От перемены мест слагаемых

О лесных эльфах Бильбо в свое время много читала и слышала, именно поэтому и не спешила сейчас снимать кольцо. И, как выяснилось, оказалась абсолютно права: эльфы без лишних церемоний взяли гномов в плен и повели прочь в неизвестном направлении. Бильбо пришлось неотступно следовать за ними, стараясь при этом не попасть под ноги эльфам. Взломщица раз за разом бросала взгляд на спину идущего впереди гномьего короля и не могла не поразиться произошедшим с ним метаморфозам: Торин, видимо не желая выглядеть перед эльфами уставшим и ослабевшим от паучьего яда, гордо расправил плечи, вскинул подбородок и вся его осанка, еще несколько мгновений назад казавшаяся Бильбо просто воплощением усталости, теперь приобрела поистине королевскую стать и горделивость. Вот только быстрые обеспокоенные взгляды, что Торин бросал по сторонам время от времени, слегка не вписывались в образ надменного короля. Бильбо была почти уверена, что Торин высматривал ее, но не могла подойти ближе и как-то дать знать о своем присутствии, опасаясь быть замеченной эльфами. Однако когда конвой привел своих пленников на узкий каменный мостик, ведущий к воротам во дворец эльфийского короля, Бильбо пришлось рискнуть, чтобы успеть проскочить между закрывшимися сразу следом за вошедшими гномами высокими резными створками. Она задержала дыхание, пробираясь мимо эльфов и осторожно лавировала между столпившихся в холле гномов. Благо вокруг царил настоящий бедлам: гномы огрызались на окруживших их эльфов, эльфы невежливо подталкивали гномов вперед и сердито покрикивали в ответ, угрожая оружием. В этом хаосе Бильбо смогла почти незаметно проскользнуть Торину за спину. Правда, ее пару раз тоже ощутимо толкнули и даже едва не придавили Бомбуром, но в суматохе никто ничего не понял и ни о чем не догадался. Добравшись до Торина, который в данный момент тяжелым взглядом сверлил окруживших отряд эльфов, Бильбо осторожно дотронулась до его руки, как бы говоря, что она здесь, рядом. Торин, не оборачиваясь, каким-то образом мгновенно понял, кто к нему прикасается. Он легко и едва заметно сжал в ответ ее пальцы, и хоббитянке показалось, что его плечи слегка расслабились. Затем Бильбо вновь отошла подальше, чтобы не крутиться под ногами у эльфов и не обнаружить себя. Взломщица принялась наблюдать за происходящим издали, устроившись в небольшой нише. Она видела и слышала все: и как ругались гномы, когда эльфийская стража запирала их в темнице, и как Трандуил пытался выторговать у Торина какие-то позарез нужные ему самоцветы в обмен на свободу самого Торина и его отряда, и как Торин послал эльфийского короля на кхуздуле, бросив ему в лицо обвинение в том, что эльфы отвернулись от его народа в тяжелые времена после изгнания из родной горы. Трандуил же, как показалось Бильбо, особо виноватым себя не чувствовал и приказал запереть Торина в темницу, дабы он подумал и изменил свое решение. Однако, глядя на упрямо вздернутый подбородок Торина, Бильбо сильно сомневалась, что подгорный король пойдет на сделку с владыкой лесных эльфов. Разумеется, Торин был не единственным гномом, которому, мягко говоря, не нравились эльфы. Скорее, они не нравились каждому гному, присутствующему сейчас во дворце Трандуила. И на то существовала очень серьезная причина. Но был один гном, который на фоне присущей всем представителям подгорного народа неприязни имел еще и глубоко личную обиду на дивный народ. Ну подумаешь, ошибся он тогда в Ривенделле и принял эльфа за эльфийку! Так со спины разве отличишь? Не со спины и то сложно. Ни груди, ни бороды, волосы тоже одинаково плетут, да еще и носят кафтан в пол - разве разглядишь, что под ним штаны надеты? Старшие гномы, правда, штаны разглядеть все же умудрились, видимо, пока сам герой-любовник пытался разглядеть грудь. И когда Кили, так и не разобравшись, все же решил, что перед ним девушка - слишком уж мягкие черты лица и плавные движения - старшие подняли его на смех. И ладно бы этим дело и ограничилось, но нет! Бедняге потом всю дорогу припоминали его ошибку, почему-то находя это невероятно забавным. Разумеется, не обошли стороной и тот факт, что Кили вообще собирался за эльфийкой приударить. - Ты что, парень, серьезно решил за остроухой ухлестывать? - насмешливо вопрошал Двалин. - Эльф гному не пара, - качал головой Балин. - Что за глупости? - соглашался Глоин. - Зачем тебе эльфийки? - Они тощие, как кирка, - презрительно фыркал Бомбур. - У них же ни бороды, ни груди, ни задницы! Что ты с ними делать-то будешь? - веселился Бофур. - Особенно если баб с мужиками путаешь, - поддакивал Нори. В общем, Кили пришлось несладко. И вот теперь, когда пройдено столько лиг трудного пути, столько дней минуло, что история с неудавшимся ухаживанием подзабылась, и Кили, наконец, смог вздохнуть спокойно, как эльфы решили напомнить о себе. Конечно, это совсем не те эльфы, что были в Ривенделле. Но Кили-то от этого легче не становилось. Особенно четко он осознал данное обстоятельство, когда их вели через лес ко дворцу эльфийского короля, и Оин громко, как это свойственно всем глухим, на кхуздуле поинтересовался, не желает ли Кили предпринять вторую попытку и попробовать снова вычислить эльфийку да поухаживать за ней. - Предлагаю пари, - так же громко на кхуздуле, чтобы услышали все гномы, ответил Кили, - я уверен, что на этот раз разберусь, кто из них эльфийка, стану за ней ухаживать и добьюсь того, что она меня поцелует! - Заметано! - немедленно отозвался Двалин, его поддержал нестройный хор голосов. - Ну-ну, - угрюмо буркнул Торин, с явной неприязнью поглядев на взявших отряд в кольцо эльфов. «Ну-ну» ведь не значит «нет», правда? А раз дядя не запретил, значит можно считать, что разрешил. - Справлюсь за месяц! – распетушился Кили. - Идет! – на этот раз откликнулся Глоин, и его с явным азартом поддержали остальные члены отряда. - Ну-ка тихо! - прикрикнул один из конвоиров, гномы замолчали и продолжили понуро идти вперед. Из всей компании понурым не выглядел только Кили. - Похоже, у тебя есть план, - тихонько проговорил идущий рядом Фили. - Вроде того, - так же тихо откликнулся Кили. План у Кили, действительно был. А также были довольно серьезные причины полагать, что этот самый план не сработает. Все дело в том, что Кили не был уверен до конца - была в его плане парочка слабых мест. Когда во время схватки с пауками подоспели эльфы, Кили, конечно, не обрадовался. Но так получилось, что именно эльфы спасли его - одурманенный паучьим ядом гном едва мог отбиваться от нападающих монстров. Рыжий эльф, бросившийся на его защиту, в одиночку расправился с пауками и, отняв небольшой метательный кинжал, которым пытался обороняться Кили, подтолкнул его следовать за остальными. Кили в жизни не признался бы в этом вслух, но он невольно испытывал благодарность по отношению к рыжему эльфу, который шел сейчас рядом, конвоируя отряд ко дворцу лесного короля. Потом рыжего нагнал белобрысый, и между ними завязался небольшой разговор на эльфийском. И вот тогда-то Кили и заметил этот особый взгляд полный нежности, которым белобрысый эльф смотрел на рыжего. Очень знакомый взгляд, надо отметить. Такой взгляд частенько был у Торина, когда он смотрел на Бильбо. Тут Кили и осенило: белобрысый эльф влюблен в рыжего, а значит, один из них - женщина! Правда который именно был женщиной отличить оказалось не так и просто: оба эльфа носили штаны. Это и являлось первым слабым местом в плане Кили: определить, кто именно из этих двоих является эльфийкой. Понаблюдав за парочкой какое-то время, Кили заприметил, что именно белобрысый эльф во всем проявлял инициативу, уверенно заглядывал в глаза рыжему и всячески выказывал свою симпатию. Кили уже совсем было решил, что белобрысый - эльфийка, обрадовался и собирался с ней заговорить, но в последний момент вспомнил Гендальфа. В тот вечер, когда Бильбо по незнанию посваталась к Торину, Гендальф долго и занудно объяснял про разницу в обычаях и в итоге сказал, что у большинства народов Средиземья принято, чтобы инициативу в ухаживаниях проявлял именно мужчина. Про эльфов конкретно маг ничего не говорил, но у Кили все же закралась мысль - а вдруг дивный народ как раз и относится к этому самому большинству. Кили начал внимательно приглядываться к рыжему эльфу. Учитывая разницу в росте, увидеть что-либо было довольно непросто, но все же, после долгих и упорных разглядываний, Кили показалось, что у рыжего... то есть рыжей есть грудь. Ну, намек на грудь, если совсем уж честно. Намек этот был довольно незначительный, поэтому Кили все еще сомневался и решил, что стоит проверить. Глядя на то, как у входа в темницы эльфы споро обыскивают некоторых членов отряда на предмет спрятанного оружия, Кили с удовольствием отметил, что рыжый...жая не спешит распускать руки. "Хороший знак!" - решил Кили и пошел ва-банк. - Почему бы тебе не обыскать меня? Вдруг у меня есть что-то... в штанах? - Кили попытался выглядеть очень самоуверенно и смотреть рыжей прямо в глаза. - Или ничего, - возмущенно фыркнула рыжая и очень по-женски хлопнула дверью у Кили перед носом, вместо того, чтобы грубо пихнуть его в темницу едва ли не носом в пол, как поступали с захваченными гномами некоторые другие эльфы-стражники. - Думаешь, что сможешь очаровать ее таким образом? - весело поддел молодого гнома кто-то из старших. Кили не ответил. Он прижался лбом к решетке в двери и счастливо-мечтательно вздохнул, глядя вслед уходящей эльфийке. Все же он угадал правильно: рыжая на самом деле женщина, хоть и в штанах. Кили мог совершенно заслуженно гордиться собой. Однако радость его была недолгой, потому что второе слабое место в его плане заключалось в том, чтобы добиться от этой самой эльфийки поцелуя. Условия спора, который он сам предложил в запале, сейчас казались невыполнимыми. Но у Кили был один козырь в рукаве: воспетое в сказаниях и так бесящее Гендальфа легендарное гномье упрямство. Тауриэль была раздражена. Сегодняшний день выдался крайне неудачным. Во-первых, пауки. Не далее, как месяц назад, ее отряд полностью зачистил лес, уничтожив всех приспешников тьмы, что пришли в земли лесного владыки. И вот теперь чаща снова кишит этими тварями! Тьма наступает, так почему же Трандуил медлит и не отдает приказ пойти в бой? Почему укрылся в своем дворце и не проявляет совершенно никакого интереса к судьбе Средиземья в эти нелегкие темные времена?! Чего он ждет и собирается ли вообще вступать в схватку с тьмой? А во-вторых, еще эти гномы. "Вот только их и не хватало,"- вздохнула Тауриэль. Как будто ей, как капитану стражи, пауков было мало. Теперь еще и пленников охранять придется. Особенно их предводителя - вон какой буйный. Тот молодой безбородый также, похоже, не из спокойных. Да еще и хам к тому же. Тауриэль все не могла успокоиться. Нет, ну каков нахал, а? Предложил поискать у него в штанах!.. Это он таким образом что, заигрывать с ней пытался? Тьфу! Но даже эта неуклюжая попытка гнома заигрывать не раздражала Тауриэль так сильно, как Леголас. Когда несколько столетий назад юная Тауриэль пришла на службу к владыке Лихолесья, они с принцем сразу сдружились, и эта дружба процветала многие годы. До тех пор, пока однажды Леголас вдруг не решил, что испытывает к Тауриэль совсем не дружеские чувства, и принялся всячески эти недружеские чувства демонстрировать. Вот тут-то и начались проблемы. Сколько бы Тауриэль ни убеждала Леголаса, что не испытывает к нему ничего подобного - как об стенку горох. А еще она впала в немилость у владыки Трандуила, едва тот прознал, кого выбрал себе в возлюбленные его единственный сын. И даже тот факт, что сама Тауриэль на сердце Леголаса никогда не претендовала, не играл совершенно никакой роли. Тогда Тауриэль пришла к выводу, что единственный способ доказать Леголасу, что она не заинтересована в нем и что они могут быть лишь друзьями - это найти себе пару. Но тут снова была проблема: если Тауриэль и нравилась кому, то этот кто-то вовсе не хотел перейти дорогу принцу и стать его соперником, а потому держал свои чувства при себе. Тауриэль очень быстро поняла, что, пока Леголас проявляет к ней интерес, найти себе кого-то среди подданных Трандуила можно и не пытаться. Идеально было бы встретить кого-то из Лориэна или эльфов Ривендалла, но Тауриэль никогда не бывала дальше Озерного города, а его жители совершенно не вызывали у нее симпатии, да и на саму Тауриэль смотрели со смесью недоверия и слепого восхищения - никуда не годится. Гостей в королевстве Трандуила не было ни разу, по крайней мере на ее памяти, пленники-то и те впервые. Тауриэль оглянулась на гнома, которого только что заперла в темнице. Тот прижался лбом к решетке в двери и счастливо-мечтательно вздохнул, глядя ей в след. "Да нет, гном - это глупая идея," - подумала Тауриэль. В истории ее народа бывали случаи, когда эльфы влюблялись в смертных людей, но чтобы в гнома? Никогда. - Почему этот гном так смотрит на тебя? - Леголас оказался легок на помине. - Чего он хочет? - подозрительно спросил принц. - Откуда я знаю? - возмущенно фыркнула Тауриэль. - А он довольно высок... для гнома. Тебе так не кажется? - из чистой вредности добавила она и быстро пошла прочь. - Но также уродлив, - буркнул в ответ Леголас, а потом принялся очень недружелюбно глядеть на вышеупомянутого гнома. Разумеется, реакция принца не укрылась от Тауриэль. И, разумеется, она собиралась воспользоваться ситуацией: если Леголас вот так сразу поверил в то, что ей понравился гном, значит есть шанс убедить его, что эта симпатия довольно сильна и, главное, небезответна - тогда можно надеяться, что Леголас все же поймет тщетность своих попыток добиться взаимности и, наконец, оставит ее в покое? Тауриэль пришла к выводу - непременно нужно добиться того, чтобы гном ее поцеловал. Тогда Леголас осознает, что у него нет никаких шансов. Воодушевившись этой идеей, Тауриэль решила вернуться к темнице поздно вечером после дежурства и попробовать охмурить гнома. Хотя, разумеется, у нее были некоторые сомнения. Например, Тауриэль переживала, что гном может не захотеть общаться по-хорошему - станет хамить или просто отмалчиваться. И тогда весь план провалится. Но отступать Тауриэль не собиралась и была тверда в своем намерении все же попытать счастья. Кили не был уверен, что Рыжая придет. Конечно, ему удалось привлечь ее внимание, но кто их знает, эльфов этих? Так что Кили волновался и переживал, но, когда эльфийка все же появилась, он постарался ничем не выдать своих волнений - ведь чем спокойней и уверенней он будет выглядеть, тем скорее ей понравится. Гном стоял, привалившись спиной к стене и флегматично подбрасывал какой-то небольшой блестящий черный камешек. Тауриэль посчитала камешек вполне подходящей причиной, чтобы завести беседу. - Камень у тебя в руках. Что это? - спросила она. - Талисман, - ответил гном. - На нем лежат мощные чары, и если кто-то кроме гнома дотронется до него... то будет навеки проклят! Тауриэль ощутила разочарование - похоже ее единственная надежда на возможность избавиться от столь нежелательного внимания принца таяла на глазах. - А может и не будет, - весело отозвался гном. - Это просто памятка. Матушка дала мне его, чтобы я не забыл свое обещание. - Какое обещание? - Тауриэль и правда стало интересно. - Вернуться домой. Матушка считает, что я слишком безрассудный. - А ты безрассудный? - взяла быка за рога Тауриэль. Леголаса она заметила сразу - он стоял двумя пролетами выше и наблюдал за ней и гномом. Поэтому Тауриэль старалась вдвойне: ей нужно было не только понравиться гному, но еще и Леголаса заставить поверить в то, что и ей этот самый гном нравится. Сначала Тауриэль долго и вдохновенно вещала о звездном свете, его красоте и его значимости для каждого эльфа. Кили - так звали гнома, к большому удивлению Тауриэль, слушал очень внимательно, а потом поведал, как однажды ему довелось увидеть "кровавую луну". Разумеется Тауриэль такой луной удивить было сложно, но она изо всех сил демонстрировала свою полную заинтересованность и терпеливо слушала рассказ гнома. Кили был уверен, что понравился рыжей Тауриэль - так представилась эльфийка. Они проговорили несколько часов, а когда рыжая ушла, никто из гномов больше не попытался пошутить или подколоть его, и это только подтверждало, что Кили на верном пути, а значит и до поцелуя рукой подать. Условие спора, которое он сам предложил когда-то сгоряча, больше не казалось невыполнимыми. - Ты действительно решил выиграть это пари? - полюбопытствовал Фили. - Еще бы! - гордо подтвердил Кили. Тауриэль повадилась приходить к дверям темницы Кили каждый день поздно вечером. И каждый вечер Леголас оказывался неподалеку и не спускал с нее глаз. Поэтому Тауриэль из кожи вон лезла, пытаясь понравиться гному, и чтобы тот, наконец, захотел ее поцеловать: нежные улыбки, легкий флирт и романтические разговоры - Тауриэль никогда и не подозревала в себе коварную соблазнительницу. Но если с улыбками и флиртом она освоилась легко, то выбор интересных тем для романтических разговоров представлялся настоящей проблемой. О чем вообще можно говорить с гномом? Как оказалось, практически обо всем. Сначала Тауриэль старалась держать марку и распиналась о чем-то возвышенном и красивом. Гном не отставал. Они говорили о ярком солнце и загадочной луне, о далеких звездах и белоснежных облаках, о буйном ветре и быстрых горных реках, о зеркальной глади озер и пенных морских волнах, о бездонных горных ущельях и зеленых заливных лугах. Быть романтичной оказалось довольно утомительно, к тому же у гнома так до сих пор и не возникло желание ее поцеловать. Кили никогда прежде не задумывался о красоте окружающего его мира. После всех этих разговоров с Тауриэль, когда они часами обсуждали небо, звезды, реки, леса и цветы он тоже не стал больше о них задумываться. Ну, то есть Кили всегда осознавал, что, например, высокое лазурное небо с плывущими по нему пушистыми белыми облаками или радуга после дождя - это красиво, но у него не было вечности впереди, чтобы стоять, ничего не делая, и подолгу пялиться на все это великолепие. Вероятно, бессмертный эльф и мог себе позволить часами созерцать красоты природы, а потом сочинять сонеты и оды, воспевающие эти самые красоты, но вполне себе смертному гному время было дорого. Нет, Кили, конечно, как и многие другие гномы, любил слагать песни о работе в кузне и восхищаться раскаленным металлом или превосходными творениями гномов-ювелиров, но он точно никогда не стал бы воспевать небо, которое очень далеко и никак лично его не касается. Однако несмотря на все свои гномьи привычки, Кили, временами удивляя сам себя, нес такую возвышенную романтическую белиберду, восхищаясь каждым ручейком и каждой ромашкой, что прониклись даже другие гномы. Подгорный народ вообще отличался тем, что любил основательность и не терпел никакой халтуры - если уж делаешь что-то, то делай это вдумчиво и хорошо. Поэтому спустя неделю "ухаживаний" за эльфийкой, Кили неожиданно удостоился одобрения от Двалина. - Я смотрю, ты, парень, всерьез за дело взялся. Это правильно. Докажи этим остроухим, чего стоит гном, а то больно они любят носами крутить. Конечно, благословение Двалина не отменяло спор, но оно означало, что гномы больше не смеялись над ним, наоборот - его старания оценили. Вот если бы еще рыжая оценила его старания! А то, несмотря на все занудно-романтические беседы, длящиеся часами, эльфийка его пока так и не поцеловала. Тауриэль казалось, что она уже исчерпала все темы для разговоров. Ну о чем еще романтичном они могли бы поговорить? Она даже во время дежурств об этом думала, но в голову так ничего и не пришло. Наверное оттого, что все романтические темы закончились, Тауриэль как-то неожиданно проговорилась о своих тренировках по стрельбе из лука. К ее большому удивлению Кили тоже оказался лучником. После этого все романтические разговоры были разом забыты. Тауриэль теперь задерживалась у темницы гнома куда дольше, чем раньше. Иногда они до самого утра обсуждали разные техники стрельбы, спорили о лучшей форме лука и материалах для изготовления тетивы, и еще о куче всяких разных стрелковых премудростей и секретов. Иногда они вместе смеялись до слез, иногда успевали почти разругаться, когда сильно не сходились во мнениях и каждый страстно пытался доказать другому свою точку зрения. Но на следующий вечер, обычно ближе к полуночи, Тауриэль снова приходила к темнице Кили и они начинали по новой. Конечно, разговоры о стрельбе из лука Тауриэль могла бы вести с любым эльфом, но что такого нового мог сказать ей другой эльф о стрельбе из лука? А вот гном знал много такого, о чем Тауриэль и подумать не могла, с другой стороны - она тоже частенько удивляла его своими знаниями, и этот обмен опытом был просто невероятно интересен. Потом они как-то незаметно перешли к обсуждению техники рукопашного боя, боя на мечах, метания кинжалов, и Тауриэль, показывающая гному очередной прием ближнего боя с охотничьим ножом, вдруг поймала себя на том, что откровенно наслаждается этими ежевечерними или, правильнее сказать, еженощными разговорами, и уже давно и думать забыла о поцелуе, ради которого, собственно, все это и затевала. Кили, которому до зубовного скрежета надоело говорить каждый вечер о птичках и цветочках, как-то совсем не ожидал, что Тауриэль однажды заведет разговор о стрельбе из лука. Разумеется, Кили не мог упустить шанс и не поговорить, наконец, о чем-то действительно для него интересном, тем более, что эльфийка вовсе не возражала. Как оказалось, эта тема, действительно, была близка не ему одному. Кили и оглянуться не успел, как они с Тауриэль, вместо обычных слащаво-романтичных бредней принялись всерьез обсуждать техники стрельбы. И это было по-настоящему захватывающе. Среди гномов лучников было немного - его народ в основном предпочитал в бою топоры. Мечи тоже были достаточно широко распространены, а вот луки особой популярностью не пользовались. Так что Кили, можно сказать, дорвался. Они обсуждали, спорили до хрипа, хохотали над чем-то, как сумасшедшие, делились опытом и снова спорили. А уж когда речь зашла о приемах ближнего и рукопашного боя, то принялись еще и демонстрировать друг другу приемы и навыки, а потом снова спорили и снова смеялись. И Кили, глядя на Тауриэль, размахивающую руками в процессе демонстрации приема с охотничьим ножом, думал, что вот таких эльфов, как его рыжая, больше нет. Все остроухие вокруг скучные и занудные... хотя, возможно, они просто притворяются? Ведь Тауриэль сначала тоже вела себя довольно-таки сдержанно. Кто их вообще разберет, эльфов этих? Но в одном Кили был совершенно уверен: так или иначе ему точно досталась самая бешеная баба из местных! Про поцелуй, необходимый для победы в споре, Кили в тот вечер так и не вспомнил. Также Кили совершенно не обращал внимания на тот факт, что у их с Тауриэль личной жизни было много свидетелей. И если некоторые гномы, вроде Бомбура, Дори, Нори или Балина с Оином относились к этим вечерним встречам, что называется, философски - слушая вполуха и иногда качая головой, то были и те, кто очень живо интересовался достижениями Кили на любовном поприще. Разумеется, в первую очередь это относилось к Фили. Тот очень внимательно слушал все разговоры и трепетно следил, чтобы эльфийка ничем не обидела нежные чувства его брата, хотя никаких чувств там, вроде как, и быть не должно было. Двалин, Бофур и Глоин слушали и одобрительно кивали, восхищаясь тем, как умело Кили охмуряет остроухую, и очень гордились им. А еще Ори, который всегда прислушивался изо всех сил. Вот только интерес у него был совсем другой: узнать побольше о дивном народе из уст представительницы этого самого народа было, по мнению молодого летописца, большой удачей, и он не мог такой случай упустить. И несмотря на то, что стражники оставили его блокнот с записями при нем, но отняли писчие принадлежности, видимо опасаясь, что с их помощью он сможет открыть замок, Ори все равно внимательно слушал и старался все запомнить, чтобы потом, при случае, занести полученные знания в летопись. Ну и конечно таким же невольным свидетелем «ухаживаний» оказался и Торин. Его камера была немного отдельно от остальных, но зато почти напротив камеры Кили, и обзор у короля был просто прекрасный. Первое время Торин мало обращал внимания на все это безобразие, стараясь по возможности переговариваться с Балином, чья камера была ближайшей к его. Но постепенно частые визиты эльфийки привлекли внимание короля. Правда, поначалу он больше переживал, чтобы эти визиты не совпали со временем прихода Бильбо к его собственной камере. Но рыжая приходила значительно позднее, и Бильбо давно успевала уйти. Так что Торин успокоился и от нечего делать принялся наблюдать за племянником и его пассией. А посмотреть было на что: эти двое увлеченно несли ахинею о звездном свете и луне. Торин только диву давался – как можно часами обсуждать такие вещи? Ну звезды, ну луна. О чем тут говорить-то? Тем не менее, Кили и эльфийка продолжали изо дня в день обсуждать красоты природы, солнце, ветер и прочие мало интересующие любого нормального гнома, вещи. А Торин продолжал наблюдать… и не только за племянником и рыжей – неожиданно у этой странной парочки обнаружился еще один зритель. Белобрысого эльфа Торин заметил не сразу. Тот всегда держался поодаль и в тени, словно не хотел, чтобы его присутствие обнаружили. Однако от Торина почему-то не скрывался, из чего Торин сделал вывод, что эльф не желал быть обнаруженным только своей соплеменницей. Так или иначе, эльф появлялся каждый вечер и тоже был один, как и Торин, чья камера находилась поодаль от остальных, поэтому спустя какое-то время между ними установился своего рода контакт. Как только рыжая приходила к камере Кили, на своем посту появлялся загадочный эльф, и они с Торином молча переглядывались – вроде как приветствовали друг друга. Слушая, как эльфийка восторженно лепечет что-то о том, что свет звезд – это память, Торин бросал на белобрысого немного недоверчивый взгляд – мол, правда что ли? На что тот чуть склонял голову на бок, это означало – «да». Или когда Кили вспоминал, как они с братом и дядей однажды, доставляя заказ на несколько дюжин подков и подпруг, шли по пояс в снегу через лес, а вокруг звенели, словно серебряные колокольчики, ветви деревьев, покрытые тонким слоем льда, эльф вопросительно приподнял бровь, глядя на Торина, и тот едва заметно кивнул, подтверждая правдивость этой истории. Но чаще, слушая разговоры племянника с эльфийкой, Торин просто закатывал глаза и качал головой: «Какая чушь!» Эльф в ответ морщил нос и передергивал плечами: «Чушь!» А когда молодежь неожиданно принялась обсуждать луки со стрелами и боевые техники, Торин, на слегка удивленный взгляд эльфа: «Серьезно?» - снисходительно улыбался в ответ краешком губ: «Не только ваш народ знает толк в луках!» В общем, странные у них с белобрысым сложились отношения… да и не отношения вовсе. Хотя, Торин должен был признать, что этот эльф вроде как вызывает у него некоторую, вполне себе дружескую, симпатию.