Не дай мне сгореть

Второй гость наведался к нему посреди ночи, когда Джейсон крайне целеустремлённо перекапывал записи Дика. Пока руки занимались упорядочиванием, легче было глушить ту почти физическую боль, в которую постепенно перерастало безделье. Джейсон не умел сидеть без дела. Прошедший год своей жизни он провёл очень-очень занятой пчёлкой, и переход на полное ничегонеделание раздражал. За полторы недели у Дика под боком он видел, как тот выматывается день за днём. Он исчерпал все силы ещё до того, как нашёл Джейсона, и сейчас таял на глазах. Джейсон терзался, потому что знал, что виноват в этом именно он. Что ему делать прикажете, если глупый идиот со своими добрыми намерениями убьётся где-нибудь? Джейсон предложил выйти в патруль вместе ― просто чтобы прикрыть ему спину; Дик ведь должен был понимать, что Джейсон ему ни в чём не уступает, ― но Дик только вздохнул и покачал головой. Если упрямство Брюса доведёт Найтвинга до беды, то план мести не заставит себя ждать. Джейсон просто искал повод и сам это понимал. Но какой классный повод мог бы получиться. И что с того, что он, по большому счёту, решил оберегать Дика? «Большой братик» оказался первым и единственным за очень долгое время, кому искренне было до Джейсона дело. По его меркам, тот вполне заслужил немного преданности. Не очень-то ему улыбалось раздумывать о том, что он, вероятно, так и не перестал считать всех ― Брюса, Альфреда, Барбару, Дика ― своими. Своими… неважно кем. Не совсем семьёй, не совсем друзьями, но людьми, которые относились к нему, как к одному из них. Джейсон ревностно берёг то немногое, что у него осталось, и любой, кто рискнул бы хоть пальцем их тронуть, получил бы в ответ сполна. Он мусолил тему, как пёс грызёт давно обглоданную кость, когда чирикнула оконная сигнализация. Дик говорил, что Джейсону не нужно вооружаться до зубов, пока он просто прохлаждается дома, но для спокойствия требовался хотя бы нож. Привычки оставались привычками, и клятвенных обещаний, что квартира безопаснее некуда, не хватило, чтобы так просто откатить годы с оружием под боком. Джейсон остался сидеть, но чуть склонился вперёд и положил руку на спрятанный у щиколотки нож. Теперь он мог совершить мощный рывок ― и рванул, едва маслянистая чёрная тень на неосвещённом подоконнике ожила. ― Не делай, ― негромко, но уверенно предупредила тень. Она нагнулась к свету, и Джейсон отступил на шаг. Эти острые уши он бы узнал где угодно. Новая Бэтгёрл разительно отличалась от первой. Куда ниже ростом (Бэбс была скорее шесть футов, чем пять, даже если отнять каблуки), и ничего в ней не наводило на мысли о весёлой девчачести. Эта Бэтгёрл облачалась в чернильно-чёрное с ног до головы, ни сантиметра оголённой кожи. Она зловеще растворялась в тени, и единственным мазком цвета оказался тонкий контур летучей мыши на груди. Больше «Бэт», чем «гёрл», впечатление она производила неизгладимое. Джейсон спрятал нож обратно в ботинок. ― Хм, ― сказал он, удивляясь (и не без причины), как она просочилась в квартиру, не задев ни одной сигнализации, кроме самой тихой. ― Я о тебе столько слышал. И под этим я подразумеваю, что все бросались твоим именем, но при этом ничего о тебе не рассказывали. Ты очень таинственный субъект, Бэтгёрл номер два. ― Это значит… ― Она замолчала, и морщины на маске сложились в другой последовательности ― она нахмурилась, будто старательно подбирала верные слова. ― Двое. Нас. Робин номер два. А эта, тут же решил Джейсон, ничего так. Заменыш пусть остаётся пятном говна на всём человечестве, пока не докажет обратное, но со сменщицей Барбары, кажется, он вполне мог славно поладить. Она была другой, а «другой» всегда означало что-то интересное. ― Двое в своём роде, ― согласился он и отступил от окна. Не пригласил войти, но она, кажется, поняла и так. ― Они про меня не говорят особо, да? Ах, бэт-винá. Ничто с ней не сравнится. ― Он мне рассказывал, ― сказала Бэтгёрл и спрыгнула со своего насеста на подоконнике. Её плащ заструился следом. ― Сводил к тебе. Где похоронили. Там, где он думал, что тебя похоронили. ― Он? Она положила руку на грудь, постучав кончиками пальцев между острых ушей жёлтого бэт-символа. А. Он. Ну разумеется. Он не хотел горевать в одиночестве, и обставил свою лажу, как поучительную историю, чтобы новые бэт-детки не шалили. Ведите себя хорошо, ешьте овощей побольше, следуйте всем заветам Бэтмена, или кончите свои дни, как бедняжка Джейсон. Он ощерился. ― И что он рассказывал? ― Ты любишь машины. Девочек. Зелёное. Робина. Драться. Неа… мороженое трёх цветов. Хочешь показать себя. Всегда. Значит, Брюс у надгробия пел дифирамбы. Мило. ― Не могу сказать, что знаю много о тебе, плюшечка, ― сказал Джейсон, заваливаясь обратно на диван. Он закинул лодыжку на колено и сложил руки за головой. ― Что нравится тебе? ― Не плюшечка, ― сказала она. Выглядела она при этом чертовски грозно как для маленькой чёрной мышки, чья макушка даже не доставала Джейсону до середины груди. ― Бэтгёрл. ― Приношу глубочайшие извинения, Бэтгёрл, ― сказал Джейсон, театрально взмахнув рукой. ― Никаких больше кличек. К сведению принял. ― И так слишком много имён. ― Ты на мой вопрос не ответила, между прочим, ― заметил он. Она просто стояла посреди комнаты в нейтральной позе, свесив руки по бокам. Что за диковинная птица. ― И это несправедливо. Я считаю, что мы должны быть квиты. ― Я люблю… Драться. Летучую мышь. Делать… правильное. ― Она снова умолкла и склонила голову, будто ей правда нужно было подумать. ― Я люблю чай. Семью ― твою семью. Она и моя теперь. Салочки. Мороженое, но ещё не пробовала твоё любимое. Спойлер его не любит. Мы иногда едим вместе другое. С тестом для печенья. И её голос потеплел самую малость. Что-то обескураживало в её манере двигаться и говорить; этим она только распаляла любопытство, а ему Джейсон всегда потакал. Брюс не раз укоризненно напоминал, что любопытство сгубило кота. Кошка же рассказала про вторую часть поговорки: «Любопытство сгубило кота; удовлетворив его, он воскрес». Хорошее жизненное кредо, решил Джейсон. Он уже вернулся один раз, в конце концов. ― Есть идея, ― сказал он, бодро хлопнув в ладоши. ― Я позвоню братику Найтвингу и узнаю, отпустят ли меня погулять. Если разрешит, покажешь мне, как играть в салки. Может, потом удастся сходить за мороженым. Она склонила голову набок, больше по-птичьи, чем по-человечьи. ― Я должна сторожить. ― Будешь сторожить меня. ― Он указал на себя. ― Я опаснее всего, что только есть в Блюдхэйвене. Кого угодно спроси. Пару мгновений Бэтгёрл взвешивала и это. Вдумчивая какая. ― Хорошо, ― основательно поразмыслив, сказала она. Джейсон лукаво улыбнулся и встал. Бэтгёрл последовала за ним на кухню ― не физически, но следя за каждым его шагом. Линзы в её маске были чёрными, как и весь остальной костюм, но тяжесть взгляда чувствовалась спиной. Номер Дика стоял на быстром наборе. Прозвучало ровно четыре гудка ― столько Дику понадобилось, чтобы сообразить, что одно из отделений в перчатке вибрирует, и повозиться, открывая мобильник затянутыми в перчатки пальцами. ― Привет, птичьи мозги, ― сказал Джейсон, прислоняясь бедром к стойке. Краем глаза он видел кончики острых ушей Бэтгёрл, посматривавшей за ним из-за угла. ― Есть вопрос. ― Валяй, ― отозвался Дик, не переводя дыхание. На заднем плане свистел ветер. ― Новая Бэтгёрл заглянула в гости. Маленькая, чёрная и не очень болтливая, но я с кем угодно на свидание согласен уже. Можно я погуляю с ней? Дик рассмеялся ― громко и искренне. ― Конечно. Только имей в виду, Джей. Без разницы, насколько ты там считаешь, что вырос и стал лучше ― у тебя нет шансов против неё. Кассандра совсем не в нашей весовой категории. Кассандра, значит. Вместе с именем Джейсону досталось непонятное озарение: Дик доверял ему настолько, что выдал тайну чужой личности… или вообще доверял ему настолько, что даже и не думал скрывать. Дик творил с его головой что-то странное. И далеко не всё из этого ему нравилось.

***

Салочки Бэтгёрл были самой охренительной штукой, в которую только Джейсон играл, и он пожалел, что сам не додумался до чего-то подобного сто лет назад. Водящий гнался за вторым игроком ― по переулкам, по пожарным лестницам, по крышам ― и, когда нагонял, бил кулаком или пинал, чтобы осалить. Игра была быстрой, головокружительной и без преувеличений зверской. Дик не приукрашивал способности Кассандры: она была быстрее и сильнее всех, с кем Джейсон когда-либо сталкивался. Он думал, что видел лучших из лучших, но Кассандра была на совсем другом уровне. Некоторые приёмы он опознал, и не все они перешли ей по наследству от Брюса. Бэтгёрл черпала из не самых чистых колодцев. Джейсон знал, потому что тоже к ним ходил. Странно было наблюдать за ней. Джейсон большую часть игры только догонял ― поспевать за Бэтгёрл было непросто. Джейсон не возражал, потому что в движении она была восхитительной, абсолютно непринуждённой. Её бег завораживал, как танец. Это, впрочем, не давало ответов, а только поднимало ещё больше вопросов: где только её Брюс нашёл, через чьи руки она прошла и почему её приняли, несмотря на то, что грация эта граничила со смертоносностью. Джейсон подозревал, что Бэтгёрл могла бы разложить его без малейших усилий. Это одновременно и восхищало, и пристыжало. Он давно уже не соревновался с теми, на фоне кого чувствовал бы себя неуклюжим олухом. За час «игры» он обзавёлся кучей синяков и вымотался, но ухмылялся без конца. Не объявляя, что игра окончена, Бэтгёрл просто присела на краю крыши и подождала, пока он догонит. ― А ты хороша, ― прохрипел Джейсон, упираясь руками в колени. ― Чертовски хороша. Как ты такой стала? Она чуть склонила подбородок, и Джейсон догадался, что она сейчас надулась от гордости ― по-своему. ― Я могу тебя читать, ― сказала она. Она даже не запыхалась. ― Вижу, что ты будешь делать, и что думают твои мышцы. Люди читают книги. Я читаю людей. Я не могла… У меня не было слов. Я могла говорить только кулаками и ногами. Получилось куда загадочнее, чем можно было сходу расшифровать. Джейсон мысленно сделал пометку вытрясти из Дика подробности. ― Ну, у тебя отлично получается. Поздравляю. Наверное. Джейсон выпрямился и провёл обеими руками по мокрым от пóта волосам. Так основательно его гоняли впервые после Эгона. Там он проламывал черепа, и его «тренировочные манекены» оставались с травмами, которые никогда не исцелятся окончательно, так что настроение сейчас было на порядок лучше. Он не жалел ни о том, чему научился, ни о том, как ― все эти люди были мерзейшими из мразей, так что свои изувеченные кости заслужили ― но сам процесс ему не то чтобы нравился. Он просто понимал, что некоторые вещи неизбежны. Казалось, понимал это только он. ― Боец борется. Убийца убивает. Ты боец. По спине пробежал озноб. Она говорила так чертовски уверенно. Будто смогла заглянуть ему в мозг и ответить на вопрос, на который сам Джейсон затруднялся найти ответ. Это его разозлило. Злость была той, которая захлёстывает с головой, от которой кровь ревёт в ушах, и руки сами сжимаются в кулаки. ― Привет! Можно к вам третьим? Найтвинг возник над краем крыши и подтянулся с неземной ловкостью и идиотской ухмылкой на всё лицо. Он опять заявился выступать посредником. Сначала с Брюсом, потом с Тимом, теперь с Кассандрой. Это никак не могло быть случайностью ― он специально проталкивался локтями. Джейсон мог только гадать, зачем. Они оба знали, что посетителей к ним подсылал Брюс, и те отчитывались ему после. Они это предвидели. Тогда чего Дик опасался: того, что их гости увидят в нём, или всё же того, что Джейсон им скажет? Он боялся чего-то настолько, что бросался следить за каждой встречей с остальной «семьёй». Или же Дик просто не доверял ему? Джейсон мог понять, почему Дик не спешил оставлять его наедине с новым Робином, но с Бэтгёрл он не ссорился. В чём бы ни было дело, Джейсону это не нравилось. Перенести злость с Бэтгёрл на Найтвинга оказалось очень легко. ― Нет, ― вдруг сказала Бэтгёрл. ― Тебе нельзя играть с нами. ― Что? ― У тебя патруль. Трое это… ― Она чуть склонила голову влево, выжидающе глядя на Джейсона. По крайней мере, Джейсону казалось, что на него. Непросто было определить сквозь эту её маску с глазами навыкате. ― Толпа, ― согласился он, кивая. Найтвинг, похоже, опешил. ― Ты шутишь или?.. ― Нет, ― без выражения сказала Кассандра. Дик поднял руки, сдаваясь, но его улыбка стала заметно натянутой. ― Хорошо, хорошо, я буду послушным взрослым мальчиком. ― Он качнул головой со слегка недовольным смешком. Глянул на Джейсона и добавил: ― Будь дома к четырём. От выбранного слова Джейсона пробрала дрожь. Дома. Не «у меня», не даже «в моей квартире». Дома. Забавно. Дик вряд ли задумался даже, что сказал. Не догадывался, что это может для Джейсона значить. Он просто был… собой. ― Обязательно. ― Джейсон проследил взглядом, как Дик перемахнул через край здания. Весь мир для него был игровым комплексом. Любой другой просто спрыгнул бы вниз, или бросил трос, или сошёл по скрипучей пожарной лестнице. Найтвинг же кувыркался, скользил в полёте и перекатывался. А потом до Джейсона дошло, что он погрузился в свои мысли и молчал слишком долго. Легко было забыть о том, что Бэтгёрл стоит рядом. Она не давала знать о своём присутствии, как большинство других. Она вообще едва колыхала тени. ― Он тебя злит. Он делает тебя счастливым. Тяжело. Джейсон пожал плечами. Её талантик начинал действовать на нервы. ― Не делай ему больно, ― добавила она, и её тихий голос стал вдруг стальным. ― Сделаешь больно ему, сделаю больно тебе. ― Для справки, я не собирался его бить. Я тогда… ― Он запнулся, затем тяжело выдохнул. ― Мне кошмар приснился. Случайно ему засветил. Брюсу передай обязательно, раз, выходит, Робин забыл. Ты сама сказала ― я «боец». В его голос закралось презрение. Как она смогла это углядеть? Как смогла прочитать? ― Нет, ― сказала она нетерпеливо. ― Я говорю… его сердце. Сделаю тебе больно за это. Под ложечкой резко засосало, будто Джейсон прямо с края крыши шагнул. Она знала, о чём говорит. Стрёмный трюк с языком тела соединил для неё все точки между ним и Диком. И его реакцию она тоже прочитала. ― Я Бэтмену не скажу. Ты злишь Найтвинга… но и делаешь его счастливым тоже, ― сказала Кассандра, и по тому, как маска сморщилась, можно было подумать, что она улыбнулась. Всего на миг. Затем складки снова разгладились. ― Присматривай за ним. Он… устал. ― Ага, ― сказал Джейсон, проведя рукой по лицу. Это было на его совести. Его вина, потому что он свою собственную чёртову башку в порядок привести не мог. ― Я знаю. И, стоя там наверху, он решил, что сегодня последняя ночь, когда он делает вид, что паинька.

***

В целом жизнь Дика шла своим чередом. Она не ждала, пока он определится, что делает, что сделал и что будет делать, когда испытательный срок Джейсона подойдёт к концу. В идеальном мире ему бы досталась передышка, чтобы разобраться со всем, но в идеальном мире ему не нужно было бы надевать синие полоски каждую ночь. Здравость ума Джейсона не подвергалась бы сомнениям вовсе, и не пришлось бы волноваться о том, что мрачные тени в его голове отпечатаются на теле синяками, если Дик по неосторожности заснёт крепко. В грёзы об идеальном мире лучше было не углубляться, потому что так он только зря тратил моральные силы, которые требовались на решение проблем мира неидеального. Дик едва справлялся и до того, как Джейсон бросил здоровенный гаечный ключ в шестерёнки. Переворот в отделении, тайная группа «хороших копов» с Эми, всё, связанное с немаленьким, гадким и, к сожалению, всё таким же недосягаемым дружочком Ролли и паршивые дела на фронте Тарантула, шатающиеся на самой верхушке этой кучи дерьма. Дик не мог уделить внимание чему-то одному: Тарантула убила бы кого-то или убилась сама, группа Эми работала перетруженным сердцем ослабевшей полиции, а Роланд Десмонд держал Хэйвен в железном кулаке даже сейчас, когда с ним заигрывала сама смерть. Ничего нельзя было бросить, и места Джейсону не находилось. И Дик знал, что живёт опасно. Знал, что рискует, и что накренившаяся гора проблем может рухнуть ему на голову, но что ещё оставалось делать? В таких ситуациях он обычно возвращался к установке «что сделал бы Брюс?». А Брюс бы справился. Как-нибудь он бы всё уладил. Но Дик не был Брюсом. Не знал своих пределов. Никогда не замечал, что свалился за край, пока не падал на землю. Он был подопечным Брюса, но всё равно оставался Летающим Грейсоном. А Летающие Грейсоны, похоже, уходили со сцены навсегда только одним путём. Срыв оказался буквальным. Он поскользнулся. Какая глупая смерть. За четыре дня Дик отдыхал в сумме столько же часов, и он врезался в стену. Любой, кто жил двойной жизнью, знал, сколько может продержаться без сна, прежде чем тело начнёт сдавать. Дик уже истратил все свои вторые дыхания. Технически это было крохотной ошибкой ― нетвёрдый шаг на трёхдюймовую полоску подоконника на втором этаже. Нога подвернулась, и даже сцепление подошв не помогло удержать равновесие. В падении пальцы Дика загребли пустоту. Он не успел бы бросить трос. Некстати вспомнилось, как отец говорил, что даже кот не сможет приземлиться на все четыре, если в падении не будет времени сообразить, где лапы. Сорвался он с достаточной высоты, чтобы было больно, но полёт вышел слишком коротким и неожиданным, чтобы получилось его пресечь. Рефлексы сдавали. Дик так чертовски устал, и дело было вовсе не в Джейсоне, он не винил Джейсона, просто не мог, зная, сколько вины тот уже взвалил на себя. Дик упал на спину. Сжался в последний момент, уберегая череп, но приземление вышло неаккуратным. Неаккуратным, болезненным. С размахиванием конечностями. Позорным. Он уставился в небо, оторопело моргая в разбивающиеся о лицо капли дождя, и прикинул, готов ли хотя бы пытаться шевельнуться. Он приложился от души, и долгий жуткий миг боялся проверять, чем падение обернулось. Этот страх поселился в его душе задолго до того, как он вернулся домой и обнаружил Барбару прикованной к инвалидной коляске. Из лёгких выбило весь воздух. В голове плыло от боли, усталости и недостатка кислорода. На мгновение стало почти смешно ― что Брюс сказал бы, если бы увидел, как он свалился с выступа, как бестолковый новичок? Брюс бы отправил его домой, как нашкодившего ребёнка. Он бы выволок его из-под груза ответственности, и Дик бы настолько устыдился того, что не оправдал ожиданий, что легче бы не стало. А потом он услышал тяжёлый хруст подошв, приземлившихся на мокрый асфальт, шаги, и что-то загородило дождь. Дик открыл глаза, смаргивая воду. Над ним присел на корточки кто-то немаленький. Капюшон бросал на его лицо тёмную резкую тень. ― Вставай. Джейсон. Джейсон пошёл за ним. Дик удивился, но не так сильно, как должен был бы. Джейсон говорил, что Дик о себе много думает, что он и вполовину его так хорошо не знает, как вообразил себе, но их всех лепили по одному грубому образцу. Джейсон так податливо согласился на домашний арест, потому что даже не собирался подчиняться правилам. Дик не мог разозлиться. Он бы то же самое сделал. Рука оказалась вполне дееспособной, когда он протянул её и ухватился за предложенную ладонь Джейсона. Приложился он крепко, пара рёбер наверняка треснула, но умение правильно падать уберегло его от серьёзных повреждений. Вечно одно и то же. ― Наорёшь на меня за непослушание потом, ― сказал Джейсон, вздёргивая его на ноги. ― Сначала тут закончи. ― Как… ― Как я обошёл твою сигнализацию? Вкратце: ты не хочешь знать. ― Джейсон помолчал, хмурясь на него из глубин капюшона. ― Расскажешь мне, зачем мы караулим молл живых мертвецов, или мне нужно соображать на лету? Молл был попыткой реанимировать хэйвенскую экономику. Вместо того, чтобы вспыхнуть, она пошипела и затухла. Для того, чтобы тратить деньги, жителям Хэйвена нужно было их иметь, а чтобы пульс экономики бился, ей нужны были вливания средств. Возведение молла остановилось на полдороги, и здание превратилось в кладбище пустых помещений, обклеенных объявлениями о сдаче в аренду, с костяком магазинов, брошенных как есть, когда средства иссякли задолго до завершения постройки. Внутри было жутко, как в аду. По ночам там гнездились стихии, убогая бродячая живность и бездомные. Самые одичалые представители фауны были двуногими и жили в заброшенных закоулках, создавая в полумёртвом молле иллюзию жизни. ― Кокаиновая облава, ― коротко сказал Дик и повёл плечом, на которое упал. Оно странно щёлкнуло. Тело начинало ныть больше обычного. ― Я выследил досюда крупного дельца. Будем делать по моему плану. ― Конечно. Ведь твои планы всегда приносят блистательный результат, ― припечатал Джейсон. Ему бы обрадоваться, что Дик сказал «мы», но Джейсон оставался верен себе. ― Ты прости, что не особо хочу оказаться в итоге брюхом кверху в переулке, братец. Он сказал гадость, какой бы правдивой она ни была. У Дика кожа мурашками пошла от злости. Джейсон не спешил вырастать из амплуа невыносимого младшего брата, а Дика явно избаловала бесстрастная, разумная манера Тима сначала анализировать положение и лишь потом лезть в драку. Он как-то совсем забыл, насколько Джейсон бывает твердолобый и сварливый, особенно в деле. ― Это не обсуждается. Или ты следуешь моим правилам, или возвращаешься в квартиру. Ясно? ― Кристально. Поспорим о методологии как-нибудь за сердечной беседой, ― сказал Джейсон и сжал его плечо. ― Идти готов? ― Справлюсь, ― отмахнулся Дик. ― Просто ушибся немного. ― Слегка отбитый Найтвинг, одна штука. Как ты догадался, что я заказывал? Джейсон улыбался, как хищник. Он был рад выйти на волю. Он расслабился всем телом ― напряжение из спины и плеч ушло, будто и не было. И только поэтому Дик не отправил его назад. Джейсон ликовал, как пёс, которого после долгих недель бездействия наконец вывели погулять. Он его спас, так что Дик был обязан хотя бы дать ему шанс. Бэтмен бы не одобрил, но Блюдхэйвен не был его городом. Он не мог всё время диктовать, что делать. Слабое оправдание, конечно, но хоть такое. ― Пойдём, ― сказал он и выстрелил тросом в сторону крыши. Оставалось надеяться, что вышло хоть приблизительно похоже на авторитетный тон Бэтмена, хотя толку-то. Когда Брюс рявкал, Джейсон не вытягивался по стойке смирно и не вставал в строй. Его так не вымуштровали. Ситуацию проще было оценить сверху. Крышу молла изрешетили стеклом, но опорные арки были достаточно широкими, чтобы можно было идти по ним. Они пробирались на свет, который очень кстати освещал события внизу. Молл официально был закрыт уже пять часов как, но кто-то, похоже, продолжал торговлю. В зоомагазине «Фидо и друзья» горел свет. И вход охраняли двое вооружённых типов. Что было, конечно же, весьма подозрительно. ― Что видишь? ― Двое подставных сворачивают магазин. Ходовые товары и продукты должны сбываться быстро, поэтому они должны переместиться до того, как молл снова откроется. ― Джейсон замолчал и сделал несколько глубоких вдохов, оценивая ситуацию. ― Я успел увидеть, как они четыре раза поменялись ― прежде чем заметил твою бестолковую задницу, которая свалилась с крыши. Там их двадцать три. Восемнадцать вооружены, но только шестеро держатся уверенно. Вот этот, ― Джейсон дёрнул подбородком, указывая в сторону того, который охранял вход, ― этого берегись. Считает себя зачищателем копов. У хитрюги нож между лопаток ― видно по осанке. Скажешь ему заложить руки за голову, и он вгонит в тебя четыре дюйма лезвия быстрее, чем ты сообразишь, что он на самом деле не собирается подчиняться. ― Ещё пара глубоких вдохов. Джейсон указал на одного уровнем ниже, у которого за поясом на спине заметно бугрился пистолет. ― И этого берегись тоже. Его пушка размером с его эго, но не отражает его таланты. Он будет скорее палить вслепую. И скорее отстрелит сам себе жопу. Дик постарался не выдать удивления, но Джейсон был абсолютно прав. Нервирующе прав. Сейчас, когда в очевидное ткнули, Дик увидел всё, но без подсказки он не заметил и половины. Джейсон разложил положение по полочкам. О том, как он научился высматривать то, что нужно, думать не хотелось. Дик сомневался, что даже Брюс бы всё заметил так быстро. ― Хорошо, ― сказал Дик, сумев наконец придушить мысль. ― Пойдём через фудкорт. Можем пройти за… ― Ты хочешь, чтобы тебя подстрелили? Потому что, похоже, ты нарываешься. ― Есть идеи получше? Джейсон только задумчиво замычал. Он потёр подбородок. Кожаные перчатки скрипнули по щетине. ― Эти типы ― братки Сулеймана Томаса Али. Не Чализзи и не Минха, так? ― Ага. Джейсон радостно хлопнул в ладоши. ― Отлично. Следуй за мной. Если тебе покажется, что в меня собрались стрелять, брось эти… ― Он изобразил пальцами бросок. ― …как ты свои метательные штуки называешь? ― Винг-диски, ― сказал Дик, хмурясь. Джейсон закатил глаза. ― Перестал бы уже всему подряд имена давать. Давно пора. Это самое идиотское название, которое я слышал с тех пор, как ты мне рассказал, что твой байк называется Найт-циклом. Джейсон стянул капюшон и прочесал пальцами волосы. Он улыбнулся, но эта улыбка была недоброй. Было что-то хищное в том, как он обнажил зубы. Он выстучал из пачки сигарету, зажал её в губах и вытащил заправленную рубашку со спины. ― Дай мне одну эскрима, ― сказал он краешком рта. ― Мне нужно сделать вид, что я укомплектован, а кое-кто запер все мои глоки. Это было самым первым, на чём Дик настоял. Никакого огнестрела. Только не в его доме. Он подал одну, сопроводив её выразительным ― или по крайней мере Дик надеялся, что выразительным, ― «ты, надеюсь, знаешь, что делаешь» взглядом. Джейсон заткнул эскрима за пояс джинсов и закрыл курткой. На поясе всё равно остался бугор, вполне заметный, если знать, что высматривать. И Джейсон выдвинулся. Все его жесты казались естественными и самодовольными; подобную манеру мало кто мог воспроизвести в стрессовой ситуации. Он слегка ссутулился, плечи выехали вперёд, как у того, чья мама никогда не зудела, чтобы держал спину ровно. Его язык тела был умышленно небрежным, чтобы производить впечатление нервной неопытности, от души приправленной бравадой. Не знай Дик его лично ― он бы купился. Он бы отметил его про себя, как самого слабого в группе, самую лёгкую мишень. Дик не видел его в полноценном бою уже много лет (их драки не в счёт; Джейсон глупил, когда они ссорились, и он сам это признавал), и диссонанс между Джейсоном из его воспоминаний и Джейсоном перед ним нервировал ужасно. Джейсон не преувеличивал, когда сказал, что тренировался быть ровней Бэтмену. Он был хорош. Намного, намного лучше, чем Дик в его возрасте. Возможно, он был даже лучше, чем Дик сейчас. Жуткая мысль. Дик попытался сглотнуть, чтобы забыть о ней, но не смог выбросить из головы воспоминание о том, как Джейсон рычал: «Я его убью. Его и долбанного паяца», сжав руками его горло. Джейсон остановился на одном из углов, скрестив на груди руки. Казалось, он несёт вахту ― и делает это препаскудно. Он вытягивал шею, подозрительно осматривая безлюдный молл. Он выжидал. Мучительно терпеливо. Пятнадцать минут проползли мимо, прежде чем он вытащил сигарету изо рта и охлопал свои карманы. Джейсон проверил их дважды, затем, заметно раздражённый, провёл рукой по волосам. А потом повернулся к тому типу, который действительно нёс вахту. Дик прочитал по его губам: «Мужик, огонька не найдётся?». Дерзко. Нет, даже больше, чем дерзко. Это было глупо и безрассудно. Брюс бы не согласился на такой рисковый план. Они бы всё сделали как положено: испугать, разойтись и использовать элемент неожиданности, чтобы проредить противников с наименьшим риском. Люди Али не были частью семейной банды, поэтому оставался шанс, что они не заметят совсем новое лицо в своих рядах. Крохотный шанс. Джейсону его, похоже, вполне хватало. Бандит достал одноразовую зажигалку и бросил её Джейсону. Тот небрежно отсалютовал ему двумя пальцами, закуривая и глубоко затягиваясь. Когда тип наклонился забрать свою зажигалку, Джейсон вскинулся и ударил его по горлу и в голову так быстро, что тип осел на пол, не успев издать ни звука. Джейсон оттащил его в тёмный альков и встал на место. Невозмутимый, он продолжил курить. К тому времени, как явилась следующая смена, он прикончил сигарету и взял следующую. Джейсон повторил номер и отволок в сторону второе бесчувственное тело. Впервые с того момента, как Джейсон спустился, он глянул прямо на жёрдочку Дика. Он давал сигнал. Это был приказ тащить задницу вниз. Он уменьшил количество вооружённых бандитов на двоих и обеспечил как минимум восемь минут до того, как придёт следующая смена караульных. Восемь минут ― это очень много времени, если знать, как его расходовать. Дик не мог решить, опасаться ему Джейсона в свете его новых умений или всё же впечатлиться. Он решил подумать над этим попозже. Или когда-нибудь. Никогда, скорее всего, ради собственного душевного здоровья. Он бесшумно спрыгнул вниз, следуя за Джейсоном в магазин. ― Пресвятая пластиковая живность, ― тихо рассмеялся Джейсон, ткнув большим пальцем в витрину за прилавком. Рыбы в аквариумах были ненастоящими, и весьма заметно. Они скорбно болтались на поверхности вспенившейся воды. ― В этом городе никто даже не пытается делать вид, да? ― А зачем им? ― Дик вздохнул и покачал головой. ― До прошлого месяца полиция уютно жила у банд в карманах. Им не нужно было стараться. ― Печально, ― сказал Джейсон, осуждающе прищёлкнув языком. ― Серьёзно, это просто печально. Им бы стоило гордиться тем, что делают. «Как ты?», хотел спросить Дик, но не стал. Он не хотел получить подробное определение того, что Джейсон считал своей работой. Товар упаковали в большой деревянный ящик с логотипом зоомагазина и предупреждением, что внутри живое животное. Это должно было отвадить не слишком ретивых проверяющих, потому что мало кто хотел бы получить на свою голову вырвавшегося на свободу и возможно опасного зверя. Идиотская идея, но вполне умный ход. ― Нужно от этого избавиться, ― сказал Джейсон, переворачивая один из завёрнутых слитков рукой в перчатке. На его лице поселилось тёмное и очень жёсткое выражение. ― Что? Полиция разберётся. ― Ты серьёзно доверишь им такое количество товара разбирать? Ты, может, и уверен, что твои дружки в синем чистенькие, но в полиции дыр больше, чем в швейцарском сыре. ― Он уронил кокаин обратно в ящик, отряхивая руки. ― Ты не можешь каждую щель заткнуть, суперкоп. Ты правда готов снова увидеть это дерьмо на твоих же улицах? Джейсон говорил разумно. Очень разумно. Дик не хотел этого признавать, но он был прав. В последнее время это становилось тенденцией. ― Я так и думал, ― ответил тишине Джейсон и начал вытаскивать из карманов разное добро. Он сунул в нос назальный фильтр, и Дик последовал его примеру. Одна только пыль могла их поразить, так что мерами предосторожности пренебрегать не стоило. ― Я пытаюсь прошерстить систему, ― всё же возразил Дик, глядя, как Джейсон достаёт из поистине бездонных карманов маленькую флягу с пусковой жидкостью. ― Только так можно поднять Блюдхейвен на ноги. ― Это слишком мягкий подход, и ты это знаешь, ― сказал Джейсон, щедро поливая аккуратные упаковки. ― В городе настолько скатившемся и испорченном нужно быть готовым всё сломать под корень. Ты не сможешь выполоть все сорняки. Лучшее, что ты можешь сделать ― выкосить их и сжечь. Он сказал это с таким убеждением. С такой уверенностью. Будто оценил положение так же легко, как бандитов в молле, и увидел то, что Дик сам не заметил. Сердце оборвалось. ― Мы так не делаем. ― Он так не делает, ― с выражением сказал Джейсон, щёлкнул одноразовой зажигалкой, украденной у одного из охранников, и поджёг кокаин. ― Эй! ― гаркнул запятнанный татуировками медведь у входа. Этот, вспомнил Дик, не знал, как стрелять, но щеголял пушками вовсю. Замечательно. ― Какого хрена вы тут творите?! ― И-и-и пожалуй самое время уносить ноги, ― сказал Джейсон, кивая на заднюю дверь. Единственным предупреждением им послужил щелчок безопаски на полуавтомате, и тип открыл огонь веером. С таким количеством свистящих в воздухе пуль ― двадцать в минуту, если точнее, ― пригибаться и прятаться стопроцентно означало остаться решетом. Лучшее, что можно было сделать ― это двигаться, двигаться непредсказуемо и держаться подальше от стен и полов. Рикошеты были опасны не меньше, чем пули, пущенные в цель. К счастью, такой подход давался Дику естественно. К не меньшему счастью, Джейсон прожил внушительную часть своей жизни тенью Дика, и теперь Дик вёл, а Джейсон двигался вместе с ним. Даже со своим новым ростом и весом он оставался грациозным. Они зигзагами добрались до задней двери, которая открывалась на лестничную площадку между этажами. Там должен был быть выход на крышу и ещё один на уровне ниже. Судя по шуму, подкрепление уже прибывало с обеих сторон. ― Хочешь навести порядок? ― спросил Дик, почти физически чувствуя возбуждённую энергию, исходящую от Джейсона. Вот для чего он жил. Вот для чего жили они все. ― Можем и навести, раз мы уже здесь, ― игриво согласился Джейсон. Не самое сложное, с чем они привыкли иметь дело, вовсе нет. Если дать банде разбежаться и отложить поимку на другой день, проблем на выходе получилось бы куда больше, так что обезвредить их и оставить полиции было правильным решением. ― Я возьму верх, ты иди вниз, ― сказал Дик, кивнув в сторону лестницы. ― А если я хочу верх? ― пробормотал Джейсон, доказав в очередной раз, что остался в душе хмурым подростком, несмотря на возраст и размеры. ― У тебя на кувырки нет монополии. ― Просто иди! ― Значит, вниз, ― рассмеялся Джейсон и перемахнул через перила. Самой замечательной частью любой драки для Дика было то, что ему не требовалось думать, пока он дрался. Он свободно говорил на языке движения. Он всегда точно знал, где находятся его конечности в каждое конкретное мгновение, и никогда не управлял ими сознательно. Он знал точно, под каким углом нужно отклониться, чтобы уйти с пути свистящей пули, точную силу, нужную на то, чтобы прыгнуть от стены к стене. Целая жизнь полётов, падений и драк записала рефлексы в единый гладкий сценарий. Ему не нужно было думать о том, что он делает ― он вообще ни о чём не думал. Умом он понимал, что что-то с ним фундаментально не так. Нормальные, адекватные люди не считали перестрелки расслабляющими. Нормальные, адекватные люди бы подмочили штаны, зная, что притащили на перестрелку две палки. С другой стороны, гипотетические взгляды нормального, адекватного человека оставались чисто гипотетическими, потому что Дик знал не то чтобы много нормальных, хорошо адаптированных людей. Он, впрочем, считал. На верхнем этаже было шестеро ― один из них позёр из магазина, хотя у него закончились пули, и снять его вышло без усилий. О шестерых он и позаботился, плюс двое, которых вырубил Джейсон. Оставалось всего пятнадцать неучтённых человек. Дику эта математика не понравилась. Он был уверен, что Джейсон может позаботиться о себе, но не особо крепко. У Джейсона была одна эскрима, а он привык к пистолетам. Бой с огнестрелом отличался от боя с ударным оружем. Нужно было думать по-другому, двигаться по-другому, по-другому планировать путь. Дик не знал, как давно Джейсон бросил учения Брюса и нелетальное оружие. Под ложечкой засосало. Нутро говорило ему вернуться. Обычно его нутро было право на все сто, но редко когда оно чуяло вовремя. Дик связал бессознательных гангстеров пластиковыми стяжками и развернулся к лестнице. Там был, конечно, ряд эскалаторов, но все они были выключены, и внизу подняли защитную решётку, чтобы не дать никому забраться наверх пешком. Краем глаза он заметил всполох красного ― его брат в толстовке стоял по ту сторону решётки. Дик сбежал по ступенькам, перепрыгивая три за раз и улыбаясь ему. ― Верхний этаж зачищен и безопасен, ― сказал он. ― А ты как справился? Прости, что тебе досталось худшее. Я бы не предложил разделяться, если бы знал, что получится так неравномерно. Я просто не хотел оказаться в лестничном колодце заперт, сам понимаешь. ― Ага, ― сказал Джейсон, слегка кивнув. ― Я всех взял. Все пятнадцать. Не за что. В его голосе было слышно напряжение, нотка, от которой у Дика мигом перехватило дыхание. Подойдя ближе, он унюхал. Он вдохнул, и на языке осела ржавчина. Запах забил рот, отдавая металлом. На толстовке Джейсона расплывалась кровь. С конца эскрима в его руке размеренно капало. ― …Джейсон? ― Он слышал неверие в своём голосе, детский страх: что ты сделал, что ты наделал, ты в порядке, скажи, что с тобой всё в порядке, пусть с тобой всё будет в порядке, пожалуйста, скажи мне, что ты не пересёк черту опять. Джейсон улыбнулся. ― Не волнуйся, ― прохрипел он. ― Большая часть моя. Он хотел остаться стоять, но у него не вышло. Пальцы, вцепившиеся в решётку, не дали ему упасть, но его колени подкосились. Перед толстовки быстро намокал, и Дик вдруг испугался, что той рукой, которой Джейсон зажимал бок, на самом деле он придерживал свои внутренности. Его ударили ножом. Дик ужаснулся самому себе. Первым же его предположением было, что Джейсон напал, поступил неправильно. Он даже не допустил мысли о том, что Джейсон может быть ранен. Дик не мог просунуть руку сквозь ячейки целиком, но отчаянно ухватился за пальцы Джейсона и сжал. Пальцы были прохладные. ― Кажется, меня пырнули, ― пробормотал Джейсон. ― Не найдётся пластыря, большая пташка? Дик потряс решётку изо всех сил. Металлический барьер скрипел и лязгал, но не поддавался. Дик не мог добраться до Джейсона. Стоя в шаге от него, он не мог помочь. Он не мог к нему добраться. Нужно было уйти, взбежать вверх по эскалатору и пройти этажом ниже. Этого не должно было случиться. ― Никуда не уходи, ― приказал Дик, хотя Джейсон вряд ли смог бы уйти далеко. Его лицо подёрнулось серым ― весь цвет уходил через рану в животе. ― Держись, птичка. Я иду. И он побежал. Он не тратил зря ни одного прыжка, ни одного шага, скользя на поворотах и приземляясь так тяжело, что все суставы дёргало. Адреналин смягчил пронзительную режущую боль, вдохнул в него последнее второе дыхание. Ему потребовалось не больше сорока пяти секунд, чтобы спуститься, но за это время Джейсон всё же упал. Он свернулся на боку, и под ним расползалась липкая лужа. Каждый удар его сердца выталкивал красную, красную кровь, которая впитывалась в насквозь промокшую ткань толстовки. Дик не мог вдохнуть. Так много. Джейсон истекал кровью. Он умирал. ― Джей, посмотри на меня! ― Нет, нет, он не мог, он обещал, что не будет, он не мог вернуться только для того, чтобы погибнуть от потери крови в жалком призраке молла из-за мелкого бандита, вооружённого ножом. Дик собрался с духом и зажал рану, касаясь липкого тепла. Дик даже близко не был брезгливым, но крови было так много. Он чувствовал её на руках, под ногтями, запах жёг ноздри. После нескольких попыток серо-синие глаза Джейсона медленно открылись, но веки вздрагивали, будто ресницы вдруг стали слишком тяжёлыми. Он будто не мог сосредоточится на лице Дика, хотя смотрел прямо на него. ― Посмотри на меня. Не поступай так со мной! ― взвыл Дик, надеясь заставить его бороться. Если он будет бороться, он не потеряет сознание. А он должен оставаться в сознании. ― Глупый, глупый ты сукин сын. Я же сказал тебе оставаться дома, но ты никогда не слушаешься! Почему ты не можешь хоть раз послушаться? ― Тш-ш, ― просипел Джейсон, поднял руку и похлопал Дика по щеке. Его пальцы оставили липкий след. ― Не забудь положить… в баночку для ругательств… Держа давление на ране одной рукой, второй Дик потянулся нажать на маску. ― Оракул? Оракул, пожалуйста, ответь мне. Ты срочно нужна. Мы ― я ― код чёрный. Джейсон. Мне нужна скорая и медицинский аэротранспорт в Готэм, и очень быстро, потому что он истекает кровью, и я не могу просто отнести его в ближайшую больницу ― у них не хватает людей, и санитария там… Он знал, что лепечет чушь, но он выдохся. Голова кружилась и его мутило. Он терял Джейсона, терял в самом деле, терял снова, и ничего не мог сделать, не мог ничего исправить, совсем ничего. ― Дыши, Найтвинг. Голос Барбары в ухе успокаивал. Прошёлся по спине мурашками. ― Пожалуйста, ― повторил он, будто мольба как-то могла повлиять на дело. ― Оставайся с ним. Я как раз этим занимаюсь. Всё, что последовало дальше, превратилось в смазанный хаос вызывающей тошноту суматохи, которая медленно, медленно сгущалась вокруг Дика. Он говорил с Джейсоном до самого прибытия парамедиков, чуть ли не кричал на него, когда казалось, что тот отключается. Поразительно, что Джейсон сумел продержаться в сознании вообще, с учётом того, сколько крови терял. Дик опустился рядом с ним на колени, крепко прижимая рану, но сделать мог не так много. Он не носил с собой ничего достаточно мощного, чтобы унять боль, и ничего из более серьёзных материалов, чтобы хотя бы начать его латать. Скорая забрала его; Дика это убивало, но он отпустил Джейсона одного. Полиция уже ждала в больнице, а они вряд ли отказались бы застегнуть пару наручников у Найтвинга на запястьях. Он не мог ставить под удар тайну своей личности или рисковать арестом, поэтому он связался с Оракулом ещё раз, просто чтобы проверить, что она точно обеспечила всё необходимое для Джейсона. У него не было отпечатков, не было медицинской карточки, не было документов. Бэбс подготовила воздушный мост, как только его привезут, и пусть медики гадают, что же это за Джон Доу, важный настолько, чтобы обеспечивать ему персональный медицинский транспорт. Они должны были увезти его в Готэм, к Лесли, к Брюсу, где его ждал лучший уход и никаких расспросов. Дик стащил с себя костюм в переулке, там же, где был припрятан его байк, и непроизвольно подавился, снимая перчатки. Они были залиты красным по самый локоть. Его затошнило не от крови, а от комка горькой вины. Блюдхейвен был его проблемой. И на месте Джейсона должен был быть он. Дав газу, он опасно вилял сквозь уличное движение, добравшись до Готэма на воистину сногсшибательной скорости. Если Джейсон умрёт опять, и его снова не будет рядом, он себе не простит никогда. Брюс, Альфред и Тим ― вся семья, минус Касс; Бэтгёрл сторожила улицы, ― ждали его в больнице. Состояние Джейсона было стабильным, сказали они. Джейсон был в операционной. И должен был там пробыть ещё четыре или пять часов. В его внутренностях царил хаос, и он потерял много крови. Дик обессиленно рассмеялся, беспомощно, напряжённо. Они даже не представляли, сколько крови. Зато представлял он. Она пропитала перчатки и высохла слоистыми полумесяцами под ногтями. Опознав зачатки истерики, Брюс отвёл его к креслу и велел сесть. Это не было предложением ― это было приказом Бэтмена. Нравилось Дику или нет ― он послушался. Сидеть смирно ему было сложно и в нормальный день, а сейчас Дика мутило и знобило от безумного адреналинового отходняка. Обычно он извлекал из скачка адреналина пользу, даже искал его сам. Большинство людей испытывало такие приходы, может, десяток раз за год, но для него они были обыденностью. А вот последствия всплеска, от которых нормальному человеку хотелось блевать и плакать одновременно, он переживал редко. Тим от него не отходил. Это было странным поворотом на все сто восемьдесят ― чтобы младший брат предлагал ему такую нужную сейчас поддержку, но Дик с благодарностью её принял. Тим крепко держал его за руку, выдавая поток медицинских фактов и цифр. Робин не очень умел утешать других, но для Дика старался как мог. Бездушные чёткие факты успокаивали его, поэтому он держался их. Тонких мозолистых пальцев Тима, сплетённых с его собственными было, впрочем, достаточно. Дику просто был нужен физический контакт. А от Брюса его ждать не стоило. Бэтмен то сидел в кресле на противоположной стороне, неподвижный, будто в шоке, неприступный даже с виду, то мерил шагами коридор, как животное в клетке. Он ничего не сказал Дику, но обвинения ощущались всё равно. Джейсон был его ответственностью. Он доверил ему следить за Джейсоном. Он велел ему заботиться о Джейсоне. И Дик бездарно провалил оба задания. С чего он взял, что может быть защитником целого города, если не мог даже спасти тех, кого любил больше всего на свете? В этот раз он был там. Он даже не мог прибегнуть к старому оправданию. Джейсона забрали из операционной где-то после шести утра. Брюс не выходил из его палаты, и Дик сомневался, что он уйдёт, пока Джейсон не очнётся сам. Тим суетился и бессловесно тревожился, пока Дик не сказал ему, чтобы возвращался домой и не навлекал на себя беду. Тим яростно обнял его перед уходом, поклявшись позвонить в перерыве на ланч. И Дик остался в приёмном покое один. Было так тихо, так стерильно, так удушливо. Сидеть наедине со своими мыслями Дик ненавидел сильнее всего на свете. Проиграв наконец неравный бой своему желудку, он добрёл до туалета. Его рвало, пока живот не свело болью. Затем он вымыл руки кипятком, пока не стёр всё до последней крошки подсохшей крови под ногтями. Когда он вернулся в приёмный покой, там уже ждала Бэбс. Она принесла кофе. От запаха желудок снова перевернулся, но Дик знал, что на одних только жалких остатках адреналина бодрствовать не сможет. Он взял картонный стаканчик, устало кивнув, и снял крышку, чтобы дать кофе остыть до приемлемой температуры. Бэбс подъехала к нему слева ― самое близкое подобие сидения рядом. Она положила руку ему на предплечье. Ничтожно мало для утешения вообще, но от неё ― бесконечно много. Отношения у них были напряжённые, поэтому её успокаивающее присутствие было благодатью, которой он вряд ли заслуживал. ― Двух недель не прошло, а я его чуть не угробил, ― сказал Дик после долгого молчания. Он должен был что-то сказать. Тишина набивалась в лёгкие, и от этого голос скрипел на каждом слове. ― Не твоя вина. Что он пошёл за тобой, ― сказала Бэбс, качая головой. Извечно смотрящая через тайные камеры, она всё знала. ― Твоё умение взваливать на себя вину скандально известно, но это точно не на твоей совести. ― Я обещал Брюсу присматривать за ним, ― пробормотал он, на пробу глотнув кофе. Он был всё ещё слишком горячим, и Дик скривился, когда обжёг язык. С обожжённым языком он теперь мог только жар распробовать. ― Он решил нарушить приказ и пойти за тобой. И в его положении ты бы сделал то же самое. Вы, мужчины, ― сказала Бэбс, качая головой. ― Вы всё ищете и ищете, как бы ещё друг за друга умереть. ― Это неправда. Бэбс глянула на него укоряюще, строго. ― Неправда ли? ― Может, немножко правда, ― сказал он, съёжившись над своим предательски горячим безвкусным кофе. ― М-м, ― намеренно уклончиво промычала она. Она погладила большим пальцем его сбитые костяшки. Успокаивающий, бездумный жест. Ему очень хотелось втащить её на колени и, может, расплакаться ей в волосы, уцепившись за её знакомость, за её незыблемость. Но он бы её не тронул. Это было бы эгоизмом, граничащим с жестокостью, и этого по отношению к ней он допустить не мог. ― Ты сам себя терзаешь, Грейсон. Правда сам. Ты хватаешься за самые безнадёжные случаи, а потом истязаешь себя за то, что не смог ничего исправить. Блюдхейвен, Джейсон ― любое безнадёжное дело. Ты их святой-покровитель. ― Наверное, я король отрицания, ― без выражения сказал он, чувствуя, как горло жгут слёзы. Ему не нужно было слышать этого. Не от неё. Он и так знал. Люди считали, что он ничего не понимает, существует в жизнерадостном неведении золотистого ретривера, но он знал. ― Может. Может, ты полностью помешанный. Может, эта жажда спасать людей вопреки всему растёт из смерти твоих родителей, ― сказала она спокойно, холодно. Опустевший желудок Дика свернулся в сложный гордиев узел. Правильно. Может, он ничем не лучше Брюса. Дик понимал. Правда понимал. Не нужно было укорять его за то, что он цеплялся за надежду ― особенно когда надежда нужна была ему больше всего. ― А может, ― продолжила Барбара, сжав его запястье, ― ты просто видишь хорошее в людях лучше, чем мы, циники. Дик сглотнул. Отставил кофе и положил вторую руку на её, сжал в ответ. ― Лесли сказала, что он справится, ― сказала Барбара. ― Им пришлось удалить ему селезёнку, правда. Ему требовалось срочное переливание, и сам-знаешь-кто вызвался тут же. Он даже не знал, что им нужна была кровь. Никто не сказал ему. Брюс никому не дал возможность вызваться. Пальцы Дика беспокойно сплелись и сцепились над коленями. ― Он, наверное, будет беситься из-за этого, ― сказал он, пытаясь криво улыбнуться. Улыбка свернулась сама, как неудачная маска. Он слишком устал, чтобы притворяться. ― С учётом всего, его жалобы будут оправданы. Его ждёт пара непростых месяцев выздоровления. ― По крайней мере мне больше не нужно будет волноваться о том, что он убежит. Далеко не уйдёт со всеми этими швами. ― Скобами, ― поправила его Бэбс, и желчь снова подкатила к горлу. Значит, швов было мало, чтобы собрать его обратно. ― В любом случае, ты прав. Но я не думаю, что он особо заинтересован в том, чтобы от тебя уйти. ― Я знаю, что звучит эгоистично, но ― но мне кажется, я единственная причина, почему он стоит по верную сторону границы. ― Дик прочесал пальцами волосы, качая головой. ― Талия ― она надавила на него… ― Он сражается за то, чтобы держать голову над водой, ― согласилась она, делая глоток своего кофе. ― Ты знаешь точно так же как я, что тонущий может утащить с собой любого, кто попытается его спасти. ― Но в этом-то и дело. Я не думаю, что он меня под удар подставит. Я нужен ему, чтобы быть его хорошим примером. Он мог легко вынести тех ребят, но этого не сделал. Он решил прибегнуть к нелетальному способу, хотя знал, что это оставит его открытым. И я думаю, что он сделал это из-за меня. Если ты понимаешь, что я пытаюсь сказать. ― Да, ― заметно нерадостно сказала Бэбс. ― Он это сделал, потому что любит тебя. ― Ну да, он же мой брат, и я… ― Дик. Прошу, ― перебила она. ― Я не хочу с тобой в это играть. Я знаю. Он повернул голову и по-настоящему посмотрел на неё. Бэбс глядела тихо, твёрдо и смертельно решительно. Он хотел бы верить, что в её взгляде есть и сочувствие, но запретил воображению уводить его так далеко. Он открыл рот, чтобы сказать что-то ― может, поспорить, может, извиниться ― но в кои-то веки слова не скатились с языка. ― Я знала с той ночи, как ты его взял к себе, ― продолжила она, правильно истолковав его молчание, как шок. ― У меня стоит сигнал тревоги в твоей квартире, отслеживающий децибелы в те часы, когда ты обычно патрулируешь. Если там начинают шуметь слишком сильно, включается наблюдение, и я моментально получаю звоночек. Ты просил меня установить охранный периметр, и я установила. Когда вы с Джейсоном начали драться, среагировал сигнал тревоги. Бэбс знала всё. Дику ломали рёбра не так больно, как сделало это осознание. ― Ты… видела, как мы?.. ― Нет. Совсем нет, ― отрывисто перебила его Бэбс. ― Я поняла, что ты обмениваешься ударами с кем-то, кого считаешь Джейсоном Тоддом, поэтому послала к тебе того, кто был ближе всех и мог бы обеспечить тебе поддержку. Если бы в нём болталось что-то кроме желудочного сока и глотка кофе, его бы вырвало прямо там. ― Кого? ― Тима. У него была Редбёрд, и он не был активно занят с чем-то другим. С учётом характера ситуации я решила, что Брюс не сможет справиться с положением рационально. Был это действительно Джейсон или нет, не имело значения ― если ты был уверен, я опасалась, что и Брюс будет. Я подключила Тима к трансляции аудио, но как только всё… как только… когда стало ясно, что ты погасил конфликт, я оборвала соединение и сказала ему возвращаться в Готэм. Я думаю, он сложил два и два вместе. Он умный малый. Ох. Тим. Лицо Дика приняло четыре страдальческих выражения одновременно, сведя все мелкие мышцы. Неудивительно, что Тим был такой дёрганый и осторожный, когда наведался в гости. Дик даже не хотел думать, как он воспринял всю ситуацию ― и кем Дика теперь считал. Как оценивал то, что Дик делал с человеком, которого часто звал братом, и во что это превратит их отношения теперь. ― Это объясняет многое. Столько всего объясняет. Я должен буду… должен поговорить с ним. Господи. ― Ещё один разговор, который он вряд ли вынесет, но обязан будет начать. К слову о… ― А… А Брюс?.. ― Я не говорила ему. Не буду ставить на то, что он не знает, впрочем. ― Но если бы он знал ― знал всё, что Джейсон сказал мне ― думаешь, он бы оставил его со мной? ― У меня есть две теории, ― сказала Бэбс, поднимая два изящных пальца. ― Теория первая: он правда не знает всего. Может, Талия щепетильно отнеслась к заметанию следов. Я не буду сбрасывать это со счетов, с учётом её личной заинтересованности и количества ресурсов в её распоряжении. Теория вторая: он не позволяет себе узнать. У него есть догадки, и их ему достаточно, чтобы не копать глубже. Возможно, настоящее возвращение Джейсона на путь истинный нужно ему не меньше, чем тебе. ― Бэбс, я ― прости меня, пожалуйста. Я хотел сказать тебе. Правда хотел. Это всё очень запутанно, я знаю, но клянусь, последнее, что я хотел бы сделать ― это сделать тебе больно, и я… и Джейсон… Бэбс протянула руку, легко касаясь его лица. Она погладила кончиками пальцев его щёку, и выражение её лица смягчилось. ― Остановлю тебя прямо сейчас, Чудо-Качок. Я не злюсь. Сначала ― да, я была в ярости, и ты не можешь меня винить за это. Но это не… ― Она вздохнула. ― Дело не в ревности. И не в осуждении. Мы с тобой… у нас было столько разногласий потому, что тебе было сложно смотреть на меня и не видеть ту, кем я была. Ты возвращал меня далеко в прошлое, а я… я не могу туда возвращаться. ― Бэбс умолкла надолго. Она заправила за ухо яркую рыжую прядку, прежде чем продолжить свою мысль: ― Джейсону же нужно напомнить, кем он был, и ты делаешь это для него. И это хорошо, потому что ты единственная форма терапии, на которую он согласится. Он прижался к её ладони. Он не хотел, чтобы она отстранялась. ― Я слышу «но». ― Но я волнуюсь, что ты не сможешь оставаться объективным. Ты не видишь его ясно, потому что проецируешь того, кем он был, на того, кем он есть сейчас. Я не сомневаюсь даже, что он о тебе заботится, но, Дик, он всегда ходил по самой грани. Ты сам всё понимаешь. Я себя не прощу, если не проверю хотя бы, что ты осознаёшь, чем рискуешь. ― Он чуть не умер. За меня. ― Конечно. Как ещё хоть кто-то может доказать что-то тебе или Брюсу? Смерть ― единственная твёрдая валюта, которую вы признаёте. ― Она вздохнула снова, сняла очки и потёрла большим и указательным пальцами между бровей. ― Прости. Это было слишком. ― Нет, ― сказал Дик, уронив голову и съежив плечи. Тяжесть наконец навалилась. О чём он думал? Думал ли вообще? ― Ты права. Ты всегда права. ― Не всегда, но комплимент принят. Я не собираюсь рассказывать Брюсу всё, что обнародовал Джейсон. Если он искренне хочет вернуться к своей прежней жизни, он заслужил этот шанс. Но я сохраню запись. Если Джейсон шагнёт за черту, или мне покажется, что он тянет тебя за собой, я восполню пробелы Брюсу. Я не дам тебе пожертвовать собой из-за какого-то безумного комплекса вины. Он хотел поспорить. Хотел сказать ей, что ей это не понадобится ― Джейсон доказал, что готов умереть за дело, а этого разве недостаточно? Но сил бодаться со стеной непрошибаемой логики Бэбс не было. Она была права. Ему не хотелось этого признавать, но она была права. ― Справедливо, ― сказал Дик. Он покосился на неё, затем отвёл взгляд. ― Только… Если тебе ― если понадобится ― только не, пожалуйста. ― Исключительно сокращённый вариант. И только аудио. Обещаю. ― Ты, без сомнений, самая блестящая женщина, в которую я только имел счастье влюбиться, ― сказал Дик, собрав остатки бойкости, затем склонился и поцеловал её в щёку. ― И милосердная достаточно, чтобы не устроить тебе выволочку за внезапный интерес к молодым мальчикам, ― с усталой улыбкой добавила Бэбс. Дик откинулся на спинку кресла, зажав ладонями глаза, и застонал. ― Я морально не готов к этому разговору. ― И не будешь никогда, ― сказала она. ― Выше хвост. Ты мог беседовать по этому поводу с Брюсом. Точно. Брюс. Было чего ждать в предвкушении.

***

Привычка бегло охватывать положение и себя в текущем положении въелась в Джейсона глубоко. Она пришла задолго до Брюса, задолго до того, как Джейсон себя помнил. До того, как Бэтмен научил его оценивать себя и окружение по пробуждении, Джейсон так делал по куда более скверным и обыденным причинам. Проснулся он в тёплой комнате или съёжился в проходе, и все мышцы затекли от холода? Один он, или делит этот проход с кем-то? Как он сюда попал? Когда он в последний раз ел? Каждое пробуждение влекло за собой цепочку вопросов. Первый вопрос: в порядке ли он? Этот вопрос рассматривался в первую очередь по ряду причин. Если он был ранен, нужно было разобраться с этим до того, как приступать к остальному. Если он был цел, от вопроса можно было легко отделаться. В этот раз ответом было смутное «вроде бы?», потому что чувствовал себя он нормально, но без сомнений только потому, что не чувствовал ничего вовсе. С учётом того, что последним его воспоминанием было, как его разделали на филе, ничего не чувствовать было неплохо. Иногда стоило просто расслабиться и наслаждаться вкачанным в тебя обезболивающим. Джейсон не стал противиться хватке лекарств. Крепко же его взяло. Второй вопрос: где он? Если на первый вопрос ответ был утвердительным, можно было разбираться с тем, что его окружало. Вопросы номер один и номер два менялись местами только когда Джейсон просыпался в экстремальных ситуациях ― например, продрав глаза, он обнаруживал, что всё вокруг горит, или что-то не менее огорчительное. В этот раз он сразу понял, где находится: послеоперационная палата в клинике Лесли Томпкинс. Готэм. Он снова в Готэме. Он жив (и накачан обезболивающим), в клинике Лесли, в Готэме. Он дома. И финальный вопрос, конечно же: один ли он? От обезболивающего в голове плыло, как в густом сиропе, так что сосредоточиться на окружающих пятнах вышло с усилием. Монитор сердца переводил удары в короткие тихие сигналы. Джейсон моргнул ― чёрт, да даже это далось с трудом. Ответ на вопрос номер три был отрицательным. Брюс сидел на удобном стуле с прямой спинкой по правую руку. В белой рубашке с расстёгнутыми и закатанными выше локтя рукавами. Монитор сердца визгливо пискнул на вдруг зачастивший пульс. Чёрт. Джейсон даже не знал, правда ли он проснулся. ― Доброе утро, ― сказал Брюс, поскольку подключённый к Джейсону аппарат-предатель его сдал. Голос у Брюса был усталым. Вид, впрочем, тоже. ― 'Брурто, ― хрипло пробормотал Джейсон, и сам сморщил нос от того, как сипло вышло. Получилось у него так, будто он горло битым стеклом полоскал. Примерно. ― Нам нужно поговорить. Зашибись. ― Я тебе честно скажу, па… Бр… мэн… Я сейчас немного это, ― невнятно проворчал Джейсон, пошевелив пальцами. Ого. В руку была воткнута капельница. Когда успели? ― У-у-у-у. Вот. Джейсон поднял руку, чтобы потереть глаза, но разминулся с лицом полностью. Рука бесполезно распласталась по подушке рядом с головой, и Джейсон зарычал на неё. Дебильная мелкая моторика. Бросила его в час нужды. Глаза нашлись со второй попытки. Брюс вздохнул, но это не был один из его разочарованных вздохов. Это не был даже вздох из тех, когда он давал понять, что у него нет времени возиться с чем-нибудь. В его вздохе была нежность. Хотя вообще-то Джейсона накачали так, что он изучал кончиком языка все эти забавные впадины на задних зубах, так что, может, ему и примерещилось. ― Тогда просто послушай, Джейсон. Джейсон нашёл большой палец на руке ― ого, у него до сих пор два было, ― и оттопырил его. ― Эт' м'жно. Брюс отвёл взгляд, рассеянно глядя в окно. Свет раннего утра пробивался сквозь щели в жалюзи и бросал яркие тонкие полосы на его лицо и грудь. Выглядело живописно. Нет, подумал Джейсон, мысленно поправив себя, Брюс не из тех, с кого писали портреты. Он для этого слишком тяжёл. Брюс Уэйн даже сейчас выглядел скорее сделанным из мрамора, чем из плоти. ― Я знаю про Ямы, ― сказал он после тяжёлой паузы. ― Я знаю, что ты вернулся к нам после погружения в Лазаревы Ямы. ― О. Потолок вдруг показался Джейсону весьма любопытным. Он стал считать плитки, выжидая, пока Брюс разовьёт своё грандиозное заявление. Он потерял счёт четыре раза и после стал считать, сколько раз сбился. Потом потерял счёт и тут. Хорошее обезболивающее ему Лесли подобрала, храни её небо. Наконец Брюс встал, подтянул кресло ближе к кровати и сел снова. ― Иронично. ― Брюс сцепил руки между коленями, низко склонив голову. Он прикрыл глаза. Новые морщины на его лице ― морщины, которые Джейсон не помнил, чтобы там были ― напрягали. ― Иронично, потому что когда я ещё горевал, я… Я сам это обдумывал. Если бы я не боялся из-за предсмертных травм мозга, я бы это сделал. Я бы рискнул и опустил бы тебя в Ямы. Я сделал бы всё, чтобы спасти тебя. Нечестно. Мудачеством каким-то было подождать, пока его накачают по самые уши, чтобы поговорить по душам. Дик бы так не сделал. Дику не нужны были одурманенные слушатели, чтобы высказать, что у него на уме. ― К'к м'ло. Джейсон заторможенно моргнул. Голова болталась где-то близко к седьмому небу, так что мыслить связно получалось так себе. Брюс был муднем. Огромным таким мешком мудей, достойным статуи из мрамора. Целой статуи из мудей. Брюс положил ладонь на его перебинтованную руку с капельницей. ― Что бы ни произошло, чему бы Талия тебя ни подвергла… ты всё равно мой напарник. Мой солдат. ― Он помолчал. ― Мой сын. Ничто это не изменит, Джейсон. Ничто. Джейсон облизнул пересохшие губы. ― Ты уже понял, почему я приказал держать тебя под домашним арестом? ― спросил Брюс. Взгляд Джейсона притянулся к нему, и Брюс не отвёл глаза. ― Потому что ты думаешь, что я рехнулся? Брюс ничего не сказал, но в его молчании явно слышался укор. Джейсон вздохнул, прикрывая глаза. ― Потому что пташка Дикки убьётся иначе. И ему нужна нянька. Мы нянчим друг друга. Озарение случилось как раз тогда, когда он пошёл за Найтвингом. Он заигрывал с мыслью уже много дней, пытаясь понять, как Брюс мог закрывать глаза на то, что Дик с собой делает. Бэт-папуля знал Дика лучше, чем кто угодно. Тридцати с лишним миль было мало, чтобы отвадить его пристальный взор, так что Джейсон ни на миг не верил, что тот просто не в курсе, как Дик загоняет себя в могилу. Но что Брюс мог сделать? Если бы он попытался сказать, что Дик не может сделать всё сам, Дик бы боролся ещё яростнее ― и терпел неудачи ещё крупнее. Если бы он попробовал помочь, Дик бы решил, что так ему сообщают о том, что в глазах Брюса он не способен справиться с задачей. Дик назначил себя спасителем Блюдхэйвена, и это превратило его в мученика. Руки Брюса оказались связаны, поэтому, оставив Джейсона с Диком, он вполне буквально убил двух пташек одним камнем: Дик мог следить за Джейсоном по части поехавшей кукушечки, а Джейсон ― чтобы Дик не расшибся в птичколепешку. Но это ему пришлось выяснять самостоятельно. Он должен был догадаться, что Брюс доверяет ему достаточно, чтобы оставить его с Диком не без задней мысли. Он должен был прилежно выполнить задание на дом, прочитать всё о чудовищах, обитающих в Хэйвене, и осознать, что Найтвинг не справится один. Джейсону хотелось верить, что он слишком изменился, чтобы оставаться предсказуемым, но Брюс знал, что он будет делать. Бэтмен всегда так делал: устраивал эти сложные тесты, системы прошёл-не прошёл, о существовании которых нельзя было догадаться, пока не завалишь контрольную. Но Джейсон справился. В процессе немного потрепался, но справился. Как в старые добрые времена. ― Да, ― сказал Брюс, так и не убрав руку. От этой тёплой тяжести у Джейсона защипало глаза. А может, виноваты были опиаты. Джейсон решил для себя, что дело в опиатах. ― И мне нужно, чтобы ты продолжил. ― Сделаю и снова стану хорошим солдатом, ― прохрипел он, ненавидя подведённые к нему железки за то, что сдали, как от одной только мысли сердце забилось в пару раз чаще. Он мог бормотать спокойно и ровно, контролировать пульс ― нет. ― Это так работает, да? ― Ты никогда не переставал быть хорошим солдатом, ― несокрушимо твёрдо сказал Брюс. Его исполосованный солнцем профиль расплылся, размытый зудом в глазах. ― А теперь отдыхай. Тебе это нужно. Джейсон кивнул. От движения ему показалось, что он превратился в странного китайского болванчика какого-то. Он дал себе утонуть в матраце, болеутоляющем и незамутнённом утешении от ладони его напарника-отца на руке. Они не все решили, далеко не все. Может, так никогда и не решат. Но на данный момент Джейсон доказал свою пригодность, и пока что имел право наслаждаться теплом в преддверии нового рубежа. И это было чертовски приятно.