От перемены мест слагаемых

Отзвук вопросительного шипения ещё висел в воздухе, а Кили и Тауриэль уже тревожно переглядывались, не в состоянии позабыть, что это первая брачная ночь, но точно так же не в состоянии упустить из виду тот факт, что маленький дракончик спрятался где-то рядом и, похоже, собирается дожидаться тут супа. То есть внимательно наблюдать за обстановкой, не сводить молящих золотых глаз с ближайших гномов или эльфов, что было, конечно, во все прочее время суток очаровательно и мило, но не сейчас. И не здесь. И не во время продолжающегося свадебного застолья, где уж тарелку супа маленькому дракошке кто-нибудь сердобольный обязательно бы нашел! Тауриэль нервно хохотнула, Кили набычился - он хотел и собирался, несмотря ни на какие драконьи выверты, посвятить остаток ночи жене и только жене, а вовсе не поискам супа или выставлению беспардонного ящера из спальни молодоженов. Но что-то делать было надо! Однако супруга не зря была капитаном лихолесской стражи, да и пауков поминала не зря: она встала в полный эльфийский рост на цыпочки (у Кили от этой картины совершенно пересохло во рту) и пошарила цепкой рукой поверх высокого для мужа балдахина. Где-то в центре образовалась весело подпрыгивающая ямка, как он мог рассмотреть снизу, но Тауриэль до этого поганца безнадежно не доставала. Кили затравленно огляделся, но поблизости не было ни луков, ни стрел, ни швабр, ни мечей - ничего хоть отдаленно напоминающего орудие, которым игривого Рубинчика можно было безапелляционно сбросить с кровати и выставить за дверь. Курлыканье усилилось, похоже, дракончик уверился, что они хотят с ним поиграть. Кили сердито запыхтел, ухватил и подбросил подушку, прицельно, в нагло продавленную чешуйчатым задом ямку, сверху оскорбленно заверещали, захлопали крыльями, метнулись над головой Тауриэль, мимоходом взлохматив заплетенные и незаплетенные волосы. Кили глянул на жену и понял, что Рубин сделал это зря: столь трудоемкое венчальное плетение было дорого ей как память о первой половине их брачной ночи, поэтому в присевшего на косяк Рубина полетела вторая подушка. Верещание повторилось, вспугнутый дракончик стал метаться по спальне алой молнией, не забывая цеплять коготками прически молодоженов и для особого веселья распарывая попадающиеся по пути подушки и перины, кажется, занесенные им в список особо опасных предметов. Кили и Тауриэль, чертыхаясь во вьющихся вокруг перьях, старались разглядеть и поймать маленького нахала, эльфийке удалось мазнуть пальцами по крылу, отчего Рубин заверещал восторженно - его погладили! - и продолжил сеять вокруг бардак и бедлам. Затаившийся Кили несколько раз бросал на мечущегося дракончика прорванную наволочку, но Рубинчик заливисто верещал и когтями или даже просто мордой разрывал крепкую ткань, теоретически, рассчитанную на столкновение с окованными предметами одежды. Молодожены предприняли несколько попыток наброситься на Рубинчика одновременно, даже приоткрыли дверь, чтобы крылатый поганец вылетел прочь, но вместо этого привлекли, кажется, одобрительно улюлюкающих зевак, восхитившихся эльфийской страстью - аж перья летят! Дверь пришлось поспешно захлопнуть, но комментарии продолжали сыпаться, Тауриэль запунцовела не хуже Рубинчика, Кили заполыхал ушами, молодожены с трудом могли посмотреть друг на друга: им до дрожи и сведенных пальцев хотелось попробовать на практике хоть что-то из присоветованного, однако весело верещащий дракончик сводил эти планы на нет. Разъярившаяся Тауриэль сдернула с кровати простыню, перехватила её как ловчую сеть, набросила на пролетавшего стремглав Рубина, тот заметался прямо в простыне, странным образом не теряя ориентации в пространстве и даже наоборот - усиливая хаос, и без того творящийся вокруг, из этого конкретного положения. Теперь перья вновь взметнулись за простынным хвостом вихрем, на пол полетела задетая тряпкой ваза, Тауриэль крикнула ему, указывая на посуду, "Кили!" Кили бросился её ловить, едва поймал, потом на пол сверзилась расписная тарелка, подаренная на счастье, которую, вытянувшись в немыслимом прыжке, спасала уже Тауриэль. Следом вредный ящер столкнул стеклянное деревце, пару венчальных кубков, кочергу из горного хрусталя и молот из раух-топаза. Кили и Тауриэль сложили спасенные хрупкие предметы на продранную перину и уставились на восторженно верещащее и нарезающее круги по комнате привидение в ожидании новых сюрпризов. Сюрпризы, разумеется, не заставили себя ждать - прорвавший гребнем дыру, Рубинчик сбросил простыню на них самих, а пока они пытались выпутаться, старательно, прямо сквозь ткань, подправлял им прически, полагая, наверное, что тоже должен принять участие в венчальном плетении. Кили готов был убивать, рядом свирепо рычала Тауриэль, но на дракончика это не производило ровно никакого впечатления, он продолжил свой рейд имени неуместного присутствия в спальне, задавшись, кажется, целью опрокинуть все, что может быть опрокинуто, и порвать все, что может быть порвано. Тауриэль оскорбленно вскрикнула, когда Рубин, одним когтем зацепившись за крючки на её верхнем платье, полетел вниз, посшибав и посрезав крепления застежки подчистую. Кили только застонал, когда разглядел, что и на его камзоле, расшитом золотом и драгоценными камнями, не остается ни того, ни другого. А в другую минуту он уже исступленно кричал "Тауриэль!", указывая на тяжелое бронзовое зеркало, которое раскачивал, усевшись на его верхушке, разыгравшийся Рубин. Молодожены сразу же подскочили к огромному, в полный рост эльфийки, зеркалу, навалились на него, придавливая в другую сторону, обратно к полу, жена застонала, упираясь в тяжелую вещь, Кили взрыкнул, призывая на помощь все свое гномье упрямство и силу. А когда зеркало встало на место, они оба облегченно вздохнули, совершенно позабыв о слушателях. Ответом на крики и стоны стал одобрительный гул за дверью. Кили решил, что обязательно отшлепает Рубина, когда тот все же устанет и приземлится. А стоило ему бросить взгляд на супругу, Кили понял, что Рубину лучше попасться именно к нему в руки, кажется, Тауриэль вознамерилась Рубинчика самым страшным образом умертвить. Смотрелась, впрочем, взъерошенная и раскрасневшаяся эльфийка просто божественно. Высокая грудь часто поднималась от яростного дыхания, румянец во всю щеку и горящие жаждой крови глаза делали её по-своему неотразимой, в очередной раз напомнив Кили, что он женился на самой бешеной и прекрасной эльфийке на свете. Которая как раз подкрадывалась и собиралась придушить маленького Рубинчика, но тут в дверь неугомонно заколотили, криками обозначая, что наступило утро. Кили недоверчиво переглянулся с женой, осмотрел спальню, больше похожую на поле боя, и обреченно прошептал: - Нам никто не поверит... Поспешно набросившие свои парадные одежды молодожены с горечью и некоторым разочарованием вновь оглядели спальню, а особенно пристально - продранную со всех сторон, кроме каменного основания, кровать, так и не ставшую их брачным ложем. Тауриэль безуспешно пыталась удержать на себе сползающее платье, поэтому Кили предложил использовать одно из подаренных полотенец вместо пояса, чтобы хотя бы выглядеть прилично. Однако как отметила Тауриэль чуть позже, когда они посмотрелись в тяжелое бронзовое зеркало, спасенное такими страшными усилиями, о приличном виде им оставалось только мечтать: начиная с ужасно растрепанного венчального плетения и заканчивая сломанным каблуком на туфельке невесты, а сегодня - уже жены, все свидетельствовало о том, что страсть настигла их буквально сразу на входе в спальню. Обрушилась прямо, заставляя на радостях рвать крючки, лохматить волосы до состояния мочала, выпускать из перин и подушек все перья. Как они и предполагали, их появление за дверьми спальни вызвало настоящий фурор: гномы одобрительно выкрикивали самые разные похвальбы страстности холодной на вид эльфийке, эльфы поражались внутреннему пламени, заключенному в столь небольшом, на их вкус, гноме. Кили попытался объясниться, но только поднял руки и начал говорить, стараясь побороть алый на щеках румянец (ну как же! Брачная ночь без брачной ночи!), как его похлопали по спине в несколько рук, понимающе похмыкали и огорошили фразой "не надо ничего объяснять!" Тауриэль то бледнела, то краснела, стараясь хоть хладнокровным родичам рассказать о невероятном коварстве маленького дракона, однако эльфы уже слишком тесно познакомились с содержимым эреборских винных бочек, а потому из разговора о мечущемся по комнате алом дракончике уловили только слова: "очень даже большой" и "когда он порвал простынь, во мне проснулась страсть". Что было для Тауриэль очень обидно, потому что полностью фразы звучали как "Этот мелкий Рубин очень даже большой, оказывается, особенно когда не надо" и "Когда он порвал простынь, во мне проснулась страсть к убийству". Однако нюансы были упущены, зато эльфы приобрели новое знание о скрытых талантах таинственного подгорного народа. В большом зале эта комедия повторилась с тем же успехом, только масштабнее, да вдобавок уже получившие некоторые сведения гости спешили поделиться новостями с пребывающими в блаженном неведении сотрапезниками. Вокруг поднялся шум, гомон, молодоженов поздравляли и уже прикидывали - кто после такой первой бурной ночи родится, мальчик или девочка? Тауриэль яростно шипела, что после такой первой бурной ночи мучительно умрет один дракон, но Кили старательно успокаивал супругу и принимал удары поздравлений на себя, списывая яростно блестящие глаза и её залитые краской щеки на смущение. Подгулявший, хотя и умеренно, Торин настолько остро заинтересовался рассказом, что подхватил Бильбо под локоток и потянул смотреть это поле боя. Кили побурел, как свекла, и побежал догонять дядю, а Тауриэль ощутила себя очень несчастной, но вновь вспыхнула яростью, углядев беззаботно уплетающего что-то прямо из трандуиловой тарелки Рубина. Дракончик тоже её заметил, радостно курлыкнул и подрал когтями скатерть, похоже, намекая на продолжение игр, однако теперь вид Тауриэль нисколько не походил на смущение, а тупой столовый нож в побелевшем кулаке - на игрушку. Рубинчик сорвался с места, оскорбленно вереща, будто жалуясь, что некоторые не понимают шуток, а все-таки брошенный туда, где он только что сидел, нож ударил тупым концом по голове почивающего прямо лицом в стол лесного Владыку. Тауриэль поглядела, как наливается на белой макушке шишка, сделала невинное лицо и поспешно ретировалась искать мужа. Муж нашелся возле их злосчастных покоев, которые теперь убирала целая бригада не до конца протрезвевших добровольцев, сопровождающая действо недвусмысленными комментариями в стиле "это ж как надо было исхитриться, чтобы все крючки одним махом?" или "даже удивительно, что зеркало устояло". Кили обреченно вздыхал, краснел, бледнел, краснел снова, но, кажется, стойко принимал этот удар судьбы. Подошедшей Тауриэль он обрадовался как родной, просиял, хотя когда она поинтересовалась мнением Торина о разгроме, слегка померк и неразборчиво пробурчал, что Торин, похоже, не обманулся в ожиданиях и пришел в совершенный восторг. - И он сказал, представляешь, что сам, было дело, оторвал у доспеха Бильбо крепление наплечника, так спешил её разоблачить! - Кили отчаянно поглядел на жену. - И меньшего от меня не ожидал!.. Тауриэль прикинула, что мужа одинаково шокировало как знакомство с отдельными подробностями личной жизни дяди, так и его святая уверенность в том, что творящийся бардак - свидетельство исключительно большой и разрушительной их обоюдной страсти. Мимо проходящий, похоже, именно в поисках брата Фили любопытно заглянул в дверь покоев, уважительно покивал, только моментом позже приметив застывших соляными столбами молодоженов в расхристанной одежде. Невозмутимо поправил на Кили камзол, аккуратно пригладив разодранное золотое шитье на груди, обнял не находящего слов брата, похвалил интересное решение с поясом из полотенца и весело подмигнул Тауриэль, притянув в объятиях и её "на правах сестры". Совершенно без задней мысли спросил, не встречался ли им Рубинчик, а то давно его не видать, но углядел их очень сложные выражения лиц и почел за лучшее ретироваться, добродушно улыбнувшись на прощание и качнув неизменными косичками на усах. Кили выдохнул и выругался, Тауриэль добавила пожеланий чешуйчатому нахалёнку на синдарине, рядом копошились добровольцы-уборщики, вокруг прибывали любопытствующие, с большим интересом разглядывавшие все, а потому Кили вежливо откланялся и потянул жену за собой - на завтрак. Тауриэль отнекивалась, что вовсе не хочет есть, но Кили так заговорщицки подмигнул ей, что у эльфийки тут же проснулся зверский аппетит. Обогнув заблудившегося в поисках умывальни и держащегося за макушку Трандуила, они завернули за угол, обернулись, но заслышав шаги навстречу скользнули в первую попавшуюся дверь, узкую и высокую. Кили прижал Тауриэль к противоположной от входа стенке спиной, а сам склонился к двери, прислушиваясь и ожидая, пока все пройдут. Тауриэль огляделась - это была обычная подсобная каморка, кладовка для ведер и швабр, но сколько уюта таилось здесь, в тишине и с плотно закрытой дверью, для уставшей даже уже от ярости эльфийки! Она привалилась к стене и облегченно вздохнула: в этом крошечном пространстве не было и шаловливых дракончиков. Кили тоже перевел дух и отлип от двери, обернулся и заметил: - Даже если мы устроим брачную ночь сейчас, все равно никто не заметит: одежда у нас уже порвана и более пострадавшей быть просто не может! - сверкнул глазами и улыбнулся. Тауриэль слабо хохотнула в ответ: - Тем более, что всех сейчас занимают рассказы и домыслы о нашей уже прошедшей брачной ночи! Кили рассмеялся рядом, уткнулся лбом ей в плечо, обхватил за талию своими широкими и надежными руками, а Тауриэль поняла, что шутки шутками, но своего мужа она готова любить хоть на роскошном ложе, хоть в кладовке. От её участившегося дыхания Кили поднял голову, она склонилась за поцелуем... А потом все устроилось как-то само собой. Хотя в кровати было бы, конечно, удобнее.