Не дай мне сгореть

До выписки Джейсона прошла целая неделя. В часы посещений с ним всё время кто-то был, и кто-то обязательно караулил его палату ночью. Брюс не собирался рисковать впредь, так что дежурили посменно все ― Брюс, Дик, Альфред, Кассандра, даже Тим. Его Джейсон вышвырнул вон четыре раза, просто потому что стал крайне раздражительным от обезболивающего и смотреть на Тима не желал. Первые два раза Тим расстроился. На третий он просто сел у двери в коридоре и занялся домашними заданиями. На четвёртый он вернулся со своей девушкой, Стефани. Она пропесочила Джейсона от души, а потом очаровала до чёртиков, в очередной раз доказав, что Тим вообще очень смышлёный малый. Дик пообещал себе, что свернётся на службе за неделю; тем он и занимался. Он работал в дневную смену, приезжал в Готэм, проводил с Джейсоном пару часов, возвращался в Блюдхэйвен, выходил на короткий патруль, смывал и повторял. Он в жизни не подумал бы, что настанет день, когда он с нетерпением будет ждать возможности покинуть службу, но к тому времени, как неделя подошла к концу, Дик был готов проредить своё расписание. Дик опасался, что Джейсон решит остаться в Готэме, потому что Альфред мог куда лучше помочь ему в период восстановления. Когда Дик задал вопрос, Джейсон только фыркнул и сказал, что умрёт от скуки шататься весь день по особняку, а никто не хотел, чтобы он откинулся повторно. Так что, когда было решено, что он достаточно оправился, чтобы вернуться в мир, Дик отвёз его в Хэйвен. Едва они переступили порог, Джейсон побрёл прямиком к кровати, и Дик не стал ему мешать ― даже когда он плюхнулся на одеяло, не раздеваясь, бесцеремонно свесив ботинки с краю. Непостижимым образом он распластался так, что занял собой две трети огромной кровати. Дик только криво усмехнулся, усталый, и стянул футболку через голову. От этого из растрёпанных волос получился наэлектризованный венец, который удалось усмирить не с первого приглаживания. ― Что бы они мне там не вкололи, оно мне нравится, ― пробормотал Джейсон, по большей части в плед. ― Лицо не чувствую. Неделю уже как. О-о-о-отличная дурь. Дик стянул ботинки и наклонился к шнуркам Джейсона. Тот не пошевелился. Он невообразимо устал, и явно плевать хотел на то, что его раздевает кто-то другой. ― Штаны долой, птичка. Если я полежу в обнимку с этой джинсой, моей нежной коже это не понравится. Джейсон перекатился на спину, буркнув что-то, и Дику стало почти ― почти ― совестно за то, что он его вообще тормошит, но серьёзно. Пусть Джейсон не чувствовал лица, в джинсах он бы нормально не выспался. Пытаться вытряхнуть его из одежды, пока он валялся бездвижным двухсотфунтовым грузом, было тем ещё весельем, так что всем было бы проще, помоги он хоть немного. Помня о повязках, Дик старался не давить на всё ещё опухший живот, пока помогал ему раздеться. Бедняга даже не смог застегнуть пуговицу на джинсах, дошло до Дика, и он вздохнул: внезапно это всё действительно стало похоже на заботу о младшем брате. Накачанный обезболивающим и раненый, сейчас Джейсон был беспомощнее, чем Дик его когда-либо помнил. Джейсон послушно приподнял бёдра, чтобы помочь стянуть с себя штаны. Он повозился с заторможенной неловкостью ― Дик видел напряжение в его плечах, ощущал его всякий раз, когда Джейсон пытался сделать глубокий вдох, ― и свернулся калачиком под пледом. На то, чтобы его лицо расслабилось, потребовалась всего пара минут, но Дик почти почувствовал, как чужая боль откатилась прочь. Разумеется, Джейсон очень старался скрыть, насколько сильно его потрепало, но он в очередной раз едва унёс ноги с порога смерти. Джейсон Тодд был тем малым, который шутки ради звонил смерти в дверь и убегал, хохоча. Иногда он успевал убраться с её газона. Иногда ― нет. Горло Дика перехватило от этой мысли, какой бы иррациональной она ни была. Он сгрёб Джейсона в охапку и притянул к себе. Пальцы впились в крепкие бицепсы, голова Джейсона нырнула под его подбородок, щека прижалась к груди. Тёплое дыхание у шеи немного ослабило жуткий узел внутри, но только самую малость. ― Шалить будем? ― пробормотал Джейсон и повозился у него под боком, устраиваясь поудобней. ― Шутишь? Ты глаза открытыми держать не можешь. ― М'гу, ― сообщил Джейсон, не открывая глаза. ― Спас день, пташка. За это мне должны хотя бы подрочить. Героям положено. З'кон такой, офицер. ― Даже спорить на эту тему не начинай, ― сказал Дик, в основном потому, что говорить больше не было сил. Да, Джейсон спас день, но чуть не умер в процессе. К этой мысли даже приближаться не хотелось. ― У тебя полное брюхо скоб. Никакого секса. Предписание врача. Он закинул ногу на ногу Джейсона, закрывая его собой. Ему нужно было чувствовать, что Джейсон здесь, что Джейсон в порядке, что Джейсон не оставит его, потому что этого он не переживёт, не сейчас, а может, и вообще никогда. Может, со временем паранойя уляжется, но пока всё было слишком свежим. Дик не мог поверить, что Джейсон жив на самом деле, поэтому боялся однажды проснуться и обнаружить, что это не так. Пальцы Дика нашарили резинку боксеров Джейсона и поддели, прижимаясь к бедру. Ничего сексуального в этом не было ― просто физический контакт и тепло кожи; просто заверение, что Джейсон действительно здесь и не планирует ничего, кроме как спать рядом и выздоравливать. ― В твоих интересах разбудить меня обезболивающим, сэндвичем и дрочкой, ― сказал Джейсон, зевая. ― Или я пожалею, что расстался с селезёнкой ради тебя, старина. ― Два из трёх получишь, ― сказал ему Дик, укрывая их обоих. ― А, говоря словами известного барда, два из трёх не так уж плохо.

***

Джейсон храпел, когда Дик проснулся на следующее утро. В самом деле храпел. Никогда ещё он не спал достаточно крепко, чтобы храпеть, и пусть Дик из-за этого проснулся (на долю кошмарной секунды ему показалось, что в квартиру вламывается кто-то с бензопилой), он широко заулыбался. Его маленький брат вымахал в огромного медведя; засыпая как следует, звуки он издавал соответствующие. Дик выскользнул из кровати, прикрыв за собой дверь в надежде, что Джейсон поспит ещё немного. Себе он соорудил тарелку хлопьев, затем сделал неудачное подобие жареного сэндвича с сыром для Джея. Джейсон беззастенчиво обожал жирное, но Дик сомневался, что его желудок сейчас выдержит. Но всё же он обещал разбудить его сэндвичем, и отступать от своего слова не собирался. Сэндвич он тщательно обуглил. Обычно он готовил не так паршиво ― сжигать еду вроде бы вошло в привычку только недавно, ― но внимание его было сосредоточено на чём угодно, кроме плиты. К счастью, он так и не вернул на место пожарную сигнализацию после блинчикового фиаско, так что можно было не волноваться, что пробуждение Джейсона будет грубым. Какая-то часть Дика, впрочем, была уверена, что Джейсон ничего не услышит за собственным храпом. Дик усмехнулся. Он проснулся таким бодрым впервые за последние две недели. Потрясающе, что одна ночь крепкого сна могла сделать с настроением. Спихнув полусъедобный сэндвич на тарелку, Дик унёс её в комнату. Джейсон перекатился на бок и больше не храпел. Даже на крепком обезболивающем он вполне осознавал окружение. И уже проснулся, по крайней мере частично. ― Как себя чувствуешь, чемпион? ― спросил Дик, пытаясь сдержать улыбку. Джейсон успел сбросить плед, запутаться в нём и довертеться до того, что его волосы встали дыбом. Теперь он выглядел пугающе похожим на невесту Франкенштейна. ― М-гм-мгх, ― жалобно промычал он. ― Так и думал. Я пригорел тебе сэндвич с сыром, если ты готов рискнуть. Джейсон только застонал опять, будто его пытали. Актёришка. Ему действительно было не очень, но Дик точно знал, что Джейсон переигрывает для своего единственного зрителя. ― У меня отходняк от моего чудесного лекарства, я отёк как пиздец, меня кое-как скрепили скобами и у меня не хватает внутренних органов. Как ты думаешь я себя чувствую? ― Джейсон почесал щёку и скривился. ― И-и-и-и-и теперь меня тошнит. Подойди ближе. Сомневаюсь, что смогу проблеваться фонтаном, и не хочу промазать. Дик сел рядом и помог Джейсону принять относительно вертикальное положение, натолкав подушек ему под спину. Тот мог сколько угодно жаловаться, что Дик кошмарная сиделка, но, честно говоря, Дик считал, что и вполовину не так плох. Он любил заботиться о людях, а нравилось Джейсону это или нет, ему нужен был кто-то, кто позаботится о нём. ― Будем понемногу возвращаться к питательной пище. Тошнит тебя, скорее всего, от анальгетиков, и тебе ещё доза положена. Куриного бульона, может? Тебе нужно много жидкости, но если будешь рвать, толку не будет. ― Я сам о себе позабочусь, ― пробубнил Джейсон, пряча лицо в подушке. Они оба знали, что это херня полная, но Дик позволил ему остаться при последних крохах гордости. Птицы и летучие мыши всегда были социальными животными. В них природой было заложено не жить настоящими одиночками.

***

Дик влез в окно после патруля; его мозг уже успел размягчиться до состояния конфеты-тянучки. Он пытался найти Тарантул, но безуспешно. Это было что-то новенькое, и ничего хорошего не сулило. После выписки Джейсона он не выходил на улицы четыре дня подряд, потому что казалось рискованным оставлять Джея без присмотра день и ночь напролёт. Либо Тарантул потеряла интерес к Найтвингу, либо пронюхала, что Найтвинг основательно взялся за неё. Поиски оказались бесплодны: он перетряс не одну ветку, но ничего не упало. Дик сам не знал, это он работал вполсилы, или же это она стала нехарактерно скрытной. Так или иначе, Дик ввалился в квартиру, когда небо только-только начало сереть перед рассветом, остро ощущая, что потратил немало часов впустую. А время для него было значительно дороже денег. Он стянул ботинки и бросил перчатки на стол, ворча себе под нос. Он прошёл на кухню, чтобы перекусить; название этому приёму пищи он так и не придумал ― это был или второй послеполуночный перекус, или предзавтрачный завтрак. Дик старался выбирать то, что было напичкано калориями, легко съедалось и не требовало готовки. Обычно ко времени этого перекуса он спал стоя, так что продуктов, требующих пережёвывания ― и которыми можно было подавиться ― он избегал. Сегодня он взял большую миску шоколадного пудинга, сходу отказавшись от миски помельче. Порции на одного были для тех, кто не прыгал по полночи с крыши на крышу. Обычно Дик ел, пока желудок не переставал его донимать, затем падал в кровать на пару часов до будильника. Он сунул в рот пару с горкой ложек пудинга, захлопнул дверцу холодильника бедром и отправился в спальню квартиры 3Б. Лекарства Джейсона, похоже, держались хорошо, потому что в спальне было тихо и темно. Дик счастливо проглотил ещё пару ложек пудинга, бесшумно обходя беспорядок на полу. Ему было стыдно за то, что он накачивал Джейсона перед уходом на патруль или на работу, но это было для его же блага. Держать Джейсона сонным и лежащим пластом столько, сколько он позволит, было критически важно для его полноценного выздоровления. Он катастрофически задвигал все естественные тревожные звоночки от тела, игнорируя боль, если это давало ему возможность делать, что вздумается. Подгадывать время, чтобы вкатить препараты перед уходом по утрам и вечерам (и округлять дозы в бо́льшую сторону) было не самым немилосердным ходом. Обычно Джейсон ещё спал к тому времени, как Дик заглядывал домой на ланч, под включенную бездумную чепуху по телевизору. Дик привык разуваться и перекусывать в кровати, а потом будить Джейсона, чтобы скормить ему супа и ещё порцию лекарств перед возвращением на работу. Он просто хотел сделать всё правильно в этот раз. Позаботиться о нём. Убедиться, что Джейсон знает, что о нём хотят заботиться, что его в самом деле не бросили. Дик знал, что не раз допускал ошибки в прошлом, и относился к этому как ко второму шансу стать хорошим братом для Джейсона. Хорошим другом. Хорошим… кем бы он там ему ни был теперь. И Дику это нравилось. Сложно было не втянуться. Видеть страдания Джейсона не радовало, но зато тот крепко спал в кои-то веки. Он ел и язвил всё больше с каждым днём, а значит, точно шёл на поправку. Но он не сопротивлялся. Когда Дик хотел побыть рядом, или поговорить, или просто расслабиться на пару чёртовых минут ― он мог. Было что-то умиротворяющее в том, чтобы наблюдать за спящим Джейсоном и знать, что он не подскочит вдруг, просыпаясь с криком. Дик поставил миску на край кровати, потянулся за спину и дёрнул замок-молнию. Нормальным людям бы потребовалось две пары рук, чтобы снять костюм Найтвинга. Но Дик был гибким на грани фантастики. Не просто так Брюс позволил ему взять личину Робина. У него было крайне несправедливое преимущество перед плохишами, когда дело доходило до связывания. Дик стянул костюм, забрался в кровать к Джейсону и устроился поудобнее с миской пудинга на животе. А потом ощутил, как снизу просочилось тёплое и мокрое. Дик поспешно отполз в сторону, чувствуя, как от неловкости за беднягу Джейсона загорелось лицо. Но стоило ему включить настольную лампу, как неловкость мигом переросла в панику. Матрац был запятнан огненным красным. Дик перевернул пудинг, в спешке подхватываясь посмотреть, что Джейсон натворил. Он лежал без сознания, его лицо расслабилось и посерело. Рана открылась снова, и кровь пропитала повязку и майку насквозь. Чёрт. Наверное, он опять метался от кошмаров. Если бы Дик был рядом и следил, он бы успел вовремя разбудить его, не дал бы разодрать себе всё. Джейсон потерял не очень много крови, но до нормального состояния ему было далеко. Дик оттянул майку, чтобы оценить масштаб того, что Джейсон с собой сотворил, и прикусил щеку изнутри. На память о молле у Джейсона на боку осталась рваная рана, очередной шрам в его штрихованной коллекции. След врачебного вмешательства выглядел таким невозможно аккуратным в сравнении. Когда Дик коснулся его кожи, Джейсон рефлекторно вздрогнул. Он горел, излучая жар. С самой операции его температура была выше нормы, но того стоило ожидать. Этого ― нет. Это был опасный жар ― не нужно было замерять температуру, чтобы понять. Если не остановить кровь и не сбить температуру, придётся отвезти его в одну из больниц Блюдхэйвена. Дик в этих больницах был, и постоянная нехватка персонала и переизбыток пациентов не внушали ему доверия. Волнение свернуло внутренности в жгут, прогоняя усталость. Джейсон застонал, пока Дик занимался осмотром, и его ресницы задрожали. Он приоткрыл глаза, но его взгляд, оказавшийся слишком ясным и стеклянным, заторможено отслеживал движения Дика. ― У тебя кровь пошла, ― сказал Дик, негромко и терпеливо. Успокаивающе. Голос подрагивал от усталости, но с этим он ничего сделать не мог. ― Плохой сон приснился, птичка? В обычной для бэт-семьи уклончивой манере Джейсон не ответил. Только прищурился, как капризный ребёнок-переросток, с рассеянным взглядом и налипшими на влажный лоб волосами. Дика не было всего пару часов. Когда он только успел это вытворить? Он сделал глубокий вдох. Первым делом Джейсона нужно было вытереть, затем оценить, нужна ли ему медицинская помощь, которую сам Дик предоставить не может. ― Это мой пудинг был, ― сказал Джейсон, хмурясь на опрокинутую миску. ― Ублюдок. Заботиться о нём было бы намного проще, если бы только он вёл себя самую чуточку менее вздорно. Но, опять же, он не был бы Джейсоном, если бы был мирным и с ним удавалось легко поладить. Он был бы Тимом. ― Ты простыни убил. Мы квиты, ― бросил Дик через плечо, рысью отправляясь в ванную. Он вытряхнул на ладонь пару капсул тайленола, добавил к ним следующую порцию предписанного Джейсону лекарства и термометр; он только надеялся, что комбинация двух медикаментов собьёт температуру и притупит боль до терпимой. Свободной рукой он взял два полотенца для умывания, намочил под краном и выжал, прежде чем унести всё в спальню. ― Рот пошире, птичка, ― сказал Дик, пытаясь пошутить. Джейсон всё же криво улыбнулся, послушно запивая таблетки глотком воды. ― М-гх, ― проворчал он, кривясь от боли, когда Дик снял испорченные бинты и начал промокать кровь. ― Чёрт. Опять протёк. ― Прекращал бы уже, ― сказал Дик. Не столько укорил, сколько вздохнул. В лёгких кислой пеной искрилась тревога. ― Но о ком ты тогда заботиться будешь? ― Когда Дик не ответил, слишком занятый наведением порядка, Джейсон коротко, почти обиженно заскулил. Не просто сдавленно застонал от физической боли. Это было что-то... другое. Оно пугало. ― ...Знаю, знаю. Я та ещё заноза в заднице. Но я вообще-то всегда такой. Джейсон был совсем плох. Дик сомневался, что он бы проболтался вслух, если бы его мозг не спёкся от жара, но гадко было знать, что эти сомнения у него существовали вообще. ― Джей, нет. Прекрати. Я не против. Клянусь. ― Он вложил в слова столько уверенности, сколько получилось собрать, и глянул ему в глаза, чтобы Джейсон знал, что он серьёзно. ― Я не устал от тебя. И не устану никогда. Ты от меня не отделаешься. Понял? Джейсон только пожал плечами. Поморщился, не завершив жест, потому что движение задело и без того воспалённый живот. Дик осторожно стянул с него майку до конца, и то, как Джейсон сразу задрожал, ему совсем не понравилось. Он не мог просто оставить его на окровавленных простынях под пледом, измазанным в пудинге, но и не представлял, может ли Джейсон вообще двигаться. ― Скажи «а-а-а», ― проинструктировал Дик, поднимая термометр. Джейсон испепелил его взглядом, доказав в очередной раз, что да, он превращался в четырёхлетку, когда болел и температурил. ― Говори «а-а-а», или тебе не понравится, куда я это засуну. Ректальные измерения температуры более точные. ― Грязные разговорчики не так делаются. Вот хрен я ещё хоть раз дам тебе что-то сунуть мне в рот или в задницу, ― мрачно пробормотал Джейсон. Он всё же открыл рот, и Дик бережно положил термометр ему под язык. Дик собрал перепачканные полотенца, выжал их в умывальнике до чистой воды. Он достал чистое бельё из шкафа в коридоре, затем принялся стаскивать испачканное. Стоило только забрать плед, как Джейсон застонал, всё так же стискивая зубами термометр, и съёжился жалким калачиком. Дик легко коснулся липкой от пота спины, ощущая, как под рукой дрожат мускулы. ― Мне нужно, чтобы ты встал. Всего на пару секунд. Я постелю свежую простынь ― всего минута. Как думаешь, справишься? Джейсон кивнул. Это было вызовом, а даже с заоблачной температурой Джейсон Тодд не мог спасовать перед вызовом. Он шлёпнул Дика по руке, когда тот попытался помочь ему встать, и, пусть не сразу, но сумел подняться на ноги. Покачнулся, но удержал равновесие. Дик сменил постель как мог быстро, возможно, даже установив рекорд, которым Альфред бы гордился. Запасное стёганое одеяло было реликтом ещё с университетских дней, потрёпанное и залатанное в двух местах, но в целом годилось. Оно было чистым, а значит, уже лучше, чем ничего. Забрав у Джейсона термометр, Дик нахмурился. Сто четыре. Если жар поднимется ещё выше, точно придётся везти его в больницу. Дик был не из верующих, но всё равно наскоро помолился, чтобы лекарство сбило температуру. ― Как ты? ― В обморок не упаду, ― упрямо сказал Джейсон, но великодушно позволил Дику уложить себя обратно в кровать. Дик перекатил его на спину и сходил за полотенцами, чтобы протереть всё ещё раз, прежде чем взяться за новые повязки. ― Ты ведь спал спокойнее какое-то время, ― сказал Дик, пока трудился. ― Что изменилось? ― Я начал спать, ― едва слышно пробормотал Джейсон. Он смотрел в потолок вместо того, чтобы смотреть на Дика. Дик замер и нахмурился. ― Что? ― Тебе нужно было отдыхать. А мне кошмары через чёртов раз снятся. Ты не разрешал мне спать в другой комнате, а я не хотел расквасить тебе лицо ещё раз. Обычно Джейсон держал выражение лица и голос под контролем. Но сейчас, в своём сумбурном состоянии, Джейсон звучно излучал вину. И выглядел очень несчастным. ― То есть ты вообще не спал? Столько дней подряд? Несложно было догадаться, в самом деле. Если бы Джейсону не было так плохо, Дик бы расхохотался над абсурдом положения. Джей всеми силами поддерживал образ заскорузлого сердцем, но его всегда заботило чужое благополучие. Вот это и делало его Робином. Эту его черту не выбили из него и не сломили, и каждый раз, когда Дику удавалось заметить её проблески, в груди больно щемило. Джейсон скрывал её, как слабость, но Дик считал, что ничего лучше в характере героя в маске быть и не может. Месть и гнев опаляли, но выгорали быстро; любовь же вела их в ночь, снова, и снова, и снова. ― Не хочу это обсуждать, ― несговорчиво буркнул Джейсон, отворачиваясь от него. ― Я трагический герой без селезёнки. Отстань. ― Джей. ― Дик взял чистое полотенце, склонился и вытер его вспотевший лоб. Судя по тому, как тут же начали разглаживаться его нахмуренные брови, прохладная ткань была приятной. ― Я правда думаю, что если бы ты позволил мне помочь проработать кошмары, они бы прекратились. Ты ничего не решишь, если будешь игнорировать их и наказывать себя. ― И что я буду делать? Лупить тебя каждую ночь, пока всё не пройдёт? ― Сейчас ты способен разве что любовно шлёпать, ― игриво отозвался Дик. Когда Джейсон прижёг его взглядом, упрямо сцепив зубы, он добавил: ― Я терплю удары покрепче в целях куда менее благородных. Обо мне не волнуйся. ― Не о т'бе волнуюсь. А о р'же твоей тупой. Офицер Найтвинг... ― Джейсон неловко махнул в его сторону расслабленными пальцами. ― ...офицером Найтвингом быть не должен. Лекарство начинало действовать. Отлично. Он сможет поспать относительно крепко, если снова накачать его обезболивающим. Оставалось надеяться, что жар спадёт тоже, и Джейсону удастся отдохнуть. Дик мог только пальцы скрестить, что ему не придётся собираться с ним в больницу с утра пораньше. Он решил не ложиться, пока жар не спадёт. Это значило, что на работу он пойдёт, не поспав вовсе, но чёрт с ним. Его птичка нуждалась в заботе, и это было в приоритете. ― Можно не волноваться, что кто-то сложит два и два, ― сказал Дик как мог беспечно. Завтра был его последний день, и о нём думать не хотелось. Он так хорошо делал вид, что его не ждёт неизбежное. ― Офицер Грейсон увольняется. ― Что? ― Не забивай этим голову. Я стал полицейским только чтобы бороться с преступностью непосредственно. И поборол. Моя миссия окончена, так что мне больше не нужно быть офицером Грейсоном. Джейсон продолжил прижигать его сонным взглядом. А Дик-то думал, что Джейсон, жадный до внимания, не будет возражать, если Дик ежедневно станет на пару часов дольше ошиваться с ним. ― Хрень собачья, ― с чувством выругался Джейсон. ― Эт' я или Брюс? К сожалению, Дик достаточно хорошо понимал невнятное бурчание на болеутоляющих, чтобы догадаться, о чём он. Он хотел знать, принял Дик решение потому, что хотел бывать дома почаще, или же решение приняли за него. Он вздохнул. ― И того и того понемногу, ― признал Дик, стирая с рук остатки крови и швыряя испачканное полотенце в гору грязного белья, и без того немаленькую. ― Засыпай давай. Или я не дам тебе следующую дозу обезболивающего, и ты снова начнёшь чувствовать лицо. Ты же этого не хочешь, да? Джейсон подозрительно прищурился. ― Ты не посмеешь. ― Давай проверим? ― Худшая. Сиделка. На свете, ― безапелляционно сказал Джейсон. ― Баиньки, птичка, ― сказал Дик и откинул его взмокшие от пота волосы, прочесав пальцами белую прядь. Первое время он её избегал вовсе, потому что она так явственно отличала Джейсона от мальчишки, которого Дик повадился звать «птичкой» столько лет назад, но понемногу начинал принимать её как часть того, кем Джейсон был сейчас. Он не мог выбирать, что в Джейсоне будет признавать, а что ― отвергнет. Дику показалось, что Джейсон задремал снова, но уголок его рта дёрнулся вверх. ― ...раз ты завязываешь быть копом, ― сказал Джейсон, приоткрыв один серо-голубой глаз, ― я уломаю тебя одеться медсестрой? Поможет мне выздороветь. Честное слово. ― Спи уже. Джейсон испустил ещё один тяжёлый наигранный вздох и вытянул руку, чтобы тыльная её сторона прижалась к бедру Дика. Жар Джейсона снизился к шести, что дало Дику целых сорок пять минут сна перед неизбежной явкой в участок. Он принял душ ледяной настолько, что, кажется, его яйца решили больше никогда не доверять температуре снаружи, а потом проглотил четыре поп-тарта и запил их густым, как ил, кофе. Этот завтрак чемпионов мигом взбурлил кислотой, как только Дик переступил через порог ― Гэннон не дал ему даже дойти до раздевалки, отправив его в офис Эми. И пусть Дик собирался поговорить с ней вскоре, он не ожидал, что она нанесёт словесный удар первой. Дик налепил улыбку офицера Грейсона ― ослепительную и решительную, и вовсе не улыбку измотанного героя в маске, который держался исключительно на пустых калориях, кофеине и менее чем часе сна. Эта улыбка ему вообще очень, очень хорошо давалась. Когда Дик вошёл в её офис и закрыл за собой дверь, на лице Эми промелькнула материнская забота. За разными сторонами личности Эми всегда было интересно наблюдать ― там были Эми-коп и Эми-капитан, Эми-жена и Эми-мать. У них было много общего, но иногда многочисленные Эми между собой не ладили. Например, как сейчас, когда беспокойство без церемоний выдворил суровый капитанский подход. ― Дерьмово выглядишь, Грейсон, ― сказала Эми, скрещивая на груди руки и откидываясь в кресле. ― Тяжёлая ночь, ― виновато сказал Дик, сгибая в руках козырёк кепи. ― Многовато их у тебя в последнее время. ― Я... Столько всего произошло. Такое... ― Дик вздохнул, потирая затылок. Между плеч ощутимо затянулся узел ― слишком много стресса, слишком мало сна. Вся его жизнь как есть, без преувеличений. ― У меня чуть смерть в семье не приключилась. ― Выбрал себе легенду, значит? ― без выражения спросила Эми. А это откуда взялось? ― Это правда, ― ответил Дик, широко распахнув глаза. ― Я про моего брата. Его попытались ограбить и ранили ножом, он всего несколько дней назад из больницы вернулся, я с ним был, и... ― Я ещё раз спрошу, ― перебила его капитан, встав и перегнувшись через стол. ― Это твоя легенда? Дик выудил из кармана телефон и включил громкую связь. Джейсон поднял домашний на четвёртый гудок. ― Ты р'зве не на р'боте быть должен? ― Даже через дребезжащий динамик было слышно, насколько нетвёрдо говорит Джейсон. ― Я на работе. Просто хотел проверить, как ты себя чувствуешь. ― Н'рмально. Глюки и прочее дерьмо не ловлю, если ты об этом. Попиваю сок и смотрю «Улицу Сезам», как послушный мальчик. Скучно как пиздец. Я, может, взломаю твоё кабельное потом, просто так. ― Даже не думай, ― сказал Дик, закатив глаза. ― Пей побольше жидкости, спи, не трогай швы и технику тоже. Увидимся в обед. Дику вовсе не понравилось, как взгляд Эми стал покаянным. Другого, может, порадовало бы так безоговорочно доказать свою невиновность, но Дик был не из них. Когда он положил трубку, Эми вздохнула. Её плечи расслабились, пусть и не до конца. ― Как же мне не хочется этого делать, Дик. Ты хорош ― лучший новобранец, какого я только видела. Лучше, чем лучший. И поэтому я прошу тебя сдать значок. Дику показалось, будто его окатило талой водой. На миг лёгкие будто вымерзли. ― Что? ― Я знаю, ― сказала Эми с особым нажимом. ― Я знаю, кто ты. Я знаю, что ты лгал, и этим ты поставил меня в очень рисковое положение. ― Эми, я знаю, что я ― но мы не можем ― может, обсудим... Нужные слова не шли, и Эми оборвала его, просто подняв руку. ― Я не могу предумышленно держать на службе того, кто берёт закон в свои руки. Ох. Она знала. Он стал слишком небрежен, и она его раскусила. Она могла распутать всё ― его жизнь, жизнь Брюса, всю их сеть, ― просто ловко дёрнув за ниточку. Ещё один провал. У Дика едва не закружилась голова. ― Сдай значок, ― продолжила Эми, но сказала это Эми-мать, не Эми-капитан. ― Я не могу тебя покрыть, но я могу сказать, что этого разговора никогда не было. ― Я пришёл к вам, чтобы помочь ― чтобы уладить всё. ― Дик услышал собственные слова будто издали. ― И я собирался сам сдать значок. Мой брат... я не врал. ― Он осторожно отстегнул значок и положил его на стол. ― Я не хотел, чтобы всё так закончилось. ― Нельзя получить всё и сразу, ― сказала Эми на удивление ласково. ― Надеюсь, твой брат скоро выздоровеет. И спасибо тебе, Дик. Хотелось бы мне, чтобы не пришлось так, как пришлось. Обратно он ехал как в тумане. Не помнил, что сказал Гэннону, уходя, да и как добрался до квартиры тоже. Джейсон по-прежнему лежал в кровати. Хорошо. Дик не хотел бы каждый раз привязывать его, уходя, но если Джейсон собирался дальше метаться и истекать кровью, когда спал без присмотра, он был готов и не на такое. Джейсон будто решил стать худшим пациентом на свете, и пока ему удавалось. Сегодня он взял выходной, впрочем ― вместо того, чтобы испытывать себя на прочность как идиот, он лежал с галлоном неаполитанского мороженого и ноутбуком Дика. Когда он поднял голову, взгляд у него был ясный и сосредоточенный; значит, температура спала. К счастью. Джейсон выглядел намного младше, печатая что-то со свисающей изо рта ложкой. ― Я тебе говорил вроде не трогать технику, ― сказал Дик, сбрасывая униформу и забираясь в постель. Под одеялом было тепло, и можно было почти забыть об узле в груди ― слишком вялом для паники, слишком усталом для гнева, но колючем и тугом тем не менее. ― Не знаю, я не слушал, ― сказал Джейсон, зачерпнул ложкой мороженого и протянул Дику. Дик съел предложенное, забрал у Джейсона ложку и продолжил. Мороженое, может, и не лечило всё, но оно помогало. ― Уволился? ― Вроде того. ― Дай угадаю: ты не хочешь об этом говорить. ― Угу. ― Дик съел ещё ложку, потом скормил следующую Джейсону, который наклонился и выжидающе открыл рот. На ноутбуке он играл во что-то. У Дика никогда не хватало усидчивости для видеоигр, а вот Тим их обожал. То немногое, что они с Джейсоном у себя нашли общего. На экране металлический единорог, изрыгая радуги, мчался по пастельному фону под приторный поп-трек. ― Что это? ― «Робот-Единорог атакует», ― сказал Джейсон, отстукивая большим пальцем по пробелу. ― Я формально обязан побить рекордный счёт Тимми. Это же можно было считать налаживанием отношений, правда? Дик слишком устал, чтобы отругать Джейсона, как полагается старшему брату. ― Тебе, кажется, не помешает подремать, Дикки. ― Нет, ― сказал Дик, уже мысленно прикидывая, кому нужно будет позвонить. Брюс не обрадуется, когда узнает про Эми. Если рассказать ему. Ему же придётся рассказать. Придётся же? ― Я... Единорог Джейсона врезался в хрустальную преграду и взорвался. Джейсон со вкусом выругался. ― Если ты не ляжешь поспать, я тебе зад надеру, ― пригрозил он, запуская игру заново. Единорог заржал, и песня вернулась к началу. ― Швы порвёшь опять, ― предупредил Дик, хмурясь. ― Именно что. Я залью всё кровью, а виноват будешь ты. Всепоглощающее чувство вины отправит тебя в отключку, так что в любом случае ты проиграл. Когда Дик попытался поспорить ещё, Джейсон просто пихнул его лицом в подушку свободной рукой, продолжая стучать по клавишам другой. ― Ладно, ― проворчал Дик, отмахиваясь от руки. ― Через час меня разбуди. ― Категорически исключено, ― елейно пообещал Джейсон и отобрал у него ложку и мороженое. ― Спи давай, принцесса.

***

― В общем, я думаю, мне нужно найти работу, ― заявил Джейсон через пару дней после увольнения Дика. Они вдвоём разбирали и оцифровывали оставшиеся досье преступников, так что Дик, слишком погрязший в неприязни к своим злодеям, не предвидел такого поворота в беседе. Не то чтобы Джейсон как-то к нему подводил; во всём Джейсон бил быстро, больно и без предупреждения. ― Потому что я свою потерял? ― лукаво спросил Дик, откладывая стопку папок, которые он упорядочивал по алфавиту. ― Нет, потому что это хороший способ обзавестись связями. У тебя свои есть, а у меня никого нет, ― сказал Джейсон, похлопывая по животу ладонью. ― И потом, я даже приседать не смогу ещё три месяца. Мне нужно занять себя чем-то кроме единорогов и бумаг. Это было правдой. Джейсон шёл на поправку, но как бы быстро на нём всё ни заживало, он всё равно оставался всего лишь человеком. Пройдут месяцы, прежде чем он сможет вернуться в прежнюю боевую форму. Он, скорее всего, упорно найдёт способ пробиться в дело задолго до того, но, может, гражданская работа отвлечёт его достаточно, чтобы тело получило такую необходимую передышку. ― Ты уже думал, где бы хотел работать? ― Может, в гараже. Ты же знаешь, я мастерски управляюсь со всем, что способно перевезти ленивое двуногое из пункта А в пункт Б. В Блюдхэйвене автомеханики и мастерские, разбирающие ворованные машины на запчасти, были закадычными друзьями. ― Не-а. ― Бармен? У Джейсона был характер что надо и все задатки, чтобы стать отличным барменом, но слышал он слишком хорошо. Он бы не остался в стороне, если бы прослышал что-то любопытное. Дик в этом даже не сомневался, потому что сам был барменом, когда только приехал в Хэйвен. Он работал в полицейском баре, и бросился в дело, едва завидев коррупцию по ту сторону стойки. Джейсон был слишком на него похож ― но недостаточно, чтобы стремиться наверх, а не пропалывать низы. ― Нет, ― горячо возразил Дик. ― Я пробовал, и было отстойно. Никто в этом городе чаевых не даёт. ― Похоже, мне остаётся только податься в стриптизёры. У тебя не найдётся облегающих подштанников одолжить? ― Джейсон расхохотался, хлопнув по колену, потом махнул в сторону Дика. ― О чём я вообще. Ты Дик Грейсон. Конечно, у тебя где-то валяются запасные облегающие подштанники. Брюс будет счастлив узнать, что я наконец-то зарабатываю на жизнь честным трудом. Дик тяжело вздохнул, но на наживку не клюнул. ― Мы что-нибудь придумаем. Что-то хорошее. Что-то безопасное. Что-то, что не втащит Джейсона в неприятности, потому что со всем, чем ему уже приходилось жонглировать, бремя проблем, которые Джейсон притягивал, он бы не вынес. Дик наклонился к нему и провёл костяшками по его подбородку. ― Ты обрастать начал, ― заметил он, касаясь пальцами колючей щетины. Странно было вспоминать, что этот мужчина был когда-то мелким Робином, который так гордился своим новоприобретённым юношеским пушком. ― К собеседованиям совсем не готов. ― Знаю. Не хотелось бриться. И вообще двигаться. ― Мне нравится, ― искренне сказал Дик. ― Правда? ― Правда. Джейсон ухмыльнулся. Выглядел он довольным, и Дику это пришлось по душе. ― Это сейчас тебе нравится, ― протянул Джейсон, будто хотел скрыть, что комплимент его обрадовал. ― Но подожди ещё три-четыре дня. К тому времени у меня отрастёт борода, как у лесоруба. В ней будут пропадать мелкие лесные зверушки. Может, и твои ключи заодно. Моя лицевая растительность непредсказуема. ― Хочешь, побрею тебя? У тебя рука недостаточно твёрдая сейчас, чтобы ты мог сам, ― сказал Дик, усмехаясь. ― Я видел, как ты халтуришь и когда здоров. Ты уже получил переливание крови в этом месяце, одного с тебя хватит. Джейсон был нетерпеливым. Он не тратил зря время на то, что считал зряшной тратой времени, так что Дику приходилось прикусывать язык каждый раз, когда он видел Джейсона свежевыбритым. Брейся тот простым ножом, и то бы лучше вышло, наверное. Каждый раз Джейсон растерзывал лицо одноразовой бритвой, а потом являлся из ванной, залепив кусочками туалетной бумаги мелкие кровоточащие порезы, в настолько скверном расположении духа, что Дик благоразумно над ним не подтрунивал. Дик подозревал, что никто не учил его бриться. Джейсон бы мигом отшил его, если бы Дик хоть намекнул на необходимость взять пару уроков, так что он надеялся, что Джейсон обучится на примере. ― Можно, ― сказал Джейсон и грузно поплёлся в ванную. Двигался он до сих пор несколько скованно, но, садясь на крышку унитаза, он не скривился. Дик вошёл за ним и бодро приступил к подготовке. ― Ты опасной бритвой пользуешься? ― спросил Джейсон, наблюдая с явным интересом. ― Да ты щёголь, однако. ― Это старинная вещь, ― сказал Дик, взбивая мыло для бритья в пену в кружке. ― Реликвия семьи Грейсонов. Передавалась старшим сыновьям с тех пор, как мой прапрадед купил её. Джейсон не стал остроумничать по этому поводу. Только смотрел почти тоскливо, словно и сам хотел бы иметь хоть какую-то осязаемую память о собственном отце. Дик решил не давить тему, но его всегда радовало, что воспоминания о папе стали частью его обыденной жизни. Он всегда думал о Джоне Грейсоне, когда брился, смутно вспоминая, как когда-то давно вдыхал запах отцовского лосьона после бритья. Он даже пользовался той же пеной, запах которой запомнил ― эвкалипт и ментол. Теперь, правда, ментол обрёл новые ассоциации. Теперь эвкалипт и ментол в его воспоминаниях перемежались дымом ментоловых сигарет. ― Голову выше, птичка, ― скомандовал Дик и принялся наносить пену на лицо Джейсона лёгкими, отточенными движениями ― те же взмахи жёсткой кисти, как его учил Брюс. Принадлежности для бритья были папиными, но Джон погиб, не успев передать сыну тонкости обращения с опасным лезвием, так что за дело взялся Брюс ― один из многих моментов его жизни, в которых Дик не мог бы назвать Брюса никем, кроме как отцом. Бреясь, он каждый раз вспоминал и о нём тоже. Пока Дик трудился, Джейсон сидел очень тихо, безоговорочно доверяя. Дик действовал осторожно, склоняя в процессе его голову, чтобы видеть лучше. Он выбрил Джейсона дважды, потом дал ему нанести лосьон самостоятельно. ― Вот так-то. ― Дик одобрительно замычал, проведя костяшками пальцев по щеке Джейсона. ― Гладенький, как попка младенца. Намного лучше. Джейсон прильнул к его руке, повернул голову и поцеловал костяшки. А потом опустился на колени. И пусть в этом положении задумать он мог только одно, Дик всё равно уставился на него, как дурак. ― Тебе нельзя... ― Заниматься сексом. Я знаю. Ты мне уже раз десять сообщил, ― сказал Джейсон, поглядывая на него из-под ресниц. ― И да, живот у меня весь в швах, зато рот нет. Так что не мешай мне. Дик моргнул, сбитый с толку. Что он, что Джейсон зависели от физического контакта, поэтому они заигрывали и обнимались, как прежде, но Дик непреклонно следовал указаниям врача. Шесть недель никакого секса. Учитывая, сколько секса у них было с того момента, как Джейсон поселился у Дика, требовали от них непомерного, но они были паиньками. С операции не прошло и трёх недель, так что Дик сомневался, что стоит позволять Джейсону даже такую малость. Да и вернуть любезность вряд ли бы получилось. ― Ты хочешь... ― Ага. Ты заслужил, ― коротко сказал Джейсон, расстёгивая его ширинку. ― Заткнись уже. Тёплое дыхание Джейсона прошло по низу живота, следуя по дорожке тёмных волос. У Дика всё сжалось, и дыхание сбилось, когда Джейсон поцеловал его живот, едва ощутимо дразнясь зубами. На пояснице уже собрался пот, липкий и чуть гадкий, но пошевелиться Дик не мог. Когда его вдруг возмужавший маленький брат-птичка опускался на корточки и не спеша развлекался, изучая его, всё остальное как-то меркло. Джейсон оттянул его боксёры, деловито хлопнув резинкой, и мигом припал к старым засосам, оставляя поверх новые. Он давно уже нашёл все особо чувствительные места Дика, и умело этими знаниями пользовался. Он старательно не делал засосов там, где их могли увидеть посторонние (из уважения к теперь уже бывшему золотому новобранцу офицеру Грейсону), но оставлял их из принципа всё равно. Он коснулся губ Дика, коротко бросил: «Оближи», что тот и сделал, даже не задумываясь. Джейсон обхватил мокрой от слюны рукой его полувставший член, Дик втянул воздух сквозь зубы и беспомощно толкнулся в неплотно сжатый кулак. Господи, у него руки огромные стали. Когда только успели. А потом Джейсон провёл языком по изгибу его члена, и эта мысль как-то улетучилась из головы. Дик любил оральный секс (давать, получать, как угодно), но Джейсон возносил это на совершенно новый уровень. На такой, что Дика это несколько тревожило. Ему в жизни не один минет перепал ― ладно, очень даже не один, ― но Джейсон сосал лучше, чем все, с кем Дик был раньше, вместе взятые. Что-то не складывалось. Джейсон едва справлялся с простыми поцелуями, но его рот становился очень ловким, стоило ему взять в него член. Такое неравное развитие было очень красноречивым. Дик знал, что даже одно предположение, высказанное вслух, взорвётся дракой, потому что Джейсон явно не был готов разговаривать на эту тему. Но Джейсон любил отсасывать ему, можно сказать, беззастенчиво, так что Дик не мог взять и отказаться от этого просто потому, что боялся тьмы, таящейся в прошлом Джейсона. Вместо этого он давал ему руководить всем, что между ними было, и всем, чего между ними не было. Он никогда не давил и не просил, но сложно было возражать, когда Джейсон добровольно расстёгивал его ширинку и кусал чуть ниже пупка. Джейсон прихватил зубами побольше кожи, и от этого слабого щипка Дик дёрнулся. Джейсон не спешил, дразня его едва ощутимыми прикосновениями губ и смешками на выдохе, и скоро Дик больше не мог сдерживаться, нетерпеливо ёрзая и желая, чтобы Джейсон наконец взялся за него основательно. Джейсону нужно было ощущать, что он контролирует положение, а Дику явно нужно было хоть иногда передавать бразды правления кому-то и доверяться чужой заботе. Может, поэтому они так хорошо уживались. Ну да, Джейсон с ума в заточении сходил, и да, Дик хронически уставал, и да, между ними висела метрическая тонна проблем. Но вопреки всем разногласиям, жизнь налаживалась. Пока он был с ним, Джейсон оставался собой, а это стоило того, чтобы спать вполглаза, и держать его, когда кошмары врывались в его сновидения. Пока Джейсон был готов открыться ему и следовать основным правилам Брюса, Дик верил, что и всё остальное наладится со временем. Джейсон провёл губами по его члену и глубоко вдохнул. Свежевыбритая щека была гладкой, как шёлк, и у Дика мурашки по спине прошлись, когда она проехалась по его члену. Когда Джейсон наконец взял его в рот, это было божественно. Один раз Дик позорно кончил до того, как Джейсон вообще начал сосать (и, как любой уважающий себя маленький засранец, он безбожно дразнил Дика до сих пор). Обычно Дик сдерживался без труда, но другие его партнёры не превращали оральный секс в игру с контролем. Впрочем, ему нравилось. Нравилось, что это было игрой с контролем, что Джейсон делал ему минет, когда ему в голову взбредёт, что Джейсон кончал от одних только стонов, до которых мог Дика довести. И он был прав. Это не сделало бы ему хуже. Им сложно было обходиться без хоть какого-то телесного контакта. Самые болтливые в семье, разговаривать они умели не очень. Секс заполнял пустоты неловкости. Уже только поэтому Дику его так сильно не хватало. Дик запустил пальцы в путаницу густых, падающих волнами волос Джейсона. Ему нравилось, когда его тянули, так что он только одобрительно замычал, не выпуская член изо рта. Вибрация переросла в различимую мелодию ― Джейсон что-то напевал в нос. Дику потребовалось несколько секунд, чтобы опознать песню, но когда до него дошло, он застонал. И не в хорошем смысле. Скорее, застонал бессловесным: «Птичка, перестань сбивать мой несчастный пенис с толку». «Навсегда» Erasure. Та чёртова песня из той чёртовой игры. ― Серьёзно, Джей? ― проскулил Дик, вцепившись зубами в кулак. Джейсон дальше мычал, и низкая гортанная вибрация посылала Дику ужасно противоречивые сигналы. Он уже ненавидеть эту песню начинал, но то, что Джейсон с ним делал под неё, ему нравилось. Очень нравилось. Если Джейсон собирался выдрессирировать его член, чтобы вставал каждый раз, как играет эта песня, у Дика намечались проблемы. Да, пожалуй, подыскать Джейсону дневную работу было неплохой идеей.

***

Подыскать работу в Блюдхэйвене было проще на словах, чем на деле. После землетрясения миллионы готэмцев ринулись в Блюдхэйвен, и многие решили не возвращаться. Это оживило экономику, но бум населения ― само собой ― привёл к росту преступности и уменьшению доступных рабочих мест. Не улучшало положение дел и то, что Джейсона, строго говоря, не существовало, и рекомендовать его было некому. Отчего-то не лучшей идеей казалось включать в резюме три года сайдкиком в маске и два года обучения у международных террористов. Дик предлагал сфабриковать работу в «Уэйн Энтерпрайзес», потому что Брюс бы поручился за него не глядя, но Джейсон идею отверг. Он не хотел получить работу только потому, что папочка замолвил доброе слово. Он не хотел быть обязанным великодушному своему Бэтсу в очередной раз. Он не мог. Но это значило, что Джейсон проводил до чёрта времени, ожидая ответных звонков, которых просто не было. К счастью, с каждым днём он чувствовал себя всё лучше, а значит, мог отвлекаться не только интернет-играми и кошмарным дневным телевидением. Дик вернулся на еженощные патрули и отсыпался большую часть дня, так что у Джейсона оставалось время на себя. Он занимался мелочами ― например, чинил всякую фигню, до которой у Дика не доходили руки, дорабатывал новую систему досье и готовил. Ему нравилось готовить. Не потому, что нравился сам процесс, а из-за того, в какой нелепый восторг Дик приходил от еды. Он взял у Альфреда парочку рецептов (тот горячо поддержал идею потратить время выздоровления на улучшение их питания; его давно тревожила бурда, которую мастер Ричард употреблял внутрь) и опробовал их. Когда Альфред сказал ему, что Дик любит фаршированные крабами грибы, Джейсон оказался не готов к тому, насколько. Ничто не могло подготовить его к этому. Джейсон взялся готовить, когда Дик прилёг подремать, и один только запах разбудил его. Джейсон обожал, каким смешным Дик иногда был. Он расхохотался, когда обернулся и увидел его припавшим к дверце духовки и шепчущим: ― Это то, о чём я думаю? ― Это ужин, ― небрежно сказал Джейсон, ухмыляясь. ― Ты голодный? ― Ты приготовил фаршированные грибы, ― сказал Дик тоном то ли обвиняющим, то ли боготворящим. Он прижался носом к стеклу и мечтательно вздохнул. ― Я их не ел уже не помню сколько. ― Двинься, ― сказал Джейсон, пихнув его локтем. ― Я должен вытащить их, пока не сгорели. Дик послушно отошёл и сел на кухонную стойку. Джейсон взялся за прихватки, достал противень с рядами грибных шляпок и выставил остывать на решётку, изучая плоды своих трудов. Как для рецепта, который он ещё ни разу не использовал, вышло вполне неплохо. Грибы выглядели и назывались навороченнее, чем были на деле. Готовились они вовсе не сложно. Когда грибы поостыли, Дик укусил один и реально застонал, зажмуриваясь. Джейсону пришлось глотнуть вина (требовалось по рецепту, да и вообще при готовке пригождалось), потому что во рту вдруг очень сильно пересохло. ― Ты где выучился так готовить? ― требовательно спросил Дик с набитым ртом, прикончив шляпку в два огромных укуса. ― И почему ты это от меня скрывал? Восхитительно. У Джейсона не хватило духу сказать ему, что большую часть кулинарных мудростей он почерпнул у человека, который учил его работать с токсинами. Это не слишком-то приличествовало случаю, особенно потому, что Дик счастливо поглощал свой ужин, а разговоры о ядах обычно убивали аппетит у любого здравомыслящего человека. ― Альфред, ― сказал он вместо этого, и в общем-то не солгал. ― Я много времени на кухне проводил. ― Господи, я тебя люблю. Сделать вид, что он не услышал, у Джейсона бы не получилось. Он застыл, и пожелал изо всех сил, чтобы мысли замерли тоже. Он не хотел вникать между строк, не хотел разбираться, что почувствовал от одной этой крохотной оговорки, но только об этом и думал. Дик, наверное, заметил его оцепенение, потому что положил руку ему на плечо, осторожно касаясь большим пальцем шеи. ― Я не шучу, Джей. Правда люблю. Долбаный Грейсон. Не позволил увильнуть от темы. Не оставил ничего недосказанным. Убедился, что Джейсон его услышал. ― Ага, ― хрипло сказал Джейсон, кивнув. ― Ага. Они доели ужин, даже близко о теме не вспоминая, и распили бутылку вина на двоих. Джейсон избегал слона в комнате, шутя про то, каким плохим копом был Дик, раз дал алкоголь несовершеннолетнему. Дик смеялся, раскрасневшийся от хорошего вина, и заявлял, что для них правила чуточку другие. И это было правдой. Они следовали законам своего клана, не законам штата, хоть и двулично насаждали второе ― один из многих аспектов выстроенного Брюсом царства, который Джейсон подвергал сомнениям, но редко когда оспаривал. Правда и справедливость для них означали не одно и то же, и по большей части Бэтмен переписывал толкования по своему усмотрению. Дик выпил большую часть бутылки, что было редкостью. Джейсон списал это на то, что Дику нужно было приглушить эмоции немного, и положительные, и отрицательные. Он расслабился и, кажется меньше тревожился, что он бросил свою дневную работу, которая приносила ему радость, и что Джейсон не сумел ответить на его неловкое признание в любви. Только вот Джейсон дорожил тупым придурком, пусть и по-своему. Если бы он не любил Дика Грейсона, он бы остался при селезёнке. Он сорвался вместо Дика. Допустил расчётливую и намеренную ошибку. Когда Дик предложил разделиться в молле, Джейсон расценил это как возможность подстелить Найтвингу метафорической соломки, пока тот не расшибся насмерть. У Джейсона случилось просветление, а вместе с ним он понял, что времени на то, чтобы что-то предпринять, у него в обрез: Дик пикировал и должен был вот-вот потерпеть крушение. Ему нужна была серьёзная встряска, чтобы выправить текущий курс, и раненый младший братишка, пожалуй, подходил идеально. Как только Дик отвернулся, Джейсон устроил несчастный случай. Джейсон легко мог вынести предписанных ему мордоворотов. Он разделался с ними по одному, оставив самого большого напоследок. Будь он один, он бы даже не запыхался ― но он был с Диком, а Дику не нужно было знать, на что он способен и не способен. Вернее, Дику нужно было знать, что он всё ещё нужен. Так что когда Джейсон увидел несущийся к нему нож, он рассчитал силу и угол, а потом встал так, чтобы в него попали. Ровно настолько, чтобы рана была. Ровно настолько, чтобы залить всё кровью. Ровно настолько, чтобы встряхнуть Дика и заставить его пересмотреть приоритеты. Себя любимого он не берёг вовсе, но начал бы браться за ум, если бы на кону стояло благополучие Робина номер два. Это было жертвой. По мнению Джейсона, сто́ящей. Раскуси он план Брюса раньше, вариантов у него было бы больше, но старший братец Дикки пребывал в состоянии настолько плачевном, что свалился со сраного подоконника. Джейсон знал, что нужно устроить что-то радикальное, если он не хотел, чтобы тот убился. Одобрительный кивок Брюса подтвердил, что он сделал всё правильно. Может, не так, как понравилось Брюсу ― безнадёжно изувечить селезёнку не входило в его спонтанный план, ― но в целом выполнил именно то, чего от него хотели. Джейсон доказал свою верность и обеспечил Дику причину оставаться в живых. Успех со всех сторон. И пока Дик не узнает, что Джейсон по сути бросился на подставленный нож, всё будет хорошо. В ажуре просто. Дик будет чувствовать себя нужным и не станет лезть на рожон, как дурак, пытаясь что-то там доказать. Отличная работа, Джейсон Тодд, Солдат без Селезёнки. Джейсон был грандиозно тронутым. «Я за тебя умру» было его вариантом «Я тебя люблю». Когда Джейсон убедился, что Дик спит, он выскользнул из кровати и заперся в ванной. Он открыл окно, затолкал под дверь полотенце и закурил. Дик бы взорвался, узнав, что Джейсон дальше курит, так что тот предпринимал хотя бы самые примитивные меры ради скрытности. Ритуальное курение в часы бессонницы было с ним почти всю его жизнь. Он не помнил своей первой сигареты, но ему вряд ли было больше восьми-девяти. Маленькая муха-повторюха: Катерина курила заядло, и Джейсон всегда связывал ментоловые сигареты с ней. С ней, с уютом, и со всем прочим тёплым и трепетным дерьмом, которого позволить себе, разумеется, не мог. Джейсон уложил зажжённую сигарету на подоконник. С неё упал столбик пепла в четверть дюйма, который Джейсон размазал по линолеуму большим пальцем ноги. Он собирался убрать его нормально потом. Обязательно. Просто сейчас не хотелось сгибаться и вытирать, да и тушить сигарету, выкуренную едва на четверть, казалось глупым. И ему очень нужно было подрочить. Он прижал руку к ране, будто так мог удержать края, чтобы не разошлась снова, и стиснул пальцы, зашипев. От каждого резкого движения живот слегка тянуло болью, и это ему нравилось куда больше, чем должно было. Господи, он совсем конченый же. Джейсон оперся предплечьем о стену, мокрая от пота кожа прилипла к краске. Он дрочил агрессивнее, чем обычно, потому что хотелось жёстче. Хорошо не было, но болело точно меньше, чем всё, что было в голове. Он прижался лбом к руке, зажмурился и представил пальцы Дика. Ему нравились его пальцы. Руки Дика были меньше, чем его, но пальцы были очень сильными, с бережно зашлифованными мозолями. Дик заботился о своих руках, потому что сильные руки берегли гимнаста ― и всех, кого он держал. Всё у Дика вертелось вокруг трапеций. Всё его долбаное тело. Напряжение и расслабление, как он выворачивался, выгибался и вытягивался, каким мощным выглядел, когда двигался ― он жил, будто выходил на смотр. Он поощрял весь мир любоваться им. Дик должен был знать, что на него смотрят. Поэтому, когда они «занимались любовью», он настаивал на том, чтобы смотреть в глаза. Он говорил с Джейсоном. Он превращал их в шоу-дуэт, не давал отрешиться в мир эгоистичной фантазии. Живот болел. Разрезы пульсировали, но именно эта капля, жгучий до белого пульс боли наконец дал ему сорваться. Он заляпал стену, заглушив вырвавшийся стон в сгибе локтя. Нелегко было отрицать, что простонал он имя Дика, так что он просто вцепился зубами и зашипел вместо этого. Он вытерся сам, потом вытер пол и стену мокрой тряпкой. Вымыв руки ещё раз, Джейсон выключил свет в ванной и прошлёпал обратно в кровать. Нельзя сказать, что он сильно удивился, когда Дик подполз ближе, прижимаясь обратно. ― Тебе нельзя вообще, ― промямлил Дик хриплым со сна голосом. ― Нельзя что? ― спросил Джейсон с непрошибаемой уверенностью в своей невиновности и ткнул Дика холодными пальцами в лодыжку. Дик вывернулся с воплем, пинаясь, как лошадь. Пташка Дикки крайне резко реагировал на холодные ноги. Джейсон с этим знанием вовсю развлекался. ― Курить тебе нельзя. ― Он помолчал и со вздохом добавил: ― И дрочить. Значит, он услышал. Ну и ладно. Джейсон ни в одном грехе не раскаивался. Он расслабился наконец, развеялся достаточно, чтобы насладиться по полной теплом Дика и его близостью. Он закинул руку ему на бок и прижался теснее. ― Ну да, я живу опасно, ― пробормотал Джейсон в тёплые волосы на затылке Дика. ― Если я не могу курить, сражаться с преступностью и гонять лысого, жизнь теряет смысл. ― Ты мазохист. ― Возможно, ― согласился Джейсон и ухмыльнулся темноте.