От перемены мест слагаемых

Кили как мог старался ускорить процесс приближения свадьбы, и как не мог тоже старался, а когда главный повод её откладывать пропал - дядя почти что выздоровел!.. - уже ничто не могло не то что остановить, даже притормозить гнома по пути к великой цели. Тауриэль намерения жениха разделяла и поддерживала, и как только решительная капитан стражи представила, что ухаживания у них будут проходить со всей свойственной гномам основательностью, неторопливостью, задумчивостью... Она тут же стремительно согласилась связаться с Кили узами брака, желательно, как можно быстрее. Воспаривший от радости младший наследник утроил старания по приближению торжества, а потому свадьба по гномьим традициям - удивительное дело! - была практически готова уже через месяц. Гобелены, правда, тут висели не специально вышитые подружками невесты, а старые торжественные эреборские, на которых не было ни слова про молодых, зато присутствовали многочисленные "Поздравляем!", "С торжеством!", "Долгих лет!" и даже один "С днем рождения!" Вышитые портреты, которые должны были расположиться над сидящими за боковыми столами - с одной стороны жениха, с другой - невесты, Кили заказал у прибывших помогать лекарям гномок, часть которых очень удачно оказалась швеями. Сочтя это обстоятельство добрым знаком от Махала, Кили и вовсе возрадовался. Тауриэль, правда, была не слишком довольна тем, что гномьи традиции подразумевают такую большую подготовку и так много времени отнимают у Кили, не говоря уж о том, что ей, как примерной невесте, пришлось брать в руки иглу (чего она не делала лет этак шестьсот) и тоже присоединяться к вышивальщицам. Эльфийка с гораздо большим удовольствием перебила бы еще одно логово пауков, даже в одиночку, даже ночью, даже с завязанными глазами, но смирно сидела на месте и очень старалась придать своему лицу любое выражение, кроме страдальческого. Ради Кили и его спокойствия, ради того, чтобы притихшие вокруг вышивальщицы понимали - гномий принц женится по любви, большой и обоюдной! Очередной стежок получился кривым, а когда Тауриэль перевернула вязанье, то узрела и причину: на изнаночной стороне творился полный бардак! Примерно как в логове паугов после визита её самой. Капитан эльфийской стражи постаралась сдержать яростный рык, но судя по удивленным и бледным лицам гномок, у неё не очень-то получилось. Кили часто советовался со старшими гномами - которые знали хотя бы, что стоит, а что не стоит искать в кладовых Эребора, часто обсуждал приготовления со старшим братом, а с дядей - по мере того, как мог Торина выцепить на разговор. Именно Торин подал ему идею поискать готовые гобелены в Эреборе: расшиты они были так богато, что в надписи вряд ли кто-то вообще будет вглядываться. С другой стороны Фили подал Кили блестящую идею сначала выбить эти самые гобелены, чтобы золотое шитье немного выделялось на фоне черного бархата. Опять же, когда гобелены были выбиты, оказалось, что бархат там вообще-то разноцветный. Кроме традиционных праздничных гобеленов, требовалось приготовить к свадьбе достаточное количество мест для гостей, выковать амулеты молодым, которые должен был подарить им старший в роду жениха, по счастливому стечению обстоятельств - сам Король-под-Горой. Присоединиться к поздравительной традиции должны были и все присутствующие в этот момент на свадьбе владыки, обычай этот был заведен, чтобы погулявшие на свадьбе короли имели возможность пообщаться в свое удовольствие и с радостью отметить празднества чужого королевства как своего собственного. И насчет Даина никто как раз не сомневался: будут и амулеты (или не амулеты, но тоже что-то парное), будут и пожелания, будут и тосты с кружкой пенного эля или едкого самогона. А вот о стороне невесты, чего греха таить, Кили очень волновался: вряд ли Трандуил вообще предполагал, как следует вести себя на гномьих свадьбах! Поэтому младший принц потратил полдня, чтобы уговорить Балина подипломатичнее разъяснить некоторые тонкости эльфийскому Владыке. Балин, поначалу отшатнувшийся от Кили с бормотанием, что дипломатия и самоубийство - вовсе не одно и то же, внял просьбам принца, хотя тяжко вздыхать и поминать Махала не переставал ни на минуту. Воспоминание о эльфийском Владыке закономерно привело мысли Кили вновь к его обожаемой невесте, которая терпела муки вышивания и примерки платьев исключительно ради него, Кили. Поэтому, чтобы брак считался законным по традициям обоих народов, Кили решил расспросить свою невесту: какие эльфийские традиции стоит соблюсти, чтобы она считалась замужем за гномом, как за эльфом. Когда он спросил об этом Тауриэль, её лицо приняло странное выражение, которое Кили очень хотелось назвать яростным или свирепым, возможно - мстительным, однако его останавливало трезвое осознание: не может невеста сердиться почти накануне (ну ещё неделя, ну полторы от силы!..) своей свадьбы! Поэтому Кили восхитился многогранностью выражения эльфийскими лицами радости (когда он видел Трандуила в последний раз, выражение лица его было примерно таким же, а разговор тоже шел о свадьбе!), и не заподозрил никакого подвоха, когда Тауриэль совершенно серьезно заявила ему, что по эльфийским традициям, свадьба должна быть вся в венках: не только у жениха и невесты, но и у гостей на головах должно было обязательно красоваться по венку! Кили в ответ на это просиял: он знал, к кому можно обратиться за помощью в этом вопросе - к Бильбо! Она же умеет плести венки, а потому может научить часть гномок, не занятых с гобеленами и вышивкой. Тауриэль отчего-то зарумянилась, будто устыдилась, и поспешила перевести разговор на другую тему: ей все казалось, что некоторые булавки воткнулись, как назло, в спину, куда она не могла дотянуться. Пока Кили честно искал иголки, он успел мимоходом сделать будущей жене небольшой массаж, после чего о булавках было напрочь забыто - Тауриэль блаженно уснула, а Кили прикорнул рядом, наслаждаясь моментом тишины наедине с любимой женщиной. Пусть немного бешеной, но горячо любимой. Дни шли за днями, миновала еще неделя, прошел даже крайний срок в полторы, но к концу этой недели немного озверевшая Тауриэль чуть не переломала Кили ребра в объятиях - так сильно её обрадовало известие о полной и окончательной готовности к празднику. Она, конечно, опять оторвала его от пола, но Кили уже почти привык к страстному проявлению чувств своей любимой эльфийкой, да и теперь, с ухаживательными косами, оно было почти совсем приличным! Кили прижимался к Тауриэль в ответ и улыбался над осознанием, что так высоко не обнимался еще ни один гном! На следующий день все было готово к церемонии: столы стояли в Большой обеденной зале, над ними висели гобелены с пожеланиями и поздравлениями, на боковых стенах - вышитые портреты жениха и невесты, которые получились на диво красивыми, Кили просто глазам своим не верил. Блюда одинаково часто стояли везде: и на главном столе, и на столах для гостей (пиршество было заготовлено с расчетом и на хоббитов), а в Тронном зале Кили поджидали все приглашенные на торжество и наряженная в свадебное платье Тауриэль. Младший принц переглянулся с сопровождающим его старшим, Фили ободряюще похлопал брата по плечу и улыбнулся, качнув косичками на усах. Он тоже был нескрываемо за Кили с Тауриэль рад. Кили вздохнул, решительно кивнул, немного панически оглянулся на брата, но твердым шагом отправился жениться на самой бешеной и самой прекрасной эльфийке в мире. Тауриэль в этот момент переживала бурю страстей, которой сама же выступала и виновницей: Кили, как истинно любящий жених, действительно распорядился приготовить венки для свадебной церемонии всем гостям. И все присутствующие действительно стояли в венках. И это были действительно венки, но - о, Элберет!.. - из чего! Тауриэль несколько упустила из виду, что на Пустоши Смауга все было выжжено, а если не было выжжено, то пряталось под толстенным слоем пепла, потому что цветы в Лихолесье всегда можно было найти в шаговой - бросила взгляд на цветущую по такому случаю корону своего Владыки - или двухшаговой дальности, но гномы не зря отличались невероятным, необъяснимым, камнедробительным упрямством! Особо высокие гости щеголяли в венках из настоящих живых цветов, ободранных, похоже, непосредственно со склонов Эребора, скорее всего, с риском для жизни. Гости, которые лечили или лечились в госпитале, вышли из положения по-своему: на их головах красовались соцветия лечебных трав, а где-то даже засушенные веники, тщательно заплетенные в венок так, чтобы их потом можно было расплести. На головах же самых далеких даже от понятия "цветок" или попросту опоздавших - Тауриэль не знала, какая версия тут ближе к правде - были фигурно заплетенные кругом тонкие ветки кустарников, кое-где даже с листьями, что добавляло прелести в образ. Эта толпа в деревянных венках изрядно смущала её бывшего Владыку, судя по тому, что Трандуил нацепил на лицо самое оскорбленное выражение из всех возможных. Однако стоило на горизонте появиться Кили, которого почти буксировал его старший брат, все взгляды оборотились к нему, что заставило младшего принца принять вид благородный и независимый, и Тауриэль позабыла обо всем - о гостях, о венках, о слегка недошитом второпях, а потому неудобном платье, о вышивке и упрямстве. Теперь все её внимание обратилось к Кили - жениху, гному, отчаянному лучнику, раненому и выжившему в Битве пяти воинств, похитившему её сердце и её покой. Когда они встретились глазами, все лицо Кили явственно просветлело, преобразилось, глаза его засияли, а походка стала воистину решительной и гордой. Тауриэль стояла у подножия лестницы к трону Короля-под-Горой, где восседал счастливый Торин, и только теперь начинала понимать, какие чувства должна испытывать невеста, и от какого волнения её предостерегали старшие по меркам своего народа гномки. Сердце заколотилось, коленки задрожали, под ложечкой засосало, и даже проверенный способ избавляться от волнения - представлять, что она в логове этих несчастных лихолесских пауков - не срабатывал, ибо пауки рисовались счастливыми и в странных лечебно-деревянных венках. А еще одобрительно восклицали что-то на кхуздуле. Кили, похоже, волновался примерно так же: он уже остановился возле лестницы к подножию трона, но Фили аккуратно потянул его на две ступеньки выше, так, чтобы их с Тауриэль лица оказались вровень, потом улыбнулся, подбадривающе подмигнул эльфийке и встал возле Бильбо - по правую руку от трона. Кили же ничего этого не заметил и не сводил с неё влюбленных глаз. После вступительной речи Торина и надетых на шею молодым амулетов в виде крошечных луков, пересекаемых колчаном стрел, с рунами на обратной стороне - эльфийскими и гномскими, складывающимися в слово "любовь", настала пора поцеловать невесту, и вот тут Тауриэль снова почувствовала, что мир разрушился в ничто и соткался вновь: так захолонуло сердце, такое счастье захлестнуло душу! Кили притянул её лицо, с такой любовью посмотрел в глаза, что неустрашимая воительница дрогнула, дрогнула в прямом смысле - и тогда счастливый жених переместил руки на её талию, опрокидывая и поддерживая, прижимая эльфийку к своему плечу поцеловал со всем жаром и страстью, на которые был способен. Крики на кхуздуле и синдарине зазвучали громче, в воздух полетели венки самого разного толка, кто-то даже столкнул с Трандуила корону (случайно), сидящий на спинке трона довольный Рубин выпустил огромную, больше себя самого раза в три, струю пламени над их головами, но счастливые молодожены ничего этого не видели и не слышали: они были слишком заняты друг другом. Много позже, когда праздник уже отгремел самой пышной и трезвой частью, переходя в плавное и долгое веселье, Кили и Тауриэль отправились в спальню официально и вместе, провожаемые залихватским свистом, разной степени разнузданности пожеланиями и общим счастливым за них настроением. Не свистели и не желали ничего только Трандуил с Даином, которые старались друг друга в этот момент как раз перепить. Тауриэль испытала мимолетную гордость за своего лесного Владыку - уж где-где, а в этом состязании он вполне мог опрокинуть гнома под стол практически без усилий. Только запершись в спальне, Тауриэль почувствовала облегчение, а когда Кили подхватил её на руки и перенес от порога до кровати - необычайную легкость. Хотя эльфийка знала, что по крайней мере полночи будет бездарно убито на долгое и заковыристое венчальное плетение, но вторые полночи, наконец-то, останутся в их полном распоряжении. Кили помог ей снять верхнее, достаточно жесткое платье, сам тоже избавился от расшитого камнями и золотом камзола, добытого, похоже, в тех же кладовых Эребора и принадлежавшего, возможно, ещё юному Торину, они подбросили поленьев в камин, уселись на кровать и сосредоточились на плетении. Уставшая Тауриэль путалась в своих пальцах, Кили, на которого накатило облегчение, тоже продвигался медленно, но общий настрой их первого официально семейного дела был оптимистическим. Пришлось, правда, пару раз прерваться, чтобы Тауриэль могла разогнуться, а Кили - перекусить, но молодожены, полные решимости сыграть, наконец, свадьбу по всем статьям, с истинно гномьим упорством продолжали это нелегкое дело. Чем длиннее становилась косичка Тауриэль, тем вольнее они могли расположиться, что отдельно радовало Кили. Между делом новоиспеченные муж и жена обсуждали полученные от вечера впечатления, Тауриэль делилась сравнением с пауками в веночках, Кили смеялся и фыркал, что сначала не понял - есть, что ли, старательно подсовываемый ему под нос Трандуилом букет? Может, от него надо было откусить? Эльфийский Владыка преподнес две плетенные из зеленых ветвей корзины, наполненные плодами и яркими цветами, чем выполнил свою часть традиций гномьих свадеб в виде преподнесения двойных поздравлений. Даин подарил кованые браслеты с одинаковым изящным рисунком - сцепленный несколькими кольцами потоньше для супруги, широкий и монолитный для супруга. Мотивы гномьи и эльфийские переплетались, сочетая острые углы и плавные линии удивительным образом: Даин был очень талантливым кузнецом. Сколько бы венчальное великолепие, по недоразумению называющееся косичкой, ни вилось, а конец все-таки пришел! Кили с облегчением выпустил рыжий хвостик с красивой бусиной из рук и почти сразу почувствовал, как Тауриэль тоже завершила плетение: подергала его косу на проверку, убедилась, что все прочно, и выдохнула ему в затылок. По спине гнома побежали мурашки, он как-то сразу вспомнил, что Тауриэль сидит позади него только в нескольких нижних рубахах и одном платье, осознание полноправности желания теперь эльфийку целовать и возможности делать это первым, не дожидаясь инициативы девушки, прошибло его молнией, он обернулся, чтобы обнять жену, потянулся поцеловать в манящие губы... Когда над головой раздалось недоуменное шипение. Кажется, можно было разобрать отдельные слова: "а кхахккжше суууп?"