Исполнение желаний

      На коленях опять завозились, приподнялись, потянулись и зевнули.       — Мне кажется, что вы какой-то очень волшебный, на вас так уютно спать, и камень как будто не совсем камень, даже теплый, — стряхивающий сон ребенок говорил медленно и слезать не спешил.       Пересел, обхватил Лорканна за шею, встал на ноги, удерживаясь за грифона, перегнулся через каменное плечо.       — Это интересно, это очень интересно!       Лорканн незаметно передвинул плечо, смещая опору, чтобы ребёнок не сверзился головой вниз. Пока что любопытный визитер так и замер, поэтому Лорканн обратился к прошлому, полному горечи, но и сладости…

***

      На этот раз мир спешил порадовать Лорканна равномерным покачиванием, отчего казалось, будто он плывет по волнам. Все инстинкты тут же взвыли об опасности — ближайшие отсюда волны принадлежали Хрустальному морю и были смертельно опасны даже для него, короля, грифона, мага. Разумеется, пребывать в блаженном беспамятстве он больше не мог — и открыл глаза, убеждаясь, что инстинкты сыграли с ним злую шутку. Да, он давненько не ездил на лошади, предпочитая добираться до места на собственных широких крыльях, а потому позабыл, до чего сходны бывают ощущения от перемещения по земле и воде.       Спина отчетливо болела, как будто кто-то из бунтовщиков забыл в ней свой кинжал, грудь и живот с каждым лошадиным шагом отзывались свежими синяками, и Лорканн пожалел, что очнулся так скоро. Надежду внушало лишь то, что сумерки уже начинали сгущаться, а значит, привал близко.       Стараясь дышать ровно и не привлекать особенного внимания, грифон поднял голову, осматриваясь. Везли его на предпоследнем коне в процессии, что было обидно: захоти он, скатился бы на очередном повороте, никто бы и не заметил. А это означало, что все были свято уверены в двух вещах: во-первых, в своих родных, трещащих на каждом шагу, путах Лорканн не представляет угрозы, а во-вторых, что он будет без памяти на протяжении всей дороги.       Чтобы отвлечься, грифон задумался, в чем причина его преждевременного пробуждения: удар-то у Онгхуса был по-прежнему славный. Среди прочего вспомнились обстоятельства потери сознания – ах, ну да, ему было, отчего расстраиваться. Что делало раннее пробуждение необъяснимым! Лорканн помрачнел, вовсе не видя логики в своем бессознательном поведении… Пока не почуял, что проснувшееся с ним вместе чувство необходимого присутствия Шайлих возле молчит. Этому могло быть только одно объяснение!       Не доверяя своим выводам и цепочке рассуждений, Лорканн, не поворачивая голову к вознице, оценил массивный и явно мужской сапог со шпорами — точно нет.       Значит, оставался другой вариант. Лорканн аккуратно и медленно повернул голову назад, к замыкающему всаднику, натыкаясь на чужой взгляд, и не успел он притвориться спящим, их глаза встретились.       Облегчение читалось в синих глазах Шайлих настолько явно, что любые вопросы тут же пропали. Лорканн немного улыбнулся, прищуриваясь светящимися желтыми глазами, заметно сияющими в сумерках. Шайлих кивнула как-то радостно и отвернулась от него, оглядывая дорогу вокруг, оставляя Лорканна на растерзание воспарившим чувствам.       Грифон опустил голову и задумался, по-прежнему спасаясь от неприятных ощущений тела: все вставало на свои места. Он очнулся потому, что она беспокоилась! Связь, насколько бы эфемерной она сейчас ни была, сработала, вытаскивая одного ши на поверхность по горячему зову другого!       Правда, кроме очевидно радостных выводов — он тоже ей нравится! Нравится! Она испытывает к нему ответные чувства! — это означало также и то, что Лорканну придется терпеть общество бунтовщиков до тех пор, пока Шайлих не сможет признать, что её место возле него, а не Онгхуса. И подводить её к этому выводу следовало изрядно осторожно: девушка умна, имеет свой взгляд на вещи, не останавливается перед перспективой спора, если не согласна.       Еще раз перебрав все эти качества мысленно, Лорканн убедился, что сочетание их вызывает в его душе исключительно восторг. О да, пора назвать вещи своими именами, он, Древнее Зло, король Неблагого Двора, грифон и пугающий всех и каждого (кроме Мидира и Айджиана, пожалуй)  ши, вот он, да. Влюбился.       Сказал бы ему кто об этом чуть раньше, Лорканн не поверил бы ни в жизнь, но теперь — отрицай не отрицай, а факт оставался фактом. Шайлих становилась необходимой ему, как воздух.       Лорканн усмехнулся своим мыслям, он, глава Дома воздушной стихии рассуждает о необходимости кого-то как воздуха. Какая ирония.       Бунтовщики тем временем преодолевали вброд какой-то ручей, Лорканна дернуло за веревки и путы, обозначив то, что не было очевидным сразу: кроме водорослево-шерстяной, его удерживала веревка обычная, крепко захватившая лодыжки и запястья, связавшая их вместе, протянутая под брюхом коня. Животное без радости лезло в довольно быстрый ручей, повинуясь воле седока, оступалось и оскальзывалось на стремнине, подкидывая и обрызгивая Лорканна дополнительно.       Особой радости от такого купания он, понятное дело, не испытывал, но когда повернул голову по направлению движения, ощутил, что волосы становятся дыбом: то, что он принял за ручей, оказалось довольно широкой — и тихой, отчего он и принял ее за ручей на слух — речкой. Однако, тихая она или не тихая, большой роли не играло. Лорканн ощущал панику: по всему выходило, что его голова окажется под водой на продолжительное время! А бунтовщики не собирались обращать на это никакого внимания!       Сейчас его высокий рост играл с Лорканном злую шутку: обернуло его вокруг коня весьма качественно, так что лицо ши оказывалось на уровне стопы всадника — конь слегка замочит брюхо, а грифон имеет все шансы захлебнуться!       Лорканн дернулся, но веревки, которыми его примотали, чтобы зафиксировать на спине животного, отличались наоборот невероятной крепостью!       — Эй, эй, бунтовщик! Вы же меня утопите!       Всадник обернулся, но явно был занят другими мыслями, похоже, его волновало, как пересечь реку с таким назойливым грузом, порывающимся дергаться, в сгущающихся сумерках и на коне. Лорканн вообще не понимал решения осуществлять этот переход прямо сейчас, можно было отложить реку на завтра, но Онгхус, видимо, заторопился в столицу, мечтая избавиться от Лорканна поскорее.       Рука в перчатке из грубой кожи поднялась в замахе — ну да, конечно, проще было его оглушить, чтобы не мешал! Грифон прикинул свои шансы пережить реку без сознания, смирился и расслабился в путах так, будто отключился от одного замаха.       Бунтовщик пробормотал что-то самоуверенно-оскорбительное, но Лорканн не вслушивался, стараясь изобрести способ пережить это приключение, неустанно подкидывавшее ему поводы поволноваться за свою жизнь.       Морская вода, которая служила домом фоморам, позволяла и прочим волшебным существам дышать в ней, без особенной подготовки и дополнительной магии, но пресная речная, в которой самыми осмысленными существами были рыбы, грозила утопить грифона так же, как любого другого достаточно неосторожного ши!       Лорканн как следует продышался напоследок, попытался вспомнить какое-нибудь достаточно неочевидное заклинание, но по всему выходило, что для него нужны или руки, или оно будет воистину заметным. Мысли мелькали все быстрее — уровень воды поднимался, руки уже опустились в холодную реку, одновременно с этим в реке оказались и ноги, маленькие волны плескались совсем близко от лица. Жестко поставленный перед перспективой бесславно утонуть, Лорканн призвал воздух не магией, но стихией, прижимая длящийся порыв ветра к воде перед своим лицом. Со стороны это смотрелось не слишком подозрительной волной, а Лорканну спасало жизнь.       Грифон почти расслабился, когда они миновали таким хитрым способом уже середину реки, до конца опасного участка была четверть полета стрелы, а может, и того меньше, когда конь оступился, уходя задней ногой в какую-то подводную нору. Лорканн не успел даже помянуть недобрым словом Айджиана с его невидимым коварством, зато успел глубоко вздохнуть, осознавая, что концентрация потеряна — и с размаху ухнул головой в волны.       Если бы он не сосредоточился на том, чтобы удержать воздух в груди, то рисковал бы расстаться с ним одним махом и сразу: вода обжигала, охватывала голову ледяными струями, стремилась вытянуть жизнь не дыханием, так оцепенением.       Скакун не спешил выбираться из ямины, хотя его всадник не скупился на понукания, а Лорканн все яснее понимал необходимость прибегнуть к решительным мерам. Да, пока воздуха хватало, но это не продлится вечно! Наконец, животина вырвалась из ловушки, вскинув круп, что позволило грифону вздохнуть ещё, а потом вода обступила голову со всех сторон, и ему стало глубоко безразлично, что вообще происходит в мире.       Он дернул узел на руках, подтягивая привязанные ноги, попытался выскользнуть из хоть какого-нибудь сплетения веревок, но вода сделала их прочнее, напитав волокна своей упругой силой. Воздух не отзывался на простое обращение к стихии, а применять большие заклинания он не мог! Не мог и не должен был! Опутанные двумя веревками руки отсекали возможность применить что-то действительно большое. Нарастающее жжение в груди намекало, что когда речь идет о жизни, задумываться по более мелким поводам нельзя, и в мыслях осталось в итоге два слова. «Воздуха! — Невозможно!» Они бились по кругу, кажется, отскакивая от виска к виску, Лорканн решил, что вот теперь, когда спорит сам с собой на два голоса, может считаться по-настоящему безумным.       И тяжко вздохнул.       Вода рванулась в легкие, прошивая тело судорогой, заставляя забиться, будто насмешкой предъявляя глазам близящийся просвет — ему не хватило каких-то жалких мгновений…       Рядом, перед лицом, заколыхалась прибитая чем-то большим волна, Лорканна схватили за волосы, одновременно рассекая веревку на руках, вытягивая его над уровнем воды. Темнеющее небо неимоверно звало вверх, все расплывалось, тело не хотело отзываться, легкие хрипели, продолжая дышать водой. Стало шумно, но грифону не было до этого дела, мир отодвигался, веки неостановимо смыкались — какая глупая сме!..       Сквозь всего грифона жаром прошла волна магии!       Узкая и длинная ладонь ощущалась в вырезе рубашки, прихватывая горло, обжигала, посылая сквозь цепенеющее тело волшебство, заставляя выплевывать загостившуюся в легких воду.       Лорканн надрывно закашлялся, чувствуя, как его перехватили за плечи с двух сторон, удерживая на поверхности, на коне, там, где было возможно дышать! Сладкий, неимоверно сладкий воздух врывался в легкие с болью, дышать было сложно, а не дышать — невозможно, голова кружилась, а открывать глаза он больше не рисковал.       Шум продолжался, его, кажется, даже встряхнули, а потом перебросили перед всадником на другого коня. Грифон успел забеспокоиться, но вода больше не дотягивалась даже до рук, а под животом и грудью оказался смягчающий встречу с лукой седла свернутый плащ.       Лорканн глубоко вздохнул и снова забылся, иногда выныривая из этого состояния, воспринимая мир отдельными шумами, жестами, ощущениями.       Вот почти над ухом кто-то недовольно кричит его имя, голос мужской, неприятный, Лорканн не реагирует.       Вот шею щекочет настырная травинка, которую невозможно терпеть и нельзя убрать, Лорканн почти сходит с ума, когда его догадываются перекатить на спину.       Вот руки впервые за несколько дней перестают чувствовать давящее присутствие натирающих веревок, кто-то рядом тихо ругается, запястья простреливает другая боль, видимо, он повредил кожу, пока рвался из пут.       Вот кто-то опять подступает к нему, реакцией на два спорящих голоса сверху, мужской и женский, служит улыбка, кулак влетает в лицо, голова откидывается по земле, вкус крови и темнота.       Очень много темноты, на самом деле.

***

      — Вы меня извините, кажется, уже темнеет, если я задержусь сегодня дольше, придется встретиться с Семиглавым, а я пока к такому не готов, — потешно серьёзный голосочек раздается под самым ухом, детские руки хватают за нос и голову. — Я пока про него даже не читал. Я лучше с ним потом. Вы не обидитесь?       Лорканн закатил бы глаза, если бы мог, но он не хочет показывать доставучему созданию, что вообще замечает какие-то изменения вокруг. А потому молчит и не шевелится.       Ребенок вздыхает удрученно, похлопывает грифона по обоим плечам:       — Тогда до завтра, может быть, завтра вы придете в себя?

***

      — Вы вообще придете в себя? — голос над ухом принадлежал, несомненно, Шайлих.       Других настолько красивых и добрых голосов Лорканн в округе больше не знал.       Грифон сосредоточился на том, чтобы открыть глаза, которые не желали подчиняться несколько мгновений. К некоторому удивлению, он очнулся уже глубокой ночью, снова связанный, уже не так туго и поверх замотанных бинтами запястий. Грудь все еще саднила, побаливало лицо, особенно нижняя губа, похоже, разбитая, разутые ноги были замотаны в шерстяное одеяло, что и позволило грифону согреться.       Шайлих сидела рядом и обеспокоенно склонялась к его лицу, а Лорканн понял, что впервые за долгое время забыл посветить глазами. Хотя, судя по облегчённому вздоху, Шайлих как-то уже определила, что её подопечный очнулся.       — Это хорошо, это очень хорошо, я боялась, что вы все-таки покинете Нижний мир! — девушка еще раз перехватила Лорканна под горлом, не оставляя сомнений в том, кто его вытащил в первый раз. — Вам надо быть поаккуратнее!       — Любопытный совет, — грифон постарался, чтобы его голос не звучал издевательски, но совсем избавиться от ехидных ноток не смог. Возможно потому, что пользоваться голосом пока вообще было трудно. — Постараюсь ему следовать. Если меня опять не изобьют без сознания и не утопят.       Шайлих, судя по возникшей паузе, покраснела, попыталась подобрать слова, но Лорканн не дал ей высказаться:       — Не трудитесь, — вышло даже более устало, чем он хотел, — я понимаю, почему так выходит, и в этом нет вашей вины. Я благодарен за помощь, я очень вам благодарен.       — Нет-нет, что вы, вам вовсе не стоит быть мне благодарным, — тон её выдавал смущение, она убрала руку, — я просто забочусь о пленнике, так же, как заботилась бы о ком-то другом, — спохватилась и поправилась, — как заботилась бы о любом другом пленнике!       Лорканн усмехнулся, не обращая внимания на заболевшие скулы, разбитую губу и общее не блестящее состояние.       — Но раз у вас тут нет кого-то другого, любых других пленников, то позвольте мне все-таки быть благодарным, — посерьезнел, искренне и убедительно продолжив. — Вы спасли мне жизнь, я в долгу перед вами, Шайлих.       Её имя ласкало не только слух, его было приятно произносить, а упомянутое Лорканном впервые оно заставило девушку вздрогнуть. Чтобы сгладить момент, грифон поторопился сказать:       — Я не глухой и не слепой, уважаемая разведчица и лекарь, простите мне эту вольность, мы не были представлены, но благодарить я привык по именам. Это приходится делать довольно редко.       Шайлих подняла голову, так что лунный свет отразился в совсем темных глазах, на губах заиграла улыбка, а Лорканн понял, что где-то подставился!       — Ну раз мы не были представлены друг другу с уважаемым пленником, стоит исправить это упущение, — она склонилась ближе, а Лорканн против воли засиял-таки глазами. — Я победительница Древнего Зла, Шайлих из Дома Второй стихии, разведчик, лекарь и маг!       Отражение его глаз блестело желтыми огоньками в её синих, Лорканну было трудно сосредоточиться и не улыбаться вызывающе дерзкому выражению лица девушки. Второй Дом, опять же, объяснял, как ей удалось так быстро выгнать воду из легких - это была ее стихия.       — Очень приятно, Шайлих из Дома Второй стихии, позвольте представиться в ответ: я побежденное вами Древнее Зло, Лорканн из Дома стихии Четвертой, грифон, король и маг, будем знакомы, — учтиво изобразил кивок, насколько это было возможно лежа.       Её реакция, однако, озадачила грифона и ввела в ступор.       — То есть вы?! То есть вы правда?! — синие глаза приблизились больше, дополнительно выбивая опору из-под ног, Лорканн ощутил головокружение, хотя вполне себе лежал. Слава старым богам, он лежал.       — То есть я правда что? — сосредоточиться на вопросе было непросто, а уж отмежеваться от близкой Шайлих и того сложнее.       — То есть вы правда считаете меня своей победительницей? — в синих глазах сиял восторг, руки сошлись перед грудью, как будто он сделал ей огромный подарок. — Меня? Нет, я, конечно, помню, что вы редко шутите, но это правда?       Лорканн отметил про себя, что разведчица, очевидно, присутствовала на всех его беседах с Онгхусом, пусть иногда незримо, но счел нужным ответить:       — Конечно, считаю. Кого же мне считать своим победителем, кроме вас? Сеть, — он выразительно приподнял руки, — набросили вы, сторожили меня всю дорогу, не теряли великодушия, спасли мне жизнь. Меня победили именно вы, Шайлих, странно было бы оспаривать этот факт.       Девушка опять вздрогнула при звуке своего имени, и только грифон успел задуматься, в чем тут подвох, как тут же сам чуть не подскочил на своем:       — Спасибо, Лорканн, — свое имя из ее уст хотелось слушать и слушать, привычные звуки лишились резкости, Шайлих словно мурлыкала по слогам, выбивая почву из-под ног более явственно. — Это важно, знать, что меня во что-то ставят если не друзья, то хотя бы враги.       Лорканн вздохнул с чувством освобождения: это были те категории, в которых уже можно было что-то делать, как-то ориентироваться и двигаться дальше.       — Друзья, враги… Вы не поверите, Шайлих, насколько это условное деление, — перед глазами как по заказу встали скалящийся Мидир и мрачный Айджиан. — Стоит поднакопить опыта, размываются многие границы…       Грифон почувствовал, что вот теперь, наконец, ему надо просто поспать. Без треволнений и потери сознания, он неосознанно завозился, устраиваясь поудобнее, спохватился, что успел закрыть глаза, непонятно когда. А когда их открыл, обнаружил улыбающуюся Шайлих со вторым шерстяным одеялом наготове.       — Это, наверняка, страшно интересно, Лорканн, — он посмотрел яснее, отзываясь на имя, запоминая эту ночь, этот вид, эту девушку, — но вы расскажете мне позже. Желательно, когда будете не при смерти и не на грани потери сознания, примерно тогда.       Лорканн не мог оставить за ней последнее слово:       — Вы и представить себе не можете, Шайлих, как быстро восстанавливаются грифоны, — почувствовал шерстяной плед, подоткнутый знакомой рукой, расслабился и зевнул. — О-у-собенно, если захотят…