиваются в ставшие хрустальными плечи. Вдавливаются в плоть, стремясь оставить свои грязные отметины. Впечатление, что Мадара копался в её голове всю ночь — слышал каждую презрительную мысль о нём.       Очевидно, теперь настало его время показывать, чего стоит звание Хозяина.       Хината не позволяет себе скривиться, когда спину царапают острые наросты коры. Демон вжимает её в ближайшее дерево. Нависает над ней, даже таким простым насилием показывая, где ей место.       — Куда же ты бежишь, маленькая нин-хур-саг, — он ломает язык, говоря на языке родного ему мира. Ведьма раньше не слышала этих слов, но звучит Мадара насмешливо. Дыхание обжигает кожу. Действительно обжигает. Хината готова скорчиться от боли. Демон точно выжигает на ней своё клеймо.       Сохранять лицо выходит с большим трудом. Ответить она не может — адский жар оставил её без кислорода. До ужаса страшно разомкнуть губы и втянуть его в себя.       Как бы ни было мерзко, Хината силится представить другого на месте Хозяина.       Будет ли костёр охотника таким же беспощадно горячим?        «Пускай», — на грани отчаянной смелости, думает Хината. Уголки губ изгибаются в демонической усмешке. Если он даст руку и попросит встать у столба — она сделает это.       С радостью.       Тогда демон услышит, как она смеётся, свободная от его власти. Из самого пекла очищающего пожарища.       Что бы Мадара не увидел в глазах юной ведьмы, его сила отступила. В мир вокруг них вернулась прохлада. Хината рваными вдохами втянула воздух, отдаваясь наслаждению, с которым расширились лёгкие. Голова закружилась от перенасыщения. Она отпустила напряжение, позволяя твёрдому стволу за спиной дать опору.       Демон без малейшего промедления воспользовался нарушенным равновесием. Длинные пальцы, недавно бывшие волосатыми когтистыми лапами, с великой осторожностью — боясь и отчаянно желая — скомкали полу тяжёлой накидки ведьмы, откидывая её в сторону, открывая вид на бледные ноги.       Холод защипал колени. До безобразного момента столкновения с чужеродным ощущением мужской ладони на обнажённой коже.       — Ты достаточно раздразнила меня, чаровница, — в том, как его пальцы вонзаются в волосы нет и намёка на нежность. Мадара тянет вверх, у основания, царапая ногтями кожу. Хината сначала слышит глухой звук от удара черепа о дерево. Болезненное ощущение приходит следом. Это ловушка. От его глаз не увернуться. — Своей напускной недоступностью.       Ладонь с колена переползает выше. Раздавленная летаргией, Хината чудом не дёргается. Как бы откровенно мозг не подбрасывал сценарии рефлексов, включающихся, когда стряхиваешь с себя случайно замеченное мерзкое насекомое.       Пальцы готовы заползти на внутреннюю сторону бедра. Ещё немного и демоническое отродье станет первым, кто коснётся её настолько монументально. На глубине искренности. Вырвет с корнем первую неподдельную реакцию от остроты встречи с плотью, что принадлежит другому.       Второй никогда не сможет сделать это впервые.       К Хинате возвращается резкость. В своём теле она нащупывает предельную осознанность происходящего. Кулаки сжимаются до хруста в костях. Полумесяцы на дне серых глаз раскаляются ярким светом. Теперь это жалкое подобие мужчины оказывается прикованным к её взгляду.       Рабыня отбирает власть у Хозяина.       — Я полагала, мой господин, что на это, — ледяным тоном, от которого умирают цветы вокруг, начинает Хината. Она накрывает его руку своей, зная, что остужает жар могильным холодом. Так ведьма привлекает внимание. Демон первый отводит взгляд. Смотрит на спайку их ладоней, удивляясь, что не видит, как из него уходят остатки сил. — Требуется моё согласие.       Человеческий лик Мадары искажается гневом. Бессильным. Потому что ведьма права. И это один из законов, который даже могущественный демон неспособен нарушить.       Хината не успевает выдохнуть, когда его рука исчезает с бедра. Маленькая победа застревает в горле, стоит демону до ноющей боли сжать пальцы на скулах. Её голова в его тисках. И вновь ведьма предпочла бы дробилку охотника.       Носом Мадара практически касается её лица. Бравада разрушается подобно каменной кладке. Догоняет запоздалый ужас от его близости. От беззащитности перед этими кроваво-красными кругами в глазах демона.       Языком, мокрым, гадким, он облизывает щёку Хинаты. Дерзость, на которую уповала девушка, обнажает свою слабость. Она пытается отвернуться, вырваться. Отбивается от его близости.       Безрезультатно.       В тишине лесной чащи её жалкий скулёж звучит ещё безысходнее. Кто она? Всего лишь маленькая птичка, попавшаяся в силки. Гнев на своё положение не помогает найти силы, чтобы избавиться от этого ощущения. Даже призрачное эхо демона-козла с обидной лёгкостью демонстрирует — ты его, скоро он заберёт всё, что пожелает.       Больше заберёт. Выскребет тебя до пустоты.       — Знала ли ты, мелкая дрянь, — Мадаре нет смысла продолжать разыгрывать нежность, он буквально плюётся словами, заранее зная, какой эффект они произведут, — что мне более не понадобится твоё согласие, как только я обрету плоть в этом мире?       Гнусная улыбка выдаёт наслаждение демона — то, что он видит в серых глазах ведьмы наполняет его удовольствием. Он жадно пьёт из источника её страха.       — Ритуал свершится до того, как наступит твоя двадцать первая зима, — продолжает он, самодовольно улыбаясь. И рука вновь проникает под накидку. — В ту же ночь я приду к тебе, — шепчет Мадара, обводя языком по спирали её уха, пока ладонь — этот настырный тарантул, упирается в низ живота, готовясь к спуску ниже. — Сделаю своей. Вырву из тебя столько криков, что потеряешь голос. Когда я с тобой закончу, ты научишься встречать своего Хозяина стоя на коленях. Каждая твоя ночь — станет моей.       Рыдания застряли в диафрагме, раздувая её тело. Хинате казалось, что она тонет. Стремительно. Крохи силы, что ещё плескались на дне серых глаз, в свете полумесяцев, уходили на то, чтобы не начать молить о пощаде.       Умолять о смерти.       К чёрту план. К чёрту свободу. Единственная воля, что ей нужна — на острие топора охотника. Пусть придёт. Пусть отправит её в ад. Лишь бы следом и всех остальных.       Пламя разгорается из искры.       Росток гнева проклёвывается в темноте её души. Быстро обращается в крепкие лозы, опутывающие всё естество. Хината отдаётся ему. Встречает с распростёртыми объятиями. Сила искрится на кончиках пальцев. Вибрирует в ней. Вся она становится неуправляемой стихией.       Мужская ладонь грубо накрывает её лоно.       И Хината взрывается.       Мощный поток силы вырывается из неё, отбрасывая тело демона в просвет между деревьями. На лету в клочья раздираемая плоть обращается в прах. Пока от него не остаётся лишь эхо бессильного злобного крика.       Хината тяжело и громко дышит. Неверным движением кладёт растопыренные пальцы на грудь — где сердце. Бедняга так стучится о рёбра, что ведьма отчётливо ощущает удары о ладонь.       Кажется, оно не выдержит. Как глупо — умереть вот так.       Эта спасительная мысль вырывает из неё истеричный смешок. Один за другим. До тех пор, пока весь лес не сотрясается от дикого хохота.       Сумела. Дала отпор.       Хината приглядывается к собственным рукам. Знала ли она, что способна на подобное? Где таилась сила всё время?       — Есть ли там ещё? — горло саднит от слов. На вопрос отвечает бурлящее пламя: в недрах костей, на кровавых сгустках потрохов. Она вся — сила.       Хината улыбается в пустоту.       Цунаде права: веретено плетёт свою пряжу. И Хината знает, какой желает узор. Пусть это будет стоить целого мира — демон не получит её.       Охотник. Её голубоглазая надежда. Скоро он окажется в её руках. Только в её.       — Скоро, — в ту же пустоту, произносит Хината. Но это больше не бесплотное ничто, в клюфте между нею и холодной тьмой — тлеющие угли голубых глаз. — Скоро, Наруто.

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Хината ураганом врывается домой. Тяжёлый чёрный плащ вьётся вокруг изгибов её тела подобно вороньим крыльям.       — Х-ш-ш-ш! — шипит Мататаби, напуганная внезапным возвращением хозяйки. Фамильяр не сразу сообразила спросонья, кто посмел нарушить покой их владений. — Ну и видо-о-ок, — стряхнув испуг, издевательски протянула большая кошка, переворачиваясь на спину и вытягивая в сторону ведьмы крупные лапы. — Будто за тобо-о-ой демоны гнались, — высокомерно поведя царственной мордой, добавила Мататаби, навострив уши с длинными кисточками.       — Тихо там, — грозно бросила Хината фамильяру, злобно зыркнув на чрезвычайно довольную морду. В отличие от ведьмы, чьё тело покрывала засохшая корка козлиной крови, а ступни уже успели оставить грязную дорожку из липких следов, Мататаби была прям эталоном чистоты. В свете предрассветного серого утра и последних бликов призрачного диска луны, серо-голубая шерсть казалась пыльно-синей. Только чёрные полоски, расчертившие животное вдоль и поперёк, оставались непроглядно-насыщенными.       — Как грубо-о-о, — выгибаясь всем своим ненормально длинным — для простой кошки — телом, с притворной обидой протянула Мататаби.       Хината рассеяно проигнорировала фамильяра. Застыла посреди единственной комнаты на первом этаже. Перед затуманенным взглядом ведьмы будто выросла неведомая развилка. И она не понимает, в какую сторону сделать первый шаг.       Мататаби вновь навострила уши с кисточками. Любопытно наклонила голову, настраиваясь на эмоции хозяйки. Смятение. Гнев. И липкий, практически удушающий страх.       Кошка плавно, подобно хищнику в миниатюре, спрыгнула с кушетки на гладкий деревянный пол. Бесшумно приблизилась к ведьме. Не выпуская когтей дёрнула лапой по плащу.       Хината вновь никак не отозвалась. Смотрела в одну точку, уходя всё дальше. Уменьшаясь в этом опасном, открытом пространстве.       Мататаби облокотилась на хозяйку двумя огромными меховыми лапами, оказавшись той практически по пояс. Этого она проигнорировать никак бы не смогла. Фамильяр едва не повалили Хинату на пол.       — Мататаби! — возмутилась ведьма. Не грубо, но настойчиво оттолкнула от себя животное. В том, как уверено Хината задвигалась по дому, выхватывая то одну, то другую вещь, кошка увидела пробуждение хозяйки. И с ленцой вернулась на своё нагретое место.       Хината взяла несколько свечей, пару кристаллов. Замерла перед низким деревянным столиком, прямо перед камином, задумчиво двигая растопыренными пальчиками — вспоминая, что ещё ей понадобится.       Резво обернулась, критическим взглядом оценивая засушенные скрутки трав, повисшие над камином вниз головами. Схватила одну.       И всё же, прежде чем начать, Хината подняла взгляд к потолку. Рука грубо ухватилась за ткань плаща. Есть ли смысл торопиться? Могла бы подняться наверх, смыть с себя кровь и грязь. Всю прошлую ночь.       Мерзкие прикосновения.       Нет! Сначала главное. Отмахнувшись от простых желаний, Хината сосредоточилась на тех, что заставляли кровь закипать. Что пробуждали безумство силы.       Отбросила накидку подальше. Обнажённое тело не скованное лишним, ощущалось свободнее, легче. Хината опустилась на колени, спиной к горячему огню очага. Расставила свечи по кругу — лёгкий взмах руки и над каждой заплясал весёлый огонёк. Неровно вытесанные, будто силой вырванные из горной породы, кристаллы встали с каждой стороны света, концентрируя силу в эпицентре.       Хината поднесла скрутку трав к одной из свечей. Повалил глубокий чёрный дым. Вихрем окружил ведьму, заполняя собой комнату.       Она опёрлась руками о неровную поверхность стола, растопыривая пальцы. Медленно развела локти, выгибаясь в плечах. Склонилась над кристаллами и свечами так низко, что волосы волнами закрыли лицо.       Втянула чёрный дым. Он словно стал её частью. Проник в глаза, где забурлил непроглядной тьмой.       — Apertum, — шепнула ведьма. Её дыхание потревожило трясущиеся головы свечей, огоньки заплясали на поверхности дымной завесы. — Ratio, — громче добавила Хината.       Голова дёрнулась. Позвонки хрустнули. Разум Хинаты покинул пределы дома. Поймал пролетающую мимо птицу. С высоты полёта ведьма чужими глазами видела простирающийся под ней город.       Голова вновь дёрнулась. Разум поменял вместилище. Она бежала вместе с волчицей сквозь лесную чащу. Чуяла добычу. Едва не забываясь в новом голоде.       Шея скривилась с неприятным хрустом. Голова свернулась. Разум пожирал расстояния. Картинки менялись с головокружительной скоростью. Ведьма не успевала понять мысли живых существ, которых на время вытесняла из собственных тел.       Хината выпрямилась. И застыла. Чёрные глаза смотрели в одну точку.       Нашла.       Используя глаза маленького светлогрудого дрозда, Хината видела пейзаж, который искала.       Птичка взмахнула крыльями. Тело Хинаты повторило за ней.       Чувство полёта захватывало дух. Ветер помогал дрозду лавировать между постройками и снующими всюду людьми. Заглушая желания птицы, норовившей отдаться свободе, полететь искать набухшие соком и прохладой ягоды, Хината вела захваченное тельце к искомой энергии. Каждую силу легко обнаружить. У неё свой подчерк.       И сейчас человек, которого она искала, находился у основания столба мягкого света, маячившего поодаль.       Хината ловко облетела дом в поисках возможности проникнуть внутрь. Везение оказалось на её стороне. Тучный мужчина открыл дверь, орошая задний двор кровавыми отходами из грубо сколоченного ведра.       Убедившись, что на дне не осталось мелких кусочков мяса и костей, он повернулся спиной, возвращаясь внутрь. Маленький дрозд пролетел над его опущенной головой. И тут же скрылся в перекрестьях потолочных балок.       Неспешными перелётами, Хината привела дрозда к двери, за которой свет нужной энергии горел нестерпимо ярко. Ведьма знала, что её собственная сила не является тайной. О её появлении знают.       Дверь слегка приоткрылась — дрозду хватило, чтобы прошмыгнуть внутрь.       — Vox, — едва слышно произнесли губы Хинаты.       — Разумно ли появляться здесь? — спросил собеседник, скрывающийся там, где глазки-бусинки дрозда не могли рассмотреть.       — Они собираются в Коноху? — прошипела Хината. — Не считаешь, что я должна о таком узнавать от тебя, а не от чёртовой Цунаде? Может всё дело в том, что я переоценила тебя? — язвительно добавила ведьма. — Скажешь что-нибудь в своё оправдание?       Тишина. Только буквально кричит предупреждение об опасности, притаившейся где-то за спиной.       — Ах! — громко вскрикнула Хината. Тело дрозда — её временное тело — сдавили тиски рук. — А-р-р-р-р! Нет!       Возвращение в себя оказалось резким. Болезненным.       Хината схватилась за горло, проводя по нему дрожащими пальцами. Прилипчивое ощущение сломанной шеи оставалось слишком ярким. Правдивым. Будто она и правда только что умерла.       — Разго-о-овор вышел кор-о-отким, — не упустила возможность озвучить насмешливый комментарий Мататаби. — Как там твоя гордо-о-ость?       — Ещё одно слово от тебя, комок блохастый, — бросила фамильяру Хината, щедро приправив тон голоса свежим ядом, — и мы проверим сколько у тебя жизней.       Мататаби усмехнулась. Это каждый раз было довольно странно. Особенно то, что Хината всегда безошибочно определяла выражение на морде фамильяра. Какую бы форму та не принимала.       Впрочем, их обмен любезностями не позволил Хинате сосредоточиться на очередной неудаче. Что толку злиться? Так или иначе, теперь она знает, что охотники скоро прибудут в Коноху. То, к чему она готовилась всю жизнь, либо исполнится, либо убьёт её в процессе.       Ведьма устало растянулась на полу, сложив руки на животе. Огонь в камине потрескивал, создавая подобие уюта. Тишина дома, который Хината привыкла считай местом, где она в безопасности, убаюкивала. Она лениво думала о том, что вот-вот всё изменится. Если получится, она вернёт себе утраченное. Получит свободу. Этого она и хочет.       Верно?       Хината старалась прокручивать эти мысли. Снова и снова по кругу. Вот только отделаться от настырных проблесков иных желаний совсем не получалось.       Охотники будут здесь. И её охотник тоже. Как это будет? Как уговорить его стать союзником?       Как прикоснуться к нему…       — Арх! — от резкой смены горизонтального положения на сидячее закружилась голова. А может всё дело было в адреналине возбуждения, вспрыснутого в кровь запретными фантазиями. Захотелось крепче сжать бёдра. Прогнать наваждение.       Или представить всё насыщеннее? Ощутимее. Она могла бы…       Язык прошёлся по губам. Медленно. Откровенно хищно. Как будто её жертва могла материализоваться посреди комнаты от одного этого острого ведьминского желания.       Хината бросила взгляд на треснутое зеркало. И больше не смогла думать ни о чём другом. Это будет сложно, потребует много сил. Но и награда будет во сто крат лучше. Камень снов, к великому сожалению ведьмы, не давал ощутить его касаний сполна. Возвращаясь в реальность, Хината оставалась такой же, как прежде.       А её возбуждённое тело требовало касаний кожи к коже. Когда он будет здесь, вероятнее всего, они начнут с начала. Станут врагами. Охотник будет готов, не пустит чужачку в свои сны так легко. Лишь в качестве ловушки, чтобы дарить наказание, не наслаждение.       Хината отчаянно хочет последнего.       — Твоё возбуждение тако-о-ое сладкое, — извиваясь так и этак, тянет Мататаби.       Ведьме почти неловко. Она забыла об этой мохнатой гадине. От неё необходимо избавиться.       Хината царственно выпрямляется во весь рост, не забывая задрать голову повыше.       — Я должна знать, когда охотники будут здесь, — покровительственным тоном, докладывает ведьма. — Лети и проследи за ними, — смотря в глаза фамильяра, она специально не делает акцента на одном, своём охотнике. — Присмотри, чтобы в пути ничего не случилось.       — Что с ними может случится, если ведьмы желают им мирной дороги? — насмешливо уточнила Мататаби. Но с кушетки сползла. Выгнулась в спине, потягиваясь. И тут же приготовилась к прыжку.       Одно отточенное движение. Кошка исчезла. На её месте появился крупный чёрный ворон. Лишь переливы синевы на крыльях, когда свет падал под определённым углом, напоминали, что это всё ещё Мататаби.       Хината распахнула для фамильяра окно. И ещё долго провожала её взглядом. Пока чёрная точка не скрылась за горизонтом.       В одиночестве она наконец отпускает чувства на свободу. Без притворства принимает это покалывающее чувство в каждой клеточке, представляя каждую ночь, проведённую в дрёмах Наруто.       Наконец-то мыслит о нём его священным именем.       Охотник — её большая надежда. Её путь к свободе и силе достаточной дабы прогрызть дорогу через каждую ведьму в ковене. Охотник — её инструмент. Но Наруто…       Наруто — её порочная слабость. Стоит назвать его по имени, как всё рассыпается в прах. Следом возрождаясь с такой неистовой жаждой, что хочется рвать на себе кожу. Только бы утолить её.       Ведьма вновь смотрит на высокое зеркало. Затея потребует много сил. Вероятно, больше, чем у неё осталось сейчас. Хината зла на себя за эту нужду в отдыхе. Но ничего не поделаешь. Придётся подождать.       Хотя бы привести себя в порядок перед встречей с ним. И пусть Наруто ничего не узнает.       Она будет знать.       В зеркале отражается её шикарное тело. Даже засохшие кровавые разводы не портят вид.       — Всё это — твоё, — нахально ухмыляясь, шепчет Хината отражению. — Плевать, что ты не можешь им обладать. Я всё ещё могу распоряжаться своими желаниями. Своей волей. Своими намерениями.       Она касается шеи двумя руками, забираясь в волосы. Проводит вниз, едва задевая болезненно возбуждённые соски. Оглаживает плоский живот.       — А намереваюсь я, — ладошка накрывает лоно, не смея проникнуть глубже, не желая ощущать там себя, — заполучить тебя.

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Вода наверняка становится розоватой, когда Хината ложится в ванну. Кругом горит лишь несколько свечей, поэтому она этого не видит. Нагретый её магией, кипяток пощипывает кожу, отбирая аристократичную бледность.       Чистота придаёт Хинате сил. Ему конечно будет всё равно, но она желает знать, что не замарает эту встречу своей грязью. К тому же, вода, над которой клубится лавандовый пар, восстанавливает, питает её. Для заклинания понадобится много. Если она хочет оставаться дееспособной, когда перешагнёт порог.       А она хочет. Иначе это лишено всякого смысла.       Глаза закрываются сами собой. Хината чувствует себя тяжелее обычного, неподъёмной, придавленной к земле. Чуть глубже сползает в горячую воду, откидывая голову назад, позволяя волосам намокнуть, окружить её тёмными живыми тенями.       Во сне она кажется себе счастливой. Её рука такая хрупкая в сравнении с его рукой. Он переплетает их пальцы вместе просто потому, что это доставляет ему удовольствие. Это непривычно.       Нормально.       Где бы они не находились, Хината знает одно — с ним она в безопасности. И это тоже непривычно.       Противоестественно.       Она знает, что всё ещё ведьма. Сила питает её тело. Охотник ли он, если держит за руку? Хината присматривается к сплетению пальцев. Вдруг это значит, что он поймал её. Понять разницу не выходит.       Есть ли она? Кажется, что нет. Любовь — ненависть. Охота — добыча. Забота — боль. Наруто — Хината. Кто кого?       Мелкая дрянь!       Хината вырвана из сна ужасным воспоминанием. Голос демона звенит в голове, напоминает о том, как опасно забывать. В их мире каждая деталь имеет значение. Нельзя просто отмахнуться от их сущностей. Их призваний. Чем быстрее она поймёт, что необходимо получить от охотника — тем лучше.       Пора бы научиться смотреть на цель, не отводя взгляда. Но пока Хината до боли вцепилась в борта холодной ванной, силясь вырвать из себя воспоминания о Хозяине, разум и сердце единогласно решают, что им плевать.       В шёпоте разговоров с самой собой, ведьма не собирается притворяться будто не с ним её хаос обретает истинное безумство. Будто обуздать её откровенные человеческие желание способны не его руки. Его губы. Он весь. Целиком.       Наплевав на потоки воды, стремительно натёкшие с неё на пол, Хината вскидывается с чётким намерением получить желаемое. Каким бы опасным, сложным и эгоистичным оно ни было.       Заворачивает мокрое тело в полупрозрачный халат из чёрной летящей ткани. Она интимно облепила её формы, лишь подчёркивая каждый изгиб, совсем не стремясь что-то скрывать от пустого дома. Отчётливые следы босых ног ещё долго тянутся за ведьмой. Там на деревянных полах остаются лужицы. Как на перилах разводы от ладоней. А на стенах и лестнице брызги с кончиков волос.       Хината и не думает что-то с этим делать. Она оглядывается через плечо, когда оказывается в середине комнаты на первом этаже. Её ухмылка отражается огнём в глазах. Её влажный путь тоже отражение.       Желания.       Каждое движение чёткое, пусть и нервное от возбуждения. И предвкушения. Хината ни разу этого не делала, предпочитая путь проще. Камень снов прекрасно справлялся. Одно в путешествии по снам охотника было неидеально — ощущения оставались фантомными. Эфемерными настолько, что хоть вой.       Хината же хотела получить больше. Хотела ощутить настоящее тепло его тела. Прикоснуться. Понять, каково это, когда кожа трётся о кожу. А жар плавит тебя подобно свечному воску.       Ведьма обошла комнату по кругу, задвигая шторы на окнах. Убедилась, что дверь заперта на надёжный засов. Для верности одними губами прошептала заклинание, которое предупредит, если чужак подойдёт слишком близко.       Предвкушение разрасталось в груди, переполняя настолько, что порой Хината смеялась в голос. Давно она не ощущала свою ведьмовскую сущность настолько остро. Должно быть, явись сейчас к ней ковен, и она бы отдалась любому ритуалу без остатка.       Снова смешок. Высокий. Визгливо-мрачный. Сила опадает с кончиков пальцев лазурными искрами. Мебель от центра комнаты грубо сдвигается к стенам. Ещё взмах и исчезает ковёр.       — Ostende sursum, — тихий, но требовательный приказ. Старые половые доски засветились алым огнём. По ним прошлась волна, подобная лёгкому землетрясению. А стоило ей схлынуть — проявилась пентаграмма.       Хината скривилась, всеми силами игнорируя знаки Хозяина на перевёрнутой звезде. Пока она остаётся его ведьмой, иного источника большой, сосредоточенной на одном её желании силы, получить негде.       Всё изменится. Хината в это неистово верит. Но сейчас возьмёт у демона всё, что необходимо, дабы свершить своё маленькой предательство. Эта мысль вызывает приступ довольного хохота. Хината не останавливается всё время, пока составляет круг из свечей.       Последние штрихи. Она притягивает к себе высокое зеркало. На нём по-прежнему следы её ночного срыва. Трещины не помеха. В них застряли ошмётки её сил. Они взывают к ней, моля о прикосновении. О соединении вновь. Хината облизывается — любая крупица силы пригодится.       Место действия, её личные театральные подмостки, почти готовы. Предвкушение закипает глубоко в диафрагме, делая дыхание громким, глубоким. Нервная дрожь в руках ощущается ударами молний, когда Хината опускается на колени перед камином.       Дрова прогорели, огонь погас. Остались лишь ярко тлеющие угли. Их жар целует щёки. Испаряет остатки влаги на коже. Ведьма смело зачерпывает их рукой, расчищая решётку внизу. Пальцы становятся чёрными. Чем чернее, тем меньше боль от ласки углей.       Тонкое запястье легко проникает между решётками. Мгновение и Хината чувствует прикосновение к холодной коже. Книга отзывается током энергии. Такой родной, будто нежные страницы являются прямым её продолжением.       Её душой.       Даже в этом городе приходится соблюдать осторожность. Поэтому Хината прячет свой «Morulus grimoire» — тёмный гримуар с заклинаниями и рецептами зелий. Книга внушительная. Тяжело оттягивает руку, пока она вытаскивает её на свет.       Даже страницы выглядят тяжеловесными. И древними. Как обложка с тиснением в виде полной луны и двух серпов полумесяца, расходящихся в разные стороны. Поговаривают, что старая Чиё — ведьма, что её написала — сделала это на коже своих любовников. Доподлинно знает только сама старуха, но её не спросишь — кто знает, в каком аду жарится её морщинистый зад. Хината усмехается, прижимая книгу к груди. Прямо к сердцу. От страниц исходит волна тепла. Магия тянется к магии.       Нельзя исключать, что парочка страниц выдублена из кожи демонов. Чиё не отличалась разборчивыми сношениями.       На попечении этой старухи Хината обучалась. В её доме продолжала жить. Пользовалась её гримуаром, помалкивая, что в курсе, где Чиё его запрятала. Не хватало только, чтобы кто-то из ковена — этих гнилых демонских шлюх — протянул к нему свои ручонки.       Ей едва стукнуло двенадцать, когда старуха сама попалась охотникам. Говорят, она раскидывалась пошлыми стишками, практически предлагая своим палачам поиметь её — на прощание. И всё это уже ярко сгорая на костре. Чиё устала жить долго.       Хината почти скучала по ней.       Встряхнув головой, молодая ведьма отнесла книгу в центр пентаграммы. Раскрыла на середине, где острым кривым подчерком было выведено заклинание физического перехода плоти. Чиё сама его написала. В этом Хинате повезло — быть под крылом старухи, которая всё ещё могла сплетать магию в заклинания.       К сожалению — или напротив — ведьмы не становились сильнее с каждым столетием, что Хозяин проводил запертым в своём аду. Даже древняя — действительно древняя — Чиё не застала времён, когда демон ходил по земле во плоти. Но рассказывала, что ведьмы когда-то были совсем другими. Сродни богам. Королевами. Пред ними падали ниц человеческие правители. И магические существа служили им. Они могли призывать смерть.       Но дверь закрылась. Хозяин оказался отрезан от мира смертных. И теперь у него был ключ, чтобы вернуться.       Охотник.       Наруто. Omnes clavis. Тот, кого Мадара никогда не получит. Потому что Хината поклялась себе в этом.       Она многого не понимает в мире, где живёт. Но у неё есть план. Который не включает ни свободных демонов, желающих познать её девственной плоти, ни гнёта жизни в осточертевшем ковене. Ни смерти охотника.       Впрочем, это подождёт. Наруто ещё не прибыл в Коноху. Веретено прядёт медленнее, чем хотелось бы Мадаре. У Хинаты достаточно времени для наслаждения.       Пора утолить жгучее любопытство, что тяжёлыми цепями приковало ведьму к её охотнику.       — Но прежде, — неразборчиво буркнула Хината, оставив гримуар дожидаться её возвращения. Сама бесшумно пробралась в ту часть дома, что служила кухней. Острым ножом ловко отрубила кусочек от головки сыра, лежащего на столе, накрытым белым полотенцем. — Иди сюда, моя маленькая, — опускаясь на корточки, ласково позвала Хината. — Ты, должно быть, голодна.       Сыр был местного производства, ароматный настолько, что даже ведьма проглотила слюну, оказавшись в его окружении. Чего уж говорить о незваной гостье, которую Мататаби отказывалась ловить.       Теперь Хината была даже благодарна этой ленивой блохастой подстилке.       Уродливая серая морда с мелкими чёрными глазками. Грязная шерсть и длинный розовый хвост. Крыса выползла из своего укрытия. Остановилась, встав на задние лапы. Тонкие усы распушились. Грызун принюхивался. Хината не торопила. Аромат сыра становился всё гуще.       Мелкими перебежками крыса добралась до источника умопомрачительного запаха, отбившего инстинкт самосохранения. Её зубы не успели хотя бы погрузиться в сыр, как Хината одним резким движением схватила животное за шею.       Грызун заметался в руках ведьмы. Острые когти царапали руку. Хината придавила крысу сильнее.       — Если тебе от этого станет легче, — заглянув в чёрные глаза-бусинки, негромко начала Хината, — знай, что твоя жизнь послужит великой цели, — на такое нескромное заявление, ведьма улыбнулась. — В любом случае, — весело продолжила она, — это больше того, чем могут похвастаться твои собратья.       Прихватив наточенный нож, Хината вернулась в круг свечей.       В зеркале она видела своё отражение, разделённое на осколки. Неотрывно смотря в собственные глаза с полумесяцами на дне зрачков, Хината призывала силу. Скрытые ресурсы, что бурлили внутри, разбегаясь по венам вместе с кипящей кровью.       Пламя свечей едва дёрнулось. Прежде чем вырваться к потолку, из тёплого оранжевого превращаясь в ядовито-зелёное.       Энергия импульсом прошлась по рисунку пентаграммы, очерчивая и её этим ведьминским огнём. Воздух зашевелился. Волосы Хинаты взметнулись вверх, словно притяжение земли перестало действовать.       Ничто не нарушало внешнего спокойствия вокруг уютного двухэтажного домика на границе леса. Но внутри всё тряслось, дрожа от вырвавшейся на свободу силы.       Хината занесла руку с ножом. На лицо попало несколько крупных кровавых капель, когда она вспорола живот затихшей навсегда крысе.       Ведьма сжала руку. Кровь неостановимым потоком хлынула на древние страницы гримуара. Хината не остановилась пока не выжила грызуна до капли.       Книга всё впитала.       Набухшие страницы как будто обрели пульс. И они успели лишь распробовать кровь. Им хотелось ещё. Они были голодны. Бесконечно.       Хината разрезала ладонь. Тщательно провела лезвием от кончика среднего пальца вниз, рассекая кровавым следом линии ума и сердца. Будто прочерчивая новую линию судьбы.       — У-м-м, — плотно сцепив зубы, застонала она от обжигающей боли. Стоило окровавленной ладони коснуться страницы гримуара, он впился в неё. Не просто в плоть. Глубже.       Пока Хината делилась кровью и энергией, книга была готова дать ей ту мощь, что позволит получить желаемое.       Игнорируя нарастающую боль, ведьма начала читать:

— Магия крови, слушай мой зов,

Пространство и время лиши всех оков.

Пусть зеркало станет дверью моей,

К источнику жажды путь проложит скорей.

      Хината закрыла глаза, представляя образ голубоглазого охотника. Отдалась своему неистовому желанию ощутить себя рядом с ним.       — Fiat mihi in! — прокричала Хината, отнимая ладонь от гримуара и направляя силу с кончиков пальцев в глубь зеркальной бесконечности. Осколки зашевелились. Они перестраивались, будто не могли понять, как им собраться в нечто целое. — Fiat. Mihi. In, — медленно, с напором, повторила Хината.       Зеркало подчинилось. В глубине заклубился чёрный туман. Он бился о стеклянную преграду, стремясь вырваться наружу. Трещин становилось всё больше. Удар. Ещё удар.       Осколки взорвались. Их захватил в плен ураган силы, блуждающий по комнате. Но некоторые успели впиться в ведьму.       Хината нащупала самый крупный на щеке. Пришлось приложить силу, чтобы вытащить его. Горячая кровь тонкой струйкой потекла по лицу. Но рана мгновенно зажила. Это было всего лишь предупреждением о цене за использование настолько сильной магии.       Напоминание, что её время не безгранично.       Хината порывисто поднялась на ноги. И всмотрелась в идеальную гладь зеркала. Её отражение исчезло, как и вид комнаты за её спиной. Теперь там отражался чужой дом.       Чужой, но ведьме хорошо знакомый.       Не видя её, из глубины зазеркалья смотрели голубые глаза.       Наруто вглядывался в собственное отражение. С волос капала вода. Пока он не провёл рукой назад. Охотник коснулся подбородка, повертел головой в разные стороны, проверяя насколько уставшим выглядит.       Хината задержала дыхание. Любовалась. Он, весь его образ, был подобен магниту. Отвести взгляд стало подобно самоубийству.       Рука без приказа потянулась к нему, желая преодолеть последнюю преграду между ними.       Наруто возмущённо покачал головой, одаривая собственное отражение ироничной ухмылкой. В последний раз умыл лицо холодной водой. И исчез.       Хината ощутила себя одинокой в опасной темноте.       Уверенными шагами ведьма направилась к зеркалу. Сила за её спиной схлынула, как только она пересекла границу круга свечей. Вся энергия вошла в тело, резонируя с магией в трещине пространства.       Хината глубоко вдохнула, задерживая дыхание. И коснулась глади зеркала. Кончики пальцев прошли сквозь нечто прозрачное. Но по-прежнему умеющее сопротивляться. В месте, где она разрывала мягкий проход между своей реальностью и охотником, он становится острым, подобным стеклу.       Тело горело от невидимых порезов. Хината давила сильнее.       Фунт за фунтом, ведьма продирала плоть сквозь зеркальную дверь.       Сколько бы ни было боли, она готова терпеть.       Награда того стоила.

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Всё существо искажалось. Как если бы она была вся из стекла. И разбилась. Грубая рука слепца пыталась собрать осколки вместе, но каждый ставился на чужое место. Она продолжала ломаться.       Руки по локоть вышли из небольшого зеркала в комнате охотника. Хинате казалось, что она пропихивает себя через… Впрочем, когда входишь в собственное высокое зеркало, а выйти нужно сквозь чужое, едва ли умещающее отражение по пояс, именно на это ощущения и похожи. Без лишних метафор.       Ухватившись за края, Хината вытягивала себя дальше. Босая нога погрузилась в глубокую лохань с холодной водой. Суставы переворачивались, вставая на места, когда части тела проходили сквозь портал. В голове стоял такой треск, что ведьма готовилась к кинжалу, направленному в сердце, как только сможет встать в полный рост. Охотник не мог не слышать этого откровенного проникновения зла в его обитель.       От хруста костей должны были потрескаться окна в этой практически безликой комнате. Хината размяла шею. Вытянула вперёд руки, вращая запястьями. Осколки зашевелились под кожей, напоминая, что её удерживает заклинание. Пока его питает сила всё будет хорошо.       Но время не бесконечно.       Приподняв подол полупрозрачного халата, Хината вытянула ногу вниз, касаясь кончиками пальцев пола. Хорошо, что её скрывала ширма, выбраться из таза с достаточной грацией ей не удалось.       Встряхнув волосами, ведьма позволила себе осознать — остро и требовательно — в какой близости от Наруто оказалась. Лишнее ушло на второй план, оставляя только биение сердца в каждой клеточке разрезаемого изнутри тела.       Он был прямо там, за тонкой перегородкой. Хината слышала его движения, его ровное дыхание, наполняющее задумчивостью кислород. Воображение рисовало сильный звук биения его сердца, которого она никак не могла слышать. Но упрямо считала, что слышит.       Они больше не во сне. Он правда там.       Хината подкралась к краю ширмы. Выглянула с осторожностью, всё ещё умирая от страха, что наткнётся на его взгляд. Окажется в руках Главного охотника, а не своего Наруто раньше, чем насладится им.       Он стоял к ней спиной. Босоногий, обнажённый по пояс. В чёрных парусиновых штанах, облепивших сильные ноги и упругие ягодицы. Широкая спина напряжена от позы: руки скрещены на груди, голова чуть опущена. Его взгляд был направлен куда-то вниз. Светлые волосы распущенны по плечам, кончики касаются основания шеи, наверняка щекоча едва уловимыми касаниями.       Хината облизала пересохшие губы от желания так касаться кончиками пальцев.       Жар мгновенно охватил всё тело, заставляя до боли сжимать ноги, в пустой надежде утихомирить разрастающееся желание. Она бросила один только взгляд на тонкие шрамы, тут и там прорезающие рельеф каменной спины охотника. Каждый из них был доказательством его силы. Соперники смогли достать его, но не больше. Вот он — здесь. А где они?       Она едва не застонала. Удерживать себя от него становилось болезненным.       Наруто зашевелился, вынуждая её спрятаться за ширму. Сердце подпрыгнуло от страха и возбуждения — одно от другого она уже не могла отделить. Охотник отточенными движениями подхватил седельную сумку. Хината проследила за крепким хватом его рук, безропотно отдаваясь грёзам открывающихся возможностей.       И всё же по спине прошёлся холодок, когда он принялся складывать вещи, разложенные на широком грубо сколоченном столе. Острые, опасные, наточенные с одной целью — пускать ведьмам кровь. Ещё не зная, Наруто уже тщательно готовился к свиданию с ней.       Момент был подходящим. Занятый сборами охотник не слышал её приближения. Это заставляло Хинату хищно улыбаться. Где же его инстинкты? Или не мог даже представить, что ведьма способна набраться подобной наглости?       Стоило этой игривой мысли сформироваться, Наруто прекратил сборы. Его рука зависла на полпути. Мышцы напряглись. Он не сразу осознал, что тело приготовилось к нападению, но мозг, пребывающий в иных размышлениях, медленно обрабатывал импульсы. Вокруг лишь его комната. Безопасность. Откуда же взялся этот порыв убивать?       Наруто обернулся. Сердце подпрыгнуло к горлу, заглушая звериный рык.       Пусто.       А юркая ведьма всё так же стояла у него за спиной. Так близко, что могла втянуть аромат сильного мужского тела. Сладкий пот и горечь феромонов не огранённой сексуальности. Огонь и кровь. Тяжёлый металл.       От безумия её желания руки свело приливом возмущения силы. Между бёдер стало требовательно мокро. Хината погладила пальчики друг об друга, будто вышибает искру. Сила отозвалась алыми вспышками, превратившимися в единую тонкую нить.       Пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться.       Ведьма требовательно, с нажимом, коснулась виска Наруто. Алая нить вросла в его череп.       — Imperium, — чётко произнесла Хината. Дёрнув на себя руки, ведьма натянула десяток красных нитей. Каждая шла от неё к нему. Разум, сердце, тело — по щелчку каждая часть Наруто оказалась под её нерушимым контролем. Охотник расслаблено обмяк, утратив способность управлять собой. Пустая оболочка на тонких ниточках.       Её кукла.       Восторг растёкся по венам подобно приторно-сладкой патоке. Хината сделала несмелый шаг вперёд. Любое расстояние между их телами сократилось до ничтожного ничто. Протянула руку, касаясь средины позвоночника. На рёбра, за которыми размеренно стучало сердце охотника.       От точки соприкосновения пошла волна, накрывая Хинату с головой. Под ладонью ощущался неровный штрих давно зажившего шрама, но это нисколько не портило охотника. Его кожа была такой горячей, воспринималась чем-то шёлковым, несмотря на упругость мышц.       Настолько чистый восторг, что Хината позволила протяжному стону вырваться сквозь приоткрытые губы. Нестерпимо захотелось расплакаться от переполненной чаши эмоций. Пусть он не знал, ведьма предпочитала притворяться, что это чувство тепла от него предназначено ей. Будто на самом деле Наруто знает — его искусительница здесь.       Особенно острый осколок полоснул внутри, задев связку под коленом. Нога подкосилась. Хината зашипела. Заклятие торопило её наслаждаться быстрее. Время бежало вперёд.       Вновь настроившись на реальность, Хината напрягла пальцы, натягивая красные нити. Тело Наруто отозвалось дёрганными движениями. Неловко, но охотник обернулся. Голубые глаза смотрели сверху вниз в её серые. Пусть она знала, что он ничего не видит, всё равно смутилась, позволив испугу забрать контроль. На такое короткое мгновение, что в него не уместился бы и взмах ресниц.       Хината подняла руку, стремясь коснуться его мужественного лица. Забылась настолько, что рука Наруто повторила это движение. Они столкнулись. Нити зазвенели, отзываясь музыкой её страсти. Невесомое внешне, случайное касание запустило извержение вулкана в сердцевине ведьминского существа.       — Покажи, как сильно хочешь меня, — с неистовством шепнула Хината, натягивая нити на кончиках пальцев.       Наруто дёрнул головой. Как будто действительно услышал просьбу. Но его руки опустились на её плечи не по своей воле. Чтобы пережить эту забаву охотник должен быть лишён всякой свободы.       Хорошо, что ведьма может своих желаний не опасаться.       Резко растопыренные до боли пальцы и Наруто легко скидывает с неё халат. Из-за пояса ткань застревает на талии, оголяя только плечи и грудь. Пусть по её указке, но голубые глаза блуждают по открытым участкам бледной кожи, поглощая всё, что она собой являет.       Слишком мало. Пальцы плавно сгибаются. Наруто сталкивается каменным телом с её податливостью. Грубые руки смыкаются за спиной. Он может обхватить её целиком.       — М-м-м, — невесомый стон подобен его горячему поцелую в жилку на тонкой шее. Хината теряет контроль над движениями. Безвольное тело Наруто реагирует на каждую противоречивую команду. Болезненно нежно облизывает мочку уха. Перекатывает между пальцами твёрдый сосок, физически болезненно оттягивая до того, что Хинате приходится сделать шаг вперёд, в попытке избежать этой пытки. — Ах! Наруто!       Ведьма сжимает кулаки. Нити перепутываются. Мужские руки путаются в распущенных волосах, тянут её выгнуться в спине. Хината виснет на его руках в невесомости. Горячий язык вырисовывает сатанинские узоры по женскому телу. Стоит пальцам дёрнутся, как его сменяют зубы. Смесь ощущений лишает ведьму способности мыслить здраво.       В висках пульсирует лишь одна мысль — больше.       Зная, что просьба останется неуслышанной, Хината всё равно умоляет. Горькая капля разочарования пробивается сквозь экстаз ощущения его крупной ладони, полностью накрывшей её тяжело вздымающуюся грудь. Кожа к коже, как она мечтала.       Жадность кипит в крови. Опасный вопрос: что если?       Если бы Наруто был свободен. Если бы делал то, что умеет. Без её приказов. Насколько уничтожающе это было бы?       До основ. Хината и так это знает.       Разводит руки, сгибая пальцы в определённой очерёдности. Наруто послушно ставит её прямо. И так же послушно позволяет своим брюкам упасть на пол.       Хината до крови прикусывает губу, удерживая взгляд на лазури его слишком ясных глаз. Страх и желание превращают кости в желе. Она поглощает охотника медленно. Каждый изгиб, рельеф, реки вен, хребты старых шрамов. Движется к вершине его мужественности по карте тела. Улыбаясь от восторга предвкушения.       Разум Наруто в эту секунду под полным контролем ведьмы, и вероятно её эмоции проецируются на него, но вся эта запутанная механика магии ничто — пустой звук — в сравнении с тем, как прекрасен возбуждённый член охотника. Подобно своему хозяину, он смотрит прямо на ведьму, готовый к нападению. Хочет сделать её своей. Наполнить до краёв. Оставить клеймо.       Игнорируя собственное возбуждение, растёкшееся по внутренней стороне бёдер, Хината плавно тянет за нить, ведущую к руке Наруто. Не отрывая восторженного взгляда смотрит, как он обхватывает себя.       — Х-ш-ш, — шипит охотник — она не рассчитала силу. Извинений он не дождётся, слишком прекрасно то, как его настоящие чувства прорвались сквозь завесу заклинания.       К третьей попытке Хинате удаётся поймать правильный ритм и силу сжатия. Достоинство Наруто увеличивается в размерах, твердеет вопреки физиологии. Каждая волна синеватых венок превращается в горные кряжи.       Его член вершина, что необходимо покорить. Будь Хината отчаянной, готовой умереть — сделала бы это не задумываясь. Ощутить его внутри перед смертью? Себя ей было не жалко. Она могла бы выбрать не свободу, а смерть счастливой.       Но охотник не может умереть. Этот мир утратит смысл без него.       Сразу несколько осколков впиваются во внутренние органы, вызывая внутреннее кровотечение. Времени всё меньше.       Наруто смотрит на неё будто испытывает на прочность. Совращает поддаться его телу. Ощутить так много прикосновений, как могут позволить её намерения.       Ведьма толкает его в грудь. Ноги Наруто упираются в край кровати. Равновесие подводит и он заваливается на спину. С раскинутыми по тёмному покрывалу золотыми волосами он похож на истинного ангела.       Словно вечный противник демона, что нацелился забрать Хинату себе.       Вооружённый холодной сталью и собственным хладнокровием ангел. Ведьма не сомневается, что он способен принести ад на землю, если кто-то будет угрожать принадлежащему ему.       Как же ей хочется быть его. Наблюдать, как он топит улицы города в крови, как сжигает весь её ковен.       Как после падает перед ней на колени. Поклоняется своей единственной госпоже.       Она заставляет его приподняться на локтях — имитирует мужское нетерпение. А в голубых глазах приглашение доставить им обоим удовольствие. Хината медленно облизывает губы, забывая о безвольности охотника.       Тянет за узелок. Легко, без усилий. Халат прозрачным водопадом скользит по изгибам, устраиваясь облаком у ног. Ведьма заставляет Наруто смотреть на это тело, раскрытое перед ним, с обожанием. Это легко — это её чувства к нему, отражённые в прозрачных водах голубых глаз.       Настоящий, невинный девичий трепет накрывает Хинату с головой, когда она с непривычной для себя осторожностью взбирается на охотника. В её мире непреложен закон — ведьма не может отдать себя прежде чем её вкусит Хозяин. Невинность и первая ночь принадлежат ему. Поэтому Хината ещё никогда не была так близка с мужчиной. Она зависла над охотником, боясь опуститься ниже, ощутить жар его члена на своём лоне. Наруто точно так же застыл, наблюдая за ней с почти правдивым недоумением: почему тянешь, вопрошают его глаза и напряжённые челюсти, плотно сжатые.       Пусть он ничего не будет помнить, Хината могла бы это сделать — стать его здесь и сейчас. Отдаться. Принять в себя, разделив с ним свою боль.       Её пальцы настойчиво выгибаются. Нити натягиваются, направляя его руки к её талии. Сжимаются до боли. На грани. Мужественное лицо охотника искажается суровой требовательностью. Он давит, готовясь насадить её на себя. Хината смотрит только в глаза. Гнёт пальцы сильнее.       Давай же! Последнее движение. Один толчок и она опорочена. Демон никогда не сможет стать первым. Хината уже чувствует, как его плоть вымарывается в её горячих соках. Она готова для него.       И пальцы никак не желают останавливаться. Всё гнутся и гнутся, заставляя безвольную оболочку охотника давить.       Бери же!       Скрежет её зубов звучит как переломы костей.       — А-а-а-а-а! — крик подобен предсмертному.       Судорога в руках уходит вместе с ним. Хината устало опадает, как последний осенний лист, на грудь охотнику. Её душат злые слёзы. Она заставляет его прижать себя сильнее.       Будто она действительно что-то для него значит.       Пусть это фальшь. Он значит для неё больше, чем средство достижения цели. Поэтому ведьма не может отдаться ему без остатка. Реально намерение или нет, стоит ему даже под заклинанием покуситься на её честь, возомнить себя достойным обладать чужой собственностью — он умрёт.       От этого страшного наказания Хината не способна уберечь Наруто даже во снах. Всегда финал один — их единение прекрасно, а следом приходит его страшная смерть.       — Почему, — упирая кулачки в его крепкую грудь, зло шепчет Хината, — ты не можешь быть просто Наруто, а я просто девушкой, что ты встретил во сне? Почему обречены должны быть мы?       Наруто ничего не говорит.       — Ах! — Хинату бьёт дикая дрожь. На шрамах охотника остаются кровавые следы — словно они вновь вскрылись.       Заклинание напоминает, что её силы не бесконечны. Время уходит.       — Довольно! — решает ведьма. — Пока мы реальны, я хочу взять всё, — она набрасывается на его губы подобно демону жадности. Растворяется в изощрённой реальности ощущений.       Наруто проглатывает её стон, наматывая его на свой умелый язык. Хината так теряется, что неспособна понимать откуда в ней умение заставить мужчину доставлять такое удовольствие.       Его руки кажутся самостоятельными, когда вновь сжимаются на тонкой талии. Она не удерживает его от ошибки, он и так знает, что должен делать.       — О-х-х, — её складочки обволакивают член Наруто, скользя вдоль всей длины. Пронзительность этого поверхностного касания кажется ярче любого вторжения. В этом есть немыслимая нежность. — Э-это…       Слова отказывались срываться с раскрытых в блаженстве губ. Внизу живота затягивался тугой узел, лишающий способности осознавать саму себя. Хината была не готова к жгучему удовольствию. Откуда ей было знать, что эхо страсти, достающееся ей во снах охотника — это пустота. Звенящая своей ничтожностью.       Мука плавных движений опаляла. Гладкая кожа, натянутая от возбуждения подобно острой струне, резала её по живому. Хината не отдавала отчёт своим приказам. Руки Наруто сдавили сильнее. Насадили так, что грубая венка впилась в одну точку.       Хината выгнулась змеёй. Восторг пробуждённого в ней хаоса зубами прогрызал себе дорогу через её нервы. Наруто всё давил и давил, ублажая эту одну точку в её горячем естестве. Она никак не могла услышать разумную часть себя, чтобы взглянуть, как ему удаётся угадывать желания своего кукловода.       У кого чёрт возьми была власть?       — Э-то с-с-лишком, — плаксиво произнесла Хината, смешивая стоны с резкими выдохами. — Как же это… как это во-возможно… моё тело… т-тело… как горячо… Арх! — беспощадные ладони впились в податливые бёдра. Острота боли перемешалась с пикантностью наслаждения. Наруто или она сама, всё ещё пребывающая внутри его разума, ускорился. Водил её сочащимися соками складочками по возбуждённому члену. Так по животному грубо, что Хината едва держала равновесие. Он просто уничтожал её.       — Давай, — Хината услышала его голос в той глубине, куда он не мог проникнуть своей плотью. Это было невозможно. Или она так сильно нуждалась в его словах? Всё теряло края, обнажая пропасти со всех сторон — куда не делай шаг, всё равно упадёшь. — Кончи для меня, Хи-на-та.       Поволока тумана мешала увидеть всю яркость огня его глаз. Хината молилась ему, благодаря за это. Она хотела на вершину удовольствия, а он мог бы спалить её раньше времени.       Стоны улетали к потолку, проникали сквозь щели в полах и убегали под дверь. Эта магия слетала с неё, наполняя небо над деревней грозовыми тучами. И ярко-алыми молниями.       Хината закричала. То, что возродилось в ней, подобно душе, взлетело к небесам. А следом рухнуло до адских глубин. Уши заложило. Весь мир погрузился в вакуум. Осталось только её дыхание и стук сердца.       Ведьма была настолько жива, что испугалась умереть на месте.       Лишённая сил, с блаженной улыбкой, она опустилась на грудь Наруто. Их волосы смешались. Он оплёл её руками. Хината чувствовала, как становится частью охотника. Они сплетались в одно. Так крепко, что вырвать её смогут только с хребтом. С качающим кровь сердцем.       С каждой красной каплей, в которой она теперь растворена. Никто не сможет найти, где начинается Хината и заканчивается Наруто. Никакая магия не расщепит их сущности.       Она не спросив надавила на его душу. Алые нити коснулись губ, вынуждая их складывать слова.       Хината не понимала, как сильно ей нужно услышать. Наруто прижал её к себе сильнее. Вышибая воздух. Как будто какой-то частью себя желая уничтожить свою искусительницу. Освободиться. Но другой поддавался.       — Я тебя л…       Хината закричала. Истошно. От боли. Затмение накрыло недавнее удовольствие. Осколки вышли изнутри, прорезая себе путь, кромсая её со всех сторон. Сила, как и время, закончились.       Зеркало требовало её обратно.       В круг свечей рухнула бесформенная туша. Окровавленная, поломанная кукла.       — Р-р-а-р-х! — злой рык не помогал справиться с болью. Переломанные, перепутанные кости не давали передышки. Не позволяли отделиться от тела. Хината искала в себе последние крохи силы. Ставила суставы по местам. Натягивала сухожилия на кости. Плевалась стеклом, ощущая, как рвутся дёсны, выпуская острые зубы.       И пока она не была целой, связь с Наруто всё ещё пульсировала в сердцевине её жадного лоно. Желание требовало больше. Умереть, но заполучить. Убить, но отдаться.       Нити натягивались из последних сил. Хината стонала от адской боли, стараясь лишний раз не дышать.       Она чувствовала, как Наруто открывает глаза. Его смятение от странных видений, покрытых клубящимся туманом. То ли сон, то ли грёзы наяву.       Проклятие? Наказание за предательство разумом.       Он передвигается на трясущихся ногах. В сердце ноющая боль и странное натяжение. Оно вот-вот порвётся. И Наруто заранее ожидает, что будет скорбеть по утраченному.       Шрамы странно пульсируют. Всё тело жаждет чего-то ускользающего.       Стук в дверь прерывает агонию. Слишком реальный, чтобы остатки магии выдержали напор.       — Наруто? — голос Цунами с той стороны. — Я подумала, что ты захочешь поужинать. Ничего особенно, — приторно смущаясь, заверяет женщина. — Я войду?       Хината ревёт раненным зверем. Хватается за красную нить. Но та проходит сквозь пальцы. Их миры расходятся. Она больше не чувствует себя внутри охотника. Зеркало обращается лишь стеклом в трещинах.       Ведьма остаётся на полу. Бьётся в конвульсиях злобы.       Пока охотник застыл перед закрытой дверью.       Хината варится в своём неведении: впустил он эту шлюху или нет? Запустит зубы в тушку жареного дрозда. Или останется в тишине одиночества. Выполняя немое обещание и оплакивая утраченную связь.       — Моё! Моё! Моё! — звериным рыком орёт Хината. С увядающих бутонов её губ срываются проклятия. Но сила кончилась. Слова остаются словами.       Они жгут лишь её.

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Хината только надела камень снов, намереваясь проверить не спит ли её охотник. Их последний раз был намного мощнее всех предыдущих. Наруто ощущался таким близким, таким настоящим. Следы его пальцев на теле, по-прежнему выступающие бледно-сиреневыми отпечатками посреди бледной кожи, вызывали жгущую нехватку чужих касаний. Хината едва отдавала себе отчёт, облизываясь и стремясь прикоснуться к себе, как только взгляд скользил по следам их близости.       Она хотела ещё. Становилась слишком жадной. Камень переливался бурлящей силой, откликаясь на каждое желание. Они становились слишком одержимыми. Хината ловила себя на мысли, что готова продать дорогу к своей душе за возможность остаться в горячих грёзах навсегда. В руках охотника. Под тяжестью его тела.       Согретая его дыханием. Зачем душа, если можно получить его?       Её намерения сбил настойчивый стук в дверь. Громкий, заставляющий заскрежетать зубами, понимая, что уснуть неудастся. Отрывистый и властный. Эти три коротких удара приказывали подчиниться, отчётливо демонстрируя статус пришедшей.       Хината скривилась от недовольства собой. Её буквально выворачивало наизнанку это раболепие. Она не желала узнавать Цунаде по чёртовому стуку. Но древняя ведьма оставалась её жрицей. Строгой матерью ковена.       Не удосужившись прикрыть somnus lapis, Хината отворила дверь. И застыла на пороге, не впуская высокую гостью.       Цунаде это упрямство, казалось, только веселило. Верховная жрица снисходительно улыбнулась.       — Добрый вечер, Хината, — елейно произнесла Цунаде. — Как удачно, что я застала тебя дома, — продолжила она. И собиралась, судя по настырному движению вперёд, напроситься войти, да только взгляд зацепился за ярко-красный камень на шее молодой ведьмы.       Хината поёжилась от плотоядности, насквозь пропитавшей сладость карамели в глазах жрицы. Черты её исказились до низменных, неприкрытых чувств. Это была легко узнаваемая одержимость.       Цунаде плевать хотела на границы. Правда, переступать порог ей не пришлось. Рука и так дотянулась до камня. Сперва проложив себе дорогу по атласу бледной кожи Хинаты. По кромке квадратного выреза платья, задевая приподнятую тугим декольте грудь.       Стая вызывающих тошноту мурашек разбежалась от каждой точки, где задерживались пальцы жрицы. Опешив от наглости в сочетании с остротой реакции, Хината могла лишь давиться вдохом, застрявшим в глотке. И безвольно ждать, что будет дальше.       — Какая прелесть, — с придыханием протянула Цунаде. Алый свет плотно окутал её зрачки, когда она поддела ладонь под камень, разрывая контакт между Хинатой и магическим украшением. Теперь её касались лишь костяшки жрицы, кажущиеся острее любого лезвия. Чиё тоже когда-то позволяла себе прикосновения к ученице. Её руки были руками старухи, которая не помышляла прятать свою природу. Те касания были естественными. Чего не скажешь о руках Цунаде. Тесное соприкосновение будто раскрывало её сущность. Как если бы тебя касалась костлявая рука самой Смерти.       Хината потерялась в дремучем лесу ощущений.       — Где ты его взяла? — вопрос только казался безобидным. Молодая ведьма позволила губам разомкнуться, готовясь ответить. Если бы Цунаде не попыталась нарушить границу куда более личную: — Какой горячий. Ещё хранит твою энергию, — жрица громко втянула воздух, сразу ртом и носом, напитываясь тем, что щедро источал камень. — И не только твою, — склоняясь ближе к груди Хинаты, удовлетворённо добавила Цунаде.       По хребту прошёлся электрический разряд. В нос ударил ядрёный запах озона, а в теле обосновалось яркое ощущение попадания молнии. Хината накалённо прозрела, что верховная вот-вот заберёт себе её главный секрет.       Вспышками на подкорке заверещал инстинкт. Три слога, как её личное охранное заклинание: На-ру-то.       Наплевав на разницу в силе и положении, Хината схватила руку Цунаде. Впилась в невидимые глазу морщины до того, что под ногтями мерзко захлюпала кровь.       Какой бы морок не наводила на неё Цунаде, Хината смогла его развеять.       Губ коснулась высокомерная улыбка, до дрожи удовольствия контрастирующая с непониманием в глазах жрицы. И этой дрожащей брезгливостью в чертах маски молодости на её лице.       Хината отшвырнула руку Цунаде. Сделала шаг назад, выставив ногу так, чтобы обозначить, что «сестре» путь внутрь заказан. Перекрестье собственных рук на груди скрыло камень от глаз верховной.       — Где взяла, там больше нет, — нагло заявила Хината, смело встречая взгляд Цунаде. — Старухи чего только не прячут по закромам, — добавила она с усмешкой, — тебе ли не знать, — словно контрольное заклинание в голову, закончила колкость молодая ведьма.       Цунаде пришлось всё проглотить.       — Так может и её гримуар нашёлся? — делая вид, что ничего необычного, или унизительного, не произошло, мимоходом спросила Цунаде. — Подобные книги должны быть общим достоянием, — вернулся заискивающий тон.       Хината, с этой новообретённой смелостью, была готова честно бросить в лицо крупной блондинки, что её от неё тошнит. Удержала бессмысленность глупой конфронтации. К чему враждовать, если не сможешь довести дело до конца.       Она только небрежно повела плечом:       — Чего нет, того нет. Но клянусь, ты бы узнала об этом первой.       Цунаде проглотила эту фальшь с умело разыгранным удовольствием. Облизала пальчики от наслаждения, да разве что добавки не попросила.       — Обожаю подобные светские беседы, — с издёвкой сказала Хината, прервав фразу ради показательного зевка, — но если это всё, то…       Жрица прервала её грубой усмешкой.       — Воскресенье, сестра, — радостное удовольствие от возможности наказать молодую выскочку, сделало черты верховной растянутыми, вся она будто раздулась от самолюбования. Мелкая месть — единственное, что одна ведьма может использовать в качестве наказания для другой. Так что, ни одна из них не упустит возможность. Тем более, если та плывёт прямо в руки. — Божий день, — сложив руки в молитвенном жесте, покорно склонила голову Цунаде. — Подождать, пока ты переоденешься для вечерней мессы?       Язвительный комментарий прожигал кончик языка. Пробежавшись взглядом по частям тела, показавшимся из-под плотной накидки, после того, как Цунаде принялась тут распускать руки и лапать «сестру», Хината убедилась, что сама представляла собой вершину непорочности. В сравнении с пышногрудой блондинкой.       Цунаде подчёркивала свой статут, выбрав платье со спущенными плечами из самого дорогого тёмно-синего оттенка настрафиля. При всём желании — а было заметно, что таковое у женщины отсутствовало — оно не смогло бы затянуться на груди, вместив выдающуюся часть тела в рамки завязок, которыми оканчивался корсет. Жрица откровенно выставляла себя напоказ.       Хината действительно ощутила себя простушкой в своём чёрном платье, украшенном разве что узором из плетёного кружева по краю ворота, да крупными пуговицами. А ведь она представляла, что наряжается для своего охотника.       — Ни к чему себя утруждать, — бросила Хината со злобным недовольством, которое Цунаде, наверняка, приняла на свой счёт, получив удовольствие от того, что вывела её на эмоции. Защититься Хинате было нечем. Заявить, что всему виной её неожиданно раскрывшееся неумение наряжаться так, чтобы оставить неизгладимый след в мыслях мужчины, она не могла.       Сорвав с крючка шерстяную накидку, Хината выскочила из дома, так стремительно наступая на Цунаде, что та едва успела попятиться.       Снова это подневольное положение. Снова кто-то приходит и ведёт её туда, куда ей совсем не хочется. Без возможности сбежать или отказаться.       А сопровождающая, вероятно, даже хуже, чем в прошлый раз.       Как бы споро Хината не передвигалась по безлюдным улочкам, длинные ноги Цунаде позволили ей догнать неудачливую беглянку в несколько широких шагов. Настойчивость пугающе крупной блондинки напомнила, что Хината не имеет представления, зачем она вообще к ней заявилась. Едва ли только для того, чтобы проводить до церкви.       Гадать долго не пришлось.       — Как прошёл твой разговор с Хозяином? Чего он от тебя хотел? Волнуется о твоём примусе? — Цунаде не делала пауз между вопросами, лишая Хинату возможности грубо пресечь этот разговор на корню. Но стоило прозвучать последнему вопросу, даже обрадовалась, что вышло так, как вышло.       Выглянув из-за глубокого капюшона, за которым укрылась от порывов резкого осеннего ветра, Хината убедилась, что Цунаде на неё даже не взглянула. Это и обречённость в голосе выдавали страх. Хината знала лишь одну причину, почему жрица может бояться.       Потеря власти.       В груди вспыхнул мстительный огонёк.       Наивные дурочки из ковена могли считать, что Хозяин оказывает Хинате особые знаки внимания только потому, что до сих пор не смог возлечь с ней. Половина ведьм, вроде Сакуры и Карин, просто не отличались дальновидностью, да и интеллектом их природа обделила. Они не видели, и что страшнее, не стремились, смотреть дальше своих носов.       Цунаде не удержала бы звание верховной, будь она такой же дурой.       Для Хинаты не было секретом, что главная ведьма ковена ей не доверяет. Она часто ловила на себе её косые взгляды. Только связывала это с тайнами Чиё, которые старуха доверила воспитаннице, скрыв от сестёр, и со своим бунтарским характером. Цунаде виделась ей надсмотрщицей, готовой приструнить отбившуюся от рук девчонку.       То, что Цунаде считает её соперницей стало для Хинаты настоящим открытием.       Вот значит, о чём она думала, когда демон уводил молодую ведьму в лес. Что там он предлагает ей занять место Цунаде. Поёт свои лукавые песни о том, как нынешняя жрица ни раз его подводила, как сдала. Говорил о грядущих переменах.       Хината упорно молчала, надеясь, что это заставит Цунаде сильнее уверовать в свою правоту.       Когда она приведёт свой истинный план в действие, всё это уже не будет иметь никакого значения. Возможно, Цунаде даже сможет умереть счастливой, когда поймёт, что ей не о чем было волноваться.       От продолжения этого одностороннего разговора их избавил поток людей, медленно бредущих к дверям городской церкви. Хината быстро воспользовалась ситуацией, отставая от жрицы и смешиваясь с другими людьми в чёрных одеждах.

❖ ── ✦ ── 『⛧』── ✦ ── ❖

      Нос защипало от настырного аромата ладана и прокисшего вина. Он основательно впитался в дерево. Занимая место на одной из дальних скамей, Хината размышляла о способе его изгнания. Разве что сжечь тут всё.       Думать об этом, представляя жадные языки пламени, охватывающие посеревшее дерево полов, стен, тяжеловесные скамьи из тиса и, в последнюю очередь, для красоты момента, резные узоры на трибуне, из-за которой, возвышаясь над каждым, вещает свои проповеди преподобный Акаши, оказалось слишком приятно. Хинату охватил восторг, обычно избегающий её в здании городской церкви. Пальцы вцепились в подол платья, жар от этого огня целовал кожу. Проникал глубже. С губ едва не сорвался стон наслаждения.       Вонь горящей плоти пробуждала чудовище со дня её бездушного тела. Вероятно, это Хинате следовало родиться охотником. Она бы никогда не утратила наслаждения от взгляда на пылающую ведьму.       Что бы там не отразилось на её лице, это привлекло внимание. Хината поймала на себе безэмоциональный, но сверлящий истошностью взгляд единственного глаза городского судьи.       В чём-то это было даже иронично. Из всей толпы, а на вечернюю мессу собралась добрая половина горожан, привлечь внимание человека, чья единственная задача — судить. Будто по ней уже звонит колокол.       Какаши не распространялся, как потерял левый глаз, надёжно укрытый под пиратской повязкой. Но это увечье как будто обязало судью придать взгляду большую тяжесть. Чёрная точка зрачка гипнотизировала, придавливая к земле. Отвести взгляд хотелось до зуда на коже. Только проигрывать эту дуэль нельзя.       Из прихоти. Навязчивого желания не уступить мужчине.       Везением оказался констебль Учиха, возникший на пути одноглазого Какаши. Хината воспользовалась удачей, заползая ближе к стене так, чтобы головы людей стали надёжной преградой, закрыли её от каждого из присутствующих членов Городского Совета. Однако она по-прежнему могла их разглядеть.       Сплошь мужчины — разумеется. На каждом отпечаток властности, осознания своей важности. От пафосности их лиц и прямых спин хотелось смеяться. Свои роли они играли превосходно. Никто бы не подумал, что они кучка жалкого пушечного мяса.       Какаши и Итачи наконец заняли свои места — первый ряд, разумеется, избранные богом — ближе к богу. Стоять остался только магистрат. Будучи младшим из братьев Учиха, Саске обладал полным набором комплексов неполноценности, которые позволили ему достичь высшего звания. Если верить, что Совет что-то решает совместно, то он — один из многих. Но это был не секрет, что слово магистрата — решающее. От этого мужчину раздувала гордость. Особенно, когда рядом оказывался старший брат, получивший свою должность и своё положение только благодаря щедротам Саске.       Будто забыв, что церковь ровняла, призывая к смирению, магистрат стоял в проёме между скамьями, приняв горделивую позу. Дорогие синие шелка обтягивали статную фигуру, шейный платок с золотой вышивкой заставлял черноту глаз переливаться разными оттенками. Подобно хищной птице, Саске прожигал взглядом двери церкви, ожидая.       Хината закатила глаза, зная, кого он ждёт. Вспомнив последний разговор с госпожой Магистрат, она даже посочувствовала Саске. Жить с ведьмой — врагу не пожелаешь. И дело вовсе не в ремесле, которым промышляла Сакура, а в её, ну, сущности.       Как будто откликнувшись на мысли о ней, Сакура материализовалась в проходе, неся свою ведьмовскую задницу с замашками королевы.       И тут никакого смирения, пронеслось в голове Хинаты, ослепшей от количества золотой вышивки на пышном кроваво-красном платье, выбранном Сакурой для посещения мессы. Кто-то совершенно лишён актёрских талантов. Как Коноху до сих пор не сожгли охотники, терялась в догадках Хината.       — Госпожа Хината, — увлеклась разглядыванием, как Саске рассыпается мелким бесом вокруг Сакуры, что не заметила приближения ещё одного члена Совета. Только этот был достаточно странным, даже пугающим, чтобы держаться особняком. И чтобы никто не требовал от него иного. — Позволите? — многозначительно указывая неестественно длинными пальцами на свободное место рядом с ведьмой, уточнил Орочимару.       — Разумеется, господин доктор, — с притворно-приторной улыбкой, согласилась Хината.       — Премного благодарен, — укладывая высокое, по-змеиному извилистое, будто лишённое костей тело на лавку, мотнул головой Орочимару. Длинные тёмные волосы, завязанные в свободный хвост, перекинулись через плечо. Сел мужчина слишком тесно прижимаясь к Хинате.       В ней зашевелилось неприятное ощущение. Сначала Цунаде, теперь члены Городского Совета. Слишком много внимания. Хинате начало казаться, что все вокруг знают — что-то происходит. И это связано с ней. Жаль саму виновницу переполоха, или близящихся перемен, никто об этом не предупредил.       — Помолвка пошла Ино на пользу, не находите? — вмешался в мысли ведьмы сладко-тягучий голос.       Настолько резкая смена направления беседы отозвалась головокружением. Хината тут же нашла глазами упомянутую «сестру», до этого ею незамеченную.       — Расцвела особенной красотой, — продолжил размышлять Орочимару.       Хината удержалась от того, чтобы бросить на доктора недоумевающий взгляд. Молодая ведьма, при желании, нашла бы эпитеты для описания внешнего вида Ино, и цветущей она бы её не назвала. Потерянной. Пустой.       Пожалуй.       Юная блондинка осталась самой красивой. Если не заглядывать в глаза. От застывшего взгляда становилось жутко. Хината только наполовину была готова признаться, что ей любопытно. Видит ли Ино ту ночь? Вспоминает ощущения. И много ли остаётся в тебе от тебя, когда Хозяин заканчивает.       — Преподобный настоящий счастливчик, — всё не унимался Орочимару.       Хината крепко сжала челюсти, пока не спросила чего-нибудь неуместного. Не евнух ли господин доктор, раз завидует другим мужчинам, вместо того, чтобы завести себе такую же бездушную игрушку.       Сочувствовать своим «сёстрам» по ковену — последнее, в чём Хината испытывала нужду. Но навязчивые реплики Орочимару заставляли смотреть и смотреть на Ино.       Что-то чувствовать.       На своём обычном месте — за небольшим пианино в углу, будто выставленная на виду у всех. Красивая, но умерщвлённая. В нежном голубом платье, с белыми цветами в волосах — отголосках ритуала, Ино всё равно была бы подобна дыханию весны.       Но какой толк от мертвеца. В неё уже не вдохнуть жизнь.       — Вы не согласны?       От необходимости отвечать — а Хината была на грани, ещё немного давления и устроила бы сцену — ведьму избавило появление упомянутого «счастливчика» преподобного Акаши.       Мужчина легко ступал по проходу. Руки сложены на животе, над крестом, украшенным драгоценными камнями, тяжёлая сутана, подпоясанная простым отрезком бечёвки, тянется следом, собирая пыль. Смирения ему, пожалуй, было не занимать. Тем более он нёс дорогой крест — единственную ценную вещь в его облике, как брошенное в лицо оскорбление всем тем, кто кичился богатством.       И всё же. Сай Акаши пугал. До животного ужаса. До желания бежать без оглядки.       Как только он остановился перед собравшимися, Хината подняла глаза к высоким потолкам. Ждала, что небо разверзнется, опуститься на их нечестивые головы. Покарает всех и каждого.       Но оно оставалось глухо к происходящему святотатству, укрепляя веру ведьмы — по ту сторону есть лишь зло.       — Паства, — мягко поприветствовал Сай, разведя руки в разные стороны. Тонких губ тут же коснулась улыбка. Холодная. Вытягивающая из смотрящего всю радость. Преподобный оглядывал каждого узким прищуром глаз, в которых живости было ещё меньше.       Одно слово. Горожане поднялись на ноги.       Один жест. Ладони преподобного качнулись вниз. Паства послушно опустилась на жёсткие скамьи.       Прежде чем занять своё место за кафедрой, Сай подошёл к Ино. Погладил невесту по подбородку, будто она была послушной девочкой.       И очередной хозяин ею доволен.       Хината старалась вызвать в себе ненависть к увиденному. Безуспешно. Показной мир мужчин там, где ведьмами правит демон из преисподней кажется эфемерным. Пара ночей в её постели и напускная праведность покинет преподобного навеки вечные.       В следующее воскресенье произойдёт чудо — Хината злобно ухмыляется, думая об этом — воскресение. Из-под тяжёлой сутаны переродится мужчина.       И будет неистово благодарить Хозяина за преподнесённый подарок.       Его шаги гремят в тишине церкви. Дерево поскрипывает под весом мужчины. Шелест страниц молитвенника оглушает объёмностью звука. Хината слышит биение своего сердца прямо в черепе. Оно тоже оглушает. Испарина покрывает лоб. Руки, смиренно лежащие на коленях, хватаются для поддержки за подол платья.       Она ведьма — бездушная тварь, вокруг — театральное представление. Но она всё равно не может избавиться от желания вознести молитву. Пусть туда, где никто не услышит. Она будет знать, что сделала это.       Принесла извинения.       За непотребство происходящего. За своё существование.       В немой злобе опускает голову, закрываясь волосами. Со стороны Хината должна походить на молящуюся о списании грехов. Стоит преподобному Акаши оторвать взгляд от страниц молитвенника и одарить им свою паству, каждый как по команде принимает точно такую же кающуюся позу. Играют свои роли. Изображают достопочтенных горожан.       А Хината ощущает себя одинокой. До щемящей боли в сердце. Неправильная ведьма, испорченный человек. Нет ей места ни в этом мире, ни в мире её охотника. Есть лишь глупая надежда всё изменить.       — Братья и сёстры, — изображая фальшивую мягкую улыбку, начинает Сай. Пальцы его поглаживают строчки текста в молитвеннике. — Как вы знаете, нашему Господину было угодно осенить меня своими щедротами. Наша верная сестра Ино дала согласие стать моей спутницей не только в вере, но и в жизни мирской. Господин наш знает, — преподобный поднимает руки над головой, — нет греха в такой жизни. Дозволяет своим верным слугам вкушать плоды простого, земного бытия.       Хината украдкой бросает взгляд на невесту. Её ангельский вид пестрит идеальностью. Глаза по-прежнему мертвы. Похоже, она станет идеальной парой преподобному и его мёртвой улыбке.       — Все мы слабы и мысли наши сложно усмирить. Знаю, что вид юной невесты пробудит в девушках зависть, а в мужчинах порочные желания. Дабы избежать соблазнов, сегодняшняя проповедь моя о чистоте. Самое время напомнить: удовольствие телесное мимолётно. Адские муки — вечны. Не поддавайтесь же! — Сай не меняется в лице, но голос его возносится к небесам.       Хината дёргается, вызывая лукавую улыбку у Орочимару. Щёки против воли розовеют. Жар ползёт по открытым участкам кожи на шее и груди. Ощущение загнанности в угол унижает. Раздражает быть словно пойманной на месте преступления.       — Сами мысли о близости, что не одобрил наш Господин, приведут вас к болезненному падению. И погубят не одну, а две души, — Сай не объясняет о какой второй душе речь.       А Хинату топит чувство вины. Преподобный смотрит в пустоту, но она чувствует, что всё это о ней. Словно все уже знают что и с кем она делала. Человек в чёрной рясе, с чёрными глазами, прикрытыми чёрными волосами, бледностью подобный смерти, не иначе как зачитывает её будущее из Liber fatum — Книги судеб.       Дорога её в один конец. Доберётся до него и станет погибелью Наруто. Утащит его душу на раскалённые адские угли.       — Прежде примите Господина! Встаньте перед ним на колени, молитесь истово, отдайте кровь и плоть свою. Подарите ему чистоту своей души. Награды его не будут знать пределов, — в лишённых дыхания жизни чёрных глазах, впервые появляется отблеск пламени. Оглядываю свою паству, Сай пророчит всем и каждому. — Не оступитесь, а поддайтесь искушению добровольно — не подаст Он вам руки. Грехом своим призовёшь ад на землю!       Руки до белых костяшек сжимают платье. Пока не потянулись заткнуть уши. От страха перед неизбежным весь кислород сгорел. Холодный пот течёт по вискам, заливает глаза. Соль щиплется, смешиваясь с влагой, превращаясь в пересоленные слёзы.       Призовёт. Знает, что призовёт.       Если только не откажется от него. Не от мечты о свободе, а лишь от Наруто. Отринет свою одержимость им. Воспользуется им как инструментом. И выбросит.       Призовёт. Разумеется, Хината призовёт на землю ад. Ведь плевать она хотела на чистоту. Ну нет. Вымарается в душе смертного охотника настолько, насколько позволит смертельное заклятие.       Прикоснётся к его телу. Подставит под его требовательные руки… губы… своё трепещущее тело.       Нагрешит так, что демонам в аду станет стыдно.       Преподобный Акаши продолжает свою проповедь. Только Хината больше не разбирает слов. Она теперь далеко отсюда. Тело парит в невесомости. Настоящая ведьминская улыбка кривит пухлые губы.       Паства продолжает своё притворство. А она чувствует, как возвышается над ними. Одиночество преображается в ощущение избранности. Она возьмёт своё.       И когда закончит — останутся пепел и дым.        «Он здесь».       Чужая мысль прошивает разум.       Зрение размывается. Исчезает церковь и паства. Проявляется дорога, ведущая в город. Хината смотрит глазами Мататаби.       Смотрит прямо в голубые глаза охотника.       Мир смазался в головокружительном круговороте. Мататаби улетела. Связь тут же оборвалась.       Хинате пришлось схватиться за впередистоящую лавку, чтобы сохранить иллюзию равновесия. Шаг за шагом наступала паника, мешая соображать ясно. Нельзя раскрыться так скоро. Она не готова.       Глаза забегали из стороны в сторону, но пути к отступлению не было. Сай закрыл молитвенник и спустился с кафедры. Опустил голову, зажав книгу в тонких пальцах. Ино заиграла страдающую мелодию.       Все поднялись. За спиной преподобного выстроился детский хор. Их тоненькие голоса зазвенели в такт страданию музыки. Мотет о Царице, обычно заставляющий Хинату искать скрытые смыслы, сейчас звучал, как последний удар в колокол. Всё по ней. Почти отзвучал.

«К тебе взываем в изгнании, чада Евы,

к тебе воздыхаем, стеная и плача

в этой долине слёз».

      Инстинкты сходили с ума, лишённые возможности поддаться страху и бежать. Месса затягивалась. Хината ощутила слишком хорошо знакомое покалывание на кончиках пальцев. Магия была готова прийти на помощь.       Она ведь хотела всё тут сжечь.       Ведьма прикрыла глаза, заставляя себя считать. Вдыхать и выдыхать.       Когда поверила, что худшее позади, что связь с Мататаби позволит прокрасться по узким улочкам незамеченной охотниками. На желание и близость Наруто отозвался камень снов.       Магическая диковина взбесилась. Точно позабыв кому подчиняется, магия камня стремилась воссоединиться с разумом охотника. Somnus lapis стал слишком жадным до сплетения их сексуальных энергий. Ему требовалось топливо.       Жажда лесным пожаром пронеслась по телу ведьмы. До слабости в коленях. До опасности самовозгорания.       В церкви? Ведьма? Это было бы даже забавно.       Наконец люди начали движение. Хината оказалась в опасной близости, чтобы воплотить свои угрозы в жизни и помолиться. Она настойчиво распихивала толпу, единственная двигаясь против течения. Каждый желал подойти к преподобному с молодой невестой — поздравить.       Только не Хината, уже несущаяся сломя голову по пустынным вечерним улочкам.       Едва ли это чувство можно описать словами. Хината ощутила его присутствие как нечто размером с отсутствующие космические пределы. Давящее и одновременно освобождающее. Возбуждающее. До искр на кончиках пальцев.       Его глаза жгли её тело. Но он всё ещё не мог знать наверняка. Хината должна была оставить всё как есть.       Мысль успела только родиться. Ведьма обернулась.       Никакой силы воли не хватило бы удержать её от этого.       Лазурь его глаз схлестнулась с полумесяцами на дне её пасмурно-серых. Возрождение природы в весеннем небе против умирания в осенних сумерках. Все грани их противоположностей столкнулись, стремясь сточить острые стыки.       Ради простого — чтобы идеально подходить.       Мимолётный момент растянулся на века. Хината отдала бы свою долгую жизнь в уплату тому, кто способен остановить время. Лишь бы застыть в здесь и сейчас. Где охотник ей не враг.       Где надежда пылает так же ярко, как алый камень на шее ведьмы.       Она бежит от голубоглазого демона. Знает, что бесполезно. Скоро он её настигнет. Его руки коснуться её. Но что они принесут?       Ласку? Или…       Раз, два, три, четыре, пять… охотник ведьму начинает пытать.